Непобеждённый

Непобежденный

Что есть СВОБОДА? И зачем люди во все века боролись за свою свободу, как они ее себе представляли? И была ли это истинная Свобода или же это красивая сказочка для доверчивых простачков, миф, с помощью которого наиболее хитрые или, наоборот, фанатично верующие в этот миф безумцы ведут свою борьбу (войну) за Власть над этими самыми простаками? Власть над миром, дарующую роскошь, богатства, любовь и иные «земные и райские» блага… Действительно ли Человек рождается и приходит в этот мир свободным еще со времен первой статьи французской «Декларации прав Человека и Гражданина» (1789 года) или даже еще раньше, с дохристианских времен (до нашей эры) в древнеиндийских трактатах о Svapati («сам себе господин»)? Со времен древнегреческих философов Аристотеля и Платона, или древнеримских философских школ Сенеки и Цицерона… Средневековых, например, Спинозы с его трактатом о Свободе как «о любви Человека к Богу, и любви Богом Человека, в Него, Создателя, верующего».

Но свободен ли, независим ли человек, приходящий в этот несвободный мир? Свободен ли невинный младенец, впервые увидевший белый свет и своим криком возвестивший свой приход в этот грешный мир!? Если человек в той или иной степени зависим от другого человека, как младенец от своей матери, свободен ли он в своих поступках и в самой его жизни? Если человек не свободен сразу же при рождении, может быть, он в течении всей своей жизни сможет приобрести свободу, став старше и приобретя жизненный опыт и материальные ресурсы, способность осмысления окружающей его действительности и трезво оценивать свое местоположение в обществе и стремление занять свое место на ступеньках социальной лестницы (Вертикале Власти) как можно выше? Но и здесь философия утверждает, что человек не может быть свободен от общества (социума) и установленных законов развития (норм) Человечества!? Будь он хоть Робинзон Круза, живущий вне общества на необитаемом острове или Римским Папой, наместником Бога на Земле? Все едино – мы все несвободны, ибо в своих поступках и деяниях мы не свободны поступать, как нам заблагорассудиться, невзирая на законы государства или интересы других людей. Может быть тогда прав Спиноза, решивший, что свободен только человек, глубоко верующий в Создателя? Ибо верующий верит, что если не на грешной земле, то уж точно в Царствии Небесном его ждет божья любовь и благодать!? «Блажен, кто верует!» Что ж, возможно, что так оно и есть!? Но все ли веруют и всех ли ждет любовь Бога? Нет.

И все же, теперь уже разговор о тех, кто фанатично верует в Свободу «для всех людей на Земле» и борется изо всех сил, не щадя жизни своей и других, «чтобы все были свободны и счастливы»? И самое странное, что хотя их и было в Мировой Истории не так много, немногие из них на слуху или достаточно известны? Или, например, являясь Героем и Борцом за Свободу и независимость в одной стране или для одной нации, этот Человек является Врагом и злым Гением для другой или других стран. Которые так или иначе пострадали от его борьбы «за свободу одних народов против других народов (наций)». Например, сын португальского короля Жуана Первого инфант Генрих Мореплаватель, создавший Школу Навигации и организовавший несколько морских экспедиций в Индию и с конструирующий океанские каравеллы с косыми парусами (это открытие для морской торговли сродни открытию КОЛЕСА на суше), сделавший много географических открытий и… организовав невиданную в истории человечества работорговлю «по золотому треугольнику» на протяжении почти четырехсот лет! Миллионы людей, жители Западной Африки, в нечеловеческих условиях тесных трюмов каравелл и шхун европейских работорговцев пересекали за несколько месяцев Атлантический океан, чтобы потом быть чернокожими рабами на южноамериканских рудниках и североамериканских плантациях, добывая серебро и золото или производя колониальные товары и ром для богачей и знати в Европе! Римский Папа Николай Пятый в 1452 году специальной буллой узаконил работорговлю «как богоданное и благородное дело во имя Господа и Сына Его Иисуса Христа», а работорговцев «борцами с ересью» «безбожников» – африканцев, жителей Западной Африки. Положение чернокожих рабов было хуже скота – их ловили, перевозили в оковах и в тесных клетках трюмов, морили голодом и жаждой, насиловали и убивали, продавали в рабство… Подчас разлучая матерей и детей, мужей с женами, сестер и братьев… За четыре столетия через западноафриканские центры (порты) работорговли прошло около ста миллионов человек, более двенадцати миллионов погибли или при пленении и ожидания, когда рабов повезут через Атлантику, или во время плавания, от нечеловеческих условий содержания невольников. Которых забивали в тесные трюмы рабовладельческих шхун – плавучих тюрем сотнями… Иногда рабы бунтовали и даже убивали своих мучителей, но чаще всего все было наоборот.

Правда, в Истории нашелся Человек, который решил поменять «правило Игры «золотого треугольника» и ставший Борцом за Свободу, настоящим Национальным Героем сразу трех стран (наций) и врагом Великобритании, в которой когда-то он родился (в Шотландии), против которой Он успешно воевал на море…

Итак, этот роман я посвящаю Отцу Основателю Американской Нации и создателю американского военно-морского Флота, кавалеру Французской короны и Адмиралу Русского Императорского военно-морского Флота Джону Пол Джонсу! Храни Его мятежную Душу Бог!

Наконец-то перестал дуть восточный пассат с его короткими и злыми волнами, которые набрасывались на шхуну, словно злобные маленькие собаки на быстроногую лань, заставляя последнюю вилять по ходу бега, чтобы не быть укушенной. Почти четырехмесячное путешествие от побережья Западной Африки через Атлантику на Ямайку наконец-то заканчивалось. Шхуна работорговцев «Два Товарища» под командованием капитана Бенсона британской Ост – Индийской компании должна была доставить на ставший британским в 1670 году остров триста чернокожих рабов: молодых мужчин, женщин и даже подростков. Но отвратительные нечеловеческие условия содержания в купе со скудным питанием и антисанитарией лишили жизни пятьдесят четыре человека. А значит, и значительного заработка и компании, и команды… Капитан Бенсон, этот прощелыга и авантюрист, абсолютно аморальный и деградирующий маргинал, лишенный всякого сочувствия и человеческого сострадания к страданиям других людей, алчный и беспринципный, злой и подлый дегенерат, безбожник, поклоняющийся только «золотому тельцу», надеялся на вырученные от продажи рабов деньги, закупить на Ямайке ром и колониальные товары, чтобы затем выгодно продать их в Англии и компенсировать убытки от не совсем удачной покупки в Гвинейском заливе рабов или как тогда называли «черного золота», оставшиеся в живых из которых больше походили сейчас на живых скелетов – кожа да кости! А сама такая схема – многоходовая сделка называлась «торговлей в «золотом треугольнике»»: Западная Африка – Америка (Северная или Южная) – Европа… И на всех этапах этой схемы – сделки сотни процентов прибыли, «жажда наживы» толкает таких как капитан Бенсон совершать самые чудовищные преступления в кровавой истории Человечества…

Итак, ветер стих, тучи развеялись, обнажив над головами ярко светящееся космическое звездное небо, а полная огромная луна склонилась низко над Карибским морем, освещая лунную дорогу к Большим Антильским островам. Лишь тихое поскрипывание такелажа да легкий шелест парусов, всплески летучих рыб за бортом шхуны и мелодичное течение кильватерной струи за балером («пером») руля… И волшебная чарующая музыкальная тишина Карибского моря. Корабельные склянки возвестили смену вахты, лишь на миг нарушив этот волшебный сон тихо плывущей в ночи шхуны, скользящей по лунному зеркалу морской глади…

На ходовой мостик, чуть заспанный, поднялся мастер Смоллетт, коренастый мужчина лет тридцати семи-сорока, за долгие годы службы на флоте сумевший дорасти лишь до звания «корабельного мастера» (В английском флоте 18 века должность «мастер» соответствовал званию «уорэнт-офицера», то есть положение между старшинами и офицерами (что-то по аналогии с современным российским званием «старший мичман». Отвечал за навигацию, лоцию, парусное вооружение судна. Примечание Автора) своим упорством и старанием, несмотря на недалекий ум. Смоллетт был неразговорчив, сварлив, но справедлив. За многолетнюю службу на Флоте он досконально изучил морское дело, однако именно недалекость и скудность ума не позволили ему сдать экзамен на офицерский патент, в отличии от более молодого первого лейтенанта Пола Джонса, которого он сейчас сменял на вахте. Смоллетт полагал, что «синичка в твердых руках лучше большого журавля» и свое положение на корабле считал вполне нормальным. А потому и не особо рвался за офицерскими погонами – пусть все идет как идет, ровно и стабильно, и так день за днем:

– Доброе утро, сэр! Разрешите сменить вахту и принять пост вахтенного офицера!?

– Доброе утро, мастер Смоллетт! Разрешите поздравить вас с очередной «собакой» («Собачья» вахта на корабле с 04.00 до 08.00 часов утра., примечание Автора)! А капитан Бенсон? Или ему, как всегда, нездоровится?

Смоллетт хмуро ответил, точно зло пролаял:

– Вы же знаете, сэр, о болезни капитана Бенсона? Как минимум уже полгода? Валяется у себя в каюте, пьяный, в собственных блевотине и моче…

Джонс снисходительно усмехнулся, уступая место за штурвалом мастеру Смоллетту:

– Право, дружище, не стоит так расстраиваться из-за… э… «болезни» капитана? У каждого из нас есть свои слабости? Пусть лучше хороший попутный ветер дует в наши паруса! Держитесь заданного курса и уже завтра днем мы будем на Ямайке. И… мастер Смоллетт, не службу, а в дружбу – разбудите меня, пожалуйста, в половине восьмого утра, чтобы я успел умыться и позавтракать. Завтра будет трудный день! Спокойной вахты.

– И вам спокойного сна, сэр. Я прослежу, чтобы вас вовремя разбудили, капитан Пол!

Джонс уже спускался вниз, оглянувшись, улыбнулся и ответил:

– Благодарю вас, мастер Смоллетт, но я еще не капитан, а только первый лейтенант!? (По современной квалификации или табелю о рангах: на военных кораблях – старший помощник командира, а на гражданских судах – первый помощник капитана. Примечание Автора.)

На что мастер Смоллетт сухо и твердо возразил:

– Для нас, всей команды… вы капитан! А не этот пьяница Бенсон!? Простите за прямоту, сэр.

– Спасибо за доверие, мастер Смоллетт. – Джонс в приподнятом настроении, что-то насвистывая, отправился к себе в каюту, спать. Уже внизу, на нижней палубе он услышал, как Смоллетт бранит помощника боцмана:

– Марсовый Дункан! Растяпа, не видишь, что шкотина развязалась на грот-марселе и полощется по ветру, как нижняя юбка портовой трактирщицы?!

Джонс усмехнулся, живо представив воочию эту картину в каком-нибудь портовом кабачке:

– Оригинальное, однако, сравнение. Хо-хо, «как нижняя юбка у трактирщицы»?

Однако напоминание о трактирщице и унылое пение, более похожее на мычание быков, доносившееся из трюмов, изменило планы первого лейтенанта – Джонс решил навестить в трюме рабов. Перед тем, как отправиться спать…

Возле узких и низких клеток, где, сгрудившись в живую «кучу-мала», в полуприседе, полусидели – полулежали чернокожие почти голые рабы: в основном молодые мужчины, молодые женщины и даже дети. Люди были порядком истощены нечеловеческими условиями их содержания, худы и болезненные. Довольно крепкий молодой негр лет двадцати пяти – тридцати что-то печально мычал, по всей видимости пел свою печальную песню. Возле клеток, облокотившись на пиллерс, спал охранник – канонир О, по всей видимости убаюканный этой негритянской колыбельной да слабо мерцающим огоньком корабельного фонаря. Джонс приблизился к сторожу и тихо потряс его за плечо:

– Куинси, хватит спать!

– Я не сплю, сэр! Просто… задумался!? – по испуганному лицу канонира разливалась волна тревоги и испуга с одновременным недоумением и непониманием, что произошло. По всей видимости, лейтенант разбудил матроса в момент, когда тому снился прекрасный сон. А нынешняя серая обыденность еще не совсем проявилась в сознании моряка.

– Ладно, Куинси, я ничего не скажу капитану Бенсону! Лучше скажите мне, как чувствует себя пленники и много ли умерло рабов за время плавания?

Поняв, что перед ним первый лейтенант Джонс, а не Смоллетт или, не дай бог Длинный Джон с его кожаным бичем – кнутом, Куинси уже смог чуть расслабиться и доложил:

– Рабы сильно напуганы штормом, сэр. Но по-моему, они уже привыкли к своему положению и смирились со своей участью, практически не бунтуют и не даже не проявляют какого – либо недовольства. А что касаемо умерших, довезем едва ли половину? И те, что довезем, больные да доходяги!

– Что так?

– Вы же знаете, сэр, что провизией на корабле совсем худо. Вот и капитан Бенсон и приказал баталеру Раскину не кормить ниггеров!?

Эта новость буквально шокировала и возмутила офицера – от благодушия не осталось и следа:

– Как не кормить? Совсем?

– Так точно, сэр. А воду давать по чашке только утром и вечером.

– И сколько они уже не едят?

– Почти две недели!?

– Вы говорите, Куинси, две недели рабы голодают?

– Так точно, сэр.

– Ну-ка, тащи сюда баталера и немедленно!

– Он не пойдет, сэр.

– Тогда примените силу, я жду! Исполняйте немедленно, я жду вас с Раскиным здесь!

– Слушаюсь, сэр. – Куинси быстро убежал за баталером, а Джонс стал внимательно присматриваться к рабам, которые теперь уже проснулись и испуганно таращились на офицера. Моряк спросил этих полуживых людей, полутрупов:

– Кто-то из вас говорит по-английски?

– Да, масса. – Тихо ответил тот самый молодой раб, что печально пел грустную песню.

– Как тебя зовут?

– Манбуту, масса. Я понимаю и говорю чуть-чуть.

– Я буду тебя называть… Джимми! Ты не против?

– Нет, масса. Я – Джимми!

– Какой тебе «масса», черная обезьяна? – Это уже вернулся охранник Куинси и плетущийся за ним заспанный баталер Раскин.

– Успокойтесь, Куинси. «Масса» – это по-ихнему «сэр» или «вождь»! – первый лейтенант Джонс, который увидел за спиной матроса баталера:

– А, баталер Раскин? Почему вы пленников морите голодом? Хотите, чтобы они все тут передохли на корабле, а экипаж лишить законного жалования за полгода?

– Но, сэр, капитан Бенсон распорядился не кормить рабов… из экономии провизии!? – Баталер был бледного болезненного вида коротышка, с желчным желтым лицом, с огромными залысинами и большими черными пустыми глазами как у кровожадной акулы:

– Почему не получат жалования?

– Потому что мертвый раб ничего не стоит, мистер Раскин! Это вам ясно? – Джонс твердо отчеканил каждое слово скорее не для баталера, с «которого как с гуся вода», а для Куинси, который быстро донесет эту простую ясную мысль до всего экипажа. И уже как контрольный выстрел «выстрелил», приказал озадаченному «эконому» баталеру:

– Раскин! Чтобы завтра утром всех пленников накормили! Или познакомитесь с плетью Длинного Джо?! А вы, мистер Куинси, проследите, чтобы перед тем, как рабов выведут на верхнюю палубу, им завязали глаза! Иначе они могут ослепнуть от солнечного света?!

– Так точно, сэр, будет исполнено. – Куинси весь светился, преисполненный столь высоким доверием офицера. От сна не осталось и следа. Ни следа не осталось и у баталера, который тоже что-то проблеял вроде «так точно, сэр», но с другой интонацией в голосе, чем у канонира… Уже уходя, Джонс обратился к Манбуту – «Джимми»:

– Джимми! Скажи своим людям, что завтра днем мы приплывем на Ямайку! Их покормят и отведут на берег!

И с чувством выполненного долга и с огромным облегчением на сердце первый лейтенант Пол Джонс поднялся из душных и смрадных трюмов на верхнюю палубу, чтобы насладиться прекрасным утренним рассветом и ярким огненно-красным солнцем, встающим где-то на восточной окраине огромного моря… Что-то себе насвистывая веселое, молодой офицер отправился к себе в каюту, в корму, чтобы немного поспать… Проходя мимо открытой каюты капитана, Джонс услышал громкий храп Бенсона, точно фыркающего бегемота. Усмехнувшись такому сравнению, первый лейтенант, прикрыв капитанскую дверь, повернул ключ в собственную каюту и вошел в нее. В отличии от больше похожей на хлев для свиней капитанской, каюта первого помощника напоминала скорее дорогие апартаменты какого-нибудь дорогого отеля или богатого поместья в средней Англии: изысканная резная мебель и элементы декора, инкрустированные золотом и дорогими породами дерева, большая кровать с шелковым балдахином и противомоскитной сеткой, умывальник с мраморной столешницей и серебряными кувшином и рукомойником. Быстро раздевшись, аккуратно повесив одежду, наскоро умывшись, молодой человек скользнул словно рыбка в кровать и сразу же уснул…

Почему-то приснилось детство, точнее, один из тех счастливых моментов, когда по малолетству и детской наивности все жизненные трудности не замечаешь. Буд-то их и нет вовсе в твоей еще такой короткой маленькой жизни? Солнышко светит, травка зеленеет, птички радостно щебечут, пчелы деловито жужжат, облетая красивые цветы! А кругом такая красота, спокойно и хорошо на душе! Вот это и есть момент вселенского Счастья! Ты радостен и полон сил, уверенно смотришь в счастливое и безоблачное будущее, словно лежишь и смотришь в голубое ясное небо, по которому медленно ползут белые облака – лошадки! Или ты увлечен ловлей кузнечика, стрекочущего во время полета, раскрывая свои зеленые или красные крылья. Или ловишь любопытную стрекозу, то и дело гоняясь по цветущему всеми красками мира английскому лугу. Или, когда рассматриваешь две половинки дождевого червя, когда пока еще неумело пытаешься помочь отцу-садовнику с посадкой какого – либо растения, тыкая маленькой лопаткой в подготовленную к посадке землю.

– Осторожнее, Пол, не повреди корни? Это редкое чайное дерево, которое мне привезли специально из далекого Китая! Это единственное такое растение во всей Великобритании! Да что там в Британии, наверное, во всей Европе!

– Конечно, Ваша Светлость! Я действую крайне осторожно! – садовник Джон Пол-старший очень осторожно, стараясь не повредить маленькие почти стеклянные корешки чайного деревца, аккуратно посадил редкое диковинное растение в специально подготовленную ямку-лунку и принялся засыпать корни землей и перегноем с дерном. Маленький Джон Пол, его шестилетний сын, с кудрявой головой и большими серо голубыми глазами ангелочка принялся усердно помогать отцу своей маленькой лопаткой. У садовника от волнения выступил пот на лбу, который он утер рукавом рубахи:

– Не мешай мне, Джон. Лучше принеси мне попить воды.

– Но, папа, я не мешаю, а помогаю тебе.

– Да, мой мальчик. Не мешай отцу, а лучше иди ко мне – я расскажу тебе одну историю! – это хозяин поместья, Арчибальд Кэмпбелл, герцог Аргайл, граф Илай, пэр и главный казначей Шотландии, сидевший на скамейке в тени беседки, увитой плющом, позвал ребенка своим скрипучим голосом. Словно несмазанная скрипучая калитка, качающаяся на ветру.

– Не хочу, дедушка. Я уже слышал все твои сказки! Я хочу помогать папе!? – вдруг закапризничал мальчик. Чем вызвал улыбку старого герцога и недовольство отца:

– Джон, Его Светлость тебе не «дедушка»!? Иди быстро и извинись!

– Не пойду.

– Пол! Мне нравится, когда мальчик называет меня… дедушкой! Увы, мой сын, связавшись с этими авантюристами Стюартами и приняв участие в Якобитском восстании против королевы Анны, своей гибелью лишил меня такой привилегии – стать дедушкой, не оставив наследников? Теперь наследником всего этого станет мой племянник Джон Кэмпбелл. Я знаю, что ты тоже собирался пойти воевать с моим сыном за свободную Шотландию? Вы не понимаете, глупцы, что Стюарты, особенно младший, Красавчик Чарли – это не те люди, за которых стоило умирать? Пустомеля и сумасброд, которому все равно с кем ложиться в кровать – с женщиной или мужчиной!? Даже если бы якобиты все же победили, даровали бы они независимость нашей Шотландии? Нет. Получилось бы также, как и с Хартией Вольностей? Ибо королям верить нельзя! Пока ты нужен им, чтобы получить трон и власть, они будут обещать тебе все блага земные и небесные! Но как только на их голову наденут королевский венец, они не только забудут про свои ранее данные обещания, но будут преследовать всех тех, перед кем им пришлось унизиться и просить помощь!?

– Наверное вы правы, Ваша Светлость! И все же, мечта шотландцев о свободе заставляет храбрецов сражаться за нее, зная, что, возможно, они погибнут!? О храбрости и борьбе народ слагает песни, их имена, имена героев останутся в веках в шотландских балладах! – садовник, закончив с посадкой чайного деревца, полив растеньице и выпрямившись во весь рост, ответил старому герцогу.

– Ты упрям, Джон Пол, как все шотландцы. Наверное, это наша национальная черта. И твои сыновья такие же упрямцы, как и ты! Посмотри на Пола младшего – он точь-в-точь копирует тебя. – усмехнулся старый шотландский вельможа, наблюдая, как мальчик всей своей позой, всем своим видом пытается подражать своему отцу-садовнику. Пол старший посмотрел на сына и тоже улыбнулся. Мальчик – ангелочек, точно гусак, выпятил грудь и вытянул шею, держал «руки в боки», всем своим видом показывая, что он закончил большую и важную работу и теперь созерцает результат труда своих рук. Старый герцог и садовник рассмеялись, немного смутив мальчика, который быстро стал убегать в дом. Вдруг герцог закашлялся, прикрыв рот платком, на котором вместе с слюной появилась капля крови. Вид крови на платке сразу изменил веселое настроение хозяина поместья:

– Однако, полагаю, что времени у меня осталось не так много еще пожить на этом свете? Твой старший сын Уильям Пол все еще мечтает отправиться в Новый Свет, в нашу колонию в Северной Америке?

– Да, Ваша Светлость. Он хочет поехать в Вергинию.

– Ты преданный слуга, Джон Пол, и хороший человек. У тебя красавица жена и прекрасные дети. Наверное, ты… счастлив?

– Да, Ваша Светлость, я счастлив.

– Ты заслуживаешь награду, и я знаю, какую! Я помогу тебе за твою преданную службу мне – помогу твоим детям занять достойное место в британском обществе: твоему старшему сыну Уильяму я напишу рекомендательное письмо лорду Дуглас – Гамильтону, губернатору наших Северных колоний и дам двести гиней на первое время! А для младшего, Джона Пола, я найму хороших учителей, а когда ему исполнится двенадцать лет, определю его на Королевский Британский Флот! Он станет морским офицером! Я обещаю, что так и будет. За деньги не беспокойся – это мой тебе подарок за верность! – Старик встал и собирался уже уйти, но садовник упал перед вельможей – хозяином на колени и принялся благодарно целовать руки герцога. За этим занятием выражения благодарности раба господину их застал маленький Джон Пол, который принес кружку воды отцу, попить… Это картина так поразила маленького мальчика, что он, посчитав это проявление благодарности за унижение отца, выронил из маленьких ручек глиняную кружку, которая разбилась на мелкие части. «Посуда бьется к счастью!» Но к счастью ли? Весь в слезах, мальчик – ангелочек убежал в самый дальний угол поместья и почти до самой ночи сидел там, размышляя о чем-то. С той поры он возненавидел «дедушку», который унизил его папу, заставив лизать и целовать свои руки, словно собаку!? Маленький Джон Пол тогда дал себе клятву – НИКОГДА НЕ УНИЖАТЬСЯ НИ ПЕРЕД КЕМ В ЖИЗНИ! Быть гордым, смелым и сильным – защищать слабых и бороться с несправедливостью!

Стук в дверь и голос вестового прервал сон из детства первого лейтенанта:

– Сэр! Мастер Смоллетт прислал меня, напомнить вам, что вы просили его разбудить вас!

– Спасибо, Дункан! Передайте мастеру Смоллетту мою благодарность, и что я проснулся и скоро сменю его на вахте. Идите!

– Слушаюсь, сэр. – Матрос быстро вышел из офицерской каюты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Быстро пружинисто поднявшись с постели, офицер умылся, надел безукоризненно чистую белую рубаху, штаны и камзол, широкий кожаный пояс и портупею с оружием, состоящим из толедской шпаги в ножнах и двух пистолетов, кожаные высокие ботфорты, треугольную шляпу, Джон Пол осмотрел себя в зеркале: «Хорош! С добрым утром, Джон! Хорошего дня, сэр!» Усмехнувшись самому себе и своему хорошему настроению, офицер отправился на вахту – сменить мастера Смоллетта…

Шхуна «Два Товарища», точно белая чайка, стремительно скользит на всех парусах по изумрудно стеклянной глади Карибского моря, своим форштевнем распугивая стайки летучих рыб… Словно «блинчики»-камушки, пущенные умелым броском с берега над поверхностью реки! Чудесное солнечное утро и безоблачное голубое небо – казалось, сама природа и Бог радуются наконец-то окончанию этого тяжелого плавания. Поднявшись на ходовой мостик, офицер поприветствовал – поздоровался с вахтенным офицером, которого пришел сменить: