Искусственный отбор

Очередная вспышка боли зажала разум в раскаленных тисках. Миронов заскрипел зубами, с трудом переждал. А когда изматывающая волна схлынула, пораскинул мозгами насчет предположения Кима, но сразу засомневался. Иллюзий питать не стоит. Сознание человека слишком сложно для записи, и основано отнюдь не на голых алгоритмах или двоичном коде, как в довоенных компьютерах. Адаптивный и вариативный механизм, электрохимическая машина, неразделимая с физическим носителем.

Ученые которое десятилетие бьются над способами обработки и переноса информации от одного индивидуума к другому, и добились неплохих успехов. Создали нейронные сети, имплантаты-переходники, коммуникаторы Нейронета, научились программировать дроны с биомозгами. Да что там, сейчас и авто управляется силой мысли, а обучение происходит с помощью непосредственной загрузки навыков, рефлексов. Одно лишь «Но» – никому пока не удавалось списать разум полностью, от корки до корки, и чтобы тот оставался полноценным в новой оболочке.

Пару лет назад поговаривали о некоем любопытном эксперименте одной из компаний, что занималась интеллектуальными системами. Выбрали добровольца, рядом посадили дрона, установили кабели и кодировщики электрохимических импульсов, запустили процесс копирования.

Бедный парень честно просидел в кресле две недели. Но когда дрона активировали, обнаружилась сразу куча проблем. Матрица сознания не смогла приспособиться к нервной системе робота, и вошла в шоковое состояние. Во-вторых, знания и образы при передаче претерпели изменения, частично потерялись и перемешались. В итоге получился шизофреник, только при внешнем воздействии способный повторять отдельные умения и навыки оригинала. Хорошо, добротно, с механическим усердием…

После того случая гуманитарии восторжествовали, человек – венец творения и пошли вы в задницу со своими роботами, никто нас не заменит. Религиозные экстремисты тоже радовались. Долго, нудно и туманно говорили о душе, хрустальных сферах бытия, прочей чепухе. А вот ученые лишь пожали плечами. Сегодня сделать нельзя, но кто знает, что будет завтра?

Хотя иногда и дикие гипотезы могут натолкнуть на верные выводы. И ты помнишь глаза Романова. Человек не может так смотреть. Да и Ким почему-то заговорил именно об этом. И ведь не фантазер, любит исключительно сухие факты. С другой стороны вариантов множество, и сейчас гадать нет смысла. Нужно расследовать дальше.

– Много, – кивнул Виктор. – Но пока советую не забивать голову, хорошенько отдохнуть. Тебя сегодня потрепало.

– Как и тебя, – улыбнулся Игорь. – Спасибо, что прикрыл.

– Пустяки. Сочтемся как-нибудь. Ты как?

– Могло бы быть и лучше, – вымученно улыбнулся агент. – Но и хуже тоже могло. Пожалуй, ты прав, нужно отлежаться.

– Отлежишься, – пообещал кореец. Напряжение в его глазах сменилось слишком явным облегчением. Это показалось Миронову странным, но поразмыслить он не успел, так как вернулась боль: приглушенная лекарствами, но тянущая и изматывающая. Маленькая каморка «скорой» начала кружиться перед глазами, мысли стали путаться.

Случайностей не бывает. Любое действие или бездействие вызывает последствия. Сам виноват, терпи.

Игорь терпел. И долгую дорогу через мегаполис, и тряскую перевозку на второй этаж клиники. Его ни о чем не спрашивали, не интересовались, где болит и не хочет ли попить. Медсестры окидывали лишь слегка заинтересованными взглядами, тут же отворачивались. Санитар долго и с удовольствием курил, прежде чем потащить повозку дальше, в регенерационную.

В который раз агент убедился, что многие люди в белых халатах воспринимают больных как вещи, нуждающиеся в починке.

– О, а кто одел истока в китель законника? – хмыкнул дежурный врач, нимало не заботясь о том, что Игорь в сознании. – Что там в досье? Ого, восемь лет службы! Герой! Ладно, Владимирыч, топи пациента в бочке.

Пара сестричек угодливо захихикала, фыркнул ассистент.

И вновь Миронов терпел: боль, холодные вязкие объятия капсулы, зуд и щекотку от проникающих в плоть ботов, кислый привкус дыхательной трубки во рту. Терпел, но неумолимо свирепел и помаленьку начинал ненавидеть эти одинаково гладкие рожи, молодые тела, ясные глаза юнцов.

Время замедлилось, мучительное существование стало бесконечным и обременительным. Но, в конце концов, ад закончился. Крышку биореактора откинули, голый, покрытый слизью физраствора Миронов с трудом выполз наружу и поймал кинутое врачом полотенце.

– Как из материнской утробы, – зычно отпустил явно махровую шутку дежурный лекарь. – Девочки, наложите шину на бедро и запястье, вколите успокоительное.

– Не надо.

– Что ж, хозяин-барин, но завтра будете валяться в лихорадке. Ткани мы вам нарастили, кости залатали, но остаточная регенерация…

– Мне нужен трезвый ум. Спасибо.

– Хозяин-барин. Управлять транспортом в таком состоянии не рекомендую. Вас может кто-то забрать… м-м-м… Игорь Константинович?..

– Вряд ли.

– Родственники? Друзья?

Агент помолчал, немигающе глядя на улыбчивого врача.

– Какой вы нелюдимый, – слегка напрягшись, укорил эскулап. – Тогда…

– Полагаю, вам не составит труда вызвать для меня такси.

– Конечно-конечно! Всего доброго, Игорь Константинович. И будьте аккуратнее, в следующий раз вас могут элементарно не довезти.

– Учту.

Последняя реплика прозвучала непозволительно сухо и холодно. Но агент понимал, врач прав. Его точно могут не довезти.

Скопившаяся злость и раздражение требовали выхода. И Миронов твердо решил отправиться в офис, чтобы направить запал в конструктивное русло. Да и с командором стоило переговорить. Однако осуществить задуманное помешали две вещи. Во-первых, предсказанная эскулапом дурнота и ноющая боль в руке. Во-вторых, отыскав выход, Игорь обнаружил, что давно наступила ночь.

Пораскинув мозгами, агент вынужденно признал – смысла мчаться на работу нет, тем более время близится к полуночи. Самохин уже дома. В лучшем случае будет лишь сонная и скучающая дежурная группа, с которой каши не сваришь и в разведку не сходишь.

Вывод? Валите-ка вы домой, сударь. Утро вечера мудренее.

Так Миронов и поступил. Подождал такси, плюхнулся на заднее сиденье и попытался немного вздремнуть – путь предстоял неблизкий. Но не получилось. Мешала и боль, и перестук неугомонного дождя по стеклам, болтовня водителя, веселого чернокожего парня с ослепительно-белой, вызывающей непреодолимое желание дать по зубам, улыбкой.

Предчувствие никуда не делось. Смутное ощущение грядущих неприятностей плескалось где-то глубоко внутри, томным холодком прокатывалось по внутренностям. Чего-то он не учел, не заметил. И как бы ни напрягался, уловить эфемерную мысль не мог. Но зато почему-то твердо уверился – будет хуже.

Ночная Пангея пролетала за окном: гигантские деревья-небоскребы, рядом как грибы торчали дома поменьше, из более дешевого модифицированного коралла, перемигивались разноцветными глазами-окнами. Под неугомонным дождем уныло покачивались деревья, лужи сверкали как озера топленого серебра, отражая обилие огней: дорожных фонарей, подсветки фонтанов, прожекторов и фар. То тут, то там покачивались на ветру тончайшие полотнища экранов, навязчиво предлагали, что душе угодно: от экологически чистых салфеток до вечной молодости и туристических туров на Луну. Где-то вверху стремительной сороконожкой промчался поезд монорельса, а еще выше в желтом, без единой звезды, небе кружились светлячки вертолетов и патрульных дронов.

Пангея – с греческого Всеземля. Так раньше назывался один гигантский пра-материк, что в результате катаклизмов разбился на более мелкие. Теперь же просто город, столица Евразийского округа и символ послевоенного Возрождения. Был и планетарной столицей, пока правительство не переехало в освобожденную ото льдов Антарктиду. Но дух величия тут остался, да.

Интересно, что бы сказали люди старого времени, если б смогли увидеть это?.. Того, где жгли нефть, читали бумажные книги… и вообще читали, смотрели фильмы. Того, где стояли незатронутые ядерным пожаром Москва, Нью-Йорк, Варшава и Старый Киев…

Агент вспомнил фотографии, виданные в квартире Романова. А потом и Мертвый Город, что примыкал к Пангее с запада: бетонные коробки, черные пустые окна, унылые улицы, казалось бы, наполненные тенями тех, кто когда-то там жил. Екатеринбург, один из немногих оставленных в качестве памятника, незатронутый буйством флороморфа-переработчика.

Были и другие, но мало. Какие-то исчезли, покинутые жителями и за неполную сотню лет размолотые в труху крепкими зубами матушки-природы. Другие стояли, населенные бандами, общинами Детей Христовых, прочим отрепьем, но инфраструктура оставалась в плачевном состоянии.

Игорь не удержался и приник к окну, постарался представить. И невольно отшатнулся, потрясенный до глубины души.

Вдоль дороги копошились промышленные роботы, расчищая место под фундамент нового здания. Большие и маленькие, уродливые и странные. Одни напоминали людей с ободранной кожей и множеством полыхающих глаз, другие насекомых – массивные крабы в хитиновой броне, с руками-ковшами, руками-бурами. Черные волокна наномышц влажно блестели, вода вяло стекала по защитным пластинам.

Вдалеке, на краю светового пучка фар мелькнула большая гибкая тень. В темноте сверкнули желтизной холодные круглые глаза, блеснули длинные клыки. Саблезубая кошка, явно отпущенная хозяевами на ночную прогулку, секунду наблюдала за приближающимся чудовищем-автомобилем, а потом прыгнула в кусты.

Безумие. Чужие миры.

Наверное, он произнес вслух, ибо отчаявшийся разговорить пассажира водитель, радостно подхватил:

– Какой-то автор давным-давно сказал: Иногда надо творить безумства. В мире, где нет логики и разума, только сумасшедший найдет правильный путь.

– Угу, – промычал Игорь, выслушав пафосную тираду. – А еще сказал гораздо позже: Если я ляпнул глупость, нефиг ее повторять. И не дерите цитаты без подтекста.

– Да ладно? – округлил глаза чернокожий. – В Сети я такой не встречал, а мы… то есть общество эрудитов… многие знаем, изучаем и постигаем философию.

Бездельники, вот вы кто. Если человеку нечем заняться, он придумывает дело… конечно же, важное и умное. И как, черт побери, удобно драть цитаты с Нейронет-ресурсов, чтобы в глазах окружающих выглядеть интеллектуалами! Никто не признается, что самим думать лень.

И тем не менее, законник решился ответить:

– Советую почитать книги. Местами неплохо, но вообще-то автор средненький.

– Почита-а-ать?

На лице водителя отразилась непередаваемая смесь эмоций: от смущения до легкой гадливости. Игорь скрипнул зубами, но кивнул.

– Да. Чтение неплохо развивает мышление.

– Скучно, – вынес вердикт таксист. – И долго. Не, в Сети жемчужины лежат. Да и насчет развития – не легче ль просто купить интеллект-мод?

– Ага, легче, – поперхнулся Миронов. Прикусил язык и назло любителю потрепаться молчал до самого дома.

К счастью, путешествие долго не продлилось, и через пятнадцать минут агент стоял перед домом. На стоянке обнаружил свой «Форд», мирно мокнущий и одинокий, понял – Виктор побеспокоился. Загонять машину в гараж Миронов не стал, слишком усталый для каких-либо сложных действий. Просто проверил замок на багажнике и нырнул в сырую прохладу подъезда.

Лифт не работал, а восхождение по лестнице на девятый этаж показалось мучительно бесконечным. Сонный, больной и мокрый как собака Игорь считал ступеньки, мечтая о горячей ванне и постели. Но едва нажал пальцем на ДНК-сенсор и дверь послушно отворилась, сонливость как рукой смахнуло.

В квартире звучали голоса, играла музыка, по стенам гостиной прыгали цветные всполохи!..

Фильм – секунду спустя понял законник, распознав мрачную тему из «Терминатора». Но он четко знал, что уходя утром, оставил терминал выключенным.

Кто? Как? Зачем?..

Вопросы бились под черепом гулкими тамтамами, сердце оглушительно колотилось, подстегнутое изрядной дозой адреналина. Но ладонь прилипла к рукояти игломета, а мозг принялся вспоминать, где стоит мебель, каким путем лучше уклоняться, чтобы противник натыкался на кресла, стол, шкаф.

Шаг… второй… третий… ступаем мягко, с пятки на носок, не забываем дышать.

Краем глаза Миронов заметил отпечаток ботинка на ковре у входа, принюхался и ощутил запах прогорклого масла, паленой курицы и густой дух спиртного. Неуверенно замер, влипнув в стену – какой бандит заходит, чтобы посмотреть кино и пожрать?.. Плавно скользнул к проему, выглянул из-за угла. И опустил пистолет, почти не изумившись, когда обнаружил в кресле отдаленную копию себя: по виду моложе, но на деле старше на пять лет, выше и мускулистее, затянутую в защитный комбинезон байкера.

– Расстреляешь или все-таки обнимешь брата? – ослепительно улыбнулся поздний гость, отсалютовав полупустой бутылкой виски.

– Как ты вошел? – мрачно спросил Игорь. Спрятал игломет в кобуру и попытался унять дрожь в пальцах.

– И тебе привет, младший, – легко рассмеялся Алекс. – Давно не виделись.

– Давно.

– Вижу, ты рад бы не видеться и дольше. Ну-ну, не хмурься. Совсем не изменился чертяка: такой же нудный, подозрительный и неласковый, хе-хе. Хотя морщинок прибавилось, морда огрубела, синяки под глазами. Седина уже появилась? Значит, скоро появится.

– Как ты вошел?..

– О, Господь Всемогущий, я и забыл, какой ты параноик! – закатил глаза старший Миронов. Тяжко вздохнул, но соизволил объяснить: – Я, конечно, хотел взломать замок, ведь твой ДНК-сенсор единственная новая, современная и сложная штуковина в занюханной берлоге. Но авторизация и так прошла успешно. Родная кровь творит чудеса.

Идиот! Глупая обезьяна! Ты оставил заводские настройки уровня безопасности, а согласно им ближайшим родственникам вход разрешен. Не слишком ли много выползло ошибок для одного дня, сударь?!

– …а вообще я погорячился, тут неплохо. Для музея, – продолжал разглагольствовать Алексей. Кивнул в сторону экрана, на котором ободранный до стальных костей мускулистый мужик опускался в ванну с раскаленным металлом. – Вот забавная штука, и фильмов я давно не видел. Кварцевые технологии или графеновые?.. Нет, последние, слишком тонкая и легкая фиговина. А вот представления фантастов конца двадцатого и начала двадцать первого века о роботах не может не вызывать улыбки. Дурачье почему-то поголовно считало, что те обязаны быть стальными, с шестеренками, гидроприводами… И киборги бред. Ладно в Терминаторе, фильм ценим за злое предвиденье, но в других картинах – нонсенс, калеки с протезами…

Проклятый кошмар, в котором брат умирает. Хотя Алекс давным-давно перестал для тебя существовать. С той ссоры, когда ваши пути разошлись. Так успокойся же, тряпка! А то в высшие силы поверишь, бога, душу. Виновата усталость и воспаленное подсознание, не более.

– …жратва у тебя паршивая, – пожаловался старший Миронов. – Пищеблок барахлит, а в холодильнике мышь повесилась. Пришлось бежать в ближайший магазинчик за пивком и орешками.

– Чую, как смердят твои орешки, – проворчал агент, невольно отметив: а брат не изменился. Такой же порывистый, с ослепительной белозубой улыбкой, острый на язык. И внешность отчего-то не менял. Словно в зеркало смотришь на себя: помолодевшего, живого, с гладким чистым лицом без единой морщины.

Они всегда были похожи: оба жилистые и носатые, кареглазые и черноволосые, смуглые. Разве что Игорь чуть ниже, да черты лица резче. Но родство чувствовалось сразу, с первого взгляда. И одновременно братья Мироновы различались как день и ночь. Старшего будто солнце поцеловало: одарило веселым нравом и порывистостью, безумством авантюриста и любовью к жизни. Младший – прямая противоположность: хмурый и вдумчивый, рассудительный, местами мрачный.

Впрочем, разделяло их иное. Одному повезло, другой родился с Синдромом. Первый искренне наслаждался существованием, второй боролся за него… и проигрывал, судя по тому, что выглядел намного старше брата, появившегося на свет на пять лет раньше.

– Фу, как вульгарно! – расхохотался Алексей. – Но я серьезно, когда в твою нору в последний раз заглядывала женщина? Мужчина? Пойми меня правильно, я не против, но сам предпочитаю класть шары в лунки… ха-ха… глуповато, конечно, и довольно старомодно, сейчас вообще принято заниматься этим в Нейронете. Говорят, ощущения незабываемые: полное физическое и мысленное слияние, духовное единение… Но знаешь, что я тебе скажу? Бред! Лучше живой бабы с мощными сиськами ничего не придумали. А душевное единение палка о двух концах. Вдруг дуре противно? Или мечтает о другом? Брр…

Брат поежился и передернул плечами, умудрившись плеснуть на ковер виски. Игорь же скрипнул зубами, подавляя приступ ярости. Рано или поздно Алекс проболтается.

– Ты пришел, чтобы обсуждать мои сексуальные предпочтения?

– Просто поддерживаю разговор, – ухмыльнулся старший. – О чем там мужики разговаривают?! Баб обсудили. Футбол… э-э-э… честно говоря, не люблю. Ну, какой интерес наблюдать за беготней роботов? У кого машины круче, тот, естественно, и побеждает. С людьми гораздо интереснее.

– Алекс.

– Авто?! Ты еще ездишь на той желтой развалюхе? Не спорю, экземпляр коллекционный, с одним из первых двигателей-сердец на нанотрубчатых3 мускулах. И таких больше не будет, «Форд» загнулся вместе с Северной Америкой. Но я бы подобрал что-то новее, послевоенное, тогда нейронных интерфейсов не существовало, а безопасность на порядок выше.

– Алексей!

– Стоп, я кажется угадал! Точно-точно, политика! Слышал, Независимый Космокорп пытается оттяпать у Планетарного Управления центральный пакет акций на орбитальный подъемник? Как по мне, пусть забирают, лишь бы не тянули лапки к Лунной Дороге и Шахтам, иначе сырье резко вырастет в цене… Ты что-то говорил?

Бесконечный поток слов, наконец, иссяк. Старший Миронов, будто лишь сейчас заметил свирепое выражение на лице Игоря. Но не смутился, развеселился еще больше.

Дразнит как в детстве. И я поддаюсь. Как у него получается?

– Что. Тебе. Нужно, – раздельно произнес Игорь. Зорко углядел у кресла пару пустых бутылок, заметил слишком уж расширенные зрачки Алекса и понял – кроме спиртного наелся и какой-то наркотической дряни. Это отчего-то взбесило больше всего, недоумение сменилось испепеляющим гневом. Нестерпимо захотелось вышвырнуть пьяного дурака прочь и лечь спать.

– Проходил мимо. Дай, думаю, навещу любимого брата. Сколько мы не виделись? Два года? Три?

– Три.

– Вот, – с удовольствием подхватил старший. – Никуда не годиться. Разве таковы должны быть родственные отношения?! Нет, я понимаю, теперь в ходу разные штучки типа программы Удаленного Воспроизводства, детей из пробирок, и обычных семей почти не осталось. Но мы-то с тобой выросли как раз в традиционной: с отцом и матерью, квартирой и машиной, котом. Могу же я хоть иногда проявить заботу к младшему брату?

– Нет, – брезгливо скривившись, отрезал Игорь.

Ну вот, мелодраматическая пена полезла. Не дай бог обниматься кинется, слезу пустит, наркоман чертов.

Алексей хотел по инерции ляпнуть еще что-то, но натолкнулся на взгляд агента и осекся. На подвижном лице проступило огорчение. Старший нахмурился, поставил бутылку на столик и медленно встал, заметно покачнулся, чем укрепил подозрения младшего.

– Я так не думаю, брат. Ты живешь как в антикварном магазине, сам напоминаешь пережиток прошлого. Разве трудно вживить парочку имплантатов? Но нет, ты и коммуникатор внешний купил, продолжаешь собирать хлам. Книги, накопители информации, графеновый терминал. Знаешь, до сих пор встречаются идиоты, верящие, будто все беды от старых технологий. Узнают, голову проломят.

– Ты преувеличиваешь.

– Разве что самую малость. Но друзей сюда ты точно не водишь.

Реплика попала в цель, Игорь действительно избегал людей, гости в его квартиру хаживали более чем редко. Да он и сам не особо стремился показывать, насколько утонул в прошлом, которое остальные старались забыть, от которого шарахались как от чумы. Слишком многое в доме агента напоминало о Темных годах, Войне, прошлой эпохе.

До сих пор никто не мог внятно сказать, что привело к конфликту, унесшему миллиарды жизней, сделал добрую половину планеты непригодной для существования. Одни проклинали древние компьютерные технологии, говорили о том, что мир сгубила повальная автоматизация и глобализация, ошибки несовершенных машин. Другие вспоминали об обострениях отношений между странами и нациями, о борьбе за истощающиеся ресурсы. Третьи как всегда бормотали о боге, страшных пророчествах и прочей мистике.

Хотя началось-то все действительно с технологий. А если точнее, то в 2039-м году США приступила к сотворению оборонной системы «Спайдернет» или «Паучьей Сети», что по слухам могла противостоять ядерному оружию. Но тем самым Штаты нарушили паритет, и вызвали нешуточную тревогу у союзников и противников. Волнение нарастало, войска пришли в движение, пока в один прекрасный момент не случилось самого страшного.

Нервы, естественно, тогда были у всех на пределе, а пальцы зависли над «красными кнопками». И надо такому случиться, что США в то же время проводили тестирование новой системы спутникового отслеживания вражеских ракет. Но по непонятным причинам в отдельные гарнизоны и бункеры оповещение о профилактических работах пришло с запозданием, экраны ничего не подозревающих военных предупредили об атаке со стороны Франции. Присутствующий на боевом дежурстве полковник действовал согласно инструкции – отдал приказ перехватить бомбы, ударить в ответ. И плевать, что «лягушатники» союзники, что их ракетные шахты оставались наглухо закрыты. Правила и приказы не обсуждаются.

Пока разбирались, пока осознавали факт совершенной глупости, пока деактивировали заряды, летящие ракеты заметили в России, Китае и Корее, той же Франции, Иране. Весь мир встал на дыбы, и ответил ненавистным американцам аналогично. США закидали бомбами даже преданные союзники. «Паучья Сеть» то ли не сработала, то ли не была готова, и великая страна перестала существовать в одно мгновение, сгорев в пламени ядерных пожаров. Но еще имела на вооружении подводные лодки.

Пекин, Париж, Дели, восточное побережье Китая, южное – Индии, и львиная часть Европы отправились в тартарары, несколько десятков бомб ударили по России и превратили ее западную, густонаселенную часть в пепелище. И одна вроде бы случайно рухнула на Припять, пробудила дремлющую Смерть, что прошла острой косой радиации по территории бывшей Украины, Евросоюзу, Турции…

Треть мира разом сгорела, половина стала непригодной для жизни. На долгое десятилетие воцарился полнейший хаос. Землетрясения разбивали оставшиеся целыми города, небо заволокло тучами пыли, цунами смыло в океан Японию, Кубу, Великобританию, другие островные страны. Целые народы бежали с насиженных мест. Свирепствовали эпидемии, лучевая болезнь, дети умирали в утробах матерей, а родившиеся редко проживали дольше года. Потом пришла очередь мутаций, что косили каждого второго.

Но люди смогли воспрянуть. Ядерная Зима почему-то так и не разразилась. Пыль попросту смыло дождями в океаны, литосферные плиты устояли на месте, ость планеты сместилась незначительно. Климат и рельеф изменились: теперь на Урале порой бушевали тропические ливни, Антарктида лишилась ледяного панциря, а многие прибрежные районы ушли под воду. Однако сама Земля сумела уцелеть.

Труднее было с радиацией, заполонившей воздух, воду и землю, с последствиями в виде мутаций. Но еще оставались дееспособными некоторые из правительств, научные институты, лаборатории крупнейших компаний, а уровень развития довоенных технологий позволял решить проблему. Главы государств создали Комитет Спасения на базе ООН, а затем и Планетарное Правительство. Где уговорами, а где огнем и мечом, что, кстати, происходило гораздо чаще, навели порядок, прекратили междоусобную грызню за ресурсы. Потом пришел черед искоренения эпидемий, контроля переселения, защиты от заражения.

Таким образом, мир спасли не гуманизм и доброта, а тотальный и жесткий, временами кровавый, контроль. А еще корпорации, кои оказались более живучими, чем страны. Ведь именно они в нарушение старых законов начали эксперименты над больными. Именно они трудились над расшифровкой ДНК, изучением способов стабилизации и управления генами, производили множество векторов: плазмидов и ретровирусов, – что помогали держать мутации в узде.

В 2075-м был создан биор и медицинские наниты. Мир изменился. Выросли новые города с живыми домами и небывалой инфраструктурой похожей на цельные организмы. Изменились люди, поддавшись соблазну возможностей ДНК-программирования: стали сильнее, моложе, умнее. Компании окрепли, даже несмотря на печально известный Берлинский инцидент, внедряли биотехнологии всюду – от выращивания фруктов до создания мозгов промышленных роботов.

В 2085-м люди снова вышли в открытый космос, через год слетали на Луну, через два соорудили Орбитальный Подъемник и первые рудники на естественном спутнике. Тогда же появились биокомпьютеры. Более медленные, чем традиционные, они, тем не менее, сулили удивительные перспективы, а в спайке с графеновыми открывали новые горизонты. В 2111-м удалось запустить первые сервера Сети, в продажу поступили коммуникаторы и авто с нейронным интерфейсом, баннеры вовсю кричали об умных роботах.