ВБИТЫЙ ПРИНЦИП

– Ну что, поздравляю. Не то что твой этот шалтай-болтай… И давно вы с ним… того?

– Месяца полтора. Но у нас ничего стрёмного не было.

– Симпатичный? Высокий?

– Ну, как тебе сказать… Не то чтобы шибко симпатичный, да и роста среднего…

– Зато талантливый. Сразу видно. Ты это… не отшивай его. А целоваться-то целуетесь?

– Конечно! Он мне всё-таки нравится. Но целуемся не на людях, сама понимаешь…

– Кто-нибудь в колледже знает, что вы встречаетесь?

– Догадываются.

– Ну и ладно. Покажешь мне его?

– А как я тебе его покажу? Не домой же его на смотрины приводить.

– Ясное дело. Хотя бы фотку.

– А-а, фотку… Фотку можно. На днях сообразим.

Этот разговор стал не то чтобы катализатором, но повлиял, пусть и косвенно, на дальнейший ход событий.

– Слушай, а почему бы нам не сфотографироваться вместе? – предложила она во время очередного похода в парк. А то я везде одна да одна, хочется видеть рядом и мастера – того самого.

– Ты действительного хочешь? – спросил Лёха с недоверием.

– А почему нет? По-моему, это естественно.

– Вообще я об этом думал… Вернее, не о том, чтобы вместе, а снять тебя в студии, сделать настоящую фотосессию. Выставить профессиональный свет… Классно получится, тем более внешность у тебя модельная.

– Ага-а, модельная!

– Ну уж поверь – я знаю, что говорю.

– А что, у тебя и студия есть?

– Не у меня, а у моего знакомого. Правда, это на другом конце Москвы, но я договорюсь. Если тебе ехать не в лом.

– Где?

– В Алтуфьево.

– А с каких шишей у него студия? Он что, крутой фотограф?

– Никакой не крутой, просто работает в фотографии – на паспорта, пропуска всякие. Но оборудование для художественной съёмки у них есть. Сейчас, сама знаешь, народ почти перестал сниматься, если только на документы… Их могут скоро вообще закрыть – прибыли не приносят. А пока полное самоуправление. Короче, у него свои ключи есть. Если я на вечер попрошу, он даст.

– А-а, вот как…

– Если честно, я портретной съёмкой никогда не занимался, но раз есть возможность – попробуем. С освещением поиграем, с тенюшками… Но это далеко, вот беда.

– Да ладно, фигня. Договаривайся.

Договориться и попасть в студию удалось через пару дней. Открыв входную дверь, Лёха долго шарил в темноте, ища выключатель, и, так и не найдя, щёлкнул зажигалкой. Когда помещение, в котором принимали клиентов и выдавали заказы, залило светом, он запер дверь изнутри и жестом пригласил Алинку в глубь.

Если фотографироваться в ателье на белом фоне было для неё обычным делом, то оказаться внутри оборудованной студии, да ещё и с подиумом, стало настоящим волшебством. Алинку поразило обилие осветительных ламп, крупных фотокамер, всяческих зонтов, отражателей и треног.

– Это во всех салонах так? – удивлённо спросила она.

– Во всех или не во всех – не знаю, но тут одно старьё, – заявил Лёха, пренебрежительно оглядывая аппаратуру. – Думаю, из камер они используют одну, может, две, а вся эта светотехника – она сейчас на хрен никому не нужна: время другое. Мир на цифру переходит. И, взглянув на часы, по-деловому добавил: – Давай прикинем, что тут можно соорудить.

На тайных визитёров никто не давил – сотрудники в салоне ожидались только с утра, – однако оба они понимали, что после сеанса предстоит ещё неблизкий путь домой. Вот почему с постановкой света Лёха особо не усердствовал – сделал всё быстро и по минимуму. Оглядев антураж, Алинка спросила:

– А на чём мы сидеть будем?

– Я не подумал об этом, – почесал затылок Лёха. И, посмотрев по сторонам, торжествующе ткнул пальцем куда-то в угол. – О! Вот что надо!

Перехватив его взгляд, Алинка заметила небольшой топчан, обитый рассохшейся кожей, – скорее даже не топчан, а банкетку, похожую на школьную, только на массивных деревянных ножках.

– Вот на этой хреновине мы с тобой и усядемся, – продолжил Лёха. – Поможешь подтащить?

– Конечно.

Когда всё было готово и авторежим выставлен, Лёха подсел к Алинке и спросил:

– Как сниматься будем? В обнимку или чтоб никто ни о чём не догадался?

– Хм-м… Да мне всё равно, в общем. Можно пару вариантов – один «чтоб никто не догадался», а другой с «клубничкой». Ну, сам понимаешь.

– «Клубничка» разная бывает… Начнем с «не догадался». Выпрямись, руки на колени и смотри в объектив. Я тоже без вольностей.

Алинка деланно подчинилась. После десятка щелчков с дистанции Лёха встал, снял камеру со штатива и вместе с ней вернулся на банкетку.

– Зацени, что получилось.

– М-м… Все варианты клёвые, – прокомментировала она. – Вот только на этом я не очень… глаза полузакрытые.

Лёха тут же удалил забракованный снимок.

– Остальные устраивают?

– Ну да. Печатать будешь?

– А как же!

– Тогда для меня парочку-троечку любых – на твоё усмотрение. Когда сделаешь?

– Ну… завтра, может. Переходим к «клубничке»?

– Давай! – Алинка оживилась. – А как ты её себе видишь?

– Легко сказать, если б я знал…

Лёха встал, установил камеру на штатив, настроил и опять сел.

– Во-первых, мы обнимаемся.

Алинка с готовностью положила руку ему на шею и небрежно свесила кисть с плеча. Лёха ответил тем же.

– Дальше? – спросила она.

– Во-вторых, целуемся, наверное.

– Хм, это слишком просто…

– Ну, давай попробуем, как получится, а там видно будет.

– Ладно, включай свою камеру…

Лёха включил, их губы сомкнулись. И тут то ли аура студии подействовала, то ли осознание полной изоляции, то ли всё вместе, но их поцелуй вышел долгим и упоительным. Камера на автомате щёлкала и щёлкала, а они никак не могли оторваться друг от друга. Оба не поняли почему, да и не задумывались даже, но начали судорожно раздеваться – и вот оно, проникновение, первое в Алинкиной жизни. Позже, показывая сестре фотки и комментируя случившееся, Алинка призналась, что это было какое-то помутнение рассудка.

– А как он отреагировал на кровь? – спросила Машка.

– Да никак… А что, тут скрытый смысл есть?

– Нет, но… некоторые мужики не переносят вида крови.

– А он её и не видел: я её по ногам размазала.

– Ну, а на члене она ведь осталась? Что он сказал?

– Осталась. А я просто наврала: ой, типа, месячные начинаются – вот и всё.

– Да, забавненько… Ну что, добро пожаловать в мир взрослых!

                        III

Итак, посвящение во взрослость состоялось. Роман же с Лёхой длился ещё с полгода и увял, можно сказать, естественным образом. Так же тихо, как и с Севкой, только причины были иные. Если в общих чертах – вот они. Лёха прекрасно осознавал, что ни по стати, ни по статусу – а откуда ему взяться, статусу, если он совсем молод и папа у него не номенклатурная шишка – он Алинке не подходит, с её-то внешностью! Что связалась она с ним от банальной безысходности: достойного мужского контингента в их заведении не имелось, вот она и выбрала самый «щадящий» вариант. И она променяет его на кого-нибудь другого при первом удобном случае. Удерживать женщин возле себя любой ценой было не в Лёхином характере, – вот почему он никогда не навязывался. Алинка же убедилась в том, что Лёха, как ни крути, не тянет на героя её романа: неприметный, неоперившийся, хотя фотограф действительно классный.

Пищевой колледж был успешно окончен, и Алинке вновь пришлось задуматься о самореализации. Технологи требовались во многих местах, но ведь хотелось, как говаривала Машка, «и рыбку съесть, и кое на что сесть». А в их спальном районе одновременно «и съесть, и сесть» было невозможно. Хочешь приличную зарплату – мотайся ежедневно в центр Москвы, а потом обратно; не хочешь убиваться в дороге – тогда у тебя есть только один выбор: Бирюлёвский мясокомбинат, он в шаговой доступности. История этого предприятия развивалась на Алинкиных глазах. Во времена её детства и взросления комбинат производил колбасы, сосиски, сардельки и прочую мясную продукцию, распространяя на всю округу тошнотворный запах. После заката соцрежима он худо-бедно просуществовал несколько лет, но в итоге пал, не выдержав конкуренции. Его площади впоследствии оккупировали гипермаркет «Рамстор», продуктовый магазин «Копеечка», центр автозапчастей, кафе «Студия вкуса», салон-парикмахерская… Список можно продолжать и продолжать. Тем не менее, мощности комбината, изначально заточенные под производство еды, удивительным образом сохранились, и на момент, когда встал вопрос о трудоустройстве, предприятие вернуло себе статус-кво и даже расширилось. Теперь оно выдавало на-гора торты и пирожные – кухня с магазином «Полли», – а также хлебобулочные изделия, колбасы, окорока, пельмени, хинкали и прочие мясные полуфабрикаты. Последние продавались в двух конкурирующих точках – «Мяснов» и «Колбасная столица», причём обе располагались бок о бок.

Попробовать, пожалуй, стоило, однако ближе к центру, где есть пафосные кафе и рестораны с собственной кухней, зарплата выше. Алинка прямо вся извелась от мыслей, как поступить. Прямо хоть монетку подбрасывай. Ответ подсказали мудрые папа с мамой. «Когда я выпускался, – продекларировал отец, – разницы, в общем, не было, в какой НИИ идти. Главное – опыта набраться. А судьба – она сама выведет». «Учёба и работа – совершенно разные вещи, – вторила ему мама. – С самого начала ты наделаешь ошибок на любой работе, как любой молодой специалист, – и там, на твоей работе, поверь, к этому даже готовы. Но освоишься, пообтешешься – и пошло-поехало! Я считаю, что получать опыт и набивать первые шишки лучше ближе к дому: меньше нервов и тэ-дэ. А дальше сама смотри. Профессия у тебя востребованная, куда угодно возьмут. Кушать-то хочется всем».

Эти доводы Алинку убедили, и она, узнав, что на комбинате специалисты её профиля действительно требуются, в августе месяце явилась в кадры торговой сети «Куулклевер» с паспортом и новеньким дипломом из колледжа. Кадровичка, пощёлкав языком и покачав головой – приходит, мол, мелочь необстрелянная, – определила её в пельменный цех, на тесто. Она заверила, что это только начало: со временем можно перейти на более сложные и высокооплачиваемые специальности. Алинке ничего не оставалось, как согласиться.

Вопреки материнскому прогнозу о неизбежности ошибок, у Алинки всё стало спориться с первого дня. Конечно, выдать тесто для пельменей – это не пафосный торт сконструировать, с тестом всё намного проще. Осознавая эту простоту, она всё равно радовалась, что её работа не вызывает нареканий, – мало того, её еще и ставят в пример. Итак, можно констатировать, что с работой срослось. А вот нерешённой оставалась проблема взаимоотношения полов: природа требовала своё, и мужиков никто не отменял. Беглая оценка показала, что на новом месте на роль бойфренда, каковым она надеялась обзавестись, никто не подходил. В точности, как и поначалу в колледже. Оказавшись на предприятии, Алинка сразу приступила к оценке контингента. Не всего сразу, а по крайней мере тех мужчин, что работали рядом – из цеха, инженерного отдела, администрации. Вахтёры, охранники и подсобные рабочие в круг её интересов, разумеется, не входили. Мужики в наличии имелись, но все они были какие-то… Словом, ни один не соответствовал её представлениям об отношениях, – а о замужестве и заикаться нечего. Все были намного старше и, как и в колледже, не могли похвастаться презентабельной внешностью. При взгляде на каждого в её уме всплывали слова из песни Цоя: «Ты выглядишь так несовременно рядом со мной…» Облом? Ещё бы! Ну, раз так, значит, напрашивается альтернативный вариант: познакомиться с кем-то на районе. Но здесь это отнюдь не просто. Во-первых, со многими ровесниками-аборигенами она знакома, можно сказать, с пелёнок, и что из себя представляют эти «мачо», ей хорошо известно: дело швах. Во-вторых, хоть мест для знакомства у них хватает – кинотеатр с залами для игр, торговый центр, ночной клуб, – ни одно не годится; везде она была тысячу раз, и… Словом, не тот амбиент. Опять же визит в ночной клуб влетит в копеечку. И, самое главное, пацанов из других районов там днём с огнём не сыщешь – только свои. Податься после работы в центр? Тоже не выход. В одиночку чревато, а надёжных подруг у неё нет. Ну, хорошо, зайдёт она одна, без компании, в бар где-нибудь на Патриках или близ Тверской, присядет, закажет коктейль… И что? Пить и ждать – авось, кто-нибудь снимет? Пошлейшая перспектива. В таких вот раздумьях проходили дни, недели, месяцы – и ничего не менялось. Наступила осень, и на Алинку нахлынула апатия: тепло и солнце сменились дождями, задул ветер, световой день съёжился, работа превратилась в рутину, сердце оставалось пустым, настроение упало ниже плинтуса. Нет, у неё никогда не было весенне-осенних обострений – упаси Бог! Просто на данном жизненном этапе всё сложилось не так, как она хотела, и поправить ситуацию своими силами не представлялось возможным. Отсюда и хандра.

Без внимания сестры Алинкино состояние, разумеется, не осталось. После нескольких бесед Машка, уже малость нахватавшаяся жизненной мудрости, сказала, что во всем виновато одиночество, и Алинку надо срочно с кем-то познакомить. Свободных мужиков в Машкином кругу не было, но она пообещала задействовать связи, чтобы выйти на круг более отдаленный – знакомых своих знакомых. Но придется подождать, предупредила она: «Скоро только кошки родятся».

Машка уже начала наводить справки, однако дальнейшие события не дали её программе сработать на полную. К Алинке на комбинат пришёл новый сотрудник, соответствовавший, можно сказать, всем её представлениям о спутнике жизни. Это был новый начальник административно-хозяйственного отдела по имени Ярослав. Имя Алинке очень нравилось – раз. Новичок был высок, строен, симпатичен, не чета её предыдущим ухажерам – два; по виду он превосходил Алинку в возрасте лет на восемь: терпимая, по её мнению, разница – три. Четвёртое – солидная должность, начальник АХО: не хухры-мухры. Чтобы тебя назначили на такой пост, надо иметь высшее образование и опыт руководящего работника. Начальник АХО должен знать все нормативные акты и приказы по организации, регулирующие её деятельность, быть проводником корпоративной культуры. Он следит за состоянием зданий и помещений, планирует все виды ремонта; на нём лежит обеспечение мебелью, техникой и инвентарем, работа по благоустройству территории, обслуживание производственных совещаний и прочих мероприятий; под его началом работают инженеры и техспецы – всего и не перечислишь. Наконец, пятое, и самое главное: Ярослав, как донесло сарафанное радио, был холост! Конечно, это ни о чём не говорило: у него вполне могла иметься гражданская жена или постоянная подруга, и всё же факт вселял определенный оптимизм.