Отрицательная субстанция
Чем больше возраст, тем меньше остаётся мужчин. Неудивительно количество бабушек. И бабушки не зря так долго живут. Любят они беседовать с докторами в поликлинике. Подумайте, в коридоре столько людей, общайся от души, что уж говорить про лечащего доктора. Труднее становится с возрастом – в поликлинику ходить нет сил. Доктор из поликлиники приходит только на пять минут и тут же убегает, полностью уверенный в бесполезности разговора. Устаешь из раза в раз объяснять прописные истины.
Потому и не живут деды долго. Они привыкли справляться со всем самостоятельно. Ребёнок вырастает, чтобы потом снова стать ребёнком. Ребёнок мужского пола с малых лет усваивает модель поведения «Я сам!» и руководствуется ею всю жизнь. На склоне лет она приводит к трагическим последствиям. Незначительная боль в сердце выражается отмашкой. Дед не скажет об этом родне. Он справится самостоятельно.
Впрочем, до деда надо ещё дожить. Мужчины, нагруженные множеством проблем, в цивилизованном обществе погибают молодыми. Кого-то подтачивает стресс, иных изнашивает сама жизнь, третьи не переживают достижения пенсионного возраста и перехода от изматывающего труда к состоянию мирного покоя.
Всё может быть обманчивым. Ведь дед крепок и держится до последнего. Он не пойдёт в поликлинику и не станет вызывать скорую помощь.
Бабушки – женщины в возрасте. Не смейтесь. Не каждая бабушка согласится быть названой бабушкой. Иная обидится и на женщину. Некоторым нравится, только если называешь их девушками. Деды уходят и бабушки остаются одни. Дети и внуки давно разбежались. Просишь их приехать, а они скорее доктора из поликлиники вызовут, дабы проведал бабушку как специалист. Женщины требуют больше к себе внимания, теперь его крайне мало. Остаётся общаться с медиками. Если здоровье позволяет, то поликлиника. Если нет, то скорая помощь и стационар.
К таким бабушкам медик приходит, как к себе домой, занимает любимое место, заново ведёт тот же самый разговор, что и бесчисленное количество раз до этого. Кто-то ругает, кто-то улыбается. Всё зависит от человека. Многие принимают старость как фактическое объяснение такого поведения бабушек. Иной выразится грубее, кинув в качестве диагноза энцефалопатией. Конечно, бабушка редко вызывает по действительной надобности. Она и сама знает, как лечиться, правда, отчего-то не следует предписаниям. Для нее это лишний повод вызвать медиков и пообщаться.
Не все, но некоторые, предпочитают добиваться стационара. С такими же стариками пообщаются, да и пенсия целее будет. Опять же, может, родственники наконец-то изъявят желание посетить их. Если скорая помощь сразу не увозит, могут вызывать бесконечное количество раз. Им трудно отказать в вызове, никто этого никогда не сделает. Все боятся последствий.
Попробовав раз, вызывают постоянно. Пообщавшись со знакомыми и напугав их жалобами, получают совет вызвать скорую помощь. И, на удивление, получают разъяснение в виде фразы: «Я сама так делаю постоянно!» Трудно различить надписи на таблетках, вдруг давление понизится, море других поводов. Рука тянется к телефону, ожидание в течение десяти минут. И вот к вам стучатся в дверь. Открывайте им поскорее – может, кому-то скорая помощь действительно нужна. Сейчас всё сделают как надо и убегут быстрее ветра, пообещав пригласить участкового терапевта. Хорошо, ещё кто-то придёт попроведать.
Таких бабушек много. Обо всех не расскажешь. Вызывают каждый день за редким исключением: может быть, есть дела поважнее или уже увезли в стационар. Все вдыхают побольше воздуха. Легче от этого отнюдь не станет.
Мы подъехали. Разумеется, идти на пятый этаж. Такое лично я называю болезнью пятого этажа. В своём большинстве вызывают люди с верхних этажей – это в очередной раз подтверждает, что чем выше живёшь, тем больше болеешь. Хоть и полезно подниматься по лестнице, но с возрастом это правило перестает работать. Чем ближе к земле, тем лучше. Не в буквальном смысле, впрочем, только ничего от этого не меняется. Такие походы и молодого способны довести до безумия, особенно после сытного обеда, когда в себя в быстром темпе запихнул побольше еды да залил побольше чая, чтобы дольше есть не хотелось. Еда бьётся о стенки желудка, вода булькает, а ты с ящиком в руке прыгаешь через ступеньку. Так быстрее преодолеешь подъём и тем меньше потом будут болеть колени.
В нос бьёт острый запах чего-то противного из канализации. Остаётся только сказать себе спасибо, что ещё не успел поесть. Ступеньки располагаются неравномерно. Лестницы к площадкам присоединялись, как душе было угодно. При невнимательности можно запнуться. Ширина маленькая, если использовать носилки, больше измучаешься. А вот кто-то поставил скамейку на третьем этаже, рядом висит зеркало. Чуть не доходя до пятого этажа, видишь сломанный унитаз у стены да пепельницу с окурками на подоконнике, отмечаешь про себя всю важность совершаемых тут процедур. Немного сбилось дыхание, нажимаю на звонок.
Дверь открывается практически сразу. Бабушка бойкая для своих лет. Наш постоянный клиент. Она жмётся к стене и пропускает тебя в квартиру. Не надо спрашивать куда идти. Планировка квартиры известна давно. Слева ванная, где можно руки помыть. Справа зал, где будем бабушку смотреть. В дальнем углу зала стоит стол, где располагаются все лекарства. Чего только бабушка не пьёт. Всё у неё в наличии.
– Рассказывайте, – бросаю я дежурную фразу.
Бабушка садится на диван и разводит руками. Её лицо всегда выражает крайнюю степень недовольства. Хмурый взгляд практически исподлобья. Руки отчаянно жестикулируют, чаще обращаясь к потолку. Взгляд направлен в мою сторону. Он исполнен чувства собственной правоты и отсутствия надежды на реальную возможность оказать ей полноценную медицинскую помощь.
– Голова болит, – изрекает бабушка. – Да мочусь часто.
И что же не так на этот раз, возникает мысль. Ничего нового. Всё по-старому. Аккуратно, печатными буквами, переписываю паспортные данные. История болезни известна как своя собственная, можно не заглядывать в карточку. Бабушка отличается крепким здоровьем. Только давление её беспокоит, да в последнее время откуда-то цистит появился. Цистит теперь изводит не только бабушку, но и скорую помощь.
– Какое давление сегодня намерили? – с тайной надеждой спрашиваю я, хотя ответ знаю заранее, ведь давление бабушке измеряет только скорая помощь. Бабушка не отвечает, пожимая плечами и делая взгляд ещё более грозным.
– А какие таблетки приняли? – с той же надеждой задаю я следующий вопрос, и опять же знаю ответ – бабушка принимает таблетки по большим праздникам, редко отступая от традиций, выработанных десятилетиями.
– Температуры нет?
Зачем я всё это спрашиваю? Только для приличия. Бабушка ведь опять пожмёт плечами.
– Поноса не было?
– Нет.
Вот он – верный ответ.
– В туалет когда ходили?
– Постоянно бегаю, сынок.
Этот «сынок» режет слух. Для всех бабушек ты сынок, а по пути в больницу ещё и санитар-студент. Не мирятся бабушки с мыслью, что если парню под тридцать лет, то он может быть полноценной единицей в рядах сотрудников скорой помощи. Что уж говорить про фельдшеров. Фельдшер приравнивается к санитару. Никого не интересуют четыре года обучения, что коренным образом отличает его от санитара. Практически помощник доктора, а на деле – полноценная замена.
Постоянно бегает. Такую фразу слышишь от неё теперь каждый раз. Раньше было проще. Приезжаешь, меряешь давление, даёшь ей её же собственные таблетки и уезжаешь. Теперь иначе. Чем-то облегчить её цистит в экстренном порядке невозможно. Нет такого лекарства у нас в ящике, чтобы помочь хоть от одного заболевания. Окажем симптоматическую помощь – остальное в руках пациента.
Давление оказалось нормальным, её рабочим. Всем бы сто двадцать на восемьдесят. Мне бы такое тоже не помешало. Любая профессия чревата будущими профессиональными заболеваниями. Организм не может работать на износ. С годами поднимается давление, начинает болеть спина, а кого-то донимает геморрой. Про различные запахи молчу. В городе какой только химии нет, да и в машине нет-нет, а невольно бензина можешь нанюхаться. Возникает резкая головная боль, и сознание куда-то уплывает независимо от твоего мнения. Головная боль – спутник работы. Она возникает к обеду и не отпускает до утра.
Ах, вот оно что. Можно обрадовать бабушку. Прекрасно понятно её желание поехать в стационар. Просто с циститом не увезёшь. Нужно иметь как максимум кровотечение, как минимум температуру 37,2 градуса.
– Собирайтесь, бабушка. Поедем в больницу. У вас температура повышенная.
– Да я уже собралась.
Разумеется.
Обрабатываю градусник, руки, тонометр. Складываю в ящик с медикаментами всё, кроме рук. Их я вынимаю обратно. Всё-таки они мои. Пока бабушка будет собираться, можно спокойно писать карточку. При всей собранности она не будет готова раньше, чем через десять минут.
– Подождите, пожалуйста, я ещё трусы переодену.
Разумеется. Для больницы всегда надевают самое лучшее, а перед скорой помощью предстают во всей красе, не прихорашиваясь, дабы вид был более болезненным.
Бабушка будет собирать тарелки, кружки, ложки, вилки, снедь да лекарства, всё упакует в большущий баул, который, сами подумайте, кто вниз потащит. Это точно будет не бабушка. Папку в зубы. И вперёд. Впрочем, есть ещё три минуты. Бабушка выбирает шарф покрасивее.
Дверь закрыта. Пять минут на спуск. Остаётся попытаться забраться в машину. Высокий дорожный просвет, призванный помочь автомобилю быть мобильным и вездеходным, тут вступает в противоречие со способностями людей поднимать ноги. С возрастом это становится проблемой.
Бабушка стоит перед открытой дверью машины и тщательно всё обдумывает. Ведь не раз забиралась бабушка в такой автомобиль. И всегда с посторонней помощью. Положив пакеты внутрь, перемещаюсь за бабушку. Протягивая руку под её правую ногу, с усилием переношу эту ногу на подножку. Прошу бабушку покрепче ухватиться за поручни и сделать всё от неё зависящее, чтобы получилось оторваться от земли. Не с первого раза, но раза с третьего, руки бабушки всё-таки обретают прежнюю силу. Бабушка подтягивает тело внутрь. Основная тяжесть ложится на моё плечо, которое всё это время ловко толкало бабушку под попу, дабы придать ей большую отталкивающую силу. С горем пополам бабушка оказывается внутри автомобиля. Захлопываю дверь. Едем.
7:50
Суровая зима ныне напоминает ту самую зиму, о которой так любит вспоминать старшее поколение. Сугробы по шею да трескучий мороз. Пока одни умные люди спорят о глобальном потеплении, другие умные люди склоняются к теории наступления очередного ледникового периода. Занять чью-то позицию трудно. Одно можно сказать точно – летом приходит потепление, зимой – похолодание. Температура скачет от плюс сорока до минус сорока градусов по Цельсию. Славится наша страна экстремальными температурами. Пускай Канары хвалятся разнообразием климатических зон на небольшом пространстве. Мы же привыкли наблюдать причуды природы на одном месте, хоть и с определённым временным промежутком. Сегодня валит снег, при этом стоит мороз. При продолжении буйства стихии это всё выльется в довольно неприятную ситуацию. Уже с неделю забита и не прочищается одна из центральных улиц посёлка. Туда рискуют проезжать только внедорожники, ну и наши машины. Правда, не все, а имеющие четыре ведущих колеса. Только тому автомобилю, что способен ехать по полю без дорог, эта погода не будет доставлять неудобств.
Бабушка сидит спокойно, ничего её не тревожит, осталось спокойно доехать. Предлагаю водителю начать движение в сторону больницы. Какой выбирать маршрут – это уже его задача. Он сам с ней справится. На мне наблюдение за пациентом во время транспортировки и оценка окружающей обстановки.
Рука тянется к рации. Отзваниваюсь. Мы двигаемся в урологию. Диспетчер будет в курсе.
Заурчал желудок. Вспоминаю о яблоке в тесном кармане халата. Достаю четвертинку и ем. Кислое. Очень кислое. Зелёное яблоко должно быть кислым. Такой сорт. Водителю не предлагаю. Стыдно предлагать яблоко, покрывшееся коричневым налётом. Вот было бы оно целое, с белой мякотью – тогда не стыдно предложить. С другой стороны, яблоко полезнее, когда уже разрезано, да немного полежавшее. В первую очередь съедаю семечки, дарующие мне долголетие. Проглатываю хвостик и выедаю середину. Остальную сочную мякоть растягиваю на десять минут.
Наш автомобиль тем временем встал в хвост ряда машин. Медленное движение. Включать сирену да объезжать нет смысла. Дорога скользкая, люди во встречных автомобилях злые, наш пациент не требует срочной доставки в больницу. Торопиться не следует. Наш автомобиль нам ещё пригодится. От быстрой езды он точно развалится раньше срока, разойдётся сомкнутый металл, ржавчина кое-где уже вступила в свои права. Кое-как работает печка, что должно радовать всех.
Какой-то шум за переборкой.
– Всё в порядке? – спрашиваю бабушку.
Бабушка ничего не отвечает. Она вжалась в кресло, сидит с покрасневшим лицом. Суровый взгляд не утратил своей прямоты. Он буквально пробивает стекло, а лицо обдувает встречным потоком ветра.
Транспортировка пациента в больницу – задача не из простых. Медикам и водителю всё едино, а вот больной человек может проявлять беспокойство. Если его везут в больницу, значит его что-то беспокоит. И беспокоить это его будет на протяжении всего пути. Если болит живот или почки, то от метаний по салону его следует удерживать. Если рвота, нужно вовремя подставить ведро. Если просит закурить, категорически отказать. Просит пить – развести руками. За время транспортировки у человека может возникнуть много разных желаний. Если кровь можно остановить, боль унять, а температуру снизить, то бывают случаи, когда помощь не представляется возможной.
Бабушка хотела в туалет. Желание усиливалось с каждой секундой, с каждой неровностью асфальта и с любым шевелением её мыслей. В плотном автомобильном потоке не остановишься. Тем более пробку мы проехали. Просишь потерпеть. Выйти из машины до ближайших кустов тоже не получится. Пока бабушка будет вываливаться из салона, может случиться конфуз. Просишь терпеть.
Люди предсказуемы в своей непредсказуемости. Стоило оглянуться на бабушку, как челюсть отвисла. Бабушка присела в проходе между носилками и дверью. Если бы скорая помощь привезла вас на пять минут позже, то мы ничем не смогли бы помочь – любимая фраза в стационарах. Если не сработает внутреннее предчувствие, то потеряешь пациента – это уже мысли сотрудников скорой помощи. Непоправимого развития ситуации следовало избежать как можно скорее. Молишь бабушку не совершать задуманного. Убеждаешь, что сейчас всё исправишь. Пусть терпит ещё минуту, пока, в лихорадочной попытке, я выдёргиваю ведро для рвотных масс из-за пассажирского кресла, практически переместившись из кабины в салон автомобиля. Водитель аккуратно притормаживает у обочины.
Бабушка взгромоздилась на ведро. Зажурчало.
В голове забегали нехорошие мысли. Первый вызов является определяющим в рабочих сутках. Если перевозка женщины, как сейчас, то возить придётся практически всех пациентов. Если эта женщина помочилась в машине во время транспортировки, то к чему будет данная примета? Смена покажет. Но мысли заранее нехорошие. Будут брызгать кровью, изливать рвотные массы, окропят носилки околоплодными водами, потекут мозги либо будет много грязи в салоне? Грязи точно быть не должно. Зима – не сезон для этого. Если и поднимать алкашей, то они будут лежать в сугробах, только при оттаивании могут измазать салон чем угодно, вплоть до каловых масс.
Выплеснул содержимое ведра под ближайшее дерево, благо путь лежит через лес. Отдал ведро бабушке для дальнейшего использования, чтобы дело делала в него и не думала о иных местах приседания. В таких случаях следует думать перед транспортировкой. Но кто мог предположить? Поставить перед транспортировкой катетер, да пусть бежит сия жидкость по трубке в какой-нибудь сосуд. Оптимально, согласен. Однако как его там закрепить, ведь он может в любой момент выпасть. Иных катетеров, которые можно внутри закрепить, у нас в ящике не предусмотрено. Они нам и не нужны. Всякие ситуации случаются, даже такие. Единичные случаи ни к чему не обязывают.
Суровый взгляд бабушки стал ещё более суровым. Не хватало ей позора в таком возрасте. Лицо приняло спокойное выражение, больше в дороге оно не краснело. Водитель правильно оценил её критическое состояние и решил поскорее доставить бабушку в больницу. Пол ведь мы будем мыть с ним вместе. Отказаться у него не получится.
Запах мочи не чувствовался. Лично у меня в носу стоит фильтр. Могу не заметить запах алкоголя изо рта, специфический запах старых людей. Иные запахи быстро становятся составной частью воздуха. Как бы ни были противны запахи биомасс, к ним привыкаешь. Спустя пять минут будто их и не было. Профессиональная способность адаптироваться очень помогает. Гораздо лучше людям, полностью лишённым обоняния. Им можно только завидовать. Иногда способность анализировать запах всё-таки нужна в работе, но чаще всего она причиняет больше дискомфорта, нежели действительно помогает. Противогаз в машине не предусмотрен. И зря! Я бы с радостью его носил.
Представляете, к вам заходит скорая помощь, вас беспокоит температура. А медики будто в очаг особо опасной инфекции прибыли, где малейшее вдыхание воздуха приведёт к заражению, только при обычной форме на их головы натянуты противогазы. Когда-нибудь так и будет. Только вместо противогаза будет использоваться анализатор окружающей среды, предоставляющий полную информацию о ситуации и самостоятельно принимающий решение о необходимых мерах. Вплоть до мгновенной изоляции пациента.
Мы подъехали к больнице. Сразу на повороте «лежачий полицейский». Их ставят везде, даже там, где их быть не должно. За ним дорога, которая сама по себе является сплошным лежачим, стоячим и сидячим служителем службы по устранению автомобилей с дорожного полотна при полном отсутствии оного. Следом начинается крутой спуск, и он в данный момент занят – по нему пытается взобраться грузовик с маленькими колёсами и большой будкой, собравший за собой вереницу подобных себе. В моменты отката его юрко объезжают легковые машины и вездеходы скорой помощи, беря наклонную поверхность штурмом, чаще по ещё непримятому снегу. Надо полагать, мочевой пузырь бабушки задумался об очередной попытке выйти из-под контроля. Благо наш автомобиль заехал на пандус приёмного покоя.
Урологические стационары всегда производили на меня благоприятное впечатление. Увидеть уролога лично – практически праздник. Чаще общение заканчивается со средним медицинским персоналом. Всегда дело обходится приветствиями и передачей пациента из рук в руки. Приёмному покою важен лишь сопроводительный документ, с остальным они разберутся сами. Впрочем, пациентов здесь принимают, даже если их нет рядом. Вот и бабушки след простыл, видимо, ушла на поиски ближайшего туалета. Прощаться с приёмным покоем не принято – это тоже плохая примета. Сказать слова прощания практически идентично бросанию монетки в водоём, когда желаешь вернуться в это место ещё раз. Твоему возвращению никто не будет рад, даже ты сам. Это подсознательное чувство желания себе здоровых пациентов.
Сперва был тот загадочный сон, теперь бабушка с простой человеческой потребностью. Захлопываю дверь машины. Начинаем движение в сторону подстанции. Вовремя спохватился и вернулся обратно за ведром. Бабушка его тщательно вымыла и попросила забыть о её маленькой оказии. Обработал ведро по всем правилам. Захлопнул дверь.
8:20
Удалённость подстанции от города имеет свои ощутимые плюсы для медика и относительные плюсы для водителя. Медик получает отдых в двадцать-тридцать минут во время дороги, в течение которых он может полностью сконцентрироваться на себе, полностью отвлечься от работы, взирать на обстановку вокруг, наблюдать за потоком машин, за людьми на остановках, замечать то, что в иной ситуации не успеваешь увидеть. Где-то изменился ландшафт, где-то началась стройка, смешной рекламный баннер, лихачество водителей на дорогах, один подрезает другого, третий наплевательски относится к знаку «Стоп» перед светофором.
Зимой дороги сужаются. Там, где раньше было три полосы, теперь две полосы. Эта зима характерна не только сильными снегопадами, но и неповоротливостью коммунальных служб. Когда на магистрали на полосах движения глубокие колеи, то это непорядок. Если эта проблема не решается вовремя, это приводит к странной ситуации, когда на дороге вместо двух полос движения появляется второй и третий ряд трамвайных путей. Не хватает равномерного стучания колёс о сочленения рельс да рогов, питающих автомобиль. Впрочем, раньше конки тоже возили по рельсам, и было свое удобство в таком виде транспорта, когда лошади тянули за собой карету по рельсам. Позже необходимость в лошадях отпала, карета смогла самостоятельно двигаться. В будущем машины так же будут привязаны к земле. Будут двигаться строгими рядами. Свобода передвижения по мостовым встала на рельсы. Свободный автомобильный поток обязан будет встать на рельсы. Только рельсы будут другими, а при движении человек не сможет прикасаться к панели приборов.
Сегодня такое невозможно. Будет ли возможно в будущем – тоже вопрос. Летать в такую погоду сродни самоубийству. Передвижение по земле настолько же затруднительное. Каждый поворот во двор занят. Вот застрял легковой автомобиль, а вот буксует грузовой, вокруг каждого бегают люди, кто-то помогает, толкая, кто-то усиленно прорывает лопатой путь к дороге. Техника не справляется. Коммунальщики откладывали чистку дороги до того момента, когда снег закончится. При ясном небе они уж точно наведут порядок в городе, и не надо будет повторно заходить на места былой расчистки. Дорожная ситуация оказалась непредсказуемой, небо не желало останавливать снежный поток. Спокойно себя чувствуют только водители внедорожников да счастливые обладатели машин, чьи четыре колеса могут быть ведущими. Пока не посадишь машину на брюхо, всегда есть возможность проехать.
Высокая посадка гарантирует машинам скорой помощи большую маневренность. Только пациенты это не всегда ценят, особенно если они не могут самостоятельно забраться в салон. Можно положить пациента на носилки и загрузить его таким способом, но не каждый пациент на такое соглашается. К тому же сегодня, при таком снегопаде, это слишком трудозатратно. Из-за снега колеса носилок ведёт в сторону, перепад высот создает дополнительные сложности. Всегда возникают проблемы – они решаемы. Лучше иметь высокую посадку и большую проходимость, нежели идти пешком несколько километров.
Заговорила рация. Записал вызов. Едем на женское кровотечение. Довольно банальный повод. Пациента в таких случаях везём в гинекологию, либо на сохранение беременности, или не на сохранение – там уж как решат доктора. Бывают, конечно, иные причины, например травма. Ничего смешного. Видел один раз… девушка в гололёд села на шпагат. Случай интересный, но всё ведь бывает. Хорошо, что девушка оказалась гибкой, иначе травма была бы более неприятной и болезненной.
Проехали мимо места, где бабушка устроила нам представление. Посмеялись с водителем над комичностью ситуации. Задумались о продолжении смены. У водителя урчит живот. Он, бедняга, ничего с собой не прихватил, придётся ему в магазин зайти или ждать возвращения на подстанцию.
Проехала по встречной полосе одна из наших машин. Обменялись любезностями. Ещё друг друга не видели. Подскочили на «лежачем полицейском». Что-то они совсем неразличимы под снегом. Хотя, казалось бы, снег должен сглаживать неровности дороги, служить мягкой прослойкой. Одно но! «Лежачие полицейские» редко кто кладёт по технологии, особенно в сёлах. Там они не в виде ровной площадки с пологими скатами, а скорее напоминают кочку, растянувшуюся поперёк дороги, перед которой надо полностью остановиться и неспешно через неё переехать, иначе легко подпрыгнуть и удариться головой о потолок кабины. Ещё один «полицейский». Заныла спина. Рано ей ныть.
Вызов в одно из ближайших сёл, примыкающих к нашему посёлку. Свернули до начала плохой дороги, где нечищеный снег превратился в невообразимую череду кочек, сравнимых с «лежачими полицейскими», разбросанными всюду в хаотичном порядке. Мы свернули раньше. В проулке снег слоем в двадцать пять сантиметров, следов машин нет. Постепенно пробиваемся к нужному дому.
Особенностью частных домов является отсутствие прямой связи с вызвавшим человеком. Либо включаешь сирену, либо злишь собаку – звонка ведь нет, вот собака и является своеобразной формой звонка со звуковым сигналом в виде лая. Сейчас не представляется проблемой позвонить по указанному при вызове контактному номеру, чаще всего прибегаем к этому способу. Но ведь случаи разные бывают.