Эффект озарения. Сборник фантастических рассказов

– То есть, ты, не зная нот, мог играть на фортепиано? – уточнил Иван.

– Ага, – спокойно подтвердил Алмаз и продолжил:

– Но со временем я выучил ноты, нотную грамоту, стал разбираться в нюансах нотного текста. Захотелось творить. Чтобы то, что я играл, звучало не просто по написанному, а от сюда! – и Алмаз положил ладонь на грудь.

– То, о чём ты уже говорил…

– Да, точно. Но для этого нужны были протезы, которыми мог бы управлять я, а не они мною. Мне изготовили такие, отключив функцию автоматического воспроизведения, оставив передачу информации. Это был неудачный эксперимент.

– Отказались играть руки? – осторожно предположил Иван.

– Как раз таки нет. Играли, как заведённые. Всё точно, чётко. Как машина. Ни красок, ни настроения, ни души. Голые ноты. Я помучился примерно месяц. Всё пытался найти какие-то ниточки между собственными ощущениями, фантазией и этими двумя «музыкальными машинками». Бесполезно! А потом до меня вдруг неожиданно дошло. Нужно перенастроить поток информации, который шёл от головного мозга. Чтобы он шёл не от мозга, а от сердца!

– К тебе ещё и вовнутрь лазили? – Иван показал на грудную клетку Алмаза. Тот поморщился, явно недовольный глупым вопросом.

– Да ни к чему это, я же объяснял. Не будь современных технологий в ортопедии, то, думаю, ты и сам не скоро бы пошёл самостоятельно.

– Понял, да, не подумал, – быстро проговорил Иван, словно извиняясь.

– Так вот, перенастройка прошла успешно. Но это было что-то сродни эволюции. Как будто я шагнул на ступень выше. Теперь это вовсе не протезы, теперь они скорее имплантаты – искусственное продолжение моего тела. И даже, можно сказать, моего сердца. Ведь выяснилось, в конце концов, что музыку я играю именно сердцем.

– Круто! – вырвалось у Ивана.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Алмаз, довольно улыбаясь от того, что сумел произвести такое впечатление.

– А зачем ещё четвёртые руки? Ну, четвёртые имплантаты?

– А, – с ухмылкой махнул рукой Алмаз, – это всего лишь облегчённый вариант. Заработал на концертах достаточно азио и заказал точно такие же, только полегче. Сейчас у меня руки как будто парят над клавиатурой. И ещё, что не мало важно, эффект от музыки куда улётнее.

– Это точно. Это я сегодня на себе испытал. Никогда со мной такого не было.

– Значит, понравилось?

– Очень.

– Вот поэтому я тебе и предлагаю стать музыкантом.

– Кем? – не совсем понял Иван.

– Исполнителем, – уточнил Алмаз, – играть на музыкальном инструменте. Задатки у тебя есть. Ты сам это подтвердил.

– Я же уже спрашивал: что я могу ногами?

Тень лёгкой обиды промелькнула на лице Ивана.

– Ты, конечно же, не знаешь… откуда, в принципе? Но в прошлом веке существовала одна рок-группа, в которой на ударных инструментах, на барабанах, играл безрукий барабанщик. У него была одна рука. И большинство звуков на ударной установке он воспроизводил при помощи ног.

– Я подозреваю, это, наверное, такая особенность рока была, если нельзя было всё компьютеризировать?

– Точно! Рок играли вживую, то есть руками и ногами.

– А как эта рок-группа называлась?

– «Диф Липпард».

– Чего же они однорукого-то взяли?

– Он у них играл ещё до того, как ему руку оторвало в катастрофе. А они его не только не заменили другим, здоровым, но и помогли сделать новую ударную установку, и морально поддержали.

– Команда! Как у нас, у ППБ!

– Это дружба, – решил поправить Алмаз.

– Ну, да, а я что говорю? – не понял Иван.

И в ту же секунду в кармане Алмаза запищал датчик.

– Пора нам завязывать с разговором.

– Да что это такое? О чём он тебя предупреждает?

– Андрей отключил на время нашего разговора всю аппаратуру, отслеживающую действия, находящихся в данный момент в этом помещении.

– А гарнитуры?

– И их тоже. Белов в этом спец. А нам не нужно было, чтобы администрация знала об этом разговоре.

– Почему? – Иван даже слегка наклонился вперёд к Алмазу.

– Незачем давать повод предположениям, что я пытаюсь сплести какой-то заговор или тайное общество. Ты ведь сам сотрудник ППБ и прекрасно понимаешь, какое отношение у нас к подобным встречам и приватным беседам.

– Знаю. Меня сразу насторожил характер нашей встречи. Публично было бы спокойнее… И лояльнее…

– Времени нет оправдываться, – перебил Алмаз Ивана, – подумай до завтрашнего утра, время есть. Если всё-таки решишься, то найди Андрея и просто скажи «да». Он в курсе, он объяснит, что нужно делать дальше. Договорились?

Иван замялся.

– Время! – напомнил Алмаз.

– Я не могу так сразу.

– До утра! – резко сказал Алмаз, улыбнулся и, встав со своего кресла, протянул руку для рукопожатия.

– Ладно, я подумаю, обещаю, – поднимаясь с места, навстречу Алмазу, согласился Иван.

Они пожали друг другу руки, и вышли из комнаты для гостей и переговоров.

Как только оба оказались за дверьми, гарнитура Ивана беспокойно спросила:

– Сотрудник Блик! Ваша гарнитура была неактивна в течение 17 минут, произошёл сбой в системе. Есть ли вам о чём заявить администрации пансионата?

– Нет, всё в порядке, заявлять не о чем, – ответил Иван. Алмаз только еле заметно улыбнулся.

– Всё ли было в моральных границах сотрудника ППБ? В ваших действиях не присутствовало ничего, что могло противоречить существующим нормам или законодательству?

– Всё в порядке, я же сказал. У вас сбой, а я должен оправдываться. Или здесь место отбывания наказаний?

– Прошу прощения, – голос стал мягче, – это режимный объект министерства структур безопасности Азиатского Единства. Контроль необходим, как и на любом другом объекте.

– Всё в пределах, всё в границах. Я бы не допустил отступлений от кодекса сотрудника ППБ, – чётко выдал Иван.

Алмаз, молча наблюдающий за диалогом, лишь одобрительно кивал.

– Активировалось видеонаблюдение. С вами Алмаз Бумагин.

– Да, всё это время был с сотрудником Иваном… как фамилия? – спросил Алмаз.

– Блик.

– Иваном Бликом. Мы обсуждали музыку после концерта. Теперь и он поклонник моего таланта.

– Ясно, – сказал голос. – Спасибо за вашу музыку.

– И вам спасибо, – слегка поклонившись невидимому собеседнику, ответил Алмаз.

– Я должна сопроводить Ивана Блика к месту его ночного пребывания.

– Конечно-конечно. Нет вопросов. Спать нужно всем. Я и сам порядочно устал. – Алмаз даже сделал жест, как будто зевает. – Всем пока. Спокойной ночи.

Он подмигнул Ивану, развернулся и зашагал прочь по коридору. Дойдя до какой-то двери, открыл её и, не обернувшись, скрылся в проёме.

– Прошу следовать к месту ночлега. Я доведу вас. Нам нужен корпус «В».

Пока голос информатора вёл нужным маршрутом, подсказывая, где свернуть, где следовать прямо, Иван повстречался с Андреем. Тот прошёл мимо, лишь слегка кивнув головой, и совершенно спокойно произнёс:

– Спокойной ночи.

Как будто совсем ничего не знал о произошедшем разговоре и какую роль должен сыграть утром следующего дня.

Возможно ли согласиться на такое сомнительное предложение? Сказать «да» тому, о чём вовсе не имеешь представления – свойственно либо отпетым авантюристам, либо людям, умеющим плохо договариваться с собственной головой. Так считал Иван.

И всё же, что-то было привлекательного в этом безумном выборе. Заняться музыкой!? После того, как дробил кости бунтарям, превращал лица в кровавое месиво, причинял любую боль ради исполнения своего долга. Какая чушь! И какая отвратительная, грязная правда о нём.

И не потому, что хотелось оказаться во всём чистеньком, отречься от прошлого. Вовсе нет. Просто хотелось другого. Такого своего, принадлежащего только ему. И почему этим не может стать музыка?

Иван начинал чувствовать, как червь сомнения и неопределённости уже копошиться в его мыслях. Нет, сегодня он долго не сможет заснуть. Нужно хорошенько всё обдумать. И решение будет непростым. Это он понимал.

Комната была, наверное, та же самая, что показывал информатор Ивану днём. Всё тот же стандартный интерьер: кровать, кресло, стол, стул, информационная видеопанель и два окна с видом на Байкал. Но сейчас особого вида из окон не наблюдалось. И если бы не мощный прожектор, планомерно шарящий по поверхности волнующейся воды, то, возможно, было бы видно звёзды.

Иван отошёл от окна, на пожелание голоса информатора «спокойной ночи» ответил тем же. И, небрежно бросив на стол гарнитуру, не раздеваясь, плюхнулся на нерасправленную кровать.

То наблюдая за отблесками прожектора от поверхности Байкала на потолке, то проваливаясь в зыбкую полудрёму, Иван продолжал обдумывать предложение Алмаза Бумагина. Это был шанс, реальный шанс успеть хоть что-то сделать за остаток своей жизни. Конечно, он ещё не такой старик, но может быстро в него превратиться, оставаясь в этом или подобном пансионате в качестве домашнего хомячка, резвящегося в колесе новейших симуляторов, потребляющий размеренный рацион и ждущий, когда его привилегированное положение закончится естественным образом.

Вариантов развития дальнейших событий для Ивана, на самом деле, было не так уж много.

Промучившись с выбором примерно часов до четырёх утра, он всё же определился, и, отдав организму приказ «вольно», а мозгу «отбой», уснул. Он умел приказывать самому себе. Хотя, этому его не учили.

О том, что пора вставать, оповестила информационная панель. С нарастанием заиграла бодрая музыка, наподобие марша, и чёткий, уверенный голос оповестил, что настало время утреннего моциона.

Иван соскочил с кровати и почувствовал, как его слегка покачивает. Так резко он подымался по привычке, а протезы ещё не успели в полной мере настроится под биоритмы его тела. Может быть, не хватало чувствительности. Уже только из-за этого Иван был готов произвести «апгрейд», заменив или модифицировав свои нижние конечности. И он сделает это. Решение было принято.

За несколько минут приведя себя в порядок, выполнив утреннюю дыхательную гимнастику с элементами восточных единоборств, расправив на себе слегка помятую одежду, Иван вышел на улицу и уверенно зашагал в сторону здания, в котором располагался дежурный администратор. Хотелось поскорее заявить о своём намерении завершить пребывание в пансионате, чтобы заняться собственной деятельностью, – играть, исполнять, творить музыку.

– Доброе утро, Иван Блик, – раздалось в гарнитуре.

– Доброе утро, – ответил Иван.

– Куда вы направляетесь? Вам необходимо проследовать в корпус питания. Время завтрака.

– Спасибо, я не голоден. Мне необходимо переговорить с администратором.

– Незачем терять время. Вы всё можете высказать мне, а ваша информация будет автоматически передана на его информационную панель. Или, если устроит, продублируйте в виде речевого сообщения на его гарнитуру.

– Может, тогда мне напрямую с ним переговорить? Можете соединить? – поинтересовался Иван.

– Технически это возможно, однако расходится с правилами пребывания в пансионате. Разговоры между администрацией и сотрудниками ППБ происходят в личном порядке, обмен информацией – через административные информационные сети, то есть через меня.

– Что-то я не улавливаю логики, – смутился Иван.

– Для вас это не должно быть принципиально. Таковы правила внутреннего распорядка.

Складывалось ощущение, что голос в гарнитуре прямо сейчас возьмёт, да и зачитает все эти правила. В голосе информатора слышался нажим.

– Ясно. А, может быть, он тоже завтракает? – предположил Иван.

– Представители администрации питаются отдельно. Всю информацию по правилам пребывания сотрудников запаса ППБ и дисциплинарные вопросы вы можете получить на любой информационной панели, как в текстовом, так и аудио-речевом варианте, – наконец, монотонно выдал голос.

Иван остановился, глядя себе под ноги на оранжевую пешеходную дорожку, и о чём-то задумался.

– Значит, заявление я могу сделать прямо вам? – спросил он.

– Естественно, – подтвердил информатор.

– Я принял решение.

– Да, я слушаю. Какое?

– Я решил не оставаться в пансионате, а заняться самостоятельной деятельностью, – уверенно произнёс Иван.

Информатор ответил не сразу. Может быть, с трудом обработал услышанное или подбирал вариант ответа. В гарнитуре послышался слабый щелчок, словно разрешение на продолжение разговора.

– Информация принята. Заявление зарегистрировано. Неожиданно быстро было принято решение. Не было ли на вас оказано давления при выборе.

– Какое давление? – не раздумывая, ответил Иван. – Просто за ночь я всё хорошенько обдумал.

– И чем же решил заняться сотрудник ППБ в запасе Иван Блик?

– Что? – растерянно переспросил Иван.

– Коммерция, творчество, может, политика? – уточнил голос. – Или это секрет?

– Творчество, – поспешил ответить Иван. – Больше пока сказать не могу.

– Но при составлении заявления в административном здании всё же придётся точно указать сферу вашей будущей деятельности и род занятия.

– То есть, мне можно сразу идти в административный корпус?

– Да, точно. Подсказать маршрут?

– Нет, не нужно. Вон, я его вижу. Вчера запомнил, где он находится.

– Хорошо. Всегда рада помочь.

Иван зашагал дальше по дорожке в сторону корпуса администрации. В эти секунды у него в голове вертелись неприятные мысли. Не подшутили ли над ним вчера вечером? Может быть, это был своеобразный традиционный «развод» вновь прибывшего претендента на поселение в пансионате, своеобразное посвящение для получения «вида на жительство»? А он сейчас бродит по территории как идиот, в надежде встретить того самого Андрея Белова, который и скажет ему, чем или кем станет в скором будущем Иван Блик. Одним словом, сомнение росло, нервозность возрастала.

Проходя мимо здания, в котором находился дежурный администратор, Иван остановился. Решил постоять несколько секунд. Или минут. Может, Андрей всё же явится.

И тут же двери корпуса крутанулись, и, как по волшебству появившийся, Андрей побежал вниз по ступенькам навстречу Ивану.

– Слышь, дружище, извини, – издалека, громко заговорил он. – Кое-что нужно было утрясти. Даже здесь есть дела.

– А я уже начал слегка волноваться, – честно признался Иван.

– Да брось ты! Андрей Белов ещё никого не подводил, – уже пожимая руку Ивана, широко улыбаясь, говорил Андрей.

– Это хорошо…

– Конечно, хорошо. Прогуляемся, поговорим?

Андрей как-то по-воровски окунул всё вокруг взглядом. Почему-то теперь Ивану это не показалось подозрительным. Скорее даже наоборот. Ведь он должен был ему сказать что-то очень важное.

– Я в административный корпус шёл, – сказал Иван.

– Пройдёмся лучше по парку, – предложил Андрей, беря Ивана под локоть, – а туда после.

В ответ прозвучало короткое согласие:

– Ага.

Свернули к парку. Андрей шёл молча. Иван ничего не спрашивал. Было понятно, что так надо. Когда оказались за высокими, неподстриженными кустами с какими-то мелкими белыми цветочками, первым заговорил Андрей.

– Цветы красивые, а вонь отвратительная.

– Да? – удивился Иван. – А я не чувствую.

Андрей достал из кармана знакомую коробочку с кнопкой и световым индикатором.

– Осень приближается, скоро холодать начнёт, – как ни в чём, ни бывало, продолжал говорить Андрей. И Иван понял, что его собеседник просто треплет языком.

– Да, это точно, – решил подыграть Иван. – Каждый год одно и то же…

Наконец, Андрей нажал на кнопку коробочки. Индикатор замигал, оповещая хозяина, что устройство начало работать по своему предназначению.

– Несколько минут у нас есть, – глядя в глаза Ивану, серьёзно произнёс Белов.

– Удобная вещица, – с ухмылкой, указывая на коробочку, сказал Иван.

– Удобная, – согласился Андрей. – Итак. Ты принял решение?

– Да, принял. Уже в администрацию шёл заполнять форму. И информатор уже допытывался, чем я хочу заниматься. Ему-то какая разница?

– Значит, администрация уже в курсе…, – задумчиво произнёс Андрей.

– Не нужно было говорить? – смутился Иван.

– Ну, почему же? Всё нормально. Всего ты им всё равно сказать не мог.

Андрей опять огляделся вокруг и, убедившись, что по-прежнему находится вне досягаемости посторонних взглядов и камер видеонаблюдения, продолжил.

– Запомнишь, что я тебе скажу?

– На память не жаловался. Натренирована, как у любого сотрудника ППБ, – ни без доли хвастовства ответил Иван.

– Я так и думал. Тогда запоминай.

Иван изобразил серьёзное выражение лица и приготовился внимательно слушать.

– Отправишься в Кёнигсберг. Знаешь где?

– Европейская Зона, – кивнул Иван.

– Верно. В Кёнигсберге в прошлом году построили Костёл Храма Господня. Слышал?

– Новости смотрю иногда, – подтвердил Иван. – Церковь Конфессионального Единства.

– Молодец. Знаешь. Вот в этот Костёл тебе и нужно.

– Вообще-то, я в бога не верю, – твёрдо произнёс Иван, – может быть, меня не так поняли? Что там Алмаз про меня навыдумывал?

– Да, погоди ты, выслушай! – так же твёрдо ответил Андрей. – Никто тебя не собирается записывать в священники. В этом Костёле установили музыкальный инструмент. На нём ты и будешь учиться играть.

– Вот оно что. А как он называется?

– Восстановили его по старым фотографиям, сохранившимся элементам после Европейского Погрома.

– Лет десять назад это было. Помню, много жертв было среди коренного населения, мало кто выжил.

– Вот, один из выживших, старик, и будет тебя учить. Немец, 92 года. Неизвестно, сколько ещё протянет. А в своё время был лучшим исполнителем на органе во всей Европе.

– Звучит, как анонс к фантастическому фильму, – усмехнулся Иван. – Смешно…

– Ничего смешного, – перебил Андрей, – практически, он единственный органист, который может передать свой опыт и умение кому либо.

– И этот кто-либо – я?

– Ты же хочешь исполнять музыку?

– Я хочу заняться чем-то, что со всей уверенность смог бы назвать своим, – уточнил Иван.

– Хорошо! Это будет твоим! Только твоим!

Оба замолчали. Андрей посмотрел на ручной браслет с часовой пластиной.

– Так ты согласен? – наконец, спросил он. – Время!

– Да, – без сомнения ответил Иван.

– Хорошо. Это правильное решение, я уверен.

– А большой он?

– Кто? – не понял Андрей.

– Ну, этот орган? – сдвинув брови, поинтересовался Иван.

Андрей усмехнулся.

– Да, большой. Очень.

– Больше фортепиано?

– До потолка.

– Как до потолка? – удивился Иван. – Шутка?

– Сам увидишь. Он из труб таких, как… духовые инструменты.

– Какие?

Андрей сдался.

– Не знаю я. Мне самому Алмаз объяснял. Поедешь и сам всё увидишь. И музыкант этот, немец, тебе всё доходчиво объяснит. Его зовут Ганс Лаукерт, если я не путаю. Спросишь музыканта-исполнителя Костёла, тебя с ним познакомят. А мы предупредим, что ты уже едешь.

Иван почувствовал, как волнение заполнило его изнутри. Щёки запылали, как от стыда.

– Он давно ждал человека, которого смог бы научить играть на органе. И нам показалось, что ты самая подходящая кандидатура.

– А как на нём хоть играть, на этом органе? – решился уточнить Иван. – Как на рояле или по-другому?

– Алмаз мне объяснял, что на органе играют и руками, и ногами.

– И ногами? – переспросил Иван.

– Ну, да, и ногами, – кивнул Андрей. – А что, это проблема?

– Нет, – Иван даже улыбнулся, – наоборот. Похоже, это как раз то, что мне нужно.

– Ну, вот и отлично. Всё запомнил? Время заканчивается.

– Да, запомнил.

– Тогда вперёд, в административный корпус, заполнять форму убытия и приобретения индивидуальной деятельности.

Коробочка в руке Андрея запищала и световой индикатор погас.

Собеседники пожали друг другу руки и зашагали по тропинке парка в сторону корпуса администрации.

Вечером того же дня между Андреем Беловым и Алмазом Бумагиным состоялся разговор. Оба общались через перекодированные гарнитуры, работающие на неофициальных, более высоких частотах. Частота сигнала преобразовывалась при помощи всё тех же «волшебных» коробочек.

– Приветствую, Алмаз! – остановив мобиль на дорожке посреди леса, заговорил Андрей.

– Привет! Что-то срочное? У меня концерт через пять минут, – без какой либо нервозности в голосе ответил Алмаз.

– Только что проводил нашего общего нового знакомого. Посадил до Екатеринбурга, а там пересадка до Кёнигсберга.

– Значит, он согласился?

– Да.

– Это классно! Будем работать.

– Когда ты его хочешь поставить в известность?

– Ну, ты спросил, – раздался смешок Алмаза. – Пусть сначала научится, втянется в процесс, освоит технику. Он же чистый, как лист.

– Это мне понятно. Для этого протезы мы сделаем. С ними он мастером станет, не хуже тебя.

– Было бы здорово…

– Вот только вопрос: когда это произойдёт?

– С его восприятием музыки, повышенной нейросенсорикой, я полагаю, приблизительно через полгода, пять месяцев, не раньше.

– Получается, что пока мы не можем ничего точно планировать?

– Думаю, не стоит.

– Да, Алмаз, я понимаю, ты высказывал своё мнение на общей конференции.

– Не все со мной согласны.

– Да, многие хотят поторопить события. Нужны действия…

– Мы ведь готовимся, – возразил Алмаз.

– Я понимаю. Если ты помнишь, я не из большинства. Я понимаю, что результат важнее быстроты или значимости самого действия. Тем более что действовать нам нужно очень предусмотрительно. Осторожно.

И Андрей огляделся вокруг, шаря взглядом между стволов высоких сосен.

– Вот именно. А в последнее время мне кажется, что в нашем Движении появилось слишком много горячих голов.

– Новички. Слишком много эмоций.

– Да, и некоторых из них в Движение привёл я.

– А некоторых я, – добавил Андрей.

– Ну, конечно, мы ещё имеем какое-никакое влияние. Объясним, остудим.

– Очередная конференция на следующей неделе. Не забудь проверить гарнитуру, – напомнил Андрей.

– Проверю, мастер на все руки, – снова усмехнулся Алмаз. – Ты Ивану всё объяснил? Не заблудится?

– Думаю, нет. Парень сообразительный. Правда, опять же, горячий. Молодой.

– Всё будет нормально. Музыка его смягчит.

– Как тебя?

– Точно.

Запищала коробочка, оповещая, что время их «закодированного» тайного разговора подходит к концу.

– Слышу, слышу, – отозвался Алмаз, – чудо техники твоё поёт. Закругляемся?

– Да, пора, – ответил Андрей и тут же быстро поинтересовался:

– Как там, в твоих ручках мои усовершенствования не барахлят?

– Всё прекрасно. Работаю с публикой. Результаты восхитительные. На кого действует, всех видно в зале. Я специально прошу, чтобы полумрак оставляли, тогда лица видно.

– А Костя Савин с тобой?

– Да, он мне помогает. Твою функцию на себя взял. Выбирает, присматривается. Он молодец, у него глаз не хуже твоего.

– Хорошо. Привет ему передавай.

– Обязательно. Ладно, я пошёл на сцену, пора. Конец связи.

– Конец связи. Пока.

Индикатор потух. Андрей сунул коробочку привычным жестом во внутренний карман. Тут же поменял гарнитуру на официальную, обязательную для использования на территории пансионата. Прикоснулся к информационному табло и мобиль двинулся дальше по дорожке в сторону поворота к шлагбауму.

Андрей вдавил поглубже в правое ухо вакуумный вкладыш гарнитуры и сказал, обращаясь к информатору:

– Могу я поинтересоваться, что сегодня будет на ужин? Когда, наконец, уже выполнят мой заказ и привезут мидий?

– Ваш заказ принят и обрабатывается, Андрей Белов. Это очень необычный и редкий заказ. Администрация ищет возможности его удовлетворения.

– Вы мне про удовлетворение лучше вообще ничего не говорите! – с наигранной серьёзностью в голосе возмутился Андрей.

* * *

Из информационного обмена внутрисетевого администрирования и надзора.

Уведомление №0306—2158-СБ-15—0062.

За прошедшие сутки имеют место те же, прежние нарушения соблюдения правил поведения и распорядка пребывания на территории пансионата «Байкальский» со стороны сотрудника ППБ в запасе Андрея Белова, а то есть игнорирование обязательной гарнитуры общего образца, использование гарнитуры собственного изготовления; а так же сговор с планированием совместных действий с вновь прибывшим сотрудником в запасе, комиссованным по инвалидности Иваном Бликом, и уже стоящим на учёте по надзору музыкантом-исполнителем Алмазом Бумагиным. Исходя из прилагающихся аудиофайлов перехваченных и раскодированных переговоров, следует, что подготовка к масштабному воплощению идей Движения за культурное и духовное возрождение человечества (ДКДВЧ) продолжается и расширяет свои возможности с привлечением новых молодых адептов, выбираемых из числа слушателей на концертах Алмаза Бумагина. По-прежнему используется нейро-гипнотическое воздействие излучателей, расположенных в руках-протезах исполнителя. Масштабная акция планируется в примерные сроки, через 5 месяцев или полгода. Изготавливаются новые излучатели для протезов новых исполнителей. ДКДВЧ планирует масштабно воздействовать на элиту представителей политического и экономического общества, с целью: