Осколки

– Я же сказал, мы с сестрою там совершенно одни.

– Ах да, простите… Но что же вас держит?

– Дело. – Сергею расхотелось говорить с ними.

Но Андреева уже было не остановить.

– Дело! Ты слышишь, Александр! Дело! Вот в этом суть. Хоть и на чужбине, но русские смогут выжить. Сколько нас осталось без крова после революции, скольких русских было вынуждено оставить Россию! Казалось бы, весь вышел запас терпения, и нету больше русского народа! А вот и нет! Нате-ка, выкусите, господа большевики! Что нам теперь Россия?! Париж, Лондон, Вена… Европа, цивилизация! А в России ныне что? Нет, вы знаете, молодой человек, что теперь в России?! Бардак…

– Ты не прав, отец. Газеты пишут, что Советы объединились. Их республики теперь составляют Союз.

– Чушь все это! Батрак должен пахать, а не управлять государством! Большевики! Да кто они такие?! Все сломали, выжгли, разорили…

– Они теперь хозяева, – спокойно заметил Сергей.

– Тут вы правы. – Петр Евгеньевич перевел дух.

Его слова совсем не нравились Сергею. Как можно так говорить о Родине? Пусть там сейчас другие порядки, другая власть, но ведь там РУССКИЕ! Там народ.

– Большевики захватили власть. Но что они сделали?! Храмы разорили, ну как же, они же атеисты! А в этих храмах история страны, нации! Всех расстреляли, всех… Колчака казнили… – Андреев достал платок и вытер глаза. Тут Сергей понял, кто перед ним. Этот человек жил и живет лишь прошлым. Гордиться историей отчизны – это одно дело. Но упиваться сожалением, жить этим чувством, лелея в душе ненависть – совсем другое! Нет в этом патриотизма.

Сергей уставился в окно. Что ему эти люди?! Их надежды, чаяния, мечты – все связано ненавистью и сожалением. Они одиноки.

Как, впрочем, и он сам.

Как в пустыне, где тысячи песчинок сплочены в гигантский символ отречения.

Противостояние.

Если нет в мире солнца, то следует научиться жить без него. И в ночи есть тысячи звезд. Надо лишь выбрать, как это ни страшно, свой светильник.

Разве мы сами не являемся носителями света?!

Противостояние.

Ничтожны мы перед пустыней, которую сами и создали. Не перешагнуть через собственные пески. Можно лишь изменить их, огромным трудом превратить в цветущие сады. Но не многим дано. А если не переступить – значит, нет ничего СВЕРХ! Вот она, причина НЕНАВИСТИ! Вот чем живут эти люди.

Не понимают они, что если есть причина ненависти, то обязательно должна быть причина ЛЮБВИ! И может в этом смысл пустыни, – научить человека любить?!

Нет, думал Сергей, глядя на проплывающие за окном пейзажи, в одиночестве скорее научишься ненавидеть. Вот как они, эти двое.

Каково бы ни было назначение одиночества, нет в нем ничего положительного. Даже тех печальна судьба, кто в одиночестве достиг вершин и, возгордясь, возомнил себя богом. Не с кем им поделиться познанным, печалью, радостью, истиной в конце концов. Есть лишь возможность презирать тех, кто внизу. И коли поступишь так, – печальна судьба твоя, о одинокий! Ну а если вздумаешь нести свет свой и радость с вершины вниз – еще ужаснее судьба твоя, о безумный! Ждет тебя крест страстей человеческих. Зависть и ненависть! Но может ли это остановить сердце, измученное одиночеством, полное новым и неизведанным, и горящее желанием поделиться?!

Задать бы этот вопрос тому, в ком горит этот огонь.

Сергей посмотрел на попутчиков. Они уткнулись в газеты, словно и не было разговора.

Нет, эти не услышат вопроса.

В Орлеане Александр купил газет, как и просил отец.

– Не желаете?

Сергей отказался. Петр Евгеньевич хмыкнул, но ничего не сказал.

В Париже Сергей первым делом посетил Анну Сергеевну.

– Вы не представляете себе, Сережа, как я рада вас видеть! – Сергей передал ей два письма Ольги. Соровская взяла их, положила на столик, бросила взгляд в зеркало. – Время бежит. Вы знаете, а я скучала без вас. – Увидев смущение Сергея, она улыбнулась. – Не бойтесь, я не собираюсь вас соблазнять. Хотя… – Она расхохоталась. – Да перестаньте нервничать, Сережа! Лучше поухаживайте за мною…

Сергей подал ей фрукты.

– Благодарю. Как поживает ваша сестра? Она, наверное, стала очаровательной женщиной. Любите ее, Сережа. Вы даже не знаете, как это много значит для женщины. – Мадам Соровская вздохнула, надкусила яблоко. – Ну, рассказывайте, какие дела занесли вас сюда? Причина в ваших виноградниках?

– Вы правы. Кстати, позовите прислугу.

Анна Сергеевна позвала.

– Как звать? – Шепотом спросил Сергей.

– Люси, – также тихо ответила мадам Соровская.

– Люси, будьте любезны, там, в передней стоит бутылка вина, подайте нам.

– Это сюрприз? – Анна Сергеевна взяла Сергея за руку.

Люси вернулась с бутылкой.

– Да. Вот, попробуйте.

Сергей налил вино и подал фужер, держа его за тонкую ножку, Анне Сергеевне.

– Восхитительный вкус… Из ваших виноградников?

– Да. Оно молодо, но уже чувствуется букет.

– Вы правы. – Мадам Соровская еще раз пригубила вино. – Я рада за вас. А у меня все по-прежнему. Кстати, вы ничего не слышали про Юрия Михайловича?

– Вы имеете в виду Солова?

– Да.

– Нет. А что, с ним что-то случилось?

– Не знаю… Ладно, оставим это. Вы мне так ничего и не рассказали.

– А что рассказывать? У нас все нормально. В прошлом году я решил немножко модернизировать завод. Ничего не вышло. Но в этом году, думаю, все получится. Нужны новые пресса… Но вам, наверное, это не интересно.

– Напротив, я довольна, что у вас все получается. Вы так и горите жаждой действия. Это хорошо. А у меня одни неудачи. Да, да, представьте себе. Конечно, в театре дела идут неплохо, я, знаете ли, оказалась хорошим организатором. Но вот на сцене… Уже не то! И не успокаивайте меня, ничего не говорите. Я не хочу, чтобы вы мне льстили! – Анна Сергеевна вновь подняла фужер и, вдруг улыбнувшись, продолжила: – А впрочем… льстите мне. Я без этого жить не могу!

Время пролетело незаметно. Каждый день был заполнен встречами, разговорами, подписанием документов. Сергей смог договориться о поставке новых прессов, это позволяло освободить рабочих от тяжкого труда на ручных прессах и использовать их непосредственно на виноградниках, где их знания и опыт были так необходимы. К тому же, ему удалось ознакомиться с новыми методами в организации виноделия и лучше узнать своих конкурентов. Лишь об одном он сожалел, что не удалось подписать договор на поставку вина одному из крупнейших оптовиков. Мсье Жак Дешортан по достоинству оценил молодое вино Раженского, но высказал пожелание по поводу розлива.

– Я готов покупать у вас вино в бочках, но не хочу, чтобы ваше дело приносило вам убытки. А это незамедлительно произойдет, подпиши мы с вами договор сегодня. Постарайтесь наладить у себя розлив в бутылки. Тогда мы с вами побеседуем еще раз.

Предложение было заманчивым. Сергей не раз думал об этом, но, как всегда, вопрос упирался в нехватку средств. Надо было либо урезать жалование рабочих (на что он пойти никак не мог), либо искать деньги на стороне.

Ольга не раз предлагала ему воспользоваться своей частью капитала, но Сергей и думать об этом не хотел.

– Это твое приданое! И не смейся. Придет время и тебя тоже свяжут узы Гименея. А деньги – хорошие звенья этих уз!

– Ты стал рассуждать как Антон! – Смеялась Ольга, но склонить брата к согласию не могла…

* * *

Очередь к кассе была немногочисленна. Сергей закурил и огляделся. Разночинный народ неторопливо заполнял перрон. Кто-то обсуждал последние газетные новости, кто-то просто ждал своего поезда.

– Пожалуйста, один до Тура. – Он протянул деньги в кассу.

– Вы сказали в Тур, мсье?

Сергей обернулся. Стаявшая за ним девушка улыбалась.

– Да, мадмуазель.

– Вот славно! Вы знаете, я давно не была в тех местах. Наверное, лет семь. Если я попрошу вас об одной услуге, надеюсь, вы мне не откажете?

Конечно, хотел сказать Сергей, кто может отказать такой милой девушке?!

– Почему я?

– Что, простите?

Надо было срочно найти какие-то слова, удержать внимание девушки.

– Я хотел сказать, что, конечно, окажу вам услугу. Только можно узнать, в чем дело?

– Возьмите, мсье. – Кассир подал Сергею билет.

Он сделал шаг в сторону, девушка заняла его место.

– До Тура один. – И она снова посмотрела на Сергея. В ее глазах мерцал озорной огонек. – Спасибо. – Она взяла билет. – Ну вот, нам с вами ехать вместе.

– Очень рад. – Сергей замялся. – Чем могу помочь?

– Я не была в Туре очень долго. Знаете, как это бывает, провинциальная девчонка приехала в Париж и все забыла!.. Так вот, вы не могли бы быть моим сопровождающим, боюсь, я ничего там не узнаю.

– Конечно, мадмуазель…

– Катрин, Катрин Дорш.

– Раженский, Сергей Петрович.

– Вы русский?!

– Вас это удивляет?

– Нет, но… Хотя, какая разница. С вами мне будет спокойнее. Просто, меня удивило, что вы уезжаете из Парижа.

– Я вас понимаю. Но, видите ли, у меня пол Ле-Бланом свои виноградники.

– Под Ле-Бланом?! Вот удача! Вы можете удивиться, но мне как раз в Ле-Блан и надо! У меня там дядя живет. Ну, не совсем в городке, в деревне… – Катрин вдруг замолчала. Пристально вгляделась в Сергея. – Так вы русский? Дядя мне как-то писал про каких-то русских, купивших виноградники недалеко от деревни Шурле. Уж не вы ли это?

– Может быть. – Сергею импонировало внимание девушки. – Я не знаю в округе других русских.

– Вас сам бог послал мне! Я именно в эту деревню и еду! Серж, можно я вас так буду называть? Это же большая удача! А я думала, как мне добраться до Шурле…

Ее непосредственность и непринужденная легкость в общении обескураживали, волновали Сергея.

– … в Сорбонне. Представляете, какая это скука! Мне так домой захотелось! И я все бросила. Подумаешь, год не доучилась, ведь ничего страшного в этом нет. Зато дома… Дома всегда лучше, вы не находите?

– Что? Ах, дома… Да, дома всегда лучше.

Всю дорогу Катрин рассказывала Сергею про свою студенческую жизнь. Несмышленой девчонкой она приехала в Париж…

Париж! Магнит, который притягивает к себе все, что есть в человеке: чувства, страсти, желания. Но сказка оказалась фальшивой. За яркими огнями ресторанов, за роскошными фасадами особняков скрывалась другая правда парижской жизни: безработица, трущобы, проституция.

Денег, оставленных Катрин в наследство покойной матерью (ее смерть была той причиной, по которой Катрин решилась на этот безрассудный шаг), хватило на оплату трех лет обучения в Сорбонне.

И Катрин решила учиться. Лучшее, что она могла выбрать. Ее сверстницы украшали своим присутствием разные компании в кафешантанах и ночных ресторанах, работали модистками в ателье, рвались на сцену, в театр. Катрин постигала основы латыни и экономики.

– По началу все было интересно. И лекции, и профессора. Но чего-то не хватало. Я чувствовала – жизнь идет мимо! – Сергею было смешно и странно слышать это от двадцатидвухлетней девушки. – И я решила – все, хватит. Да и деньги кончились. Чтобы оплатить четвертый год обучения, мне пришлось идти работать в ателье мадам Дори. Это небольшое ателье, не далеко от Аустерлицкого моста, было самым поганым заведение, которое я когда-либо видела! Эти клиенты…

Сергей слушал Катрин, и ему казалось, что они знакомы вечность. В Париже в поезд сели совсем незнакомые люди, а в Туре вышли хорошие знакомые, один из которых знал о жизни другого почти все.

Как только Катрин спрыгнула с подножки поезда на перрон, она тут же бросилась в объятия человека, при виде которого Сергей испытал чувство изумления.

– Дядя! Дорогой, как долго я тебя не видела! Ты специально приехал меня встретить? Но как ты узнал? Я же не давала телеграмму!

Жерар смущенно улыбался Катрин и иногда поглядывал на Сергея, который неторопливо подходил к ним.

– Позволь, я тебе представлю, дядя, человека, о котором ты мне писал…

– Коти, Коти, помолчи. – Жерар протянул руку Сергею. – Извините ее, мсье. Она всегда была такой… несуразной!

Глаза Катрин округлились.

– Вы… знакомы?! – И ее лицо покрылось краской.

– Ваш дядя, Катрин, мой управляющий. Мне надо было сразу догадаться, чья вы племянница. Но Жерар никогда не говорил о вас.

– А что о ней говорить, мсье? Непутевая она. Бросила все, уехала. И сейчас тоже удивила. Ни телеграммы, ни письма. Как так можно, Коти?

Катрин прижалась к плечу Жерара.

– Все также ворчишь? Я так рада вернуться.

– Ну, вот что, мы еще не совсем приехали. Надо добраться до деревни засветло. Жерар, как там Ольга? – спросил Сергей.

– Ждет вас, – коротко ответил Жерар.

– Вот и отлично. Приглашаю вас сегодня на ужин. А о делах, Жерар, поговорим завтра.

Когда садились в машину, Катрин шепнула дяде на ухо:

– Кто такая Ольга?

Дядя лукаво посмотрел на племянницу.

– А что?

– Да нет, ничего.

– Не скрывай, тебе понравился мсье Раженский?

– Я его зову Серж.

– Да ну?! Раз так, то…

– Что, дядя? Не томи.

– Она его сестра.

Катрин вздохнула с облегчением. Сестра – не соперница.

Удивительно сознание женщин. Их интуиция зачастую превосходит логику мужчин. Потребовалось всего лишь несколько часов и вот, нате, скоропалительные выводы. Кто, скажите, может так резко изменить все в своем сознании?

Вот что важно: все строится вокруг чувства собственности. Поболтала с приятным молодым человеком пару часов и, готово, относишься к нему как к чему-то собственному. «У него кто-то есть?! Да как он смеет!» К каждой, кому он улыбнется, начинаешь испытывать чувство неприязни. Мало того, ревность вызывает все – прошлое, настоящее, будущее. Женщины. Много в них того, что способно свести мужчин с ума. Но и в мужчинах не мало того, что их оставляет без рассудка.

Нельзя сказать, что Катрин с самого начала стала испытывать к Сергею какие-то чувства. Да, молодой и красивый. Но это еще не повод… Или все же причина?! Да кто их разберет!

Одно верно, при упоминании имени Ольги, вся приятность от встречи с Раженским улетучилась, уступив место мгновенному разочарованию. Но кто согласится так просто отпустить чувство радости и удовлетворения?! Нет, за него будешь держаться, как утопающий за соломинку. Слова Жерара вернули Катрин к равновесию.