Отстраняюсь и плотнее запахиваю одеяло.
– Уходите, – говорю сухо, как могу. – Не верю. Я уже никому не верю. Вы все меня только используете, вам не я нужна, а эти уникальные дети… я скоро их возненавижу.
Суженый даже отшатывается.
– Ива!
– Донна! – сурово начинает Глава, а я, забыв обо всём, уже собираюсь заорать в ответ всё, что думаю. Неожиданный хлопок в ладоши заставляет всех умолкнуть.
– Довольно, – негромко, но властно говорит сэр Персиваль. – Вы что, не видите, у неё нервный срыв? Чего вы добиваетесь?
Отстраняет Магу, подсаживается ко мне.
– Дорогая леди, посмотрите-ка на меня… Вот так. Успокойтесь. Никто не заставляет вас рожать, если вы этого не хотите. Я правильно понимаю, что ваше возмущение вызвано именно этим?
Его слова действуют на меня, как ушат ледяной воды. Но я-то просто остываю, хоть это и не мешает мне в изумлении уставиться на маленького доктора. А вот дражайший мой супруг со своим братцем гневно выпрямляются и сверкают очами, свёкор буравит его взглядом, но сэр и ухом не ведёт.
– Ты врач, Персиваль, – наконец, прорывает паузу Глава. – Ты давал клятву никогда не применять свои умения во зло, как ты можешь даже предлагать такое?
– А ты законник, Теймур, – бестрепетно отвечает доктор. – И, тем не менее, не озаботился ознакомить леди с её правами; вы, как я посмотрю, всё больше напираете на обязанности. Иоанна, раз уж вас не поставили в известность ранее, делаю это сейчас.
И в упор не замечая, как начинает подёргиваться щека у дона Теймура, продолжает.
– Вам уже известны особенности рождения некромантов. – Говорит, а сам пытливо всматривается мне в лицо, но… волна истерики схлынула. – Дорогая леди, вы, как никто, лицо заинтересованное. Риск во время родов для вас велик, безусловно…
– Симеон обещал, что всё будет… – пытается втиснуться в разговор Мага, но сэр повышает голос:
– Мне нет дела до того, что он обещал. Он пророк, а я медик. Он видит свои вероятности, я – свои. Ни к чему хорошему негативные ожидания во время беременности привести не могут. Иоанна…
Кулаки суженого вдруг сжимаются, да так, что вспухают жилы. На лбу проступает испарина. Но… он отворачивается. Видимо, правда на стороне доктора.
– Иоанна, – помедлив, продолжает Персиваль, – как супруга, пусть и наречённая, некроманта вы имеете полное право решать: сохранять вам беременность или нет. Вы меня поняли? И не бойтесь быть откровенной. Если вы не захотите рожать – мы вам поможем, хоть я и не сторонник подобных мер. Но мы признаём за вами право выбора жизни. Вашей жизни. Если решитесь родить – мы приложим все усилия, чтобы помочь вам благополучно явить миру здоровых малышей; и уж будьте уверены, всех присутствующих здесь ваших родственников я привлеку к… Они знают, что это за процедура. Ещё раз подчеркну: вы свободны в своём выборе. Никто не обрекает вас на роды. Думайте, решайте. У вас есть ещё несколько дней, по крайней мере – пока вы полностью не оправитесь от шока, вызванного открытием портала. Или, возможно, вы готовы к ответу уже сейчас?
Это что же получается – я свободна?
Ну да, с какой стати ему вводить меня в заблуждение? Если дон и его сыновья – пристрастны, а потому и не заикнулись о том, что я могу… Да мне даже в голову не пришлось сопротивляться, когда все вокруг меня забегали, обрадовались моей беременности, я стала даже привыкать к этой мысли, и только сообщение о тройне вышибло меня из этого состояния непротивления судьбе. Влипни я в подобную ситуацию в своём мире – триста раз подумала бы, нужно мне это в таком-то возрасте, да нормальные ли дети родятся – у такой «старородящей», как в наших роддомах называют, да каково их будет растить…
– А вы не боитесь? – неожиданно для себя спрашиваю. Доктор понимает меня с полуслова и кидает в сторону моего свёкра, что темнее тучи, суровый взгляд.
– Я в своём праве, дорогая леди. – Подбадривает меня улыбкой. – И вы тоже. Не забывайте это. Маркос, усмирите гнев, кому как не вам знать, чем может разрешиться данная ситуация. Возможно, всё, что нужно вашей супруге – это понять, что на неё никто не давит. И успокоиться.
Вспыхнув, и сразу же побелев, суженый отводит глаза. Николас напоминает о себе, сжав мои плечи.
– Только не решай сразу, родственница, ладно? У тебя сейчас гормоны бушуют, ты хоть обратила внимание, что кидаешься из крайности в крайность? Ива, прости нас. Я ведь не всё про тебя знаю, не думал, что для тебя это столь болезненно… Прости, слышишь?
Он наклоняется к моему уху и шепчет:
– А может, всё не так уж страшно, а? Вот представь: кроме Сонечки и Машеньки была бы у нас ещё одна девочка… Лизонька, например. Такая же шустрая, черноглазая, красивая, умненькая, тебя бы любила… Неужели ты её ненавидела бы только за то, что она третья? Или что тебе чуть тяжелее было живот носить? Послушай…
Пока он нашёптывал, я вдруг столь явственно представила рядом со своими дочками их сестричку, что при последних словах захотела его двинуть, как следует, аж локоть зачесался.
– Вот видишь… – Родственник предусмотрительно заслонился углом подушки. – Во-от, тебе её жалко… Что тебя пугает? Восемь месяцев плохого самочувствия? Так Персиваль этого не допустит, да и в родстве у нас целая семейка паладинов, среди них только и наслаждайся жизнью. Ходить будет тяжело? А мы тебя на руках носить будем, и до, и после родов, не сомневайся.
Не торопясь, массирует мне плечи, шею, воркует, словно очаровывает, и напряжение, вновь было мной завладевшее, спадает.
– Давай-ка, ложись, душа моя.
Взбив подушку, он укладывает меня поудобнее.
В какой-то момент я вдруг вспоминаю, что мы в комнате не одни.
– Постой, – словно стряхиваю с себя оцепенение, – это что сейчас было, а? Ты использовал голос?
– Ну… да, – охотно признаётся он. – А что делать, надо было тебя успокоить, что-то ты разбушевалась. На Магу-то у тебя иммунитет, стойкий, пятнадцатилетней выдержки, тебя могу убедить только я.
Не выдержав, улыбаюсь.
– Браво, – сэр Персиваль беззвучно аплодирует, а Диана в своём уголочке шумно выдыхает: похоже, бедняжка во время наших разборок оцепенела. Мага вновь присаживается на край постели и касается моей руки.
– Ива, пожалуйста…
Пытаюсь освободиться. Это на Ника я не могу сердиться долго, а на его братца с папочкой всё ещё зла. Он обречённо разжимает пальцы. Поспешно лезет в карман за платком и начинает оттирать мне ладонь, испачканную в чём-то… красном…
– Следите за собой, юноша, – наставительно говорит Персиваль. – Особенно когда не сняли боевые ногти. Собственно, почему все так переполошились? Не вижу оснований для тревоги. Вам просто сразу нужно было объяснить вашей дорогой донне, что у неё есть выбор, и не пытаться ею манипулировать… А выбор она сделает правильный, но только, когда осознает, что свободна. Диана? Что у нас дальше в плане дня?
Сестричка Ди вскакивает.
– Ещё три пациента, сэр Персиваль, и встреча со студентами.
– Вы слышали, господа? Позвольте на сим закончить нашу встречу и откланяться. Вам, Маркос, разрешается навещать наречённую супругу два раза в сутки, прочих я попросил бы воздержаться от визитов – по крайней мере, пока леди не окрепнет. Всё, что ей сейчас нужно – покой и отдых, отдых и покой. А ваш приход, к сожалению, спровоцировал целый взрыв нежелательных эмоций, ликвидация их последствий займёт немало времени. Прощайтесь, господа.
– Что ж, – Глава не может не оставить за собой последнего слова. – Если дорогой донне… очень дорогой донне надо подумать – предоставим ей эту возможность. Надеюсь, она…
– Без угроз, Теймур!
– … примет решение, не противоречащее её совести и нравственным установкам, – с чувством завершает дон. – Персиваль, ты доволен? Сколько времени потребуется на восстановление, чтобы она смогла перенести дорогу? Сам понимаешь, в её состоянии не стоит лишний раз прыгать по порталам.
Доктор удивлённо приподнимает брови.
– Неделю, не меньше. Ты хочешь предложить для реабилитации какое-то иное место? Уверен, что там ей будет лучше, чем здесь?
– Безусловно. Каэр Кэррол богат энергетикой, там тишина и покой, сад, лес, озеро… Что ещё нужно? Мы погостим там с месяц, а когда донна окрепнет как следует – отправимся в ЭльТоррес, там у нас планируется некая церемония. Надеюсь, ты не откажешься принять в ней участие.
– Не будем торопить события, – поразмыслив, отвечает доктор. – Сначала дождёмся первого этапа выздоровления, затем я навещу вас у Кэрролов, а уж в зависимости от самочувствия леди будем строить дальнейшие планы.
– Хватит, – говорю я тихо. Они поворачиваются ко мне в изумлении – как будто после разыгравшейся тяжёлой сцены я вообще не в состоянии подать голос. – Никуда я не поеду. Вы решаете за меня, думаете за меня, скоро будете жить за меня; я что, недееспособна?
Наступает тяжёлое молчание.
