– Массажер, – запунцовела щеками дама, жена очень известного и облеченного регалиями актера. Судя по тому, как засопела за моей спиной Параня, я поняла, что день обещает быть весьма зажигательным. – Спасите моего мальчика. Ну и… Я надеюсь на то, что вы сохраните тайну пациента.
– Ну конечно, – слишком рьяно пообещала Прасковья. И глаза у нее при этом были такие честные-честные. Бедный актер, бедная его жена и очень бедный Жора. Новость о том, что мы из него достанем, станет достоянием общественности быстрее, чем Эбола распространяется в Африке.
Короче, когда мы наконец вывели из наркоза несчастное пресмыкающееся и бросили омерзительную «дубинку» с ремнями в корзину для отходов, на город начали опускаться красивые, чуть розоватые сумерки. Да уж, утром утилизаторы обалдеют, увидев в мусоре шикарную игрушку. Но это будет проблемой Парани, хоть мне не краснть. Мало ли что они там подумают. Я сорвала с уставших рук перчатки, напялила на себя красивое платьюшко и уставилась в зеркало, рассуждая, может ну ее к черту? Пусть Панька чешет смотреть хамелеона, а у меня в шкафчике в загашнике лежит коробка конфет дорогих, прямо за боксами с инструментами. Ну какой жених, если он не слепой, позарится на взъерошенную тетку в розовых рюшах? Ну, может дурак какой еще. Но зачем мне дурак?
– Ты просто вау, – зацокала языком моя лютая подруга. – Просто…
– Свинка Пеппа, – хрюкнула я. – Слушай… Я что подумала. Может иди хамелеона смотреть?
Судя по тому, как глазенки Парани забегали, мой план прямо сейчас проваливался к чертям. Не избежать мне заливного судака и очередного мудака.
– Тут дело такое… Мне прием сегодня хамелеона привезут после закрытия…
Короче, через пятнадцать минут я вывалилась из клиники, почти физически ощущая пинок, посланный Параней под мою многострадальную задницу. Поежилась. Платьице из шифона оказалось не очень подходящим для апрельской погоды. Тонкая ветровочка совсем не меняла моих мироощущений. Я засеменила по тротуару, на ходу рассуждая о том, почему я такая дура? Надо было вызвать такси и с ветерком домчать до дома мамули. Хотя. Потом бы я получила от нее люлей за транжирство и нежелание ходить пешком десять тысяч шагов. А еще за чемоданообразный зад, на который даже не все Дормидонтычи готовы клюнуть.
Я успела сделать шагов наверное сто, не больше, когда услышала за своей спиной мерзкий звук автомобильного сигнала. Надо же, это что-то новенькое. В последний раз такое чудо случалось со мной килограмм пятнадцать и лет семь назад. Что я сделала? Правильно. Подняла нос к небу и гордо зашагала не оглядываясь. Порядочным дамам не комильфо обращать внимания на извращенцев. Порядочные дамы ходят на смотрины к маме, которая подгоняет им залежавший, не первый свежести товар с восхитительными именами.
– Эй, красотка, мы тебя хотим. Слушай, да ты сегодня просто маленькая фея. Прикид как у боженьки, покровительницы маленьких розовых поросят, – чуть не сбил меня с невысоких каблучков насмешливый, до ужаса знакомый бас, который я рассчитывала больше никогда в жизни не услышать. Знаете, что я делаю, когда мне страшно? Правильно. Бегу. При чем бегу я как лось от пожара, дезориентированно, петляя и не разбирая дороги. Вот и сейчас я сорвалась с места и ломанулась прямо на проезжую часть. Заметалась между машин, слушая визг покрышек по асфальту, мат, несущийся из открытых окон автомобилей, клаксоны, и самое страшное… Грохот шагов за моей спиной. А потом я взлетела в воздух, свалилась животом на чужое плечо, всхлипнула, подумала, что подол платья задрвался слишком высоко. Попыталась вспомнитт какие на мне трусы. Расстроилась еще больше и обмякла. Насиловать меня в этом бельишки точно никто не решится. Позор правда, если меня в морге разенут потом, а на мне панталончики расписанные… Розовыми поросятами, черт.
– Что ж ты неугомонная какая? Прямо неуловимый Фунтик. Не дергайся. Ты боссу нужна. Он велел тебя доставить срочно. Только тебя. Детка. Говорит ручки у тебя просто волшебные. Шаловливые ручки. Странные вкусы. Не поймешь их властных и богатых.
– Ну за что? – хныкнула я. Похоже сегодняшнее сватовство летит псу под хвост. – Я никому ничего не рассказывала. И хочу домой. Там меня киска ждет моя. Я поиграть с ней должна.
– Киска и параша, говоришь? – хохотнул Буй. Ну да. Если кто не понял, меня догнал поганец приспешник сатаны. – Класс. Круть. А ты затейница. Может бугор и не так уж и не прав.
– Помогите, – запищала я. Но меня никто не услышал. А может и услышал, но связываться с горой мышц не нашлось дураков. Эх, не дождется своей нареченной Поликарп Дормидонтыч.
Глава 5
6 апреля (вечер совсем не томный)
Если дурдом не удается организовать, то нужно его возглавить.
Поликарп Дормидонтыч не самый плохой вариант. Всяко лучше полудохлого, самоуверенного (дальше следует непереводимая игра слов, с использованием местного диалекта)
Лев Толстой жив.
Никогда в жизни не спасать оборзевших наглых мужиков. Даже под дулом пистолета.
ВСЕГДА!!! Проверять торбу перед уходом с работы.
Убить Парашу.
Вытащить из сумочки щипцы для кастрации быков (откуда они там взялись, ума не приложу)
Не вытаскивать щипцы, положить туда еще электрошокер для КРС.
В Дормидонтыче я не ошиблась. Только ручонки у него, помимо того, что трясутся, ещеи потные.
Во что превратилась моя жизнь (вопрос риторический)
– А вы всегда гостей в багажнике возите? – проклацала я зубами, мелко трясясь в припадке ярости и обиды. Черт, платье помялось, и одна рюша оторвалась. Мама меня убьет.
– Нет. Гостей нет. Трупы часто, – хмыкнул проклятый подонок. А у меня сердце провалилось в пятку, от чего-то в правую, судя по ощущениям. – Да шучу я. Ты первая. Просто я не знаю, чего от тебя можно ожидать. Перестраховался. А что, вам неудобно было мадам?
– Мадемуазель, вообще-то. Да нет, знаете, прекрасно отдохнула. Вздремнула даже. Если бы тут скотом не пахло, было бы вообще как в бизнес классе супер джета. Ну… – рявкнула я, больше не сдерживаясь.
Уставилась на поганца, растерянно гладящего на мою развалившуюся в позе патриция персону. Мне бы еще виноградную гроздь, и хоть картины пиши. Поди сам Рубенс в гробу завозился, из-за зуда в руках. Ага.
– Чего?
– Капчо. Вообще ты какой-то долдон, ей-богу. Я сама что ли должна вылазить из этого шарабана? Я же девочка, – он точно меня убьет. Вот прямо сейчас. Просто тюкнет по башке вон тем ключом баллонным и прикроет крышку. Выдернул меня Буй на свет божий без пиетета. Как свеклину из земли. Я даже перестала переживать, что все вокруг мои трусы увидят. Их и так сегодня не лицезрел только несчастный Дормидонтыч.
Я огляделась по сторонам. Шикарный квартал. Высоченная стрела из уносящаяся в небо, жилище богов и сильных мира сего.
– Шевели булками, девочка, – некуртуазно подтолкнул меня в спину чертов вертухай, прости господи. – Или нести тебя опять?
Я сама.
Лифт вознес нас пятидесятый этаж, если судить по светящимся на табло цифрам, и у меня резко подскочило давление, судя по тому, как я налилась шикарной краснотой. Ну да, я боюсь высоты. Но еще больше я боюсь высоты в компании приспешника сатаны с лицом горного тролля.
Платье можно выкидывать. Эх. Недолго я побыла девочкой. Мама бы не оценила. Точно, мама. Я снова провалила ее план. И теперь… Лучше пусть меня наживо расчленят в этом небоскребе. Да. Будет менее болезненно.
Странно, но в помещении, которое находилось прямо на небе, царил полумрак. И потому я не сразу увидела сидящего в высоком кресле Леднева. Король, просто король, мать его. Свет вспыхнул неожиданно. Как раз в тот момент, когда я сунула руку в свою «сумочку» больше похожую на чувал челнока. Ну да, я люблю крупные аксессуары. А в эту шикарную сумку умещается пять круассанов, бутылка вина, батон, кусок мяса килограмма в полтора, ну и так по мелочи.
– Опять она? – простонал несчастный олигарх. Испуганно? Странно. И если честно, мне даже его стало немного жалко. Да и вообще сегодня его королевское высочество мне понравилось еще меньше даже, чем в прошлый раз. В прошлый раз то хоть понятно было, что он от кровопотери бледнеет и теряет сознание. А сейчас, судя по землистому цвету лица мужика и капелькам пота над его каменной верхней губой, дело то швах. – Буй, я же просил…
– Слышь, Герыч, я честно ехал за лепилой. А тут она. Ну я и подумал. Она в курсах, денег ты ей отсыпал как за мост железный в прошлый раз. Ну и баба, ссыкло же.
– Подумал? Ты умеешь, мать твою? – взревел пациент мой, слишком даже как то бодро для умирающего. Глазами завращал. Так, что я то будь бы послабее духовно, испортила бы свои панталоны с поросятами, а так только присела, и что-то нащупала наконец в своем ридикюле. Нет, не дамся без боя. – Эй, чего встала? Толстому плохо. С него начни.
– Толстому? – все, похоже у мужика начался сепсис и прямо сразу ушла в мозг зараза. Надо тянуть время, может у него просветление будет. – А это которому? Их там вроде было трое. Один, там про дубы писал. Нас замордовали в институте. Ага. Образ дуба в литературе классика. Я прямо… Эй, да ладно. Я же понимаю, тот то умер давно. Ну. В принципе они все уже… Мне вот из всех из них больше всего Буратино зашел. Но там тоже вопросов много. А так…
– Буй, убей ее. Только сначала выдерни язык, – приказал Леднев. Человек гора двинул в мою сторону, я наконец-то выхватил то, что нащупала в сумке, уставилась на свою руку и обалдела.
– Только троньте меня. Я вас… Я вам…
– Это что у тебя такое? – в этот раз голос мерзавца, которому я, на минуточку спасла жизнь, зазвучал заинтересованно.
– Клещи для кастрации быков, – боже, боже. Я наверное умерла, а это ад для идиоток. Точно. Еще в багажнике наверное откинула туфлишки. И в этой реальности и Толстые живы. И…
– Буй, теперь ты понял, почему нельзя тащить в дом толстых баб, у которых в голове каша? Чего встал, отними у нее это орудие пыток, проверь сумку и отведи ко Льву. Быстро.
Ну все. Теперь меня точно не найдут. Даже косточек. Даже… Лев Толстой… О нет, только не он. Лучше бы живому льыу, настоящему скормили.
– Это, шеф, я боюсь, – прохрипел амбал, опасливо косясь на инструмент в моей ручонке. Я сделала зверскую физиономию и выпад в сторону Буя. Он шарахнулся назад. Я захохотала как ведьма и заплясала на месте.
Помирать так с музыкой. Льву они меня скормить хотят. Хамы. Хамы. Сволочи. Не дамся живой. Да я…
