Я попала в Запендю!
– Здесь! – объявила Воронесса, неизвестно по каким критериям определив нужное дерево, словно опытный дятел. – Там вверху дупло, а в нём твой тайник и есть!
– И как до него добраться? – озадаченно пробормотала я, взглянув ввысь: крона чёрной сосны терялась высоко в звёздном небе.
– Светляков вызывать надо! Ты же помнишь свои шепотки? – подсказала ворона, а Бардадым помог мне взобраться на нижнюю ветку.
Перспектива совершить смертельный номер по древолазанию на большую высоту в одном лапте и неудобной заплатанной юбке меня не радовала, но деваться было некуда. Я карабкалась вверх, думая о том, как вызвать светляков. В голову лезла всякая ерунда из детских считалок в стиле:
– Светлячок, светлячок, триста ватт – один бочок, засвети (не в глаз, конечно!), если ты не дурачок!
Я бормотала этот стишок без надежды на успех, но вдруг заметила, что вокруг стало заметно светлее. На мой призыв откликнулся целый рой светлячков – видимо, в дурачках летать никому из них не хотелось. Вскоре я разглядела дупло, похожее на раззявленный рот, и с опаской запустила в него руку. Есть! Игра стоила свеч: в темноте древесного тайника лежал небольшой узелок, полный загадочных предметов. Спустившись и развязав его, я поначалу нервно рассмеялась, потому что первым, что я увидела, был клубок синей шерсти, наводивший на мысли о том, что самое время сматываться, пока по рукам и ногам не повязали. Ещё был кусок мыла (хорошо, что без верёвки), сложенный вчетверо рушник с красивой вшивкой и мережками, новенький резной деревянный гребень, два малюсеньких пузырёчка, наполненных странными жидкостями, крупный белый янтарь, по форме напоминающий сердце с застывшими доисторическими мошками внутри, и наконец – новая нарядная одежда микроскопического размера, будто для куклы. В общем, целое приданое – бабояговский набор!
– Всё цело! – объявила Воронесса, рассмотрев содержимое узелка. – Нам везёт! С таким скарбом жить можно!
Мне хотелось расспросить её о назначении загадочных предметов, но момент был неподходящий: все устали, и надо было устраиваться на ночлег. Мы бросились в объятия Морфея в шалаше из жердей, дёрна и хвойного лапника, который мне быстро удалось соорудить с помощью принявшего человеческий облик Бардадыма и роя светлячков, добровольно освещавших нам окружающую территорию. Пригодился опыт походов с ночёвками, правда, костёр решили не разжигать, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание. Во сне в полной темноте мне слышался стук топора, и чей-то невнятный голос без перерыва по кругу то вкрадчиво, то угрожающе повторял одно и то же слово «Ючкл» (кто бы знал, что это такое?). Шептун прятался рядом, будто стоял за моей спиной, но я никак не могла его увидеть, и это было страшно.
Пришлось применить технику управления снами, которую я изучила несколько лет назад. Она заключалась в том, чтобы осознать во сне, что ты спишь, и представить, например, нужную вещь, которая может помочь, как бы перенести её в свой сон. Я первым делом призвала светлячков, а потом, когда пространство сна стало светлым от их присутствия и страх отступил, представила зеркальце в руках, с помощью которого собиралась разглядеть того, кто прячется за спиной. Но возмутитель спокойствия оказался очень проворным, и я успела заметить только тёмную тень, метнувшуюся прочь. Тень была крупная, предположительно, мужская, хотя среди женщин тоже встречались крупные экземпляры. С мыслью об этом я проснулась.
Утренний свет пробивался сквозь ветки, закрывавшие вход, разогнав все проявления ночи. Как же всё-таки хорошо! А воздух какой! Свежий и сладкий от ароматов дикого шиповника, как медовая патока! Я села и с удовольствием потянулась, заметив, что в шалаш проникла бородатая морда Бардадыма.
– В путь пора! Ме-е-е-ешкать нельзя! – бодро проблеял он.
С этим трудно было не согласиться. Только куда же нам, бездомным, податься? Я высунула голову из шалаша, осматривая место нашей вынужденной ночёвки. Небольшая поляна в чаще с живописными соснами, стволы которых казались охрово-янтарными, была устлана ковром из опавшей хвои и шишек. В этот момент откуда-то из глубины леса вдруг прозвучало опасливое и усталое:
– А-Ау-у! Выходь, кто живой!
– Поздно! – приглушенно каркнула Воронесса, сидевшая на нижней ветке сосны, в которой был тайник. – Кажется, вороги лютыя на наш след напали! Беги, Ягуня! Мы с Бардадымом тебя прикроем!
– Да ладно! Какие вороги?! – рассмеялась я. – Станут они так аукать! Враги тихо должны подкрадываться, исподтишка, а это просто заблудился кто-то. Человеку помочь надо!
Я выбралась из шалаша и пошла на звук, тоже аукнув в ответ. Бардадым бежал впереди, намереваясь принять возможный удар на себя. Каково же было наше обоюдное удивление, когда нам навстречу из-за сосен вышел усталый, запыхавшийся худосочный юнец в кольчуге и шлеме, съехавшем набок в процессе долгого блуждания по лесу.
– Не прогневайся, Баба Яга! – с низким поясным поклоном обратился он ко мне. – Беда! Княжна Горислава меня к тебе прислала!
– Что стряслось?! – спросила я.
Было одновременно страшно и интересно.
– Князь наш, Володарь Светлый, занемог, хворь незнамая его одолела! – выдал посыльный и смахнул слезу со щеки.
Видно, князя любили, иначе его болезнь не вызвала бы такую реакцию. Я хотела расспросить о симптомах неожиданной княжеской хвори, но бдительная Воронесса опередила меня.
– А как ты нашёл-то нас, соколик? – спросила она, явно метя клювом ему в глаз на случай неадекватных враждебных действий.
– Да! – поддержала её я.
Кстати, дельный вопрос. Я тут, понимаете ли, следы метлой заметаю, шифруюсь, как секретный агент, а этот малахольный сразу меня разыскал! Ну как так-то?!
– Так княжна мне клубочек твой заветный отдала, – обращаясь ко мне, простодушно признался гонец, расплываясь в улыбке – Ты же сама его ей подарила, и слова таковы молвила, дескать, ежели что, то брось клубок на землю, он дорогу ко мне, ну то есть к тебе, и укажет!
Гонец поднял с земли клубок, похожий на тот, что был у меня в узелке, как брат-близнец, только красного цвета, и показал его мне. Ни я, ни Воронесса не заметили этого вязаного артефакта, потому что клубок закатился в небольшую ямку и тихо лежал там, как шпион в засаде, пока гонец не извлёк его на свет божий.
– Помню, помню! – соврала я и, отряхнув клубок от сухих хвойных иголок, сунула его в карман.
Интересно, сколько таких клубков и кому успела раздать Ягуня? Может, какой-нибудь серо-буро-малиновый есть и у неизвестного подрывника-любителя?
– Так не погнушайся княжьим приглашением, в хоромы поспешай! Горислава-княжна в терему сидит, убивается, не спит, не ест, не улыбается, тебя три дня и три ночи дожидается и горькими слезами умывается! – поэтично сказал на это гонец.
– Не в силах Баба Яга! – неприветливо прокаркала Воронесса. – Сама хворью мается! Не осьмнадцать уж ей, чтобы по хоромам по первому зову бегать! – Потом, наклонившись к моему уху, тихо каркнула: – Смотри, Ягуня, живую воду на князя не трать: мало её осталось, а пополнить негде! Этот главарь правящей верхушки нам в своё время дом в столице продать отказался. Из-за него, правдолюба старого, почитай, так и живём на выселках!
Я вспомнила о загадочных пузырьках из бабояговского приданого. Вот, значит, какое богатство в моём узелке заветном спрятано! Наверное, гребень и рушник, не говоря уже о янтаре, тоже не просто так там лежат. Посыльный посмотрел на меня с такой мольбой, что мне стало не по себе. Конечно, в университете мы худо-бедно изучали медицину, и сельский целитель средней руки из меня бы вполне мог получиться, к тому же исцелять душу – это моё призвание как психолога. Правда, Ягуня говорила мне, что надо отсидеться в избушке до её прихода, но ведь отсиживаться теперь негде, и неизвестно где проще скрыться от неведомого врага – в княжеском тереме или в чаще леса, куда может прийти любой, у кого есть волшебный клубок. К тому же мне страсть как хотелось увидеть этот сказочный мир! Может, тут и Кощеи над златом чахнут, и русалки на ветвях сидят, и ещё что-то потрясающее происходит, а я прятаться стану?! Потому мой ответ был предопределён.
– Чем смогу, помогу! – сказала я, вызвав удивлённый взгляд Воронессы.
– Благодарствую! – Гонец снова поклонился в пояс. – Только поторапливаться надо, как бы князь наш не помер!
Хорошо сказать «поторапливайся», а как? Теоретически, конечно, можно попробовать воспользоваться клубком, но как его применять и подействует ли он в обратном направлении, было непонятно, да и идти, наверное, далеко.
– Поторапливаться, говорю, надо! – осторожно напомнил гонец.
– Обожди, парень! Не видишь, Баба Яга думу думает?! – сказала Воронесса, а потом села мне на плечо и шёпотом спросила: – Ты что, Ягуня, забыла, как колдовать?!
– Подготовиться надо, в порядок себя привести! – сказала я ей, старательно разыгрывая невозмутимость. – К князю идём ведь, не к лешему какому!
– А что у нас не в порядке?! – не поняла Воронесса.
– Ну как же?! Не могу же я явиться в терем без причёски и верхом на козле?! – пояснила я.
– Что ж тут такого?! – всплеснула крыльями Воронесса. – Все знают, что у тебя такой характер – на хромой козе не подъедешь, так почему же тебе на козле не прискакать?
– Ну есть же какой-то дресс-код! – сказала я. – Платье, там, и так далее…
Воронесса взглянула на меня, как на инопланетянку, наверное, решив, что Ягуню опять клинит не по-детски.
– Коли обрядиться хошь, то в чём же дело?! Только перед кем казаться-то, не пойму: был бы жених какой приличный, а тут – недоразумение одно! – сказала ворона и выхватила из узелка те самые кукольные наряды, а потом намеренно уронила их на землю.
Через мгновение, едва коснувшись хвойного ковра, они превратились в славянский наряд дивной красоты: похоже, Ягуня держала его про запас для особенных случаев, может быть, даже для свадьбы. Вскоре я уже умывалась чистейшей и леденющей водой из ручья, чтобы надеть на себя это великолепие.
– Ей всё идёт, даже ме-е-е-ешок с прорезями! – констатировал Бардадым, окинув меня восхищённым взглядом, а посыльный княжны вообще потерял дар речи.
Чёрная длинная до пят рубаха с потрясающе красивой красной вышивкой на рукавах и груди, понева из шерсти волка надетая поверх неё, да ещё шикарный пояс с орнаментом выглядели просто великолепно! Надо сказать, что фигура у Ягуни была о-го-го – хоть на подиум выходи! Даже юбка с заплатками и старая потрёпанная рубаха не могли её испортить, а тут – такая обнова!
Но это было только начало превращения! Вместо повязки «а-ля Солоха» я с помощью деревянного гребня и шишек, которые использовала вместо бигуди, создала вполне сносную укладку и повязала на лоб чёрное очелье с алой вышивкой, чтобы седые пряди не лезли в глаза, затем придала ногтям миндалевидную форму, подпилив их камнем, и слегка выщипала брови. К выходу в свет готова! Только как туда выйти? А что, если ..? Мой взгляд упал на уцелевший подъёмный механизм, оставшийся от ступы.
Часа через два лесная живность, в ужасе затаившись, наблюдала, как низко над макушками сосен на бреющем полёте мчится непонятное нечто, напоминавшее мини-кукурузник, варварски созданный из сухих веток, соединённых с помощью нитей из красного клубка. То ли потому, что клубок был волшебный, то ли по какой-то другой причине, этот «рус-фанер», хоть и с трудом, всё же поднял в воздух всю нашу компанию, отчаянно скрипя и норовя рассыпаться на запчасти.
На протяжении всего полёта высоко над нами маячила тёмная тень, напоминавшая тушу Змея Горыныча о трёх головах, но никакой атаки не последовало, да и сама тень буквально рассеялась в воздухе от порыва ветра, после чего я радостно перевела дух. Страшно, однако, когда направляешься незнамо куда, повстречать дракона на пути. Хорошо, что у меня был надёжный проводник, вернее проводница или пролётница, хорошо знавшая местность: Воронесса летела впереди, показывая дорогу, и к вечеру вдали показалось селение, где на фоне прочих домов эффектно выделялись маковки княжеских хором.
ГЛАВА II. Бабоёгами не рождаются, или Следователь в ступе
Наше эффектное прибытие вызвало громкие возгласы высыпавшей на крыльцо дворни и приглушенные шепотки княжеских гридей – суровых воинов, встретивших нас у входа. Высоко подняв горящие факелы, все пытались получше разглядеть лесную делегацию, с такой помпой явившуюся среди ночи, и таращились на нас, будто баран на новые ворота. Взгляды большинства выражали восхищение и благоговейный ужас, но были и колкие подозрительные взоры, и даже отъявленно неприязненные. Таких я насчитала как минимум два: первый принадлежал хилому и мрачному седовласому мужчине в годах с бородой и нависшими белыми бровями, а второй – рыжему широкоплечему и надменному красавцу лет сорока.
Судя по их внешнему виду и поведению, каждый из этих двоих занимал высокий пост при князе и имел как минимум хронический недосып и параноидальный либо эпилептоидный тип акцентуации характера (что я собиралась ещё проверить с помощью психологических тестов). В общем, в узких кругах широких масс княжеских приближённых Ягуня доверия не снискала, несмотря на все мои старания и новый наряд. Возможно, эти двое были как-то связаны с загадочной княжеской хворью или имели какие-то старые счёты с Бабой Ягой. Сама же Горислава даже не вышла нам навстречу, что тоже наводило на некоторые размышления.
– Гой еси, Баба Яга! – холодно сказал тот самый седовласый хиляк, так неприязненно глядевший на меня до этого.
И тут я задумалась над ответом, чтобы, как говорится, совсем уж не спалить контору.
– Ближний боярин это, Остромыслом кличут! – очень вовремя тихо подсказала мне Воронесса. – Он к тебе о прошлом годи за зельем приворотным приходил: больно до молодух охоч ибо, а ты ему заместо такого снадобья в шутку пойло правдолюбное налила. Вот тогда он правды о себе от баб наслушался вусмерть и сам много чего лишнего наговорил, но княже наш простил его великодушно!
Вот тебе и ближний боярин! Какая любвеобильность, а на вид такой степенный мужчина! Неудивительно, что он не рад приходу Яги. Ох, шутница престарелая! Натворила дел, а мне расхлёбывать, получается.
– Здрав буди, боярин! – с достоинством выдала я, вспомнив все приветствия, принятые у славян, и судорожно поправив причёску.
– Княжна ожидает в гриднице! – коротко кивнув мне, сухо сказал Остромысл.
Ну и колкий же у него взгляд! Наверное, сама Бабка Ёжка от него ёжилась. Да что там – даже Кадваладур вздрогнул бы от такого! Мне внезапно пришла в голову мысль, что опытный колдун мог бы запросто принять облик любого из княжеских приближённых или войти с ними в сговор. Может, его ультиматум князю был всего лишь уловкой, разведкой боем, так сказать?
Остромысл шёл впереди, а я плелась за ним, слегка прихрамывая на костяную ногу и кокетливо косолапя правым лаптем. Эх, жизнь моя тяжкая, бабояговская! Впрочем, пока мне всё даже нравилось. Мечтала о практике клинического психолога в самых что ни на есть сложных условиях – получи, а также море адреналина и эстетическое наслаждение от созерцания сказочной старины в довесок. Неплохо? Думаю, да. Тем временем хоромы превзошли самые смелые наброски моего разбушевавшегося воображения.
При свете факелов они показались мне похожими на старинные тёмные пещеры с загадочными дверями, ведущими в темноту. Одна из таких дверей вела в гридницу, оказавшуюся большим роскошным залом с низким сводчатым потолком. Сейчас, ночью, она казалась тёмной, осиротевшей и пустой. Длинные лавки, где во время пиров сидели воины княжеской дружины и прочие так называемые «нарочитые мужи» (знатные люди – примечание автора), сейчас пылились, только на княжеском троне, единственном светлом месте среди общего мрака, восседала красивая девушка лет семнадцати, одетая в богатое платье из орнаментированной ткани, украшенное оплечьем и затейливой каймой. Светлые пряди, выбиваясь из-под шёлкового белого убруса, изящно обрамляли её лицо, а на чело был слегка надвинут сверкающий самоцветами венец с височными кольцами очень тонкой работы: каждое – произведение искусства.
По рассказам Воронессы я представляла Гориславу эдаким худощавым сорванцом, но это было неверное предположение. Красота княжны казалась немного тяжеловесной из-за волевого, совсем не женского подбородка и широкого лба, но эта особенность только добавляла ей особого шарма. А в остальном всё было по канону: девица приятной упитанности, как говорится, кровь с молоком, уста сахарные, грудь лебединая, походка павлина, очи сокольи да брови собольи. Очи, кстати, смотрели на меня мрачно, дерзко и как-то депрессивно. В общем, рабочий диагноз: невроз на фоне продолжительного стресса.
Я решила не кланяться, думая, что ведьма такого уровня, как Баба Яга, сама должна принимать поклоны тех, кому нужны её услуги.
– Мир тебе, Баба Яга! – с почтением обратилась ко мне Горислава.
Голос у неё был зычный, но приятный. С первых же властных ноток в нём ощущалась какая-то неуверенность, даже растерянность, что неудивительно при таком раскладе. За спиной княжны вместо всяких советников и мамок-нянек у трона стоял могучий молодой воин (по возрасту, наверное, ровесник княжны), тоже светловолосый и симпатичный, но в отличие от Гориславы, чьё лицо носило печать раздумий и книжных ночных бдений, воин, видимо, не терзал себя философскими размышлениями, предпочитая разрубать гордиевы узлы, а не распутывать их.
– И тебе, княжна! – отозвалась я. – Что за горе у тебя приключилось? Рассказывай.
– Об этом я поведаю тебе с глазу на глаз! – объявила Горислава, вызвав явное недовольство Остромысла.
Не доверяет боярину, стало быть! Интересно, почему? А княжна добавила, обозрев гридницу:
– Оставьте нас все! Ступайте почивать с миром! Для гостей палаты готовы.
«Мне, чур, палату нумер шесть!» – хотела пошутить я, но сдержалась и кивнула Бардадыму. Перед прилётом в терем он из уважения к княжеской персоне по моему совету не только принял человеческий облик, но и был обряжен в порты и рубаху, дабы Горислава не упала в обморок от вида его мохнато-мускулистой наготы, и теперь маялся от обилия ненужной одежды и прочих атрибутов, необходимых для соблюдения этикета. Заметив мой кивок, козёл нехотя подчинился и унёс с собой громко протестовавшую Воронессу. Бояре и дружинники потянулись к выходу вслед за ним.
– Мне тоже уйти, Гориславушка? – едва слышно прошептал белобрысый витязь, чуть заметно наклоняясь к уху княжны.
– Ступай и ты, Дубыня Звезданович! – тихо ответила Горислава. – Мне с Бабой Ягой о многом поговорить надобно, а ты у дверей встань, чтобы никто не прошёл!
Как она его назвала?! Дубыня?! Звезданович?! А ведь точно, на вид он дуб дубом и зазвездился: так запросто с княжной разговаривает – никакой субординации! А может, тут что-то нечисто? Я не успела это обдумать, потому что, едва мы остались вдвоём, княжна залилась слезами, как обычная девчонка, которую испугали дурные сны. Мне пришлось подойти к ней и обнять, чтобы она успокоилась.
– Что делать? Знать не знаю, ведать не ведаю! – прошептала Горислава. – Отец недавно сам не свой стал и решил вдруг ни с того ни с сего с соседями породниться. Замуж меня отдать грозился и ничего слушать не хотел! Все слова мои как об стенку горох были!
Мы сели на лавку, как подружки, и княжна продолжила свой рассказ:
– А соседи у нас орки да змеи трехголовые, а ещё Пупсы. Как по мне, лучше в омут с головой, чем кого-то из них в женихи! Да и ненадёжные это союзники: говорят, власть у них там чисто для отвода глаз, а так они давно Кадваладуру проклятому продались и под его дудку пляшут! Какой от них прок?
Она снова залилась слезами, а я подумала об орке с секирой, который встретился мне в лесу. Не жених ли княжны? Почему-то эта мысль меня неожиданно взволновала, даже, пожалуй, слегка огорчила. Ну на самом деле, если он на другой жениться хочет, чего это чудище зелёное тогда в лес потянуло к седой даме с покосившейся ногастой избой, ступой и бурным прошлым? И это от молодой и красивой девицы! Нестыковочка! Ещё и ягоды у меня все отобрал! Почему же это меня так задело? Ну не могла же я взять и в одночасье запасть на какого-то орка?!
Нет, он, конечно, колоритный и мускулистый, как я люблю, но… Надо срочно провести глубокий самоанализ и избавиться от формирующегося комплекса! Но это потом, а пока надо бы ухитриться обуздать мысли, атакующие мозг. Я подумала о хищных феях. Вдруг они из шайки Кадваладура? Очень похоже. Но Рагне Стигг не выглядел покорным исполнителем воли мага, к тому же всякий раз, когда он появлялся, я чудом спасалась от опасности. Только вот он ли подстроил эту опасность или, наоборот, спешил выручить меня, было неясно.
А ещё я думала об облаке, преследовавшем нас всю дорогу. Неужто это и впрямь змей трехголовый?! Видать, у княжны крепкие нервы, другая бы свихнулась от перспективы пойти под венец со змеем, а она молодцом держится! И опять этот Кадваладур! Интерес к нему у меня просто зашкаливал.
– Пупсы – это кто? – осторожно уточнила я, живо представив себе большого упитанного пластмассового пупса в чепце и распашонке.
Неужели тут и такие водятся? Тоже мне, женихи!
– Да живут тут, по северной границе с нами. Прозвание у них такое, говорят, от пупа Земли происходит. Король Неодим Пупс и сыновья-королевичи тоже все как один – Пупсы! – пояснила Горислава. – Ко мне свататься старший понаехал, Ванадий Пупс! Почему-то король его не любит, хоть тот и наследник, вот и посылает везде с разными поручениями.
Я чуть не покатилась со смеху. Вот так вот выйдешь замуж за такого и имеешь полное право обращаться к мужу «Мой пупсик!». И имя какое модное – Ванадий! Где-то я его уже слышала! Я напрягла память, пытаясь выудить всё, что касалось этого имени. Конечно же! Что-то вроде этого я встречала в энциклопедии, изучая таблицу Менделеева: «Ванадий – это пластичный металлсеребристо-серого цвета, покрывается на воздухекрасивой плёнкой из оксидов». Интересно, чем руководствовался его папа-король, выбирая имя? Может, химию любил, или тут более глубокая психологическая подоплёка? Обычно очень оригинальные имена любят давать своим детям родители нарциссического типа, желающие выделиться за счёт своих отпрысков. В любом случае, факт интересный. Ах, Ванадий, металлический ты мужчина! Чего от тебя ожидать? Пластичность могла относиться к политическим взглядам либо к дипломатическим способностям. Серость в яркой оболочке или серебро, замаскированное под нечто более простое и пёстрое? В общем, мне страшно захотелось на него взглянуть.
– Третьего дня у нас с князем была беседа жаркая, он то гневался и кричал на меня, как тать, то вдруг добрым становился, как прежде, и будто даже соглашался с моими словами о свадьбе, а поутру не пришёл трапезничать. Я закручинилась, за постельничим княжьим послала, а тот и говорит, что князь наш лежит без движения, будто мёртвый! – прерывающимся голосом произнесла Горислава, а потом поднялась с лавки и пошла к маленькой двери, поманив меня за собой.
– Я сразу же повелела гостям и всем людям княжьим из палат, им отведенных, без моего слова не выходить. По сей день так и сидят, слуги умаялись еду им носить, – продолжала свой рассказ княжна. – Но разве уследишь так-то за всеми?
Дверь вела в какой-то потайной, узкий коридор, через который мы пришли в княжеские покои. Володарь Светлый в белом одеянии лежал на спине, вытянувшись на лавке, которая выглядела островком света среди моря тьмы. Внешне казалось, что князь спит глубоким сном и леденеет, как мамонт, сохранившийся в вечной мерзлоте – настолько холодными, застывшими и величественными казались черты его лица.
– Вот! – сказала Горислава, подходя ближе. – Я, веришь ли, Баба Яга, такой мукой мучаюсь, аж спать не могу: вдруг он из-за меня занемог, из-за того, что я его своим отказом от женихов заморских так расстроила?
– Не переживай, горлица! – сказала я, копируя стиль Бабы Яги. – Вину на себя брать не торопись. Ни коня, ни воза пока. Дай разобраться!
– Срочно исцелить его надобно! Медлить нельзя! Иначе мне придётся отказаться от княжеского престола, и тогда смута пойдёт великая по всей Запенде! – причитала Горислава.
– Почему отказаться? – не поняла я.
– Женщина не может править одна! – удивлённо взглянув на меня, пояснила Горислава. – Бабье дело – мужа любить да детей рожать, так у нас думают! Пока я тебя дожидалась, Остромысл уже дал мне понять, что не усидеть мне на троне, да и Яробор, хоробрый воевода наш, не привык женщину слушать. Смотрит на меня, аки волк голодный! Не знаю, куда от его взгляда деться!