Самый лучший комсомолец. Том 4

Глава 4

После экскурсии по посольству в ходе которой я перезнакомился со львиной долей «случайно» попавшихся на глаза сотрудников и их детьми – из ровесников только пацан по имени Федя, наполовину казах, по материнской линии – нас покормили в местной столовой старой-доброй картошкой с котлетами и гороховым супом. Из японского только десерт – булки-данго, которые мне не понравились – то ли приготовлены плохо, то ли просто не моё. А вот Таня и Надя экзотику оценили.

Далее пошли заселяться – я привычно с Вилкой, подружки тоже вдвоем, а вот остальным придется потесниться. Нет площадей – царская власть как-то не подумала, что в Японии придется держать такое количество сотрудников, поэтому семьи львиной доли наших представителей ютятся в одной комнате, пользуясь общими «удобствами».

– Нисимура у нас где? – спросил я Виталину, когда мы переложили часть шмотья из чемодана в шкаф.

– Этажом ниже, седьмая комната, – не подвела она. – Сходить с тобой?

– Не, справлюсь, – покачал я головой. – А где поговорить можно будет?

– В переговорной, двадцать третья дверь.

Поблагодарив, я покинул временное пристанище.

На стульчике у входа – дядя Дима, и он меня спрашивать не стал, присоединившись явочным порядком. Ничего не поделать.

– Как вам здешний климат, дядь Дим?

– Духота, – честно ответил он. – Но в джунглях – хуже.

– В каких именно джунглях спрашивать смысла нет? – уточнил я.

– Нет, – с улыбкой кивнул он.

– Приду к власти и посмотрю, – пообещал я сам себе.

– Посмотри! – гоготнув, одобрил он.

Постучали в дверь.

– С товарищем Нисимурой в непредвиденной ситуации я справлюсь, – показал я КГБшнику «спецручку».

– Извини, у меня приказ, – покачал он головой.

– Держите тогда, – передал ему спецсредство.

– Юморист! – припечатал он меня, не приняв подарка.

Пока мы разговаривали, за дверью происходила суета и раздавались шепотки, самые громкие – мужские. Далее последовали шаги, и на пороге появился одетый в костюм и успевший причесаться Каташи Ичирович, за спиной которого – жена в бело-оранжевом Советском платье в полосочку и Сойка – последняя в синей футболке и серой юбке. Под глазами – глубокие тени, вид в целом бледный, в глазах – тоска.

Прислушался к себе – ничего кроме жалости не осталось. Прошла любовь, как ничего и не было.

– Коничива, товарищи, – поздоровался с главой семьи за руку, кивнул дамам. – Каташи Ичирович, можно с вами поговорить наедине? Это недолго, но очень важно.

– Коничива. Конечно, Сергей, – кивнул он.

Мама Сойки добавила к его словам свое приветствие, а Саяка промолчала, старательно глядя на мои ботинки. Прости, девочка, но твой вид слишком красноречив – тебе в Японии ожидаемо-плохо, поэтому и говорить нам не о чем.

В неловком молчании наша тройка добралась до переговорной, дядя Дима закрыл дверь изнутри, мы с японским товарищем уселись за стол друг напротив друга, и я начал непростой разговор:

– Прежде всего позвольте принести вам свои искренние извинения за мой неуместный звонок в МИД, – поклон. – Это – не оправдание, но я хотел как лучше.

– Вы не виноваты, Сергей, – отвесил он поклон ответный – поглубже. – Это я должен извиняться за то, что не смог воспитать свою дочь должным образом.

Кивнув, я продолжил.

– Как бы там ни было, но жизнь продолжается. Я никогда и не в чем не винил ни вас с женой, ни Саяку. Я предпочитаю смотреть в будущее, а не прошлое, и именно об этом я и хотел с вами поговорить.

– Я выслушаю все, что вы посчитаете нужным мне сказать, Сергей.

– Скажите, Каташи Ичирович – вам нравится жить в Японии?

– Япония – наша Родина! – он гордо вскинул подбородок, блеснув глазами.

– Я спрашивал о другом, – развел я руками. – Ваша дочь выглядит глубоко несчастной и сломленной. Ваша жена смотрела на меня с надеждой, а вы – прятали глаза, словно расписываясь в собственной несостоятельности в качестве отца и мужчины.

– Простите, Сергей, но вы – слишком молоды, чтобы судить о таких вещах. Моя семья счастлива жить в Японии, – с вежливой улыбкой и предельно мягким тоном нахамил он.

– Я запрашивал информацию, – вздохнул я. – У Саяки здесь нет друзей, она старается изо всех сил, но учится плохо. Ее казавшийся идеальным там, за океаном японский здесь все считают никчемным, ее успеваемость просела, и после окончания школы ни в одно приличное учебное заведение ее не примут. Единственное ее сильное место – английский язык. Вы живете втроем в крохотной комнатушке, без малейших перспектив в будущем. Я достаточно взрослый, чтобы понять – ваше решение превратило жизнь вашей дочери в катастрофу! Вы – худший отец из всех, кого я знаю, и то, что Саяка меня отвергла – самая меньшая из ваших проблем. В конце концов – это ее право.

– Может я и плохой муж и отец, но придавать значение словам ребенка не намерен! – парировал Каташи Ичирович.

Вздохнув, я пошел другим путем:

– Я каждый день думаю о ней, Каташи Ичирович. Не потому что люблю, а потому что считаю себя виноватым во всем случившемся. Это – тяжелый груз на моей душе, и он мне мешает идти вперед. Простите мне мой эгоизм, но я очень прошу вас прислушаться к моей детской просьбе и переехать в Швейцарию! – низкий поклон.

– Я согласен, – удивил вредный япошка. – Могу ли я себе позволить ответную эгоистичную просьбу?

– Разумеется, Каташи Ичирович.

– Моя дочь устала жить в посольстве, – толсто намекнул он.

Да ради бога!

– Я обещаю вам позаботиться о доме для вашей семьи, – тряхнул я мошной.

Тоже мне деньги. Хорошо, что мне не придется напрягать административный ресурс и лишать придурка родительских прав – они же граждане СССР, так что отобрать у него жену и дочь с последующим переселением куда захочу вообще не проблема. Но это – крайний и откровенно скотский вариант.

– Спасибо за понимание, Каташи Ичирович. Теперь я буду спать спокойно, – с поклоном поблагодарил я.

– До свидания, – он поднялся на ноги, отвесил формальный поклон и покинул помещение.

– Прогнул тебя япошка, – заметил дядя Дима.

– Осуждаете?

– Вовсе нет, – покачал он головой. – Главное – результат.

– Главное – результат, – кивнул я. – Цитируя бывшего главу КГБ: «в нашей работе нужно и нападать, и отступать». Учитывая, кем этот самый глава КГБ стал теперь, в его словах сомневаться нет смысла.

– Юрий Владимирович – умный мужик, и равняться на него надо, – одобрил подход дядя Дима, и мы пошли «домой».

Оставив телохранителя на стуле, вошел в комнату и немного полюбовался спящей Виталиной – устала, бедняжка, а в самолетах спит плохо и беспокойно. Пускай спит, а я мешать не буду. Вышел обратно и с извиняющейся миной развел руками в ответ на недоуменный взгляд КГБшника:

– Возникло свободное время. Пойдемте товарища посла побеспокоим.

– Все лучше, чем в стену смотреть, – с улыбкой поднялся он.

– А вы, извините, когда в стену смотрите, о чем думаете? – спросил я по пути на верхний этаж. – Просто любопытно.

– Обычно – не о чем, – пожал он плечами. – Иногда – о своем, личном.

– Не скучно?

– Скука значит, что все хорошо, – нейтрально ответил он.

– И ведь не поспоришь, – вздохнул я. – А у вас дома телевизор цветной или черно-белый?

– А тебе зачем? – спросил он.

– Дарить не стану, – пообещал я. – Мне товарищ Цвигун запретил.

– Да мне и не надо – цветной купил в мае, – улыбнулся он.

– А до этого черно-белый был?

– Был.

– После перехода на цветное телевидение сны цветные стали?

КГБшник задумался, осознал и вытаращил на меня глаза.

– Феномен! – с улыбкой развел я руками. – У меня уже на три сотни людей статистика есть – в основном премированные совхозники. Все, как один, начав смотреть цветное телевидение, заметили, что сны тоже раскрасились.

– Почему? – спросил он.

– Хрен его знает, – честно признался я. – Академикам потом отнесу, может и разберутся.

– Я думал ты все знаешь, – ухмыльнулся он.

– Даже не близко, – покачал я головой. – И еще один феномен есть, но сначала вопрос – чем запомнилось выступление Никиты Сергеевича в ООН во времена Карибского кризиса?

– Стучал ботинком по трибуне, но ты этот миф в документальном фильме уже развенчал, – ответил дядя Дима.

– А до того как развенчал – так считали почти все, – кивнул я. – И за рубежом точно так же. При этом – ни одного документально подтверждения, кто-то слух бросил и понеслась. Как будто глобальное когнитивное искажение, причем я в архивах нашел ряд интервью, где даже полностью лояльные к СССР очевидцы это подтверждали, полностью игнорируя официальную хронику. Найду еще несколько таких случаев и напишу научно-популярную статью на эту тему. Назову «эффект Хрущева».

Потому что «эффект Манделы» еще не зародился, можно переиначить как мне надо. Сам Мандела сейчас в тюрьме сидит, пострадав за борьбу против апартеида. Поморщился – рано или поздно придется и Африкой заняться, а я туда ни ухом ни рылом в прошлой жизни – так, по верхам. Сложный и очень грустный регион.

Условным стуком постучал в дверь посла, которому по должности положены две комнаты и отдельный санузел, не без ехидного удовольствия послушал панический топот, и Олег Александрович, одетый в сатиновые трусы с ромашками и майку-«алкоголичку» (промо Родиной повеяло!) открыл дверь со словами:

– Что случилось?

– Ничего, Олег Александрович, – покачал я головой.

Дядя Дима весело и незаметно для посла мне подмигнул, оценив комичность ситуации.

– Извините за поздний визит, но я хотел спросить – во сколько у вас тут отбой?

Убрав с лица беспокойство, посол вежливо ответил:

– У нас же не пионерлагерь, Сережа! Кто во сколько хочет, тот так и ложится, – посмотрел на часы. – И вовсе это не «поздний визит» – половина девятого только, все еще бодрствуют.

– А к кому тогда можно обратиться по поводу сбора ребят в зале для приемов? Я в самолете выспался, а делать нечего, – с виноватой улыбкой развел руками. – Пообщался бы, песни хором попел.

Олег Александрович пожевал губами.

– На строго абстрактные темы, без скандалов и увольнений, – пообещал я.

– Мы здесь никакого «барства» не терпим, – на всякий случай уточнил он. – И ребята, хоть и разного возраста, но стараются дружить. Все отчеты педагогического состава регулярно отправляются в Москву согласно недавно принятому регламенту.

– Потому и «абстрактные темы без скандалов и увольнений», – с улыбкой кивнул я.

Грустно – побаиваются меня товарищи. Впрочем, так даже полезнее – расслабляться будут не так сильно.

– Сейчас распоряжусь, – пообещал он. – Через пятнадцать минут все будет готово.

– Спасибо большое, Олег Александрович, – поблагодарил я, и мы отправились обратно – нужно гитару взять.

– У нас прямой запрет на «скандалы и увольнения», – на всякий случай напомнил дядя Дима.

– А незачем, – развел я руками. – По детям сразу видно, если у них проблемы в коллективе. Нескромно, но у меня по физиогномике твердое «отлично».

– Это полезный навык, – похвалил дядя Дима, вздохнул и доверительно поведал. – А я зачет едва сдал, потому в «девятку» и определили. Я в «нелегалы» просился.

– Даже представить не могу, насколько туда отбор суровый, – признался я. – Я бы не смог.

– Ты бы и не смог? – фыркнул КГБшник.

– Не смог, – кивнул я. – Я и здесь не смог – одна встреча с товарищем Андроповым – и все, сразу приказ на ликвидацию в случае чего, – пожаловался я.

– Не все в мире Андроповы, – заметил он. – Да таких специалистов вообще раз два и обчелся!

– Согласен, – кивнул я.

На следующее утро смога было хоть отбавляй. Плотный, собака, страшный, воняет всей таблицей Менделеева, поэтому на наших лицах респираторы. На спешащих на работу (суббота? Ну и что? Это же не повод прохлаждаться!) аборигенах – тоже. Видимость совершенно никчемная, поэтому вместо наблюдения окружающих красот я любовался дамами: сидящей напротив, одетой в черное вечернее платье, соорудившей высокую прическу и надевшей на шею янтарное ожерелье (ну фишка у меня такая, дарю всем без задней мысли, но непредусмотренный эффект есть – экспорт Советского янтаря вырос кратно) Кирико Такемурой, сидящей слева от меня, наряженную в секретаршу Виталиной и сидящей справа, одетой в юбочку и бежевую блузку Надей.

Еще с нами едут дядя Герман, товарищ посол и куратор от японского МИДа – сорокапятилетний, плешивый, наряженный в костюм и очки в дорогущей оправе, полный японец по имени Эйдзи Кимура. Вроде приятный мужик, если на первый взгляд, а дальше я не лезу – мне с ним детей не крестить.

– Центр прессы и радиовещания Сидзуоки построен три года назад, – по пути рассказывал он о цели нашего путешествия. – Его архитектором является Кензо Танге, один из основоположников архитектурного движения метаболизма, которое возникло после войны. Оно объединяет в себе идеи архитектурных мегаструктур и органического биологического роста.

– Никогда не видел ничего подобного, – признался я, оценив висящие на гигантском столбе «коробочки» офисов.

– Похоже на дерево, – оценила и Надя.

– Верно, Рушеву-сенсей, – с улыбкой кивнул куратор.

Тяжело япошкам Надина фамилия дается.

– Предполагается, что по мере надобности к Центру будут «прирастать» дополнительные офисы? – спросил я.

– Верно, Тукачеву-сенсей, – подарил он улыбку и мне. – Конференц-зал находится в здании справа, – указал он на намного менее вызывающую высотку, – Но, если хотите, мы могли бы посетить и «дерево».

– Простите, Эйдзи-доно, – вмешался посол. – Но мы не можем себе позволить отступить от заранее согласованного маршрута.

– Я понимаю, Турояновусуки-доно, – с именем Олега Николаевича абориген тоже не справился.

Здесь тоже никаких встречающих фанатов – о мероприятии простым смертным не сообщалось – поэтому благополучно припарковались у здания, Виталина, дядя Герман и тройка «дядей» из машины сопровождения загородили со всех сторон, и мы зашли в здание – дядя Вадим при этом с вежливой улыбкой как бы невзначай не дал куратору войти первым – вдруг команду отдаст, заляжет, а нас покрошат из пулемета? Шутка неуместна – детство кончилось, после третьего полученного огнестрельного ранения уже насовсем.

В фойе – парочка японских безоружных (потому что нефиг тут) копов. Раскланялись с ними и по лестнице (лифт нам нельзя) добрались до второго этажа. Прошлись по устилающей пол коридора ковровой дорожке и вошли в двустворчатую дверь конференц-зала.

Японская часть журналистов дружно встала и отвесила коллективный поклон. Европейцам и американцам – пофигу. Мы поклонились в ответ и расселись за длинным столом, снабженным бутылочками с минералкой этикетками к камерам – подработка, десять штук баксов минералкоделы заплатили. Мелочь, но девичий шоппинг окупит. Все бутылочки, само собой, проверены «девяткой» на предмет непредусмотренных добавок.

Сначала выступил куратор, сказавший пяток предложений о том, как они рады видеть нас с Надей на гостеприимной японской земле. Его сменил Олег Александрович, выразивший надежду на то, что это поспособствует культурному и экономическому сотрудничеству между нашими странами. Дальше – я:

– Прежде чем мы перейдем к вопросам, уважаемые журналисты, я хотел бы напомнить, что мы с Рушевой-сенсей и Такемурой-сенсей представляем здесь только самих себя, политическими деятелями не являемся, и будем отвечать на вопросы только от своего лица.

Японцы вежливо покивали, «гайдзины» скорчили скептические рожи.

– Прошу вас, Ивадзуми-сенсей, – выбрал «рулящий» пресс-конференцией Олег Александрович репортера канала NHK.

– Вопрос к Тукачеву-сенсей и Рушеву-сенсей. Простите, Такемура-сан, – поклонился певице. – С вами на эту тему мы уже общались.

Она же тут давно.

– Как вам Токио? – задал он классический первый вопрос.

Сначала я:

– Мне нравится смотреть старые фото и кинохронику – в том числе японскую. Путь, проделанный Токио с начала двадцатого века поражает, и ваша столица воистину прекрасна, – отвесил я формальный комплимент и погрустнел. – Не примите это за грубость, но смог – ужасен. Впрочем, я уверен, однажды японский народ сможет решить эту проблему. К сожалению, это пока все, что я могу сказать – экскурсии запланированы на следующие дни. Обещаю поделиться впечатлениями во время интервью на вашем канале.

Теперь Надя:

– Сережа на удивление приземленный человек, поэтому не ощутил атмосферы – Токио невозможно перепутать ни с одним другим городом на свете. Я никогда не испытывала такого бурления жизни!

Надин ответ понравился журналистам намного больше.

– Daily Mail, прошу, – дал слово гайдзину товарищ посол.

– Вопрос мистеру Ткачёву. Как вы можете прокомментировать случившееся в Северной Корее покушение?

– Было неприятно, но мне удалось выжить, – пожал я плечами.

– Кто за ним стоял?

– Откуда мне знать? – развел я руками. – Но своими домыслами поделюсь охотно. Именно домыслами, – выделил голосом. – Во время визита в ГДР я охарактеризовал мистера Никсона как детоубийцу и труса. Возможно, ему это сильно не понравилось, и он при помощи южнокорейских марионеток решил пополнить личный рекорд убитых детей еще одним.

В зале поднялся шум, который прервал посол:

– Следующий вопрос, пожалуйста. «Акахата», прошу вас. – дал слово представителю японской коммунистической газеты.

– Вопрос Рушевой-сенсей, – а вот этому сложная для японца фамилия удалась. – Ваши работы…

Конференц-зал мы покинули через три часа, полностью довольные собой – нужные посылы заложены, проблем не возникло. Но как же это было скучно!

Глава 5

По пути в посольство – перекусить и переодеться перед экскурсиями – листал местные газеты, не забывая переводить кусочки для Нади и Тани – певица нас покинула, потому что на экскурсиях уже была, а живет отдельно – что мы, на квартиры для знаменитостей всеяпонского масштаба не наскребем?

– Здорово, что про нас пишут хорошее! – прониклась Надя общим комплиментарным тоном статей.

– Про Николая II перед его визитом тоже много хорошего писали, – чисто из вредности провел я параллель и просмотрел не относящиеся к нам материалы.

А вот это круто – вице-президент Объединенной Арабской республики Садат Анвар три дня тому назад погиб во время плановой инспекции строительства нового жилого комплекса. Посещенный дом не выдержал тотального разворовывания стройматериалов (ответственные уже задержаны) и похоронил под собой всю высокую делегацию. Работает дед Паша, и как, собака, ловко – это не конфетки с нитроглицерином, а всамделишный несчастный случай. Нормально, у нас там на побережье еще и гигантский кусок в аренду на 99 лет взят, санаторий для Советских тружеников строится. Вторая половина кусочка – плантация цитрусовых. Глядишь и не потеряем Египет. А вот Войны судного дня избежать не получится – слишком многим (и нам в том числе, как бы грустно это не звучало) она нужна. Минобороны ее тоже ждет и вроде как даже готовится, будем посмотреть, что из этого выйдет.

В этот раз нас потчуют этническими блюдами – мисо-суп, рис и куча всяческой рыбы. Никакого сашими – паразитов нам не надо, все подвергнуто должной термической обработке. Повара-аборигена приглашали, так что вполне аутентично, но я бы лучше гречки с сосиской навернул. Но девочкам нравится – чай не минтай школьный.

После обеда прихватили запас прохладительных напитков, сухпай, фотоаппараты и «Конвас-автомат» – потом в «Политинформацию» отснятое вставлю. Ну и вообще на память. Переоделись в идеологические бомбы: футболочки с принтом общей серии «анимедевочки в Советском сеттинге». Принт Надин – темноволосая лоли в комиссарской форме с вытянутой вперед катаной на фоне профиля Ленина и «серпомолота». Принт Танин – пышногрудая анимеблондинка в белом полушубке и белой же шапке-ушанке с решительным лицом готовится метнуть во врага гранату. Серп и молот – в наличии! Принт мой – отдающая честь анимебрюнетка в форме красноармейца на фоне развевающегося стяга с профилями Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина с надписью «Вперед, к победе коммунизма!».

– Просто удивительно, насколько аниме-стилистика может сочетаться с чем угодно, – поделилась Надя культурологическим наблюдением.

Первый пункт назначения – Токийская телебашня:

– Построена в пятидесятых годах, – вещал Эйдзи-сан. – За основу проекта была взята Эйфелева башня, но наша выше на шесть метров!

Вот это повод для гордости, конечно! Поднялись на смотровую площадку, где нас сфотографировала сопровождающая группа журналистов. Пофотались и сами, я поснимал панораму на камеру. Все, можно двигаться дальше, к главному буддийскому храму Токио – Сэнсо-дзи. Вот здесь, несмотря на рабочую субботу, народу было полно, и нам пришлось несколько раз извиняться перед аборигенами, которых раздвигали сопровождающие нас копы. Молиться не стали, но в специально дозволенных местах пофотографировались, а я при помощи камеры взял экспресс-интервью у настоящего буддийского монаха.