Чудовище и чудовища

Глава 1

Такута

«Мир двуличен, правды в нём не уловишь, временами каждый из нас злодей. Я почти всегда находил чудовищ там, где должен был находить людей»

– А ну отдай! – Такута схватился за тряпичную куклу и с силой потянул на себя. С другой стороны её крепко держал Хао – толстый мальчишка, живущий по соседству и бывший аж на два года старше. – Отдай, а то пожалеешь! – снова прокричал Такута. На самом деле он не имел ни малейшего понятия, как именно заставит Хао пожалеть, потому что от одного его вида у тщедушного пятилетнего Такуты начинали трястись колени. Помимо внушительных размеров и хамоватой ухмылки, Хао был обладателем ужасных шрамов, покрывающих левую половину его наглого веснушчатого лица.

– Ну и что ты сделаешь? – ухмыльнулся он, обнажив щербинку между зубами.

Такута зажмурился и с силой толкнул соперника в грудь. Сделав глубокий вдох, он боязливо поднял глаза и обнаружил, что ненавистный Хао не сдвинулся с места. Такута смотрел на него пару секунд, как вдруг почувствовал, что в глазах темнеет, а кончики пальцев руки, которой он коснулся хулигана, начинает охватывать жжение. За долю секунды взгляд заволокло темнотой, и Такута почувствовал, как теряет сознание.

Открыв глаза, он обнаружил себя в незнакомом доме. Обстановка была бедной, но довольно уютной: кровати аккуратно застелены, вокруг невысокого стола в гостиной покоились несколько вручную расшитых подушек, а с кухни доносился приятный аромат. Такута хотел было осмотреть себя, но, к его удивлению, сделать это ему не удалось. Голова, как и всё остальное, совсем не слушалась, и он мог лишь растерянно скользить взглядом по окружающим предметам. Такое чувство, что он оказался в чужом теле, которое, втянув ароматный воздух носом, резко развернулось и помчалось в сторону кухни, шлёпая босыми ногами по деревянному полу. У огня стояла светловолосая женщина и задумчиво помешивала что-то в раскалившемся у основания котелке. Глядя на её хрупкое телосложение, Такута невольно задумался о том, как ей вообще удалось поднять целый котёл воды на угли.

– Мама! – Такута испугался собственного голоса, внезапно вырвавшегося из его груди. – Есть хочу!

Голос звучал совсем непривычно и чужеродно, как будто говорил не он. Да и мать у плиты стояла явно не его – эту женщину он никогда прежде не встречал.

– Подожди, сладкий, – улыбнулась она, выпав из мечтательной задумчивости, – ещё не готово.

– Сейчас! – снова прокричал мальчик и настойчиво дёрнул мать за юбку.

И вдруг Такуту осенило – он отлично знает этот голос! Это был голос Хао, того самого хулигана, что отравлял ему жизнь в последние несколько недель. Разве что звучал он чуть более высоко, словно этот ребёнок был младше на пару лет. В это мгновение время будто бы замедлилось, и Такута смог разглядеть каждую мышцу, дрогнувшую на испуганном лице женщины. Также он смог различить и котёл, задетый её локтём и грузно заваливающийся набок, исторгая из себя густой пар и горячий суп с кусочками батата и зелени. За секунду он обрушился на мальчика неудержимым водопадом, опаляя его обжигающей жидкостью…

– Аааа! – закричал Такута и, закрыв лицо руками, повалился на спину.

– А ну вставай! Сейчас я тебе задам! – донёсся до него голос Хао откуда-то со стороны. За ним последовал лёгкий пинок по ноге. Такута в страхе открыл глаза и обнаружил себя на той же пыльной дороге у рисового поля, на которой буквально пару секунд назад толкнул самого сильного и озлобленного хулигана во всей округе. – Будешь знать как со мной свя… что? – Хао резко изменился в лице и попятился назад. – Чт-то с тв-воим лицом? Тьма!

Такута непонимающе уставился на Хао, но тот лишь вскрикнул и бросился бежать, оставив на дороге куклу, из-за которой и был затеян спор. Такута неуклюже поднялся, отряхнувшись от пыли, и осторожно ощупал своё лицо. Оно казалось прежним, за исключением одной детали – внушительную часть его левой половины покрывал глубокий ожог.

В тот день жизнь Такуты изменилась. У судьбы странное чувство юмора, и она выборочно одаривает редких жителей Охайи сверхъестественными способностями. Такуту всегда занимали истории о тех, кто может больше, чем все остальные люди, но он никогда не представлял себя в этой роли. Да ещё и способность ему досталась совершенно дурацкая: коснувшись человека, он видел его прошлое, будто смотря на мир его глазами. Кому-то это могло бы показаться полезным, если бы не одна деталь: вместе с воспоминаниями Такута также подвергался физическим воздействиям, пережитым человеком, и перенимал все его увечья и травмы. А какое именно воспоминание ему доведётся увидеть, он знать не мог. С того самого дня ему пришлось стать предельно осторожным и не покидать дом без перчаток.

– …И люди увидели, как храбрая воительница вышла из горящего дома целой и невредимой, потому что огонь не мог ей навредить.

Мать Такуты часто садилась с ним на ворсистый ковёр у огня прохладными осенними вечерами и читала старые легенды вслух.

– Получается, огонь был её другом? – наивно спросил мальчик, дослушав историю до конца.

– Именно так, – улыбнулась женщина.

– Мама, а почему у меня такого нет? Если я тоже умею необычные вещи, то кто же тогда мой друг?

– У тебя будет много друзей, милый. Но не забывай, что самый главный друг для тебя – это ты сам.

– С днём рождения, Такута! – Отец потрепал мальчика по волосам. – Вот, держи. – Он протянул сыну свёрток коричневой бумаги, перевязанный красной ленточкой. Такута с жадностью бросился распаковывать подарок, которым оказалась увесистая книга в потрёпанной кожаной обложке.

– Что это? – мальчик поднял карие глаза на отца.

– А ты открой!

Такута раскрыл книгу и перелистнул несколько страниц. Его взгляду предстали красочные картинки, иллюстрирующие статьи о самых удивительных явлениях Охайи. Среди них были и диковинные животные, которых мальчик не мог даже вообразить, и легенды о феноменальных способностях людей, и просто вкладыши с короткими заметками о сверхъестественных событиях.

– Это – Серая Мифология, – полушёпотом сказал отец, – таких книг в мире всего несколько. И мы с мамой хотим, чтобы она всегда напоминала тебе, – мужчина присел на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз Такуты, – что в мире много чудес. И что ты – часть этого мира.

Мальчик поблагодарил родителей, но на время отложил книгу. У ребёнка много других важных дел помимо чтения: например, поймать жука и рассматривать устройство его лапок. Или нарисовать план сооружения штаба на раскидистом дереве через пару улиц, чтобы потом брести домой заклеивать разбитую коленку. Или рассчитать, насколько длинный прыжок требуется, чтобы перемахнуть через ту огромную лужу грязи (подсказка: длиннее, чем казалось на первый взгляд). Такуте нравилось познавать мир и выдумывать себе игры, но он всё сильнее чувствовал, как этот же мир его отвергает.

– Эй, монстр, чего ты тут забыл? – окликнула его высокая девчонка с растрёпанными рыжими волосами.

– Я хотел с вами поиграть, – неуверенно ответил Такута, – а то у меня своего мяча нет.

– Вот уж спасибо, – вмешался ещё один мальчишка из компании, собравшейся на площадке, – ещё дотронешься до кого-нибудь!

– Не дотронусь, обещаю! – обиженно выкрикнул Такута.

– Нет уж! Иди играй с такими, как ты!

Дети расхохотались, заставив Такуту отвернуться и побежать домой, поднимая дорожную пыль маленькими ногами.

Такута уселся на тонком матрасе, расстеленном в углу небольшой комнаты и усеянном горой подушек. Мальчик утирал нос рукавом, стараясь держать себя в руках, но слёзы сами катились по щекам. Слава о его дурацкой способности разнеслась быстрее, чем он успел понять, что это такое – дружить с кем-то. Даже его немногочисленные знакомые, жившие в соседних домах, перестали с ним здороваться, делая вид, что его не существует. Подавленно оглянувшись по сторонам, Такута вдруг заметил на столе уже чуть запылившуюся книгу, подаренную родителями. Он взял её в руки, чтобы хоть немного отвлечься от переполняющей его обиды, и перелистнул первую страницу.

«Всё в мире взаимосвязано. Солнце сменяется луной, реки впадают в моря, деревья колышутся на ветру, а птицы парят в небесах. И всё подчиняется мудрым и разумным законам Двенадцати, охраняющих мир от зла и опасностей. Но есть на свете вещи, когда-то давно ускользнувшие от их внимательного взора. Таинственные, удивительные вещи, происходящие вдали от человеческих глаз, вдали от привычного нам. И прикоснуться к тому, что скрыто в тени, почти невозможно, ведь чудеса на то и чудеса, чтобы случаться в мгновение и тут же исчезать, не давая даже самым пытливым умам разглядеть их поближе. Но, если вы читаете эту книгу, то вы наверняка не из тех, кто привык оставлять вопросы без ответа. А ищущий всегда заслуживает найти…»

В следующие недели Такута с головой ушёл в чтение. Мальчика невозможно было оторвать от книги, и порой матери приходилось прикрикнуть на него, чтобы он хотя бы вышел к ужину. Но родителям приятно было видеть, что сын всё же заинтересовался чтивом. Чем больше Такута погружался в изучение Серой Мифологии, тем больше он удивлялся многообразию мира. И пожалуй, самой важной мыслью, которую он извлёк, было то, что всё в мире действительно взаимосвязано. Что всё бытие пропитано чем-то таким, что вплетает в ежедневную рутину немыслимые вещи. Все те создания, о которых он читал, всё ещё оставались частью мифологии, и Такута знал, что не стоит безоговорочно принимать всё описанное на веру. Но он вдруг начал чувствовать, что принадлежит к чему-то большому – к тому, чего никто никогда не видел. Но оно все-таки действительно существует – пусть даже на страницах книги и в его голове. И ему наконец-то удалось принять ту мысль, которую его родители так старательно старались взрастить в нём: может, он и был чужим в огромном мире, но всё же он был по-своему особенным.

Ближе к концу книги Такута заметил, что заметки стали всё более короткими и будто скомканными, а некоторые из них и вовсе обрывались на половине. Наконец, дочитав последнюю статью, написанную весьма небрежным языком, мальчик развернул потрёпанный листок, сложенный в несколько раз и вложенный в край задней обложки.

«Прости, дорогой читатель, что вынужден прерваться на полуслове. Знаю, что ты пришёл за историями, которые я тщательно собирал в этой книге несколько лет, но сейчас в этом больше нет смысла. Последнюю историю я расскажу о своём сыне Онге, для которого я изначально и затеял всё это. Он тоже мог бы попасть на страницы этой книги, но я до последнего не решался о нём написать

Сначала мы думали, что у Онги очень богатая фантазия, потому что он вечно выдумывал себе игры, где представлял себя в десятках разных ролей. Но с каждым днём это становилось всё более странным: у него вдруг начинал меняться голос, а герои его фантазий становились всё менее предсказуемыми. Например, однажды он почти целый день провёл в «образе» полубезумной старухи. Окончательно я заподозрил неладное в тот момент, когда услышал из уст сына голос своего отца, ушедшего в огонь пятнадцать лет назад. И я был уверен – он говорит со мной. Поняв, что Онга обладает столь странной способностью, мы с женой поначалу испугались, но я решил не сдаваться. Мой опыт многолетнего изучения истории сыграл мне на руку, и тогда я взялся за эту книгу. Отчасти для того, чтобы выяснить природу необычных явлений в мире, а отчасти – чтобы мой сын понимал, что он не один. Моему удивлению и радости не было предела, когда я обнаружил несколько древних свитков о Серой Мифологии! Именно с их перевода началась эта книга.

Я уже почти привык к «лицам», то и дело заменяющим настоящего Онгу на несколько минут или часов, и даже стал время от времени беседовать с ними. Однажды среди них мне встретилась женщина, чьи слова я не мог до конца разобрать – она почти полностью говорила на Первом Языке. Но она отчаянно просила помочь ей найти «дом». Где он должен располагаться, она не уточнила – лишь без конца повторяла, что таким, как она, нужно обязательно возвращаться. И сказала, что и мальчик должен однажды вернуться. После её исчезновения мой сын тоже начал проситься домой. Он никогда не отвечал на вопросы об этом – лишь смотрел себе под ноги и плакал, снова и снова умоляя отвести его туда. Я не знал, как ему помочь, и это меня убивало.

Вчера Онги не стало. Прогуливаясь по городу, мы с женой не уследили, как его снова настигло перевоплощение. С безумным криком он схватил нож с прилавка торговца рыбой и набросился на женщину, проходившую мимо. Она скончалась от ранения в живот. Онга с удивительным для ребёнка проворством успел покалечить ещё нескольких человек, ловко ускользая от моих попыток остановить его. Мне почти удалось его догнать, как подоспевший гвардеец… застрелил моего сына.

Онга умер у меня на руках. Я знаю, что он не хотел этого. Видел, как его глазами смотрел кто-то другой. Но погибли люди. И этого не изменить. Мне больно писать об этом, но если я не могу закончить эту книгу, то хотя бы оставлю здесь эту историю. Мой сын был чудесным ребёнком, никому не желавшим зла. Искренним, добрым и улыбчивым. Мне невыносимо было видеть его плачущим. Мне кажется, что я подвёл его – не разгадал, куда он так сильно стремился, и не сумел помочь ему ужиться с его особенностью. Я начал эту книгу в надежде найти ответы, но мне это не удалось. И я прошу прощения у тех, в чьи руки она попадёт.

Надеюсь, тебе, мой дорогой читатель, удастся меня понять. Завтра я провожаю Онгу в огонь, а после буду учиться жить в мире без него. Надеюсь, что мои записи смогут хоть кому-то помочь, а может, даже подтолкнуть к продолжению моего дела и новым открытиям.

И, если вдруг эти страницы окажутся в руках кого-то, похожего на моего сына, я хочу сказать тебе две вещи. Первая: не теряй надежды узнать ответы, какими бы недостижимыми они ни казались. Не повторяй моих ошибок: изучай, думай, ищи. Кто-то обязательно укажет тебе дорогу. А вторая… пожалуйста, не забывай, что ты не один».

Со временем прочитанное постепенно стиралось из памяти, и Такута всё больше возвращался к обычной жизни, пусть и не совсем обычного мальчика. Жажда знаний о чудесах в нём не уснула, но найти что-то о них в обыкновенных библиотеках было почти невозможно. С каждым разом Такута всё больше убеждался в тщетности попыток узнать хоть что-то, что поможет ему понять свою природу.

Взрослея и воспитывая в себе страсть к познанию не только собственной, но и человеческой природы в целом, Такута вдруг открыл в себе мечту стать врачом. Но благодаря его особенности она рассыпалась на кусочки день ото дня. Слишком велик был риск случайно прикоснуться к живому человеку. Однако выход нашёлся сам собой – однажды юный Такута с порога заявил родителям, что решил стать тейна матэ. С Первого Языка это переводится как «брат смерти» и означает ту самую «благородную» профессию, на которую решаются только весьма специфические личности. Конечно, в ней тоже была доля риска, ведь если подумать – кто знает, что будет, если он вдруг точно так же коснётся мертвеца? Но всё же мертвецы были более предсказуемы, а когда копаешься в чьих-то внутренностях, то сложно случайно забыть о перчатках.

Более того, эта работа заключалась не только в рядовом бальзамировании и приготовлении тел к церемонии прощального сожжения. Тейна матэ много времени проводили в лабораториях, изучая истории болезни, допытываясь до причин смерти пациентов и используя результаты вскрытий для фармацевтических экспериментов. Именно многолетние опыты тейна матэ позволили человечеству вывести идеальный бальзамический раствор, создать обеззараживающую лиловую мазь, составить современные анатомические атласы и привнести в мир много других полезных открытий. Так что для ребёнка, горящего медициной, это была своеобразная сделка, позволившая мальчику всё-таки вступить в столь желанный мир, но оградить себя от постоянного контакта с людьми.

В тридцать лет Такута впервые вошёл в ворота Мары – крупного города на юго-западной границе. Мара радикально отличалась от Тэйчи, где он родился и провёл юность, впечатляя своим размахом, а также славясь одной из лучших академий во всей Охайе, что не могло не привлечь внимания пытливого молодого человека. Он шагал по улицам, с любопытством рассматривая дома вокруг. Вокруг витали неведомые прежде запахи эля, абрикосов и каких-то незнакомых цветов. Даже манера говорить у людей здесь была другой! И тейна матэ, пусть и имевшему за плечами уже с десяток лет старательной работы, но всё же молодому и полному надежд, нравилось познавать свой новый дом.

Конечно, в нём всё ещё таилась печаль от недавней смерти родителей. Отец ушёл через полгода после матери, заставив дом окончательно опустеть. Но как бы цинично это ни звучало, Такута смог наконец-то вздохнуть полной грудью, обретя свободу от попыток вечно оправдать чьи-то ожидания. Ему было невыносимо видеть, как родители мечтали о том, что их сын найдёт себе красавицу жену, обзаведётся своим клочком земли и заживёт как порядочный городской житель, выводящий своих розовощёких детишек погулять на площади в день Ярмарки Урожая. В глубине души ему эта затея не казалась неправильной или дурной – просто в этой роли Такута себя совершенно не представлял. Он так привык к одиночеству, что совсем не испытывал от него неудобств. Да и его призвание всё же накладывало свой отпечаток, лишь сильнее замыкая молодого человека в себе: проспав полдня после ночной смены и в очередной раз запустив руки в чью-то грудную клетку, не сильно хочется прогуливаться среди цветущих яблочных деревьев или задорно хохотать за кружкой эля в таверне, гудящей от музыки и человеческих голосов. Зато снова погрузиться в шорох страниц очередной редкой книги, выторгованной у продавца из местной лавки за непозволительно высокую сумму, всегда грело душу. Такута никогда не позволял себе перестать размышлять и познавать, потерять эту золотую ниточку сознания, ведущую его во тьме, позволяющую даже в самые печальные дни чувствовать себя целостным и чем-то гореть.

Было бы несправедливо сказать, что Такута прибыл в Мару, только чтобы подзаработать. На самом деле он грезил этим городом уже многие годы: с тех пор как до востока донеслась весть о таинственном существе, обитающем в пещерах у реки. По легенде, около десяти лет назад молодой пастух вошёл в одну из пещер в поисках своего пса, потерявшегося во время прогулки, и больше не вернулся. Никто не знает, пробудил ли он чудовище своей неосторожностью или же ему просто не повезло попасть в тщательно подготовленную ловушку монстра…

Вслед за пастухом отправилась группа хорошо подготовленных гвардейцев, но лишь один из них смог доползти обратно до города, истекая кровью. Прежде чем испустить дух, он поведал об ужасном звере, жесточайшим образом расправляющемся с любым, кто посмел его потревожить. Среди местных его прозвали Рэйра, что с Первого Языка переводится как «оно», и каждый житель города невольно содрогался, услышав имя чудовища.

И тогда на сцену вышел некто, называющий себя капитаном Ри. В союзе с городскими властями он объявил награду в три тысячи золотых за голову Рэйры, а затем начал собирать вокруг себя Охотников – гильдию воинов, принимавшую всех желающих встать на защиту города и попытать свои силы в борьбе с монстром. Сначала она состояла из нескольких бывших гвардейцев, но такие серьёзные деньги привлекали всё больше людей, поэтому добровольцы продолжали приходить к Охотникам даже спустя годы, и каждый из них самоотверженно верил, что именно ему удастся победить чудовище. За десять лет награда выросла до тридцати тысяч золотых, а капитан Ри возглавил не одну вылазку в логово Рэйры. Все они были заведомо провальными и стоили сотен жизней, но каким-то чудесным образом капитан смог построить идею священной борьбы со злом, которая привлекала не только самонадеянных молодых воинов, живущих на улицах Мары, но и авантюристов из других городов. Стоит отметить, что, несмотря на огромное количество жертв, логово Охотников приносило и пользу: прежде чем получить разрешение на участие в рейде, каждый из них должен был посвятить хотя бы год упорным тренировкам, в совершенстве освоить владение мечом, развивать свою силу, ловкость и проворство. А чтобы компенсировать затраты на своё обучение, добровольцы активно участвовали в жизни города, помогая поддерживать порядок на улицах и выполняя общественно полезную работу за сравнительно небольшое жалованье. Впрочем, его хватало на безбедную жизнь в Охотничьем особняке. Гильдия быстро завоевала уважение жителей Мары и заметно улучшила жизнь города, сделав его живее и привлекательнее для приезжих и самих горожан. Каждый был рад понаблюдать за тренировкой грациозных воинов, нанять к себе на работу нескольких из них и, конечно, отдать часть своего заработка на щедрое пожертвование во благо своих защитников. Хотя в этом не было особой нужды, учитывая, что капитан Ри прежде служил в гвардии, а потому Охотники сразу же оказались под крылом королевского двора. А где двор, там и средства на содержание элитных воинов и поднятие боевого духа во всём королевстве. Власти всегда выгодно, когда люди чем-то заняты, – пусть речь и идёт о самоубийственных миссиях… В любом случае это приносит золото и отвлекает от праздности и мятежей. Чем не народная забава?

Но, возвращаясь к Такуте, можно догадаться, как сильно его впечатлило известие, что где-то в мире обнаружили неведомое существо. Конечно, о его природе было ничего толком не известно, и монстр мог оказаться лишь крупным одичавшим животным. Но столько лет без устали сражаться с лучшими воинами, без особых усилий расправляясь с ними… Кто же оно на самом деле? Откуда оно появилось?

Такута отчаянно не понимал, почему Охотники так одержимы идеей убийства Рэйры, вместо того чтобы попытаться его изучить. Неужели их не одолевали вопросы, лишившие его сна на много ночей вперёд?

Также он никак не мог выгнать из головы навязчивые воспоминания о прочитанной когда-то книге.

«Не теряй надежды узнать ответы, какими бы недостижимыми они ни казались…»

Но ведь глупо было бы полагать, что у Такуты есть что-то общее с этой тварью? Или не так уж и глупо?..

В любом случае Такуте не понадобилось много времени на раздумья после смерти родителей: большой город, таящий в себе мрачные тайны о чудовище и несущий веяние самой смерти, висящее над ним благодаря чересчур самонадеянным искателям приключений (а значит, сулящее немалые деньги для тейна матэ). Ну что может быть лучше?

Трактиры Мары очень впечатлили Такуту, привыкшего к молчаливому уединению. Звук цимбал сливался с задорно голосящей скрипкой и ритмичными ударами в большой барабан джембе, создавая неповторимую и проникающую в самое сердце музыку. Конечно, ко вкусу пшеничного эля тейна матэ привыкнуть так и не смог, но в каждый Пятый стабильно присаживался на большие мягкие подушки в углу зала и сосредоточенно смаковал терпкий напиток, наблюдая за людьми вокруг. Это и было его главной целью, заставлявшей его хоть иногда через силу выбираться в свет: в Маре у него была возможность начать всё сначала. Здесь никто не видел в нём чудовище, и люди на улицах непривычно улыбались ему, даже несмотря на шрамы, покрывающие добрую половину его лица. Такута вообще не отличался красотой: из-за густых бровей он всегда выглядел хмурым, а впалые скулы с быстро отрастающей щетиной только добавляли мужчине безрадостного вида. Тонкие губы и угловатый подбородок сочетались с широким носом с ярко выраженной горбинкой, а сгорбленная спина и вечно растрёпанные волосы делали его похожим на городского сумасшедшего. Заляпанный невесть чем халат прекрасно дополнял и без того отталкивающий образ.

– Могу я присоединиться? – криво улыбнулся Такута, подсаживаясь за стол, где сидели несколько крепких молодых парней в компании бородатого мужчины лет сорока.

– Падай! – улыбнулся тот, похлопав по ковру, на котором расположилась вся компания. Перед ними стояли бесчисленные тарелки с ароматными закусками, а в прозрачном графине чернело густое насыщенное вино.

– Я тебя раньше не видел, да? – Бородач вгляделся в лицо нового знакомого.

– Я здесь недавно. – Такута почесал в затылке.