Земля лишних. Не пойду в шпионы

22

По прилете меня встретила… школьницей не назвать, но весьма юная особа. Что-то хитросочиненное на голове, коротенькое воздушное платье. Пока не подставила щечку для поцелуя, я сомневался – она, не она? Записывайте рецепт: приво́зите женщину туда, где ей хорошо, и избавляете от всех забот. Сразу скинет лет двадцать. Осторожно, фокус не работает с несовершеннолетними!

Я тут же рассыпался в комплиментах. Был снисходительно выслушан и отправлен за руль – везти свою королеву обедать. Буйябесс был невероятно вкусен, соус айоли на гренках остер, розе в бокалах в меру охлаждено. А потом…

Мужики, хотите скинуть двадцать лет? Просто сделайте счастливой свою женщину. Даже если она успешная и самостоятельная.

На следующий день мы отправились на острова, посмотрели замок Иф. Удивился, там до берега рукой подать, а Эдмон Дантес, бедняга, чуть не утоп, из тюрьмы сбегаючи. Не сдали Дантесы ГТО по плаванию, только стрельбу из пистолета.

Лили с каким-то остервенением делилась со мной своими детскими сокровищами. Каньоны, бухточки на берегу, пещеры, деревушки в горах… Мы возвращались в отель полуживые от усталости. Непонятно, откуда только брались силы ночью?

Все случилось за день до планируемого отъезда. В то утро Лили не подхватилась бежать показывать мне очередную красоту или древность, а осталась валяться в кровати.

– Мы никуда не спешим?

– Давай сегодня погуляем по городу. Здесь тоже есть что посмотреть. Да, надень приличные брюки и рубашку.

– Я не испекусь?

– Так надо. В церковь зайдем.

– Как скажешь, дорогая.

Не знаю насчет приличности, но в Рио-де-Жанейро я бы сошел за своего. Белые штаны, светлая рубаха навыпуск, легкие ботинки. Готов. Потом еще десять минут ожидания… полчаса ожидания… час ожидания… Идем.

Лили оделась почти официально, стала выглядеть солиднее и старше. И, неожиданно, немаленькая такая сумка на плече. По сравнению с ее обычным ридикюлем – просто громадина.

– Не лень этакую тяжесть таскать?

– Это маленькие женские мелочи. Но их много.

– Может, я рюкзак возьму, туда все сложим?

– Обойдусь. Они не тяжелые.

Дело хозяйское. Садимся в машину и карабкаемся в гору, где в вышине сверкает золотая фигура Богоматери-Защитницы. Пока я глазел на развешанные внутри церкви кораблики, Лили успела куда-то сходить и вернулась задумчивая. Даже молчала всю обратную дорогу, что для нее не характерно ни разу.

Мы прокатились по городу, поставили машину и пошли изучать центр пешком. Марсель продолжал удивлять. После средиземноморских трущоб Старого города, после бетонных коробок новых районов и богатых вилл на холме очень неожиданно было увидеть этакий почти Париж, с широкими бульварами и типичными османовскими домами. Только чисто и клошаров почти не видно. В уличных кафешках под тентами дамы и господа изволили беседовать под кофе или вино. Жизнь текла размеренно и неторопливо, аж в сон начало клонить. И жарко.

Мы неторопливо прошли еще несколько кварталов, а потом моя подруга увидела очередную яркую вывеску.

– Я, пожалуй, дальше по магазинам, и это надолго. Не мучайся, отправляйся в отель. На такси приеду.

Она упорхнула, а я пожал плечами и зашел под ближайший навес. Внутри оказался довольно пафосного вида ресторанчик. Сел за ближний столик и попросил воды. Много. Официант набулькал живительную влагу в сразу запотевший хрустальный стакан. И едва початую бутылку рядом оставил. Красивую, стеклянную, тяжелую. В такой бутылке элитную водку не стыдно продавать. Чувствую, счет мне тоже принесут красивый, но что делать? Слишком уж жарко и пить охота.

Утолил жажду, огляделся. За соседним столиком сидит здоровенный арабище в костюме и неотрывно смотрит на двоих дорого одетых мужчин в глубине зала. Один тоже араб, другой европеец. А мой сосед скорее на шофера или телохранителя похож, и ему, видимо, не полагается господский разговор слушать. Но должен быть всегда рядом. Так что сидит, присматривает за хозяином и временами губы в стакане воды мочит.

Он сидит, я сижу. В тенечке да на сквознячке жизнь уже не кажется адом на земле. Подожду Лили, а там либо она мне составит компанию, либо в одиночестве отвезу в отель очередные покупки, чтобы у дамы руки были свободны для новых свершений.

И десяти минут не прошло – выходит из магазина. Быстро осмотрелась по сторонам, меня не заметила и шагает прямиком в глубь этого же ресторанчика. И еще на ходу в сумке своей безразмерной ковыряется. Метра за три перед мужиками в дорогих костюмах остановилась. Что-то им сказала, они удивленно подняли головы…

Три выстрела слились в одну очередь. От богатого араба брызгает по сторонам, он дергается назад и медленно валится со стула. Его собеседник изображает соляной столб, такой же белый и неподвижный. А перед ними стоит прекрасная Лили с пистолетом. Правильный хват, идеальная поза – воплощенная мечта инструктора по стрельбе. Реалити-шоу «Никита», первый сезон, финал.

Первым отлип араб за соседним столиком, попытался одновременно побежать вперед и достать что-то из-под пиджака. Свернул стол, споткнулся, упал на четвереньки, выронил пистолет. Начал вставать. Тут уже я стряхнул наваждение и ахнул его по башке почти полной бутылкой воды. Ибо нефиг на чужих женщин бросаться. Мужик послушно улегся на пол. Крепкая штука минералка, сильно в голову бьет.

Лили тем временем разворачивается и неожиданно шустро бежит на выход. И мне пора, пожалуй что. Пинком отшвыриваю подальше пистолет телохранителя. Пока в поединке между арабской костью и французским стеклом ведет стекло, но не факт, что это надолго. Лучше подстраховаться.

Покидаю гостеприимный ресторан. Нехорошо уходить, не заплатив, но что-то не видно рядом никого со счетом. В другой раз заплачу за две бутылки. Если он, конечно, будет, этот второй раз.

Снаружи снова духота. Солнце радостно лупит всех, кто не успел спрятаться, но таких немного. Замечаю далеко впереди спину Лили, она быстро оглядывается и сворачивает за угол. Бегу за ней. Нда, времена, когда я получил свой последний разряд по легкой атлетике, прошли четверть века назад. С тех пор дыхалка лучше не стала, да и сало наросло по периметру. Но бегу, дышу запаленно. Лишние килограммы вверх-вниз телепаются.

Свернул за угол, нахожу глазами Лили. Она уже не бежит, идет, хотя и быстро. Ну что, логично, в такую погоду бегущий человек больше внимания привлекает, чем какой-нибудь динозавр десятиметровый или Штирлиц в буденовке и с парашютом. А раз так, то и мне бежать не след. Шагаю по тротуару, сверлю взглядом спину моей подруги. Заметил, что она каблуки на тапочки спортивные заменила, оттого и скорость.

Очередной перекресток, очередной поворот за угол. Здесь уже дома попроще, арабские и пакистанские магазинчики, строительные леса, дешевые машины вдоль тротуаров, мусорные ящики. Улица пустая абсолютно, все живое попряталось в тень.

Догоняю подругу, беру левой рукой под правый локоть. Так ей неудобно будет в сумку лезть, если вновь стрелять соберется.

– Охренела? Лавры миссис Смит покоя не дают? Или тебя на самом деле зовут Никита?

– Влад, что это?

Что это? Это горлышко бутылки, которой я телохранителя по башке приложил. Совсем про него забыл, так в руке и болтается. Да оно и к лучшему. Стакан-то в ресторане был хрустальный, с тонкой насечкой, на нем отпечатки не остаются. А бутылка гладкая.

Вытер осколок полой рубашки да и сунул в ближайшую мусорку.

– Ты мне зубы не заговаривай. Зачем стреляла в того мужика?

– Влад, я обязательно расскажу, но чуть позже. Поверь, он того заслуживал.

– Надеюсь, твое задание выполнено, или сейчас придется еще президента Франции валить или папу римского?

– Не кричи. Нет никакого задания, я не шпионка и не убийца. Это мое личное дело.

– А почему мне не сказала? Гуртом и батьку бить сподручнее.

Ответить она не успела. За углом раздался быстро приближающийся звук сирены. Я заметил заброшенную стройплощадку и потащил Лили туда. С улицы этот недострой был прикрыт огромным плакатом с логотипом строительной фирмы, за которым обнаружился дверной проем, затянутый ржавой сеткой. Хватило одного удара ногой, и мы внутри. Повезло, полицейский экипаж свернул в другую сторону и не заметил наших противоправных деяний.

– Черт, быстро они! Держи!

И подруга принялась копаться в своей суме. Выудила оттуда и натянула на себя что-то типа тонких черных рейтуз, потом легкую водолазку. За пистолет, по счастью, не хваталась, и я слегка расслабился.

– Ты не боишься в этом зажариться?

– Не боюсь. Это план «Б».

– План «Б» состоит в том, чтобы оказаться в психушке вместо тюрьмы?

Она не ответила, молча наматывая на тело какую-то тряпку. Потом намотала другую тряпку на голову и повернулась.

Эффект был силен. Рядом со мной стояла традиционно одетая арабская женщина. Многие тысячи таких ходят по Марселю.

– Понял теперь? Полиция-то будет искать светловолосую европейку с голыми коленками.

– Невероятно! Но как ты смогла все это правильно подобрать и на себя намотать?

– Ну я же здесь выросла! И подруги у меня были среди арабских девчонок. Держи зеркало. Вот так поверни, ага!

И она принялась рисовать себе толстые черные брови и накрашивать неимоверно длинные ресницы.

– Теперь жди здесь, я быстро. Вон в тот магазинчик.

Лили достала кошелек, поручив мне свою безразмерную суму. Дождалась, пока проедут очередные полицейские, чмокнула в щеку и осторожно вылезла на улицу.

Естественно, я первым делом полез в ее сумку смотреть пистолет. Если уродливо-корявую «беретту» малость скруглить и облагородить, как раз оно и получится. «CZ-75», маде ин Чехословакия. Не Чехия, а еще Чехословакия. Это ж сколько ему лет-то! Жаль, конечно, но пистолет придется бросить прямо здесь. Через полицейское оцепление выходить со стволом, из которого только что кого-то грохнули, – так себе идея.

Второго магазина в сумке не было. Или я не нашел. Дамские сумки – они такие, там можно Ансамбль имени Песни и Пляски потерять, вместе с оркестром и кордебалетом. И еще коней полуэскадрон.

Опять плакат шуршит. Смотрю – вернулась моя ненаглядная, в руке пакет тащит.

– Снимай рубашку!

– Зачем?

– Снимай! Будем из тебя араба делать.

Вполне здравая мысль. Мало того что я загорелый дотемна, так еще татарская составляющая моей родословной в чертах лица и цвете глаз проглядывает. Бородка опять же. Самих арабов не обмануть, а вот европейцев можно попробовать.

Достаю из пакета свободную белую рубаху с длинными рукавами, но без воротника. Натягиваю через голову. А неплохо! И не жмет, и продувается – в самый раз по жаре.

Следующим номером оказались модные противосолнечные очки в пол-лица. В таких голливудские герои обычно гоняют на экране голливудских же негодяев. Собственно негодяев проницательный зритель отличает сразу – у них другие очки. Последняя модель конкурентов спонсора.

– Штаны оставим, они из образа не выпадают. А теперь это напяливай.

Долго непонимающе смотрю на толстенную нашейную цепь из откровенно самоварного золота и аляпистую пародию на «Ролекс».

– Понимаю, что это выглядит дико, но здесь так носят.

Тяжело вздыхаю и начинаю превращение в дуб у Лукоморья.

23

– Ты обещала рассказать, за что ты так невзлюбила того мужика.

– Закажи водки.

– Может, коньяка или кальвадоса?

– Нет, хочу водки. По-французски это будет…

– …Это будет «о-де-ви». Я в курсе, это второе французское слово, которое я разучил после «бонжур».

Помахал рукой немолодому, но шустрому официанту, а заодно бармену и портье отельчика в маленькой деревушке в горах. Кафешка при отеле – единственное злачное место в округе, поэтому зал сейчас заполнен больше чем наполовину. В основном – немолодыми мужчинами, что-то неспешно обсуждающими под пиво или какую-то вонючую настойку. Сколько раз был во Франции и всегда поражался – как можно пить всякую гадость при здешнем изобилии недорогого хорошего вина? Возможно, дело в том, что местные вино за выпивку не считают…

Мы добрались сюда уже в сумерках. День выдался на редкость хлопотным. Долго ждали, пока немного затихнет суета. Вышли за полицейское оцепление. Проблем не возникло, на нас глянули вскользь и пропустили. Забрали машину со стоянки. Выписались из гостиницы, для чего Лили снова превратилась в европейку, а я снял уродские побрякушки. Как и следовало ожидать, кожа под самоварным золотом окрасилась в зеленый цвет. Насилу отмыл.

В пригороде нашли парикмахерскую, где всего за пару часов Лили из блондинки превратилась в коротко стриженную жгучую брюнетку. Увеличивающий лифчик, яркая футболка в облипку, тесные бриджи, косметика чуть за гранью вкуса… Ни один самый наблюдательный человек не узнает в моей теперешней подруге давешнюю убийцу. Да и я больше не похож на элегантного, чуть полноватого мсье из ресторана. Майка навыпуск, кроссовки, мешковатые шорты. Типичные американцы на отдыхе. Мы даже говорили между собой по-английски, а с местными общался я, добавив к французскому прононсу чуть больше нижегородского, чем обычно.

Официант принес две стопки и два стакана воды. Лили выпила водку одним длинным глотком, закашлялась, взялась запивать. Я макнул губы и тем ограничился – завтра за руль, а выезжать рано.

– Знаешь, как я оказалась на Новой Земле?

– Нет, ты не рассказывала.

– Конечно, не рассказывала. Пыталась забыть. Но оказалась здесь, и все опять…

Она помолчала, потом взяла мою стопку и лихо опрокинула в рот. Снова присосалась к стакану, отставила, отдышалась.

– Ты же знаешь, арабы здесь были всегда. Несколько веков точно. И мы с ними много лет жили рядом. Соседи как соседи. Работали, детей растили. Со своими тараканами в голове, но у кого их нет? Дети играли вместе, подростки тусили одной большой компанией. Даже браки смешанные были, и никого это не напрягало. К арабам иногда приезжали дикие родственники из Африки, но их поначалу довольно жестко контролировала община, а потом они втягивались и сами старались ассимилироваться побыстрее, получить гражданство.

– Я заметил, здесь к французам-арабам относятся гораздо спокойнее, чем в том же Париже.

– Угу. Потому, что они сами уже больше французы, чем арабы. Но лет десять-пятнадцать назад из Африки валом повалили беженцы, как они себя называли. Молодые здоровые мужики, которые совершенно не собирались врастать в наше общество. Планировали жить по своим традициям и по своим законам. На пособие для беженцев, потому что работать они тоже не собирались.

– Это вроде сейчас по всей Европе так?

– У нас особенно. Но удивительно другое – их не трогала полиция. Та самая полиция, которая совсем недавно с успехом гоняла и выдворяла из страны нелегальных иммигрантов, сейчас как шоры надела. Эти арабы и негры новой волны творят что хотят, а полиция бездействует. А иногда и вовсе защищает… иммигрантов от местных, когда местные пытаются возмущаться!

– Дурдом!

– Именно так. Так вот, мою близкую подругу изнасиловала и убила пара таких вот беженцев. Насильники особо не прятались, было множество свидетелей. А потом – как отрезало. Полиция заминает дело, свидетели отказываются от своих показаний, ее родителям сначала грозят, потом убивают. А когда я поднимаю шум, требуя раскрытия дела, грозить начинают уже мне.

– И ты уехала?

– Да. А что оставалось делать? И вот спустя много лет я приезжаю сюда и в первый же день вижу одну из этих мразей. В приличном костюме, выходящим из дорогого кабака. И его тогдашнего подельника в роли шофера.

– Черт, знал бы – прибил бы гада.

– А что, шофер тоже был в ресторане сегодня?

– Ага. И уже целился в тебя. Хорошо, я успел его вырубить. Внимательнее надо.

Ее передернуло. Отходняк после стресса – вещь знакомая. А у меня, на удивление, все ровно. Видать, подсознание это наше сегодняшнее приключение не сочло чем-то необычным. Привык уже, ага.

Я нашел глазами бармена и жестом попросил повторить.

– Первый с кем-то договаривался по телефону о встрече сегодня в том ресторане. Я услышала. Ну а дальше… Решила оставшиеся дни прожить так, как будто они последние. Даже в церковь сходила.

– Почему меня не предупредила?

– Потому, что ты меня не пустил бы и пошел убивать этого гада вместо меня. А я хотела сама эту тварь застрелить. Пистолет у меня был, с собой привезла. На всякий случай, раз уж мы поехали на машине.

– А где научилась так стрелять?

Она невесело улыбнулась:

– Это Жаку спасибо. Представляешь, первое мое дежурство в Новом Мире, и привозят молодого патрульного. Классический д’Артаньян, как у Дюма описан, – высокий, худой, носище, усы. И улыбается. У него две дыры в груди, пневмоторакс, дышать толком нельзя, а он комплименты пытается говорить и шуточки шутит.

Молчу. Сравнение явно не в мою пользу. Я-то в ее крепкие сестринские руки попал овощ-овощем, крепко по голове прикладом стукнутый. И телосложением я к Портосу ближе. Разве что длиной носа еще можно было бы померяться, но не с гасконцем.

– Долго он у нас лежал. Обаятельный парень. Все сестры и даже некоторые доктора к нему неровно дышали, а выбрал почему-то меня. Это было какое-то сумасшествие. Пока он восстанавливался после лечения, мы почти не расставались. Гуляли, купались, стреляли… Это он мне тогда пистолет подарил и стрелять научил. Я потом полгода отрабатывала занятые у других девчонок выходные. У нас можно замениться, если найдешь, кто за тебя смену отработает.

– А потом?

– А потом его убили на материке. Парамедики не успели, и он кровью истек.

– Извини. Не надо было спрашивать.

– Ничего. Уже ничего. А тогда казалось, что и жить незачем. Не сорвалась только потому, что работала много. Выходные отрабатывала.

Лили не глядя подхватила со стола очередную стопку и опрокинула в рот. Я подвинул стакан с водой, но она покачала головой.

– Я сегодня сделала последнее, что должна была в этой жизни. Все.

– Не дури! Ты молодая красивая баба! Замуж выйдешь, детишек родишь!

– Не получится. Помнишь, я говорила, что эти уроды мне угрожали? Но не сказала, как они это делали. Я никого и никогда больше не рожу.

Так же безразлично она махнула еще одну стопку.

– Все, пошли спать.

24

Все-таки горный воздух творит чудеса. Мы проснулись рано, но прекрасно выспались. И никаких последствий вчерашнего – алкоголь успокоил нервы и выветрился без следа.

Заказали в кафешке завтрак, и, пока хозяйка жарила омлет, я успел перетаскать барахло из номера в машину. Уселись за столик возле выхода, взялись за вилки-ножи.

Кафешка почти пустая, только ближе к стойке сидят другие постояльцы – мама и две дочери подросткового возраста. На барышень уже приятно посмотреть, да и мамаша не сдает позиций. Но долго глазеть некогда. Сегодня последний наш день в Старом Мире. Впереди длинная дорога по горам, а сутки здесь короткие. Позавтракаем, и сразу в путь.

Прелесть тихого утра нарушает рев пробитого глушителя и «тынц-тынц» из хрипатых динамиков. Древний «Рено». Или «Пежо». А может, и вовсе «Де-Дион-Бутон» какой-нибудь, не силен я в древнефранцузской машинерии. Не гарантирую, что эта колымага помнит Шарлеманя, но Франциска Первого застала наверняка.

Тарантас свернул с дороги и остановился возле отельчика. Здесь помимо кафешки еще и магазинчик есть, оказывается, и даже небольшая заправка. Вчера по темноте не заметил. Из колымаги вылезла четверка подростков. Один остался возле заправочной колонки, трое вошли в кафешку.

– Эй, ты! Полный бак!

Хотя ни наличных, ни карточки хозяин не получил, колонка на улице исправно зажужжала, перекачивая халявный бензин в бездонный бензобак колымаги.

Сочтя свою основную задачу выполненной, пацаны принялись оглядываться по сторонам. Без интереса глянули в нашу сторону и скрестили взгляды на мамаше с дочками. Сально заулыбались.

– Какие красотки! Девочки, поехали с нами!

– Мы спешим…

– А мы ненадолго, до ближайших кустов, хе-хе. Вы не бойтесь, это почти не больно. Глядишь, и понравится…

Я увидел, как окаменело лицо Лили. Если сейчас не вмешаться, она ринется на помощь. Перехватываю ее руку, аккуратно отнимаю знакомый «чизет». Вроде бы лично выкидывал на стройке, а он снова оказался в безразмерной сумке. Встаю, стреляю в небо сквозь открытую дверь кафешки. Навожу еще дымящийся пистолет на распоясавшихся негодяев:

– Валите на хрен отсюда! Еще раз кого здесь увижу – яйца отстрелю!

В глазах несостоявшихся насильников непонимание, постепенно сменяющееся злостью и страхом. Делаю шаг вперед, прицеливаюсь в ближнего. Они что-то начинают бормотать, пятятся, потом по максимальному радиусу огибают меня и выскакивают на улицу. Пилорамой визжит мотор древнего автомобиля, затихает вдали.

Нагнулся подобрать гильзу. Поднял голову, осмотрел зал. Беспокойство Лили, испуг спасенных и недоумение хозяина. Недоумение, тут же сменившееся страхом, стоило задержать на нем взгляд.

Молча подхватываю рюкзак, иду к машине. Дожидаюсь Лили и с ревом стартую. Пустынная извилистая дорожка летит под колеса, прижимаясь к склонам, крутясь среди скал и пересекая мосты.

– Влад, успокойся. Все же хорошо закончилось…

– Хорошо? Хорошо, что мы рядом оказались. А завтра нас здесь не будет. Дальше рассказывать?

Сбросил скорость до разрешенной и опустил стекло на водительской двери. Прохладный горный воздух постепенно привел мысли в порядок. Заметив указатель с елочкой, я свернул и остановился на большой парковке возле шоссе. За ограждением скалы резко понижались, сходясь глубоко внизу к извилистой речке. Противоположный склон ущелья поднимался на добрый километр и распадался на три пика. Левый, самый высокий, до сих пор сохранил снежную шапку. Красота неописуемая и тишина. Судя по звукам, мы одни в этом мире, мы и ветер.

– Я тут подумал… С этим убийством могут усилить посты на дорогах, а я еще и пострелять успел прилюдно. Давай оружие все-таки выбросим, пока на автостраду не выехали? Жалко, конечно, но так спокойнее будет.

– Как скажешь, дорогой. Заодно и прогуляемся немного. Вместо завтрака.

Вот ведь зараза какая злопамятная.

Периметр парковки был выложен живописными обломками скал размером от чемодана до грузовика. Чуть дальше обнаружился щит-путеводитель с описанием местных пешеходных маршрутов, и натоптанная тропинка вниз по ущелью, которая дальше разделялась на добрый десяток направлений. Мы нашли место, которое не просматривалось с дороги, и там я оставил пистолет. Жалко до безумия, но очень уж не хочется провести остаток дней во французской тюрьме по обвинению в убийстве местного преступного авторитета. Интересно, сколько я там проживу при таком раскладе – полчаса, час?

Положил оружие в пакет, завязал и засунул под здоровый булыжник. Еще и сверху камней накидал. Если специально искать – и то не факт, что найдешь.

Вспомнил шпионские книжки, взял у Лили несколько сигарет и раскрошил табак вокруг. Чтобы собачкам полицейским немного целеустремленность уменьшить. Да и прочие звери пусть мимо пробегают. Еще пописать надо было бы сверху, территорию пометить, но сразу не вспомнил, а возвращаться уже лень.

Вернулись на стоянку, а у нас гости. Стоит «пыжик» жандармерии, и двое в голубых рубашках нашу букашку осматривают.

– Доброе утро, господа! Чем могу помочь?

Полицейские обернулись. Один постарше, лет тридцати, а другой совсем пацан. И у обоих ладони на пистолетах. Доставать пока не стали, но из открытой кобуры ствол выдернуть – доли секунды.

– К нам поступила жалоба на стрельбу в кафе отеля «Рэфор-де-ля-Монтань». Стрелял мужчина, похожий на вас, мсье. А потом он уехал вместе с женщиной, похожей на вас, мадам. На машине, похожей на эту.

Влипли. С ходу отболтаться вряд ли получится, повезут в участок, или как там он во Франции называется. Начнут проверять… Руки я помыл и даже Лилькиным лосьоном для рожи лица протер, но могут найти следы пороха на одежде. Опять же следы оружейного масла в сумке… Понятно, что оно не только оружейное, им и замки дверные смазывают, и швейные машинки, но лишний аргумент против нас. Плохо, не договорились заранее, что врать будем, теперь придется импровизировать.

Но Лили, похоже, подобные проблемы не волновали.

– И кто, интересно, подал жалобу?

– Хозяин кафе.

– А он не рассказал, в какой ситуации пришлось стрелять?

– И в какой же?

– На посетителей кафе напали арабские подростки! Они пытались изнасиловать посетительниц!

Забавно, из четверых малолетних гопников двое были вполне европейской внешности, но моей подруге запомнились именно арапчата.

– Вас, мадам?