После разговора с рассерженной тётей Мур подошёл к команде актёров и промычал что-то о превратностях судьбы, невозможности решать многофакторные задачи и ещё какую-то ерунду про адептов сионизма, махнул рукой и ушёл. А тётя со своими заместителями по коммерческой деятельности погрузилась в джип с тонированными стёклами и отбыла в неизвестном направлении.
«Ну, что, вы поднимаетесь на борт или нет?» – крикнул матрос с судна на подводных крыльях, намекая, что через мгновение посадка закончится. На небе по-прежнему светило радостное солнце, в душе ещё жила надежда на встречу с Байкалом, и компания из несостоявшихся исполнителей рекламного ролика решила вместе с ребёнком двинуть на отдых в Большие Коты.
Они быстро взбежали по трапу, и метеор отошёл от причала. Разорвав связь с горе-продюсером, все почувствовали внутреннее облегчение, кроме, может, мальчика Бори, которому и так всегда было легко. Прибыв в Большие Коты (в прежние времена местные жители котами называли зайцев, а зайцы в этих местах были, вероятно, огромными), компания бодро вышла на тропу, змеящуюся по склонам прибрежных гор, и отправилась искать место для отдыха.
Может оттого, что воздух был насыщен озоном, а может, от энергии, источаемой здешними местами, но по тропе Шутов и Полушкин не пошли, а побежали. Ева тоже готова была рвануть за парнями, но Боря категорически отказался. Ему нравилось неторопливое движение и осмотр окрестностей и кузнечиков, со стрёкотом вылетающих из-под ног. Эти кузнечики отличались от тех, что он видел в городе. Те были маленькие и невзрачные, а эти большие и с разноцветными подкрыльями. Боря наскакивал на них, пытаясь угадать, какой цвет будет на этот раз. И вскрикивал: «Жёлтый! Голубой! Розовый!»
А Гоша и Серёга мчались вдоль берега, то и дело взлетая по склонам и с ускорением ухая на спусках – почти как на американских горках: вверх-вниз, вверх-вниз. Жизнь играла в их телах с необузданной силой. Встречая местных жителей, они на ходу кричали, вопрошая: в ту сторону ли они бегут, где находится знаменитый нудистский пляж? Люди недоумённо переглядывались и говорили, что им про это ничего неизвестно. Но бегуны их уже не слушали и летели дальше. В разгорячённом состоянии вопросы для них были важнее ответов.
Наконец они добежали до чудесного песчаного пляжа на краю соснового леса, подходящего почти к самому берегу, и предположили, что это и есть искомое место. Здесь решили разбить лагерь, но после забега очень хотелось искупаться в прохладной воде. Скинули с себя всю одежду и бросились в сверкающее на солнце озеро. С удовольствием поплавав, ребята выбрались на берег и в чём мать родила упали на тёплый песок. Появлявшиеся периодически туристы, видя загорелые тела байкальских «нудистов», в панике покидали пляж и скрывались в лесу.
Отдохнув и погревшись на солнышке, Шутов с Полушкиным оделись и отправились встречать Еву с сынишкой, из-за пытливости которого скорость их движения по тропе чуть превышала скорость улитки. У парней даже возникло беспокойство: куда ж они делись? Вдруг заблудились или ещё что? Тревоги оказались напрасны. Компания воссоединилась и замечательно провела время на берегу великого озера.
Загорали, как обычные отдыхающие, в плавках и купальниках, никого не пугали нудистскими замашками, вели себя чинно и благородно. Боря кувыркался в песке и умудрился съесть несколько горстей, вероятно от избытка чувств. Взрослые ничего не заметили, но, когда мальчику срочно захотелось в туалет, сопровождавшая его мама удивлённо сообщила, что вместо экскрементов из Бори вылетает песок. «Ничего, – решили мужчины, – пусть прочистится».
Вечером компания вернулась в город на «метеоре», засчитав путешествие в Большие Коты в безусловный плюс, хоть заработать и не удалось.
Велосипед
Однажды скульптор Коля купил велосипед. Конечно, событие важное, но не экстраординарное, не такое, чтоб ликовать сверх меры. И тем не менее велосипед для Коли был неким символом перехода в другое измерение: вот просто Коля, а вот Коля с велосипедом, открывающим порталы в иные миры.
В связи с этим Коля выпил изрядное количество алкоголя, покурил травки и вскочил на своего железного коня. Он не стал медленно крутить педали, приноравливаясь к велосипеду. Не стал выбирать маршрут для первой поездки. Коля рванул с места, как настоящий байкер, и полетел куда глаза глядят. Он нёсся, как супергерой, по улицам города, плащ из болоньевой ткани развевался за спиной. Весь мир лежал у его ног, а душа пела, наслаждаясь скоростью и свободой. Не было подобных ярких ощущений у него прежде! Он изо всех сил крутил педали, выжимая максимум из своего железного друга, весь в бликах неоновой рекламы на фоне внезапно подступившего вечера.
Наконец, когда мгла сгустилась, Коля почувствовал, что хочет пить. Он остановился у продуктового магазина, слез с велосипеда и зашёл внутрь, чтобы купить минералки. Пробыл он в магазине минуты две, но, когда вышел, велосипеда не увидел. Он исчез так же внезапно, как и появился в Колиной жизни.
Скорее всего, его увёл какой-то местный шаромыга, но Коля подумал, что это неспроста. Он получил такое великое наслаждение от поездки: он не ехал, он летел, извлекая из, казалось бы, обычного средства передвижения больше, чем мог представить. То, что велосипед исчез, для Коли не стало трагедией. Такова была адекватная плата за испытанное им блаженство. Как известно со слов Оскара Уайльда, «для ощущения нет слишком высокой цены». Поэтому Коля отправился к друзьям, надеясь описать им испытанное чувство полёта. Он был в приподнятом настроении, когда повстречал на улице своего знакомого – актёра Гошу Шутова.
Шутов после вечерней репетиции бродил по городу без особой цели, стараясь «выходить» раздражение и тревогу, испытанные во время беседы с режиссёром. Гоша репетировал роль Феди Протасова в спектакле «Живой труп» по пьесе Льва Толстого, и у него ничего не получалось. Конечно, были сцены, которые он играл хорошо, но почувствовать то же, что и Федя, когда тот слушал цыганские песни, – это Гоше не удавалось. Реплика восторженного Протасова после исполнения «Не вечерней»: «Ах, хорошо! И зачем может человек доходить до этого восторга, а нельзя продолжать его?» – получалась сухой и неискренней.
Гоша любил цыганскую музыку, она его будоражила, но к экстатическому состоянию, как было нужно режиссёру, не приводила. Постановщик нервничал, говорил, что Шутов тормозит репетиционную работу и если так пойдёт дальше, то придётся искать другого исполнителя.
Это было обидно, ведь артист ночей не спал, пытаясь влезть в шкуру Протасова. Гоша ругал себя нехорошими словами и впадал в отчаяние. За несколько лет службы в театре ему наконец-то досталась большая интересная роль, а он не тянул. Пребывая в таком состоянии, он и встретил своего знакомого скульптора Колю.
***
Коля стал рассказывать Гоше о своём великом паранормальном полёте по вечернему городу на велосипеде. Гоша сначала слушал невнимательно, потому что был поглощён собственными заботами, но постепенно Колино воодушевление стало пробивать твёрдую оболочку Гошиной саморефлексии. Он уже было прислушался к Колиным словам, как вдруг из-за угла вышел парнишка гоповатого вида. Когда тот вдруг возник перед друзьями, Коля немного опешил, но, находясь в благодушно-радостном настроении, по-доброму спросил: чего, мол, тебе, парнишка, надо? Парень нагловатым тоном сообщил, что ему нужны деньги на флакон пива.
Надо сказать, что ни у Коли, ни у Гоши денег на тот момент не было, даже мелочи. Последние монеты Коля отдал за бутылку минералки, а у Гоши деньги водились редко.
– Денег не имеем, – так же благодушно ответил Коля. – Так что извини.
Но парень оказался весьма назойлив и обвинил Колю в том, что тот говорит неправду, то есть попросту «п… дит».
– Ничего не понимаю! Чего ты до нас докопался? – попытался прояснить ситуацию Коля. – Может, подраться хочешь?
– Вы попали, пацаны! – заявил парень и предложил отойти в сторонку. Коля с готовностью откликнулся на предложение, так как, судя по всему, адреналин ещё не покинул его организм и требовал выплеска.
В отличие от Коли, Гоша был трезв и на крылатом велосипеде не летал. Мозг его работал нормально, а поведение паренька, наоборот, казалось не очень нормальным. «Чего это вдруг такой щуплый пацан и лезет к крупным ребятам? На голову нездоров? По виду не скажешь. Речь внятная, наглая. Тут что-то не так», – подумал Гоша и внимательно поглядел по сторонам.
И оказался прав: из-под тёмной сени двух тополей к ним направлялись двое крепких парней. «Вот всё и стало на свои места», – мелькнуло у Гоши в голове, но тут он заметил стоявшие на бордюре две пустые стеклянные бутылки из-под пива. Не торопясь, словно бы никого не видел, Гоша взял одну бутылку в правую руку, а вторую в левую. Бугаи, прикинувшись случайными прохожими, остановились, и завели интеллигентную беседу между собой. Понятно было, что оценивают ситуацию, есть ли смысл нарываться на бутылки, которые лёгким движением Гошиных рук могут (или могли бы) превратиться в «розочки».
В это время в отдалении от тротуара Коля и щуплый парень, размахивая руками, бросались друг на друга грудью, как два бойцовых петуха. Коля наступал на противника, пытаясь его ударить, но у него ничего не получалось. Парень прытко уворачивался и «накидывал» Коле, может, и не сильными, но точными сериями по корпусу и физиономии.
Гоша подошёл к бойцам, держа в руках бутылки, секунд десять понаблюдал за представлением и предложил закончить поединок. Возбуждённые противники возражали. Худосочный приставала даже попытался угрожать Гоше, но, увидев бутылки в его руках, как-то сник и стушевался. Промямлив что-то типа «Мы ещё встретимся!», он тихо растворился во мраке. Парень явно ждал помощи, но не дождался, расстроился и, видимо, решил позже предъявить претензии партнёрам по ночному бизнесу. А его товарищи всё так же скромно беседовали, потупив глаза, когда Коля и Гоша с бутылками в руках прошли мимо них.
Коля пытался выяснить у Шутова, попал он хоть раз по роже неприятелю или нет, так как сам в пылу схватки не понял. Гоше не хотелось расстраивать Колю, и он сказал, что Коля показал себя настоящим бойцом: навешал этому придурку люлей по полной программе. Горящее от тумаков лицо Коли озарилось внутренним светом.
– Я не так ещё могу! – заверил он Гошу, светясь от радости. Похоже, он не заметил двух амбалов, стоявших, как сказал поэт, «в тени дерев». Когда опасность миновала, Гоша культурно положил бутылки в урну, в душе испытывая благодарность к некультурным согражданам, порой оставляющим пустую тару где попало.
Коля, у которого происшествие с хулиганом не затмило впечатлений от езды, восторженно продолжил рассказ, как он «не ехал, а летел» на своём велосипеде и «выжал из него всё, что может выжать человек из педального коня», который теперь ему не нужен, потому что полностью исчерпал весь свой ресурс, а он, Коля, даже рад, что велосипед украли: он не знал бы теперь, что с ним делать дальше.
Шутов неожиданно ощутил заряд бодрости духа от рассказа Коли про летающий велосипед. Тот будто поделился с ним энергией: его экстаз от «полёта» на велосипеде передался Гоше. Он вдруг ощутил тот самый восторг, с которым требовалось произнести неподдающуюся реплику Протасова: «Ах, хорошо! И зачем может человек доходить до этого восторга, а нельзя продолжать его?». Главной питательной средой для актёра всегда была жизнь, а окружающие люди – ценнейший материал для новых чувств и образов.
– Спасибо тебе, Коля, – сказал Шутов.
– За что? – удивился Коля.
– За всё, – ответил Гоша и отправился домой готовиться к завтрашней репетиции.
Баба Лиза
В дом с улицы вошёл дед Лёня:
– Слышь, мать, в квартеру напротив, через дорогу, новые насельники въехали. Как раз туда, где Кукушка жила, фотографша.
Баба Лиза суетилась у печи, но, услыхав новость, поворотилась к деду:
– А хто такие, отколь взялись?
– Говорят, хундожники аль учителя. Вроде с городу приехали.
– Так ты б, дед, сходил, зазнакомился, мож, им помочь кака нужна.
Дед почесал затылок:
– Ну, чё, схожу.
Баба Лиза поддержала:
– Поди, поди, – и снова продолжила стряпать.
Дед вышел. Через полчаса вернулся:
– Разведал. Баба молода с дочерью. Хундожница – в школу выписали, у нас ведь свово учителя нет. Мужика ейного не видал. Он вроде как в городе обретается, работает. Наезжать будет по выходным. Ты как в воду глядела, когда баила, что помочь им понадобится. Насос не умеют пользовать. Подучил. Говорю бабе этой, Галина её зовут: «Ты сначала из чайника в дырку, из которой штырь поршневой торчит, воды подлей для герменетики, чтоб воздух не засасывала, а потом бодро качай, чтоб вода в трубе поднялась». Научилась теперя, а то качает-качает, а вода-от не бежит!
Старуха вытащила из печи противень с пирожками:
– Схожу позжей, пирогов снесу. Небось, с дороги голодны. Пускай с капусткой поточат.
