История села Мотовилово. Дневник. Тетрадь 19

Карпов председатель колхоза, Смирнов и Анания, Наташка

Не имея опыта в руководстве большим хозяйством, Карпов управлял колхозом и руководил колхозниками довольно-таки своеобразно. Имея низшее образование, прошёл два класса, третий – коридор! Вначале Иван Иванович немножко было спасовал, испугался такой обузы, как колхоз, но, чувствуя поддержку со стороны колхозников, которые в беседах меж собой отзывались о нём с похвалой.

– Что и говорить, он увёртливый мужик, артикульный, он бригадирствовал не плохо, и тут справится, – торочили бабы.

– Ловкий, проворный и изворотливый! – поддакивал и Василий Савельев.

Но, как раньше при старом руководстве среди честных колхозников не исчезли причиндалы и прихлебатели: то просят у Карпова отпуск на недельку, то просят выписать со склада незаработанного ими хлеба, то просят ещё чего-нибудь, только бы получить чего со склада. Карпов, от природы не любивший дармоедов, с ними разговаривал резонно и категорично:

– Вы меня вынуждаете задаться таким вопросом: здраво рассуждать в такой сложной, сложившейся для меня обстановке, ведь руководить колхозом, это вам не в жмурки играть, а вы просите у меня того, что вам совсем не положено!

Но некоторые настойчивые просители, нагло требовали, и даже грозили. Если угрозы в свой адрес Карпов слышал через людей, то он говаривал:

– Разве только найдётся какой-нибудь подхалим, с признаками идиотизма, чтоб без всякой причины угрожать мне.

А если же угроза слышалась Карповым своими ушами, то он такому нахалу фигурально выражался, говорил прямо в глаза:

– Тогда придётся мне тебя взять на мушку! – искусно щёлкая в воздухе пальцами, сложенными «троицей» и нервно мигая единственным глазом и скороговоркой приговаривая: «На то и щука в море, чтоб карась не дремал!»

А те, кто в приливе слепой ярости наговаривал председателю лишнего, и обидного, тут же, спохватившись, раскаивался перед ним, извинялся и просил прощения, не принимать дерзкие слова в расчёт. В таких случаях деликатно Карпов отвечал:

– В связи с этим, я думаю, что при всём твоём светлом и прозорливом уме, ты и мои слова насчёт взятия тебя «на мушку» не примешь всерьёз, а отнесёшь за счёт шутки!

Если же кто с ним вступал в спор, он таких обычно грубо обрывал и урезонивал словами:

– Сразу видно, что ты оспариваешь не истину, а споришь просто ради своего широкого рта!

Быв в поле и наблюдая за колхозниками, кто как работает и, заметив неповоротливого за работой вполне здорового и молодого мужика, Карпов подходил к нему и всенародно его отчитывал:

– Что у тебя тело-то в шарнирах-то плохо чуется, словно тебе не под 30, а 60 годов, а ты будь поразворотливее, поразвитее, разламывайся на работе-то, а для этого по утрам под радио гимнастикой занимайся. А то поворачиваешься, как брюхатая баба!

Такое словесное назидание сильнее кнута действовало на попавшего под председательскую исповедь колхозника. Как бы то ни было, а обуза по руководству колхозом отразилась на Карпове и телесно, и нравственно. По бокам, свисающегося на лоб чуба, появились высокие взлизины под щеками, на коже появились косо ниспадающие складки.

В моральном отношении у колхозного бригадира Смирного в жизни произошла тоже перемена. Он перешёл на жительство к Анисье в дом.

– Ты что надолго к ней вселился, или так только время наводишь? – спросил по-дружески его Василий Савельев.

– На всё время, ведь у неё мой ребёнок растёт. Так что мне есть смысл жить около него! – с твёрдостью ответил Николай Фёдорович.

Анисья, наживя ребёнка, вся иззаботилась и похудела, ребёнок так её всю иссосал, что вместо прежних полных и пышных грудей у неё на коже свисали две тощие сумки. Как в соревновании, в селе родила ещё одна безмужняя женщина Наташка Статникова из Балахны, куда она обычно каждое лето отправлялась на торфодобычу, в этот раз она возвратилась домой с ребёночком. По этому поводу её отец Емельян с замысловатой речью обратился к своей жене:

– Овдотья, слышишь, как кукушка в лесу кукует?

– Слышу! – горестно вздыхая, отвечала ему Овдотья.

– Это наша доченька накуковалась, и с ребёночком на руках домой приехала! – с нерадостной озабоченностью дополнительно проговорил Емельян. – Вот теперь и нянчийся с игрушкой-то, – проговорил Емельян Наташке. – Со всеми лясы точила, вот тебе и результат!

Жгучая волна стыда нахлынула ей в лицо, жаром опалила щёки и уши.

– Это кто же ей, Наташке-то, состряпал? – удивлялись бабы, встретившись на мостках на озере, идя с вёдрами за водой.

– Хы, удивляются! Разве не найдутся такие парни-ухари, которые на ходу подмётки рвут! Есть такие бухрачи, в целом месте дыру проделают, – резюмировала Анна Гуляева.

– С кем поведёшься, того и наберёшься! – улыбаясь, подтвердила Анна.

Приобретя ребёнка и точно не зная, кто его отец, Наташа с горя повесила нос, загрустила и запечалилась. Потому что он ей совсем не нужен, он ей сильно мешает продолжать свою разгульную, невестинскую жизнь, и она была не против от него избавиться.

– А ты, Наташеньк, помолись на церковь покрова богородицы, и грусть-то пройдёт, всё уладится, а ребёночка-то я как-нибудь воспитаю.

Разговор о хлебе

У Федотовых, между Иваном и Дарьей шёл разговор о хлебе:

– Егорий да Влас всему хозяйству глаз! – позёвывая после сытного обеда, слащаво проговорил Иван.

– Да, а хлеб всему голова! – с деловитостью в голосе отозвалась Дарья и продолжала: – Хлебное-то не только людям на пользу, а и скотине-то, оно впрок, а теперь и скотину не обманешь, сразу видать, кто чем скотинушку кормит. Вот наши куры раньше, когда они дома совсем зёрнышка не видели, я заметила, как стала курам зернеца покидывать, так наш кочет стал чаще на кур запрыгивать. От зерновой-то кормёжки не только куры лучше нестись будут, а, пожалуй, и петух обновится? – с весёлой улыбкой на лице заметил Иван.

– Обновится-то, пожалуй, не обновится, а ярче петух-то будет! – подметила Дарья. – Частенько наблюдала, как они запрыгивали на гузно шабровой свиньи и пристально заглядывали ей под хвост, в ожидании, когда свинья-то надумает выпростаться. У неё из–под хвоста вместе с навозом вываливались непереварившиеся в свином брюхе зёрна овса. Куры-то и поклёвывали их в драку. Значит, шабры-то свою свинью кормят не одной картошкой, а и зернеца ей подкидывают.

– Да и у нас зернецо-то пока ещё ведётся. Бога гневить не приходится! – заключила Дарья. – Да бишь Иван, я позавчера в мазанку за мукой на хлебы, а в ларю-то её чуть на дёнышке осталось! – с тревогой в голосе известила Дарья Ивана.

– Эх, это не совсем радостно! – встревоженно ответил Иван.

– Вот как хошь! Ещё разве на разок или на два муки-то осталось! – сказала Дарья.

– Так ты, Дарьй, тогда прекрати зерно курам-то травить, самим спонадобится! – по-хозяйски предупредил Иван свою Дарью и, вспоминая былые времена, вслух рассуждал: – Бывалоча, рожь и прочее яровое зернецо в сусеках амбара не переводились, и мука в мазанке в ларю всё время велась, а нынче хрен в сумку! И всё спрашивается из-за чего?! А из-за того, что нас до этого товарищи довели со своим колхозом! Не надо было тогда вступать в колхоз-то! Вот ты, Дарьй, тогда меня спонталыги сбила, сказала: «Как люди, так и мы, что в миру положено, того и нам не миновать». Чай мы не отретчики какие! Вот теперь при укоротном хлебе и жди у моря погоды. Не испробовав кислого, не вкусишь сладкого! С хлебом благодарение бога, без хлеба – им до порогу! – закончил свою речь Иван.

В другом же доме у Крестьяниновых о хлебе разговор шёл совсем в другом плане. Фёдор перед своими домочадцами Анной и Панькой пространно глагольствовал, высказывался так:

– Люди весь век без хлеба бьются, как рыба об лёд! И в колхозе-то сначала, когда заманивали людей в колхоз, прямиков обещали, а теперь и хлеба-то дают в укорот. Ни только из колхоза, всем бы хлеба давать вдоволь, а они, наоборот, с нас, с единоличников да и с колхозников-то требуют какой-то хлебозакуп, а где мы его возьмём хлеб-то, у нас его у самих-то в укороть! А им вынь да выложь десять пудов ржи! Это рай дело: хоть купи да им сдай. А кто его продаёт, у каждого он на строгом учёте. Да хоть бы и в колхозе-то, которые работают ездовыми на лошадях, едва зарабатывают себе на пропитании, и лошади на овёс! И то работяги: полуголодные мужик и лошадь, не смотря на своё тягостное житьё-бытьё всегда гордо держат голову, никогда её не вешают. Не печалят хозяина. А ещё в 1932-м году товарищи обещали превратить колхозы в большевистские, а колхозников сделать зажиточными. На бумаге-то это так, а на деле-то как. Середка-то сыта, да копцы-то голодуют! То ссылались на вредительство врагов народа. Уж давно рассчитались с ними, а дело всё равно не блестит! Видимо, безбожников-басурманов бог с рук скинул. Он всевышний, с высоты небесной всё видит, и карает всех за отступничество от божественной религии. Что заслужили, то и получай! На народ бог попустил Гогов-Магогов с железными носами. Сатрапы, нахалы, мироеды ходят по домам, налоги теребят: то хлеб им в заготовку сдавай, то деньги в налог выплачивай, то мясо, то и кожу, молоко, то яиц полсотню дай! А нам яичек-то приходится отведывать только в Пасху. Есть ли они у тебя, нет ли, а видно, больно товарищи их кушать любят, им вынь, да положь. У бедного силком обнимают, а богатому так отдают! В общем-то, жулики-трутни живут на плутни! Кто с кого сможет, тот того и гложет! Креста на них, басурманов, нету. Вандалы! Патриоты, набивающие себе карманы за счёт трудового народа. «Мы, – говорят они, – социализм строим!» Какие из них социалисты?! Дармоеды! Жандармы! Приспособленцы! Квакеры! Вероломы! Поборники лжи! Триглодиты! Узурпаторы! – наделял, заглазно обзывая досадчиков Фёдор, пользуясь обличительными непристойными словами из своего начётнического лексикона. – Да, прошло то доброе время, когда неподневольный труд в своём личном хозяйстве был для мужика–крестьянина не в тяготу, а в услаждение и забаву! Есть неувязка и недостатки у капиталистического строя, но лучшего строя человечество ещё не придумало. Все недостатки в жизни людей при капитализме народ переживает, имея в достатке у себя на столе хлеб, мясо, масло, яйца и молоко! А у нас всё ссылаются на трудности роста?! И вечно чего-нибудь да не хватает! И товарищи-начальники, нудясь, из кожи лезут с пеной у рта, доказывают чёрное белым! А свои некоторые односельчане ради своего чрева в сатрапы подались и, продав душу чёрту, после чего у такого человека тело есть, а душа отсутствует. Видимо, когда такой человек становится сатрапом, его душа переходит в пятки, а человеку без души ничего не составляет обидеть близкого, и ни за что ни про что предать своего односельчанина! – философски рассуждая, глаголил Фёдор.

– Я вот слыхал, что, если от лозунга «Сделаем колхозников зажиточными!» отрезать кусочек и сварить его в воде в кастрюле, то похлёбка получится с аппетитным мясным наваром! – под общий усмех отца и матери сказал долго молчавший Панька.

– А я анекдот от людей слышал, будто бы тонувший в нашем озере человек, крича, просил о помощи. Гулявшие парни услыхали, вытащили его из бездны. Когда его вытащили, он говорит спасителям: «Знаете вы кого, от гибели спасли, я есть большой начальник! Чего попросите за моё спасение, я вам выдам в награду». «Ничего нам не надо, только, пожалуйста, не говори нашим мужикам, что мы тебя спасли, а то от мужиков нам будет большая взбучка!» – ответили ему парни.

Ванька Савельев перед отправкой в армию

Приехавши с автозавода, в своё село Мотовилово, для прощания с родной семьёй перед отправкой на службу в армию, Ванька Савельев, в беседе с родными и с пришедшими сюда соседями и шабрами, высказывал свои познания и интересные факты, которые он узнал из прочитанных им книг и журналов. В частности, он нашёл уместным сообщить не безинтересующимся слушателям о том, что у слонов-гигантов бивки-клыки достигают 2-х метровой длины каждый и оба весят до 225 кг по 7 пудов каждый. Слон сам по себе животное мирного поведения, но если появится около него враг, слон давит его своими мощными ногами, так, что от него остаётся только мокрое место!

– В желудках хищных прожорливых акул моряки находили разнообразные вещи: от дамских шляп, до барабанов и примусов! А вот страшилище крокодил, когда поедает свою жертву, у него на глазах появляются слёзы, отсюда в народе и появилась пословица: «лить крокодиловы слёзы», т.е. без жалости уничтожать свою жертву лицемерно провозглашать сожаления к этой жертве. И тот же крокодил маленьких птичек, которые симбиозно (выгодное сожительство) питаются мясом, застрявшим у него между зубами, и крокодил их не трогает.

– Эх, а я вот от кого-то слыхал, что в Москве есть больно большой колокол! Не знай, его на пушки перелили иль нет? – прервав Ванькину речь, вступил в разговор его отец Василий Ефимович.

Ванька хотя и не был в Москве, но перед слушателями объяснил:

– Царь-колокол, который находится в московском кремле, весит 1000 пудов, он покоится на кремлёвской площади, он со времени его отлития … году, не был поднят ни на одну колокольню Кремля, и в него ни разу не ударили (от него отвалился большой осколок), и он, теперь стоит невредим.

Ванька также известил слушателей, что часы – на башне кремля весят 20 тонн, большая стрелка – 4 метра и весит она 2 пуда.

– Эх, вот часики, – удивилась Ванькина мать Любовь Михайловна.

А Ванька, продолжая высказывать свои познания перед собравшимися, продолжал:

– А вот совсем недавно в сентябре 1939 года американцы во время выставки в одном из городов, на глубину 15 метров в землю зарыли набор разнообразных бытовых вещей, с тем расчётом, чтобы через 5 тысяч лет люди того далёкого времени, разрыли этот «клад» и по этим вещам судили о том, какова была бытовая жизнь их предков!

– Эх, не приведёт это всё к хорошему, быть большой кровопролитной войне. Недаром в прошлом лете на черёмухе вместо ягод какие-то неведомые раньше стручки выросли, да и кровяное зарево на небе, которое все наблюдали в нынешнем году – ночью 23-го марта! – высказалась Анна Крестьянинова.

– Да новой-то войны-то вроде бы и не должно быть, ведь финская-то окончилась, и всё замурилось, а новой вскорости-то не должно быть, – высказал своё мнение Митрий Грунин.

– Не дай бог, если вспыхнет новая война, то несдобровать нашим сынкам, всех заберут и ни за что ни про что погубят! – со скорбным выражением лица проговорила Любовь Михайловна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.