Гарантирую жизнь
– Тогда уж лучше создать другую команду.
– А лучше две. Я как раз хотел вам предложить скомплектовать две спецгруппы. Одну – на базе спецподразделения «Тайфун» Главного управления исполнения наказаний МВД или же на базе спецподразделений ГРУ. Вторая, по сути, уже сформирована. В Вологде недавно начала нелегально работать интересная команда, созданная местными борцами с преступностью. Она и занимается, так сказать, «перевоспитанием» коррумпированных чиновников, до которых мы никак не можем добраться. Я бы назвал эту организацию КОП-командой. Другая начнет разбираться с похитителями людей. Я бы назвал ее ЧКК.
– Как-как?
– ЧКК – чрезвычайная карательная комиссия.
Президент улыбнулся, разглядывая лицо собеседника, покачал головой.
– Это круто. Но интересно. А почему вторую команду, эту самую КОП, вы предлагаете сформировать на базе ГУИН?
– Потому что я знаю там неплохих профессионалов. Кстати, эта же группа могла бы заняться и криминальными финансистами. Не секрет, что так называемые «летучие партизанские отряды» чеченских боевиков финансируются не только из-за рубежа, но и чуть ли не всей страной. Любое предприятие, выплачивающее дань криминальной «крыше» чеченского происхождения, косвенно подпитывает боевиков, плюс разнообразные благотворительные фонды, плюс мусульманские общины. Пора этому положить конец. Не просто расследовать каждый прецедент годами, а немедленно ликвидировать утечку. Только так можно справиться с этой заразой и успокоить общественность. По сей день преступность возглавляет рейтинг источников отрицательных эмоций для населения.
– Я знаком с данными ВЦИОМ, – отмахнулся президент. – На втором месте, кстати, после преступности, по мнению наших людей, идут владельцы собак, гадящих где попало и воющих дни и ночи напролет. Но вы правы, мнение общественности учитывать надо. Хотя создавать особую команду для борьбы с владельцами собак не стоит.
Сергей Борисович усмехнулся. Президент мыслил рационально и обладал чувством юмора, однако иногда принимал неожиданные и не слишком продуманные решения.
– Жаль, что ваш предшественник распустил Российский легион, можно было бы переложить на него часть задач «по перевоспитанию» чиновников.
– Ничего, свято место пусто не бывает. Премьер готовит законопроект о создании общегосударственной системы антитеррористической деятельности и формировании Федеральной службы антитеррора. Она заменит Легион. Но это долгое дело. А пока придется действовать в прежнем направлении и создавать КОП и ЧКК. Кстати, чем вы их хотите загрузить? План продумали?
– Ну, ЧКК будет работать по похитителям людей, это ее основное направление. Лично мою чашу терпения переполнила последняя их акция с похищением дирижера Тарик-Магиева и его сына. Я был дружен с Дмитрием. Для КОП работы не меньше. В первую очередь я бы предложил этой группе заняться воспитанием олигархов, оказывающих беспрецедентно жесткое давление на многие телеканалы и СМИ. Затем надо обратить внимание на работу налоговых органов и Федерального долгового центра, работающего по неплатежам и банкротству. Они ухитрились поназначить на высокие должности кучу мошенников и бандитов, связанных с преступными группировками.
– Ну, это вряд ли достижимо, – поморщился президент. – Как говорится, легче убить льва, чем вывести клопов. КОП должна работать по более значимым целям.
– Хорошо, – легко согласился Сергей Борисович. – Тогда эту группу надо сориентировать на нейтрализацию сект, расползающихся по стране, как чума. Помните, сколько хлопот нам доставили храмы Черного Лотоса?
– Они исчезли после роспуска Легиона.
– Вот-вот, Легион был их покровителем и заказчиком. Теперь же им на смену появилась другая секта – Братство Единой Свободы.
– БЕС. Да, я знаю об этом. Может быть, вы правы, и нам еще придется обратить на этого БЕСа особое внимание. У вас все?
– Я бы направил КОП на Кавказ, вообще пошерстил бы южные регионы: Чечню, Дагестан, Ингушетию, Ставропольский край, Калмыкию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию. Там до сих пор царит бандитско-чиновничий беспредел.
– Калмыкия? – приподнял брови Георгий Георгиевич. – Ну, Чечня – понятно. Как считает мой начальник секьюрити – чеченцы представляют собой алчную, аморальную и циничную по отношению к другим массу, и по большому счету он недалек от истины. Воспитывать в Чечне есть кого. А в Калмыкии что?
– Разве вам не докладывали? Дошло до того, что группа высокопоставленных чинов МВД, ФСБ и аппарата президента Калмыкии начала угрожать пограничникам, чтобы они прекратили изъятие у браконьеров сетей, лодок и моторов. После того как функции охраны биоресурсов перешли к сотрудникам Федеральной пограничной службы, провокации подобного рода стали буквально обыденным явлением.
– Чиновники хотят кушать икорку на халяву, – улыбнулся президент. – Это понятно. Будем пресекать. Какие цели еще вы можете предложить?
– Страна вся опутана коррупционной сетью, – мрачно скривил губы советник. – Ткните пальцем в любую государственную структуру и не ошибетесь. Просто есть приоритетные службы, очистку которых следует начинать в первую очередь. Даже подконтрольные вам институты.
– Это какие же?
– Да хотя бы Агентство по государственным резервам. Или Главное управление специальных программ. Могу назвать конкретные имена.
Георгий Георгиевич допил вино, задумчиво пожевал ломтик апельсина, нажал кнопку на подлокотнике кресла.
– Вы страшный человек, Сергей Борисович. Вы знаете больше, чем я.
– Виноват.
– Нет-нет, это не упрек, а похвала. Как раз такая глобальная информированность и является вашей сильной стороной и залогом нашего успешного сотрудничества. А как вы относитесь к НРИ?
Советник тоже поставил бокал на столик, помолчал по обыкновению.
– «Новая Революционная Инициатива» – это мина замедленного действия. Ее лидеры проповедуют откровенный фашизм. А главное, они опираются на разработки психотронного оружия нового поколения, воздействующего на большие массы людей. НРИ опасна. Очень!
– Понятно. Кофе хотите?
– Лучше чай.
В кабинет вошли два человека: молодой парень в безукоризненном коричневом костюме – секретарь президента и сухощавый высокий, слегка сутулый мужчина с костистым худым лицом и светло-серыми, почти прозрачными цепкими глазами, одетый в белую рубашку с погончиками и кармашками и белые брюки. Это был начальник президентской службы безопасности генерал Павлов Зиновий Альбертович.
Президент поздоровался с генералом, посмотрел на секретаря:
– Чай и кофе по-турецки.
– Мне тоже кофе, – хрипловатым басом добавил начальник президентской секьюрити.
Секретарь поклонился и бесшумно испарился.
– Садись, Зиновий, – сказал Георгий Георгиевич. – Я ждал тебя к двенадцати.
– Появились некоторые проблемы.
– Можешь говорить, здесь все свои.
Павлов исподлобья посмотрел на советника, на лице которого не дрогнула ни одна черточка, помедлил.
– Прибалтика.
– Что Прибалтика?
– Выходит из-под контроля. В Латвии ультра снова начали аресты русских стариков, якобы виноватых в депортации коренного населения республики в годы Второй мировой войны. Инициатор – известный «правозащитник» и националист, депутат Сейма Хайрикис. В той же самой Латвии организована «парламентская группа в поддержку справедливой освободительной борьбы чеченских героев». Инциатор – бывший прокурор Лиепаи Аунс.
– И это все проблемы? Что в них экстраординарного? Пошли в Латвию «Хорс».
– «Хорс» сейчас работает на Украине. Там нацисты начали настоящую охоту за русской интеллигенцией, страна после вступления в НАТО дерусифицируется бешеными темпами. Инициаторы же спокойно сидят в Раде и довольно потирают руки.
– После операции на Украине брось «Хорс» в Латвию.
– Опоздаем. Аунса и Хайрикиса надо нейтрализовать немедленно.
– Направьте туда ЧК, – хладнокровно посоветовал Голубев.
Президент и генерал посмотрели на него.
Открылась дверь, секретарь вкатил в комнату столик с приборами на три персоны: чай, кофе и тосты.
– ЧК? – взглядом выразил недоумение Павлов.
– Мы с Сергеем Борисовичем говорили о создании чрезвычайной карательной комиссии, – пояснил Георгий Георгиевич, дождавшись ухода секретаря. – Она будет заниматься похищениями людей. Но можно направить ее для проверки и в Латвию.
– Я бы не рискнул, – скептически поджал губы начальник службы безопасности. – ЧК еще только надо сформировать, и у нее нет опыта подобного рода операций. Лучше уж дождаться возвращения группы «Хорс».
– Хорошо, позже мы вернемся к этой проблеме. Пейте, господа. Однако чувствую, генерал, что вы не все новости сообщили. Что у нас еще плохого?
Павлов взял в руки чашку с кофе, нехотя проговорил:
– Только что пришло сообщение от нашего уполномоченного в Новгороде: взорвана седьмая лаборатория.
Президент изменился в лице, сжал губы в тонкую полоску.
– Кем взорвана?! Как это произошло?!
– Подробностей пока не знаю, я послал туда людей. По некоторым косвенным данным, в зону проникла спецгруппа, похитила партию готовой продукции и взорвала при отходе здание лаборатории. Никто не уцелел.
– Что это за лаборатория? – поинтересовался советник.
Генерал покосился на него, но не ответил.
– Это лаборатория психотроники, – медленно сказал президент. – Она изготавливала пси-генераторы типа «ночь» и «нокаут». Черт побери, кто же это сделал?!
– Я думаю, это НРИ, – сказал советник после недолгого молчания. – Эта организация давно подбирается к пси-технологиям. Их задача – управление большими массами людей с помощью глобального и направленного зомбирования.
Президент поморщился.
– Это всего лишь ваше предположение, Сергей Борисович. Наверняка знать вы этого не можете. Прошу прощения, мне надо посовещаться с Зиновием Альбертовичем.
– Конечно, я понимаю. – Голубев допил чай, встал. – Всегда к вашим услугам.
Он вышел.
Президент и начальник службы безопасности посмотрели друг на друга.
– Потеря лаборатории – это очень крупная неудача, генерал. Разбейтесь в лепешку, но найдите тех, кто это сделал. Возможно, наш новый советник прав, и это дело рук НРИ. Неужели Сосновский решил перейти к активным действиям? Неужели ему мало трех телеканалов? Или за ним стоят еще более мощные фигуры?
Павлов промолчал. Он совершенно точно знал, кто и для чего похитил новейшие пси-генераторы, а потом взорвал лабораторию.
– У тебя все?
– Мастафов после обработки выпущен и уже приступил к своим обязанностям в Нальчике.
– Как на это прореагировал глава республики? Никаких официальных заявлений он до сих пор не сделал.
– И не станет. Мастафов сказал, что таким образом он хотел избавиться от опеки охраны и отдохнуть в одиночестве на лоне природы.
– Ему не поверят.
– Мы подготовили дачу на берегу моря, где он якобы находился.
– Все равно. Когда он начнет сворачивать деятельность своей организации, его уберут свои же.
– Тем не менее сепаратистское движение прекратится. А это главное.
– Что ж, поживем – увидим. Займитесь лабораторией. Я должен знать, кто ее уничтожил.
Павлов кивнул.
Украина
Хроника тревожных событий
Февраль тысяча девятьсот девяносто второго года.
Группа боевиков УНСО учинила погром в Русском культурном центре Львова. Несколько человек получили серьезные травмы. Помещениям центра нанесен значительный материальный ущерб. Благодаря протесту российского Министерства иностранных дел происшествие получило огласку, местные власти вынуждены были открыть уголовное дело, которое, впрочем, вскоре было закрыто «за недостаточностью улик».
Февраль тысяча девятьсот девяносто третьего года.
Боевики УНА-УНСО разогнали во Львове встречу представителей пяти русских культурологических организаций из трех западноукраинских областей.
Август – сентябрь тысяча девятьсот девяносто третьего года.
После подписания российско-украинского соглашения о разделе Черноморского флота на митинге во Львове один из ораторов призвал собравшихся устроить «варфоломеевскую ночь для москалей». В ночь с пятого на шестое сентября были выбиты стекла в шести русских школах области, сожжены палатки русских торговцев, на стенах домов расклеены плакаты: «Москали – геть с Украйны!» и «Хороший москаль – мертвый москаль».
В том же девяносто третьем году в Ивано-Франковске при полном попустительстве местных властей совершено разбойное нападение на епархиальное управление Православной церкви. Трое священников были доставлены в больницу в тяжелом состоянии.
Май тысяча девятьсот девяносто четвертого года.
В Ивано-Франковске группа ветеранов войны во время возложения венков на могилы воинов-освободителей Прикарпатья подверглась нападению группы молодчиков в черном, вооруженных обрезками стальной арматуры и бутылками. Двадцать человек с травмами различной тяжести доставлены в больницу.
Октябрь тысяча девятьсот девяносто пятого года.
Неизвестные обстреляли Русский культурный центр во Львове. По счастливой случайности никто не пострадал. Бандитов, естественно, не нашли.
Тысяча девятьсот девяносто седьмой и девяносто восьмой годы.
Две попытки поджечь здания русских культурных центров во Львове и Киеве. Избиение русских журналистов.
Тысяча девятьсот девяносто девятый год.
В Киеве и Львове созданы так называемые «чеченские информационные центры „Кавказ“, призванные передавать „правдивую информацию“ из Чечни. На самом деле центры помогали чеченским боевикам скупать в Крыму жилье и покупать оружие.
В центре Львова при невыясненных обстоятельствах погиб профессор университета Масловский. Руководители русских организаций обратились к местным властям с требованием расследовать обстоятельства убийства профессора, но уголовное дело так и не было заведено.
Согласно решению Рады на Украине начался процесс возвращения городам и селам названий, «исторически сложившихся много тысяч лет назад». Севастополь стал называться Севастомистом, Симферополь – Симферомистом, Никополь – Никомистом. Как передало информационное агентство «Славянский мир», украинские парламентарии, принимая решение изменить устоявшиеся названия городов, руководствовались некими «новейшими научными изысканиями», согласно которым города эти были основаны украинцами за много веков до нашей эры.
Кроме того, по всей Украине начался процесс дерусификации – замена русского языка на украинский, сокращение числа русских школ до полного их исчезновения и ликвидация русских культурных и научных центров.
В ноябре девяносто девятого года экстремисты из УНА-УНСО призывали к немедленному разрыву всех связей с «восточным соседом» – Россией и к насильственной депортации русских из Западной Украины. В ночь на восьмое ноября были подожжены двери квартир активистов русского движения.
Двухтысячный год.
Нападения на русские писательские организации в Киеве, Львове и Харькове. Поджоги музеев. Угрозы в адрес русской православной церкви.
Две тысячи первый – две тысячи второй годы.
Русский язык окончательно запрещен на территории Украины как язык межнационального общения. Львовские власти начали насильственную депортацию русских фермеров с «исконно украинских» земель.
Две тысячи третий – две тысячи четвертый годы.
Группы боевиков УНА начали разъезжать по городам и селам Восточной Украины для «наведения порядка», устраивать нападения на русские духовные, просветительские, лечебные и культурные центры. В Харькове был разгромлен книжный рынок, торгующий книгами на русском языке, и сожжен концерн «Райский отдых», а также уничтожена русская писательская организация. Были серьезно ранены русские писатели Олегов и Дмитриев.
В две тысячи пятом году почти то же самое повторилось в Донецке.
В две тысячи седьмом году пролилась кровь: «неизвестными лицами», как потом писала украинская пресса, был избит и умер в больнице лидер Панславистского движения Григорий Кузьмин, многие активисты русских центров были ранены, сами центры – разгромлены.
И, наконец, в две тысячи восьмом году к власти в Украине пришли ультраправые, Украинская Рада приняла закон о закрытии границ с Россией и установлении полномасштабного визового режима, что резко ограничило права русскоязычного населения страны.
Наци Украины праздновали победу. Их лидеры теперь могли спокойно жить и не бояться уголовного преследования. Своих целей они не скрывали: полная изоляция и «самостийность», добивание кое-где сохранившихся очагов русской культуры, вступление в НАТО, размещение на территории Украины натовского ядерного оружия.
В две тысячи десятом году Украина вышла из состава СНГ и вступила в НАТО.
Премьер-министром Украины стал лидер националистов Микола Макогон, подручные которого, по данным российской ФСБ, участвовали еще в чеченской войне на стороне боевиков, а потом в течение ряда лет помогали им вести «освободительную партизанскую» войну.
Придя к власти, Макогон стал инициатором создания Украинского национального легиона на базе УНА-УНСО, призванного всеми средствами «защищать конституционный строй» государства. Причем не только внутри страны, но и за ее пределами. Основная цель Легиона была – «специальные операции по защите прав украинцев в России».
Все эти действия нацистов и стали предпосылками появления в Украине группы «Хорс».
Днепропетровск
Тарасов
Он открыл глаза и увидел странную картину.
Черное беззвездное небо. Громады зданий со светящимися контурами. Улица с черным асфальтом. И по улице шествует колонна похожих друг на друга людей в красных комбинезонах, со светящимися зеленоватыми слепыми лицами. Они шли нескончаемым потоком, не видя дороги, но не отклоняясь от общего вектора движения и не толкаясь, и глаза у них действительно отсутствовали!
Тарасов, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, подошел ближе к этому живому и в то же время механическому потоку, пытаясь отличить мужчин от женщин, и вдруг одна из красных фигур остановилась перед ним, комбинезон на ней посветлел, стал полупрозрачным, превратился в серебристое платье с золотыми блестками, лицо женщины также посветлело и вдруг с него осыпался слой белого вещества, не то пудры, не то замазки, открывая живое женское лицо невообразимой красоты. На онемевшего Тарасова удивленно взглянули слегка удлиненные, поднимающиеся к вискам зеленые глаза.
– Витязь? – раздался бархатный грудной голос.
– Что? – растерялся Глеб.
Брови незнакомки сдвинулись, в глазах протаяло сомнение.
За ее спиной появились какие-то черные тени, взметнулись зловещие крылья, мелькнули когти, клыки, Тарасов рванулся вперед, чтобы защитить женщину и… проснулся!
В комнате было темно, однако сквозь плотные темно-бордовые шторы на окне пробивался луч солнца, и Глеб понял, что утро давно наступило.
В дверь постучали три раза.
Глеб спешно соскочил с кровати, открыл. В номер вошел сосредоточенный на внутреннем созерцании Саша Ухо. В руке он держал перчатку хайдера.
– Ты еще дрыхнешь? Хохол велел через полчаса быть в Доме ученых на Коцюбинского. Знаешь, где это? Умывайся, брейся и поехали.
Глеб с интересом посмотрел на синяк под глазом Саши.
– А это у тебя откуда? Еще вчера вечером не было.
– По факсу передали, – криво ухмыльнулся Ухо. – Что, хреново выгляжу?
– Отнюдь. По-моему, ты выглядишь гораздо лучше твоей фотографии в паспорте.
Компьютерщик в сомнении глянул на Глеба, потом до него дошел смысл шутки, и он снова ухмыльнулся. Смеяться Саша не любил и не умел. Характер у него был незатейливый и прямой, как лом. И такой же твердый. Переубедить его в чем-либо удавалось чрезвычайно редко. Ухо являл собой тип человека – фаната своего дела. С виду он казался рассеянным и сонным, блуждающим по внутренним пространствам души, но стоило ему сесть за компьютер, и он преображался, превращался в особого рода машину, в колдуна, командующего запрятанным внутри аппарата джинном. Смотреть за его манипуляциями было весьма интересно.
Впрочем, Саша не был простым пользователем компьютерных сетей, каковыми является большинство мальчиков в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, имеющих хорошую реакцию и научившихся лишь быстро работать на клавиатуре, ухитряясь при этом оставаться безграмотными, плохо знающими науку и литературу людьми. Саша в свое время закончил физтех и прекрасно разбирался не только в компьютерных технологиях, но и в физических теориях. Он свободно оперировал интегралами и дифференциалами, знал новейшие достижения молектроники и имел собственное суждение о природе времени. Но при всем при том он прежде всего оставался бойцом отряда «Хорс», профессиональным хакером и путешественником по «мировой паутине», без памяти влюбленным в суперсовременную технику. Во всяком случае, хайдер ему доставали по специальному заказу. Таких наручных компьютеров во всем мире насчитывалось не больше двух десятков, и все они использовались исключительно спецслужбами таких стран, как США, Япония и Россия. К примеру, одним из таких компьютеров, по сути, являлся «ядерный чемоданчик» президента.
Хайдер Саши представлял собой биокомпьютер с нейропроцессором, распознающий речь и почерк хозяина и способный разговаривать, как человек. Он мог выполнять ассоциативный поиск информации, ускорять расчеты и имел выход на спутниковые компьютерные сети.
– А завтракать мы будем? – спросил Глеб, торопливо умываясь и продолжая размышлять о своем странном сне. – Я есть хочу.
– Могу предложить шоколадку, – сказал Ухо. – Кстати, знаешь, где впервые появился плиточный шоколад?
– Где?
– В Швейцарии, в тысяча восемьсот девятнадцатом году.
– Ты бывал в Швейцарии?
– Не приходилось, – покачал головой Саша, подумал и добавил: – За всю свою жизнь я всего трижды выезжал за границу да в позапрошлом году отдыхал на Кипре.
– Ну и как впечатления?
– Море прекрасное, чистое, прозрачное, пивко холодное, кухня греческая… но многих отдыхающих я бы просто не пустил на остров.
– Почему? – Глеб опустил бритву, высунул голову из туалетной комнаты.
– Встречаются исключительно отвратительные экземпляры: разожравшиеся до безобразия, переставшие следить за собой, презирающие себя и весь мир, но исполненные пренебрежения и превосходства. Особенно туристы из стран СНГ: за версту видно быдло – по золотым цепям.
– А иностранцы там есть?
– Все иностранцы – зомби. – Саша прошелся по комнате, добавил: – И уроды.
Тарасов засмеялся, с любопытством разглядывая флегматичную физиономию приятеля, налил на ладонь лосьона, пошлепал по щекам.
– Ты так не любишь иностранцев?
– Я среди них не видел ни одной красивой женщины. Наши – это да, есть на что посмотреть.
– А почему они зомби?
– Потому что насквозь запрограммированы рекламой и сытым образом жизни. Первым делом, появляясь на пляже, они все поголовно начинают мазаться кремами и жидкостью от загара, после чего лезут в море. Естественно, в бассейны и в море смываются тонны этой жирной гадости, купаться потом противно. Во-вторых, они все помешаны на диете. В-третьих, всё делают по расписанию и плану, даже, по-моему, сексом занимаются в точно определенное время, выдерживая по секундам рекомендованный «экспертами» срок интима.
– Ну, это ты перегнул.
– Вовсе не перегнул, – огрызнулся Саша. – Поехали, Хохол не любит, когда мы опаздываем.
Они вышли из номера гостиницы «Славутич», располагавшейся на набережной Днепра, рядом с цирком, поймали частника и за десять минут доехали до местного Дома ученых, стоявшего на пересечении проспекта Карла Маркса и улицы Коцюбинского, где Тихончук собирал группу.
В Днепропетровск они прилетели и приехали (во избежание подозрений перемещались они по Украине поодиночке) из Киева, узнав о планах объекта прибыть в город «для усмирения» независимых местных журналистов, критикующих власть, и русскоязычного издательства «Пламя», последнего оплота «москалей» в Украине. Объектом же группы был премьер-министр Микола Макогон, ярый националист, практически свернувший отношения Украины с Россией. Этот человек должен был исчезнуть. Брать же его лучше всего было не в Киеве, а в Днепропетровске, в котором когда-то жил командир группы «Хорс» Тихончук, знавший город как свою ладонь.
Глянув на доску объявлений у входа, Тарасов понял, почему Хохол решил собрать группу в Доме ученых: в десять часов утра здесь начиналась лекция какого-то увенчанного лаврами архитектора о планах реконструкции центральной части города, и можно было легко затеряться среди слушателей, в основном представителей местной интеллигенции, студентов и стариков, не потерявших интереса к общественной жизни.
Глеб обратил внимание на красивую юную девицу в коротком платьице, открывающем стройные ноги, и очень толстого – до безобразия – парня с рыхлым бледным лицом и водянистыми глазами, пьющего пиво из бутылки. Контраст между ними был столь разителен, что невольно наводил на размышления о глупости девушки или ее зависимости от этого мурластого борова.