Ошибка

– Что Вы имеете в виду?..

– Насторожился? Правильно сделал. Это здесь твоя наглая физиономия обладает влиянием; здесь вы все – под моей защитой, да и не было бы вас без меня. Я вложила в вас лучшие качества. Я отбирала и отбираю каждого из вас. Я люблю вас только за то, что вы достойны этого. Ты себя кем возомнил? Ты действительно считаешь, что имеешь право на полную «свободу воли», а точнее – свободу глупого своеволия, при том, что себе не принадлежишь? Ты хочешь быть, как те животные, которых вы вчера смели с лица этой священной земли?

– Вы не отличаете своеволие животных от своеволия высших существ.

– Ха-ха-ха! Я-то отличаю, прости конечно… Но вот животные… ха-ха… не всегда отличают…

Эйи ничего не ответил. Лицо покрыла дымка отсутствия и холода.

– А вообще, я здесь не для того, чтобы тебя оскорблять, ну вынудил ты меня. Я что хочу узнать: ты и правда считаешь, что твои высшие качества, твоё влияние, словом, весь тот ореол достоинства, что тебя окружает, не исчезнет, как утренняя дымка, попади ты в другую среду?

– Как оно может исчезнуть? Это неотъемлемо. Это и есть я. Если этого не будет – не будет меня самого.

– Ну, допустим. Но будет ли это также очевидно для других?

– Как это может быть не очевидно? Обладая определёнными качествами, ты их проявляешь. Не проявляя их, ты не живёшь.

– Ты логично мыслишь. Но категорично. Собственно, знаешь ли ты что-либо о жизни в других мирах?

– Разумеется, я знаю о существовании низших миров. И полагаю, что и существуют они для созданий низших.

– И что, ты думаешь, случится с высшим существом, если оно вдруг, скажем, по собственной глупости или ещё каким-то причинам туда попадёт?

– Хм-м… Полагаю, это будет страшная ошибка.

– …

– Этот человек будет чувствовать себя плохо. Но его качества никуда не денутся. Остальным просто ничего не останется, как признать их.

– Ты действительно так считаешь?

– Я в этом уверен.

– И ты думаешь, что, попав в какой-либо из низших миров, сможешь это доказать?

– Вы прямо бросаете мне вызов?

– Да не то чтобы… Вообще, по-хорошему, мне следует просто убить тебя как неудавшийся образец. Но я всё никак не могу решить – неудавшийся ты или просто слишком самоуверенный. Во втором случае может помочь простая вправка мозгов, знаешь. Но, если честно, – Она зевнула, – я устала над этим думать и спрашиваю твоё мнение на этот счет. Ты ошибка природы или просто идиот?

– Боюсь Вас разочаровывать – ни то, ни другое.

– О-о-о… – Она приложила руку ко лбу. – Ладно. Что-то мне подсказывает, что ты просто идиот; возможно, это мои заблуждения. В любом случае – если ты действительно считаешь себя достойным человеком, то и отправляйся в низший мир, чтобы доказать свои слова.

– Всё-таки вызов.

– Не вполне. Ты можешь выбрать смерть!

– Ну, знаете ли… Слишком глупо прерывать расцвет.

Он немного постоял, опустив голову. Затем поднял взгляд исподлобья:

– Вы очень наивно считаете, что сможете сломить меня этим. Я вернусь через какие-то несколько лет, и возьму то, что по праву моё.

– Это будут не какие-то несколько лет. Это у нас нет чёткого понятия времени; там оно есть. Скорее всего, ты убьёшь себя ещё до достижения возраста зрелости…

– Возраста… чего?

– А, что это я. Узнаешь. Или нет. И да, у тебя ведь всегда есть третья опция, помимо низшего мира и смерти, но я даже не стану её предлагать, – Она усмехнулась.

– Разумно.

– Также в этом мире не будет меня. Совсем. Может, дать тебе время на осознание?

– Я осознаю.

– Ты не сможешь спросить ни у кого совета, не сможешь выполнять ничьи приказы.

– Вы что, рассчитываете, что я в итоге этого захочу? Ещё скажите, что буду молиться на Ваше изображение, – он засмеялся.

– Не отрицаю такой возможности, – Она улыбнулась и приподняла бровь. – Правда вот это уже будет бесполезно, ха-ха. Во всяком случае, нет смысла спорить. Если ты решился, можешь проваливать хоть завтра.

– Благодарю за такое любезное напутствие!

Когда он вышел, ему показалось, что изнутри что-то выдернули. И в то же время появился какой-то необъяснимый, вплоть до состояния болезненности, подъём.

Она вздохнула. «Может, оно и к лучшему: их я ещё не отправляла никуда… Посмотрим, что из этого выйдет. Так что, пожалуй, о полном своём отсутствии я всё-таки слукавила».

И всё-таки Ей было жаль его. Вспомнить хотя бы эту спокойную уверенность, этот экзальтированный взгляд, с которым он бросался в бой, эту готовность… Красиво. И досадно.

Немного погодя, с наступлением сумерек, в храм проскочила другая фигура.

Хрупкий, будто сжавшийся в комок человек стоял на коленях, низко склонив голову под сложенными ладонью к ладони поднятыми руками. Видно было, что он волновался.

– Здравствуй, чего тебе нужно? – Она обратилась к нему спокойным, даже немного ласковым голосом; бедняга, похоже, не привык к таким встречам и, по всей вероятности, впервые обращался к Ней напрямую.

– Прошу, не сочтите за прихоть или своеволие… – он замялся, не зная, как начать; и после некоторых оборвавшихся попыток спросил прямо:

– Могу я отправиться вместе с Эйи, если мне не удастся его отговорить?

Повисла тишина. Стал особенно остро ощущаться запах цветов, растущих в храме. Она посмотрела человеку в глаза (тот уже опустил вниз руки и теперь смотрел прямо на Неё); поразила внезапно появившаяся твёрдость в его взгляде.

Она глубоко задумалась и начала перебирать пальцами.

– Что стоит за твоей просьбой?

Человек помедлил.

– Дело в том, что я.. я.. я хотел стать помощником жреца, но теперь, когда…

– Это не проблема. Я изберу нового. Да и вообще… уверен ли ты, что годишься на эту должность?..

Она посмотрела на него с сомнением во взгляде; он понимал, почему, но не позволил себе смутиться.

– Я чувствую, что это так. Да, пусть я и ни разу не летал на эио-ом…

– Ты ни разу не летал на эио-ом? Погоди… ты тот самый человек, который, единственный из всего племени, не считая ещё проштрафившегося Арка, не участвовал в соревнованиях?

Тот смущённо опустил голову.

– Эио-ом – животные. Они могут быть непредсказуемы. Я боюсь того, чем не могу управлять наверняка. Я раньше других развил в себе способность подниматься над землёй, используя энергию…

– Хм, действительно? Я не знала об этом.

– Этого никто не видел… – он покраснел.

Она посмотрела на него снисходительно.

– Но в конце концов, я ведь узнал как-то, что Эйи уходит! Я не разговаривал с ним и видел его только мельком! – в его взгляде было отчаяние.

В Её же глазах появились искорки интереса.

– Действительно. Ты и не успел бы с ним поговорить, он только-только вышел…

Чуть погодя Она добавила:

– Хорошо. Я подумаю над тем, чтобы сделать тебя помощником жреца. Но будь готов к тому, что тебе придётся предоставить побольше доказательств. Это всё, что ты хотел?

– Эм… не совсем. Вы ведь… Вы ведь так и не ответили на мой вопрос…

Она приподняла бровь.

– Ты всё ещё хочешь отправиться вслед за Эйи?..

Он кивнул.

– Но зачем? – Она вздохнула. – Не знала, что он оказывает на вас настолько сильное влияние… Харизматичный придурок, – добавила Она чуть слышно.

– Позвольте объяснить… Дело не во влиянии; точнее, оно, конечно же, есть, или, скорее, было, но… В общем, Вы знаете, я невероятно ценю то, что мне посчастливилось жить именно здесь (на этих словах Она миролюбиво усмехнулась), и я подозреваю, как сильно отличается жизнь там… Но, поймите, я всегда чувствовал себя на отшибе; и это не то состояние, которое само собой разумеется у всех нас – Эйи единственный человек, с которым мне хочется иметь дело; он единственный, кто проявлял ко мне внимание и сочувствие, несмотря на все мои страхи и странности; если бы не он, я бы даже подумать не мог о том, что чего-то стою, не говоря уж о статусе помощника жреца; он дал мне веру в свои способности, да что там – веру в то, что они вообще есть.

– Извини, что перебиваю тебя, – сказала Она мягко. – Мне приятно слышать, что ты смог раскрыть свои качества. Но не обольщаешься ли ты? Ты уверен, что это именно при помощи Эйи? Знаешь, он ведь со всеми довольно приветлив и всех старается поддерживать, это такое, что-то вроде ощущения покровительства.

– Я знаю. Не поймите меня неправильно. Я не считаю себя исключительным из-за простой вежливости по отношению ко мне. Я просто чувствую, что должен идти за этим человеком. У меня будет настоящая жизнь, если я останусь здесь; у неё будет наполнение; я многого достигну, пусть и никогда не почувствую себя полноценной частью племени; но я буду чувствовать пустоту и оторванность, я не знаю, как объяснить, я просто чувствую, что я должен…

– Бедная, бедная ошибка… – произнесла Она чуть слышно.

– …идти за ним.

Он перевёл дыхание.

– А когда мы вернёмся сюда, я смогу сделать всё, что мне положено.

Она вздохнула и глубоко задумалась. Да, этот случай действительно интересный. Стоит попробовать.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Не думаю я, что ты сможешь его разубедить, как и не думаю, что ты выживешь там. Но я не буду препятствовать твоему желанию, если ты считаешь, что тебе это действительно нужно.

Человек поднял на Неё глаза, полные благодарности и уже оттенённые каким-то страданием. Он снова сложил руки над головой, склонился, затем встал и стремительно вышел.

Как и ожидалось, он нашёл Эйи в священных пещерах; однако тот сидел просто так, не касаясь стен. Лицо выражало задумчивость. Он даже не заметил приближающегося.

Человек хотел было начать говорить, но прежде попробовал прочувствовать. И оставил всякую надежду на разубеждение. Он знал, что вызовет этим только раздражение; да и вряд ли его вообще воспримут всерьёз. Поэтому он просто ненавязчиво дал знать о своем присутствии, подошёл ближе и прямо сказал:

– Эйи, я отправляюсь с Вами.

Тот поднял на него взгляд, какой-то мутный.

– К чему такое обращение, я не жрец и уже им не стану…

Затем он уставился перед собой. Спустя несколько секунд до него дошёл смысл слов.

– Со мной в низший мир? Но зачем? И… ты вообще кто?

Эйи оглядел его с ног до головы.

– А, подожди, это ведь ты тогда вызвался со мной в разведку идти?

– Да…

– Хм-м, и, если не ошибаюсь, ты боишься летать на эио-ом.

– Да.

– Вспомнил тебя. Погоди… но зачем тебе это? Знаешь, друг, тот мир, судя по всему, просто ужасен; я, конечно, не знаю твоих мотивов, но ты там точно не выживешь, – он говорил мягким голосом, чем-то похожим на Её. – Да, кстати: а какие у тебя мотивы?

Тот посмотрел на Эйи своими большими, усталыми глазами.

– Вам они вряд ли будут понятны. Я просто чувствую, что должен идти за Вами.

Лицо Эйи вдруг смягчилось. Он тепло улыбнулся.

– А-а-а, понятно. Я всё понимаю. Раньше ты был не один такой – так уж мне удавалось себя позиционировать. Здесь. Но я больше не существую здесь. Моё место займет кто-нибудь другой. Но спасибо тебе, мне в любом случае приятно, что мне удавалось пользоваться вашим доверием и любовью. А теперь иди лучше отдохни; ты, видимо, устал и перенервничал сегодня.

Человек опустил глаза. Он знал, что его не поймут.

– Как бы там ни было, – сказал он, – понимаете Вы меня или нет, это неважно. Я просто хочу, чтобы Вы знали: я пойду именно за Вами. И, возможно, когда-нибудь Вы оцените мое участие.

Его водянисто-голубые глаза, так хорошо сливающиеся с окружающим свечением, сверкнули; затем он резко развернулся и покинул пещеру.

Эйи смотрел ему вслед, задумавшись. Ему было искренне жаль этого человека. Он обрекал себя на верные страдания.

Он очнулся, лёжа на острых камнях. Очевидно, потеряв сознание, он скатился по насыпи. Тело болело, и голова гудела. Он немного приподнял шею и тут же опустил, неприятно ощутив острые камни под затылком – в глазах потемнело.

«М-да… Всё-таки Вы слукавили с тем, что Вас тут совсем не будет… Я прямо физически ощущаю Ваш смех».

Он лежал и смотрел на потемневшее небо. Вставать не хотелось – вообще ничего не хотелось.

Издали послышалось звяканье стеклянных бутылок. Мимо прошли два человека бомжеватого вида; один обернулся и спросил:

– Что, парень, совсем плохо, а?

– Да чё-то как-то совсем.

– У-у-у, а мне вот знаешь, как паршиво бывает, вначале вот особенно, а потом ничего, привык, даже подвалом обзавёлся… – он пустился в длинные объяснения, почему никогда не стоит унывать; затем стал рассказывать о разных типах водки.

Лежащий вытащил из кармана сторублёвую купюру и всучил бомжу, чтобы только тот отвязался. Довольный, он ушёл вместе с ворчащим от ожидания товарищем.

Наконец-то. Стали появляться первые звёзды.

Но тут тишина снова была нарушена. Звук чуть более приятный, чем будильник, но всё равно отвратительный. «Наверное, как обычно, какая-нибудь реклама. Хотя… Ладно, делать мне всё равно нечего».

– Алло?

– Мих, ты? Узнал меня?3

– Разве тебя можно не узнать… Как обычно, появляешься будто из ниоткуда.

– Что ж, прошу прощения. Представляешь, что сегодня было?! После всей этой бесконечной теории, от которой у меня буквально мозг взрывался, мы наконец-то практиковались – на имитаторе полёта! Это было… – он сказал слово на немецком.

– Умоляю, не пичкай меня своими длиннющими страшными немецкими словами! Я, знаешь ли, немного не понимаю.

– Ну… Замечательно! Невероятно! Просто… та-ак здорово!

– Что ж, последнее слово определённо лучшее.

– Знаешь, я ведь так нервничал перед этим, по-настоящему нервничал, мне ведь всегда… ну, понимаешь, что-то вроде необъяснимого желания – хотелось летать, я имею в виду, летать на огромном сложном аппарате, который каким-то невообразимым образом управляется мной, и теперь я знаю, что это вполне может случиться, потому что тренер сказала, что я был одним из лучших, понимаешь, она это сказала лично мне, чтобы никто не услышал – это ведь может оскорбить, но… я так рад! Мне та-ак приятно!!!

– Могу себе представить твои щенячьи глазки…

– М-м? Правда? Очень может быть, родственники вечно мне это говорят, но… ты-то как мог об этом узнать? Мы ведь ни разу не виделись!

– Честно – я не знаю. Мне просто так показалось, когда я услышал твой голос. И – мои поздравления, серьёзно. Знаешь, это замечательно, когда… когда у кого-то внутри горит такой огонь.

– А моя семья – они были просто поражены, хоть они и до сих пор говорят, что, стоит мне взлететь, смерть всех, находящихся в самолете, неизбежна… они… они никогда не верили в меня и не поверят, но, во всяком случае, теперь я хотя бы примерно знаю о своих возможностях, и это… очень обнадёживает.

– А ты не боишься летать на настоящем самолёте, мой друг?

– Эм, что ж, не совсем; что здесь может быть страшно, так это не сама машина, а поведение пилота, который в любом случае остаётся человеком; по правде, я больше уверен в самолёте, чем в себе. Но! Я верю, что можно довести себя до состояния автомата, и сейчас, повторюсь, я верю, что могу сделать это, несмотря на всё, что говорят родственники.

– Ларри, знаешь, это просто замечательно. И – честное слово – я тоже в тебя верю.

– Это та-ак вдохновляет! Я имею в виду, ты же мой единственный друг…

– Сочувствую.

– Да, кстати, я же совсем забыл – это, собственно, то, зачем я звоню – как ты думаешь, что, если я приеду в Москву на праздники?

– Ты действительно хочешь провести свои выходные в Москве?..

– Ну, так-то нет, но я подумал, будет очень интересно встретиться… Если это, конечно, не будет тебе в тягость; о, естественно, я не хочу никак тебя обременять, я просто хотел спросить, если вдруг…

– Всё в порядке. Я был бы очень рад, правда.

– Отлично! По-моему, довольно интересный опыт… А, и да… У тебя такой голос, будто… эм… всё нормально? Как ты вообще? Я такой эгоист, я ведь правда хотел спросить сначала, как у тебя дела, но мне так не терпелось рассказать тебе…

– Всё нормально. Ты слишком сильно беспокоишься о том, что подумаю я; завязывай с этим. Всё абсолютно нормально. Ты имеешь в виду, у меня грустный или недовольный голос? Что ж, ты забываешь о том, что у меня хроническая депрессия, как и о том, что я, в отличие от некоторых счастливчиков, живу в России. Что касается того, как у меня дела – что ж, меня, скорее всего, вышвырнут из университета за то, что нагрубил преподавателю. Хотя, она скорее походит на жабу, честное слово…

– Чёрт, это… это плохо… это очень плохо. Что конкретно произошло с этой жабой?

– Хм, да ничего особенного – я просто сказал, что её предмет мне не слишком интересен.

– Так ведь не факт, что тебя отчислят, это же просто твоё мнение! Во всяком случае, думаю, если ты извинишься и никогда больше не будешь так делать, всё уладится!

– Что ж, может быть.

– Так и будет!

– … так могло бы быть…

Они поговорили ещё немного. Всё это время он лежал на том же месте, смотря на зажигающиеся одну за другой звёзды. Стало прохладно, особенно спине. Он не знал, сколько времени. Наверное, нужно было вставать, но ему не хотелось снова входить в этот бессмысленный автоматический ритм. Встать и пойти казалось чем-то нереальным и непосильным.

«Ну и ладно. Так и буду лежать здесь. Настолько уже всё равно, достало…»

Ему показалось, что в небе, окаймлённом по краям мутным светом городских огней, послышался хрустальный смех.

Это, очевидно, металлические браслеты бряцали друг о друга.

«Нет, ну это даже не смешно, это до смешного ничтожно! Этого я никак не ожидала; я-то была уверена, что он убьётся… Даже не знаю, что теперь с этим делать и что думать по этому поводу».

Смех был горько-саркастический.