Рокфеллеры

Уильям продуманно подобрал место для офиса новой компании: Пёрл-стрит, дом 181, неподалёку от Уолл-стрит – улицы финансистов. Его задачей было убедить банкиров, предпочитавших кредитовать железные дороги и правительство, что нефтяной бизнес – не однодневка и не мыльный пузырь. «Поначалу нам приходилось ходить по банкам (практически становясь на колени) за деньгами и кредитами», – вспоминал Джон Д. много позже. Денег требовалось много; бывало, что он долго не мог уснуть, думая о том, как же будет отдавать всё, что назанимал, а утром, освежённый кратким сном, уже был готов занимать ещё. Кливлендские банкиры – Труман Хэнди, Уильям Отис и другие – считали его достойным доверия, поскольку он никогда не уклонялся от обсуждения проблем, не подтасовывал цифры и вовремя выплачивал кредиты; к тому же его знали как глубоко религиозного человека, а теперь ещё и отца семейства: 23 августа 1866 года Лора родила дочь Элизабет (Бесси). А вот сынишка Уильяма умер 3-го числа того же месяца. Джон Д. отпустил усы, переходившие в пышные бакенбарды; на его высоком лбу уже появились залысины; выглядел он гораздо старше своих лет и весьма солидно. С банкирами надо уметь разговаривать. Однажды Джон Д. шёл по улице, раздумывая, где взять нужные позарез 15 тысяч долларов, и тут рядом с ним остановилась коляска местного банкира. «А что, господин Рокфеллер, нашли бы вы применение пятидесяти тысячам долларов?» – спросил он. Джон Д. унаследовал актёрские способности от отца. «Н-н-н-у-у-у, – протянул он, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину, – дадите мне сутки на обдумывание?» – и получил кредит на самых выгодных условиях.

Деньги требовались, чтобы скупать нефтеперегонные заводы: Рокфеллер приводил в порядок эти заведения, работавшие порой абы как, и подчинял их введённому им стандарту. Продавали заводы только за наличные: при виде долларов глаза владельцев вспыхивали зелёным огнём, а закладные или векселя в них только тускло отражались. Однажды в полдень Джон Д. получил телеграмму о возможности перекупить завод, но нужны были сотни тысяч долларов, а поезд отходил в три часа. Джон стал объезжать все банки подряд, прося первого же попавшегося ему на глаза сотрудника – кассира или президента – подготовить для него всю наличность, какая есть. Во время второго объезда банков он собрал эти деньги, успел на поезд и заключил сделку.

К концу 1866 года в Кливленде работало полсотни неф-теперегонных заводов (больше было только в Питсбурге). Продукция местных пивоварен отдавала керосином, молоко скисало, но это был запах богатства. При грамотной постановке дела из этих активов можно было бы сколотить крупнейшую промышленную компанию в мире – были бы деньги.

Одним из богатейших людей Кливленда считался совсем недавно обосновавшийся там Стивен Харкнесс – 49-летний усач, отец троих детей, слегка неотёсанный (начинал он учеником шорника), сколотивший состояние во время войны благодаря инсайдерской информации. Сенатор от Огайо Джон Шерман вовремя сообщил ему в 1862 году о намерении правительства обложить все пивоварни и винокурни налогом в два доллара с галлона. До июля, когда был введён налог, Харкнесс, владевший винокуренным заводом в Монровилле, штат Огайо, купил на все деньги (сняв их даже с депозита в банке) вина и виски, а потом продал, получив прибыль в 300 тысяч долларов. Два года спустя он обогатился на поставках сырой нефти перерабатывающим заводам, а ещё через два продал винокурню и переехал в Кливленд, где поселился на «улице миллионеров» Евклид-авеню, создал «Евклид авеню нэшнл банк» и стал президентом горнодобывающей компании «Белт». Как к нему подступиться? И тут оказалось, что Генри Флаглер, занявший место Джона Рокфеллера при Морисе Кларке и сидевший за соседним столом в конторе, – сводный брат Стивена Харкнесса.

Примечания