– А что я могу? Я тоже не свободен! Более того, самые несвободные люди на свете – это короли! Только простолюдины вольны в своих решениях и поступках… Ты знаешь, что я скажу.
Граф Маргант сказал тихо:
– Знаю. Просто хотел убедиться.
– В чем?
– Что мы достаточные сволочи, чтобы быть хорошими политиками… и угодить за это на самое дно ада.
Генрих прорычал:
– Перестань. Ты сам знаешь, что и как надо.
– Знаю, – грустно сказал Маргант. – Но разве кто-то может сказать, что это чистое создание лжет?
Генрих повторил устало:
– Перестань. Я тоже не сомневаюсь, что она скажет правду. Теперь я не верю, что герцог Готвальд передал трон Тельрамунду. Такие, как это существо, не лгут, они просто не умеют лгать.
Маргант сказал тихо:
– Ты прав. Они, как неземные птицы, созданы для рая, но по недоразумению попали на эту грешную землю.
– Здесь они долго не живут, – буркнул Генрих с тоской, – увы… Но ты знаешь, я должен собрать хорошее войско для встречного похода на венгров! А еще оставить здесь надежный тыл. Для небесных птичек нет места в жестоком мире, где постоянно звенят мечи и льется кровь.
На следующее утро Эльза в сопровождении верного Перигейла и трех дам благородного происхождения вышла из своего шатра. Под самым дубом уже толпятся рыцари, она сразу узнала по горностаевой мантии короля: для него соорудили нечто вроде трона, справа и слева уже стоят знатнейшие из знатнейших, а со стороны огромного шатра с уродливым мрачным гербом со вставшим на дыбы медведем идет такой же огромный, как властелин леса, Тельрамунд.
За Тельрамундом двигается толпа рыцарей, все разодеты с предельной пышностью, являя богатства свои, а тем самым и своего сюзерена, все в прекрасных доспехах, дабы король увидел в них бывалых воинов, и все, приблизившись к трону, разом преклонили колено. Тельрамунд, поднявшись, сказал громким голосом:
– Dank, Konig, dir, dab du zu richten kamst! – послушал, как зашумели тюрингцы, у них другой диалект, повторил на общегерманском: – Я рад, король, что ты пришел судить. Ваше Величество, перед лицом всех рыцарей: тюрингцев и брабантцев, а также доблестных и благородных сеньоров, прибывших с вами, – я заявляю права на трон Брабанта! И как ближайший родственник герцога Готвальда по мужской линии, и как человек, которому герцог поручил Брабант!
Генрих бросил короткий взгляд на приблизившуюся Эльзу. По его лицу пробежала тень, он спросил коротко:
– Готов ли ты принести клятву, что покойный герцог поручил Брабант именно тебе?
Тельрамунд сказал громко:
– Да!
Король кивнул.
– В присутствии рыцарства поклянись на мече. И если клятва твоя будет ложной, да будешь ты изгнан из благородного рыцарского общества, щит твой перевернут, а затем растоптан.
Тельрамунд медленно вытащил из ножен огромный меч, среди рыцарей пронесся уважительный шепот, мало кто из них поднимет такой и двумя руками, но Тельрамунд легко взял его на вытянутые руки, показал во всей красе, потом его толстые губы коснулись обнаженного лезвия.
– Клянусь, – сказал он громко, – великой рыцарской клятвой! Герцог передал трон мне.
Эльза стояла, бледная и трепещущая, уговаривала себя держаться, не упасть в обморок. Девицы поддерживали ее, обмахивали платочками.
Король обратил на нее пытливый взор.
– Эльза, – голос его был полон печали и непривычной ему самому нежности, – ты слышала, что сказал граф Тельрамунд?
Она выпрямилась и, хотя губы трясутся и подбородок дрожит от обиды, произнесла достаточно твердо:
– Это ложь! Мой отец взял с него клятву при мне. Граф Тельрамунд клялся, что я буду на троне, а он станет опорой трона и его защитником!
Король повернул голову к Тельрамунду. Тот ответил с надменной горечью:
– Мне стыдно тягаться с женщиной, но, что делать, она лжет.
Эльза вскрикнула:
– Призываю Господа в свидетели!..
– Я тоже, – сказал Тельрамунд.
Из толпы рыцарей, что стояли за спиной Тельрамунда, закричали:
– Он поклялся на мече!
– Что может быть выше рыцарской клятвы?
– Наш сюзерен говорит правду!
– Чему еще верить, как не клятве на мече?
Генрих перехватил иронический взгляд графа Марганта, нахмурился, некоторое время слушал выкрики, что становятся все громче, настойчивее и жестче. Эльза стоит бледная, трепещущая, с высоко вскинутой головой, и король понял, что она старается не выронить слезы.
Он вскинул руку, шум начал стихать. Когда утихли последние выкрики, он сказал веско:
– Что делать, оба вы основываете свои доводы на клятве перед Богом. Тогда пусть Господь вас и рассудит. Я смиренно уступаю место судьи Божьему слову и решению. Вы согласны, граф Тельрамунд?
Тельрамунд выпрямился, мрачное лицо просветлело. Генриху показалось, что сейчас, как огромный медведь, пустится в неуклюжий пляс.
Лицо сэра Перигейла, как сразу заметил король, помрачнело, а Тельрамунд прогудел поспешно:
– Да, Ваше Величество, да! Божий суд – лучший из судов…
Король поморщился, повернулся к Эльзе:
– А вы согласны, милая Эльза?
Эльза окаменела, в лице ни кровинки, с трудом заставила себя кивнуть и прошептала:
– Да, Ваше Величество. Пусть Господь нас рассудит.
– Хорошо, – сказал Генрих. – Назовите рыцаря, который вступится за вашу честь.
