Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы

Ближе к полудню в один из жарких летних дней из ворот Свято-Елисаветинского монастыря вышла молодая женщина, облачённая в монашескую одежду, с рюкзаком за плечами. Она села на автобус по направлению в центр Минска. Доехав до центра, пересела на метро. И вскоре уже была на вокзале.

Сестра Марина, так звали послушницу, села напротив билетных касс, высматривая кого-то. Дети нередко показывали пальцем на необычно одетую тётю. А она посылала им в ответ тёплые ласковые улыбки.

Так Марина просидела около получаса, прежде чем увидела того, кого ждала. То был пожилой мужчина интеллигентного вида. Они купили билеты на поезд и через часов шесть были в городе Гродно.

– Ну, Маринушка, располагайтесь тут, – сказал её спутник, когда они вошли в один из домиков в частном секторе. – Дом в вашем полном распоряжении. А мне пора…

Она проснулась утром ни свет, ни заря. Облачилась в своё любимое одеяние – в белый апостольник – и взялась за хлопоты по дому. Когда полы и окна были вымыты, а на плите доваривалась каша, Марина присела, дабы дух перевести. И тут же в её мыслях пробежала цепочка событий последних дней.

По монастырю прошла весть, что необходимо кого-нибудь из сестёр отправить в один из православных приходов Гродненской епархии для помощи в открытии мастерской.

А мастерская та должна была специализироваться на изготовлении текстильной церковной утвари: от алтарных облачений до ковров. Поэтому требовался самый опытный консультант. Да и о текущей жизни Свято-Елисаветинской обители надо будет суметь не один раз поведать. И если говорить о первом, то сестра Марина была одной из лучших мастериц-рукодельниц. Ну, и второе дело было бы ей вполне под силу.

Но не стремилась бы Марина стать посланницей своего монастыря, если бы не было у неё одной тайны – помыслов о семейном счастье, ставших сокровенными, но и противоречивыми, ибо они неразрывны с жизнью мирской.

Как же она, Невеста Христова, давшая обет девства, основанный на безбрачной жизни, могла домечтаться до такого? Марина, сама себе каждый день задавала подобный вопрос. И ответ на него уразумела постепенно. В монастырь она ведь попала не по своей воле сознательной. Её, сиротку, в лет семь отраду, из московского детдома забрала в Минск двоюродная тётя, состоявшая на службе при воскресной школе. А когда через три года тётя отошла в мир иной, добрые люди быстро определили Мариночку в подмастерья Свято-Елисаветинского монастыря, дабы дитя сызнова в детдом не попало.

Среди тех, кто опекал девочку в дальнейшем, был отец Илья, протоирей этого монастыря, который со временем стал для послушницы Марины её духовником. И, по сути, заменил ей отца родного.

Вот и стал он первым и единственным человеком, кому она поведала о своих тайных, греховных помыслах.

– Грех говоришь?.. А грехи ведь тоже, как и люди, бывают разными. С точки зрения монастырского устава твои желания грешны. Ну, а если говорить о твоём индивидуальном развитии, то тут, похоже, потребность в социальном опыте даёт о себе знать. А без него-то и для жития монашеского не созреешь.

– Выходит, не созрела я. Прости, Господи!

Марина перекрестилась, утерла слезу и спросила:

– Батюшка, я так понимаю, что, если бы я была обычной, мирской женщиной, то в этих моих побуждениях не было бы ничего плохого.

Он помахал головой в знак согласия.

– Но я ведь не такая. Я послушница. Я вроде, как и не женщина, – продолжала она задумчиво, – Вернее, душа на службе Божьей становится бесполой.

В её глазах сосредоточилась вся противоречивость, тяжесть текущих переживаний. Видя это, отец Илья поспешил уточнить, расставить сосуды истин по своим местам.

– Не совсем так. Любая душа – бесполое создание. Просто дорога развития одного человека проходит через монашество, и таких меньшинство, а другого —через мирское счастье. Главное, жить с Богом и в помыслах, и в сердце. Коль говоришь, что ты даже во снах переживала разные ситуации из семейной жизни, то твоя душа нуждается в этом опыте. Ты его не дополучила. К монастырскому житию присоединилась в несознательном возрасте. А послушницей стала, хоть и по своей воле, но тебе-то ведь дорога в монашество уже была заказана другими людьми. Вот какой у тебя случай особый.

– Я тоже это стала понимать, батюшка. И порой думаю о том, что лучше бы случилось наоборот, по-обычному: после опыта мирской жизни пришла в монастырь, как на новую ступень своего развития.

– Как было бы лучше каждому из нас, одному Богу известно. А то что имеем, того и достойны.

После этих слов на душе у Марины оттаяло, потеплело. Полностью доверившись священнику, задумчиво и стыдливо отвела глаза в сторону и призналась:

– Даже и не знаю, как сказать, батюшка… У меня, вроде бы, как это говорят в миру, и избранник на примете уже есть. Месяц назад, когда по вашему благословению была на крестинах дочери сестры, вижу, на мониторе компьютера открыта страничка форума. Катя, сестра, говорит мне: «Тут один мужчина ищет ответ на очень важный для себя вопрос духовного содержания. И никто ему почему-то не отвечает. И у меня не получается. Так, может, ты ответить сумеешь?» Дай, думаю, действительно, помогу человеку. Взяла и ответила. А через минут пять он пишет – благодарит за такой хороший ответ, за внимание. Дня через три сестра мне сообщает, что мужчина этот пишет каждый день и уже встретиться предлагает со мной.

– Вот, значит, какой поворот событий. А на какой же вопрос этот мужчина искал ответ на форуме?

– Он спрашивал, что означает Любовь – та, которая пишется только с большой буквы и неподвластна бремени земному.

– Ох, какой поистине глобальный вопрос его интересовал. Молодец! Не ожидал, признаюсь. Теперь понятно, почему это привлекло твоё внимание. Похвально! И что же ты ему ответила?

– Такая Любовь есть Бог. Она несёт в себе Высшую благодать. Она во сто крат сильнее всех несчастий на свете. Да и всё, что основано не на такой Любви, может быть только временным, несовершенным в жизни человека.

Отец Илья одобрительно улыбнулся.

– Превосходно! Да тебе в срок уже проповеди читать. Считай, ты сдала экзамен на духовную зрелость.

Она махнула рукой и возразила:

– Да, что вы, батюшка. Тут ведь отголоски ваших изречений проскальзывают. И получилось у меня как-то уж слишком высокопарно, попроще сказать хотелось для незнакомого человека.

– Ну, и слава Богу, что именно так получилось! Истина, если она не ложная, должна держаться на своей высоте, дабы жаждущие знаний, могли до неё дотянуться. Да так дотянуться, чтобы уже не падать вниз.

– Ой, как бы мне самой-то вниз не упасть.

– Так ведь это только от самой тебя и зависит. Упасть можно и на ровном месте. И, наоборот, по самому извилистому склону пройти с лёгкостью и без страха.

– Так что же мне делать-то теперь?

– Ты, насколько я понял, ещё не дала ему согласие на встречу?

– Да, батюшка, не дала.

– А родом он откуда, известно?

– Из Гродно он. Через три дня освобождается из мест лишения свободы.

Возникла пауза, прежде чем отец Илья подвёл итог беседе.

– Неисповедимы пути Господни, дочь моя! Коль уж идёт этот мужчина к тебе навстречу, слушай своё сердце, проси ежедневно, ежечасно помощи свыше и иди вперёд. Пока с человеком не встретишься, не пообщаешься вживую, его сути не узнаешь. И не бойся свернуть с дороги монашеской, если твоё сердце смотрит в другую сторону. Может, та, другая, сторона кругом обернётся и приведёт тебя, созревшую, в нашу обитель монастырскую… Но в любом случае, коль не обретёшь гармонию, счастье в своём предначертании земном и духовном, то и людям от тебя помощи истинной не будет.

И вновь возникла пауза. И помогла она Марине осмыслить слова эти.

Священник подошёл к иконе Пресвятой Богородицы, висящей напротив, перекрестился и продолжил, видя нерешительность своей подопечной:

– Ну, а то, что представился случай кого-то из наших сестёр в Гродно отправить, считай это хорошим знаком, помощью свыше. Я походатайствую перед настоятельницей, что бы отправили туда именно тебя.

В знак благодарности она припала к его рукам и поцеловала их…

И вот теперь она тут, в том самом доме, который выделил приход для временного пристанища представителя монастыря. И в эти минуты Марина больше думала об отце Илье, чем о Михаиле – так звали того мужчину с форума. Её поразили мудрость, отсутствие догматизма в рассуждениях священника. Такой человек ради истины готов рисковать своей репутацией.

Вернувшись с прихода, Марина стала обдумывать тактику общения с Михаилом. Он уже получил по интернету (сестра помогла в этом) её ответ – согласие на встречу. И день встречи был оговорен, и он уже приблизился: завтра, в час дня. А место – у фонтана на Советской площади.

Марина понимала, что с одной стороны, чисто мирской, ситуация выглядит нелепо: послушница готовится к свиданию с первым встречным из интернета, к тому же ещё, как говорят, в народе, с зеком. Но с другой, православной, духовно-нравственной стороны, она просто протягивает руку помощи нуждающемуся. И человек этот не пустой, и уж тем более не пропащий, судя по его вопросу о Любви и по ответу на её вопрос: «Для чего необходима ему встреча с ней?»

Марина в очередной раз оживила в памяти слова Михаила:

«Для чего? Чувствую, что очень надо, а выразить словами трудно. Но попробую… Нужна поддержка человека из окружения, противоположного тому, которое было у меня до тюрьмы. Пусть это будет пока даже всего один человек, но светлый, добрый, искренний. И вы, Марина, именно такой. Вернее, такая. Я уверен в этом…»

О себе она решила говорить минимум, а о своей принадлежности к монастырю – пока ни слова. Как она себя не упрекала, но не могла настроиться на стопроцентное доверие к Михаилу. Не могла не исключать мошенничества с его стороны. Откуда, например, в условиях тюрьмы доступ к интернету, общение на форуме? Да и само по себе знакомство по интернету было для неё, словно полёт на Луну – неожиданно-чуждым событием.

Вечером она ещё немного поработала в приходе – провела своего рода мастер-класс по рукоделию. Затем побродила по городу и узнала у прохожих, как добраться до того места – фонтан на Советской площади, – где завтра должна состояться встреча с Михаилом.

И вот завтра сменилось на сегодня. Проснувшись, Марина усиленно помолилась за благополучный исход встречи. День был субботний, поэтому в приходе нужно было работать только до полудня.

Время шло быстро. Но с каждым часом волнение нарастало.

Получилось освободиться уже в половину двенадцатого. Приход находился в двух-трёх минутах ходьбы от дома, и у Марины было время в запасе. Она успевала зайти домой, перекусить, переодеться и не спеша отправиться на место встречи. Упрощало задачу то, что ей доводилось уже быть в Гродно два раза (тоже по монастырской службе) и она хорошо ориентировалась в некоторых районах города.

Марина чувствовала себя как-то неуютно даже в лёгком летнем платье, которое в последний раз надевала лет пять назад. За это время то ли она выросла, то ли платье село после стирки, но оно оказалось выше колен, и это смущало Марину. Да и туфельки эти на каблуках – хоть и невысоких – так неудобны, несуразны (и её душе, и её телу всё-таки так дóроги монашеские одеяния). Бедные женщины, стоит ли всех стараний и жертв та красота, которая пусть и искусно, но всё же искусственно создана?..

Эти мысли и нарастающее волнение вывели Марину из равновесия. Боже, кто б мог подумать-поверить даже меньше недели назад, что она в таком виде будет спешить на свидание с мужчиной, буквально на днях освободившимся из колонии, да и с которым познакомилась по интернету. Словно бес попутал… И если бы не благословение отца Ильи, то ни за что на свете не согласилась бы на этот шаг. Текла-текла её жизнь монастырская, как ровная, тихая речушка. И вдруг на тебе такой водопад крутой…

Вот уже и мужчины и на остановке, и в транспорте посматривают на неё оценивающе. И взгляды эти ей так чужды, словно в диком лесу оказалась.

А тут ещё, вспомнив, что хотела голову платком укрыть, обнаружила отсутствие платка в своей сумочке. Только эта сумочка, где лежала иконка Девы Марии, только крестик на шее, окроплённый святой водой, да образ отца Ильи охлаждали пыл негодования, а сердце – согревали.

Когда она подошла к тому самому фонтану на Советской площади, и сердце от волнения готово было вырваться из груди, Марина подумала о том, что вряд ли будет ей по силе вся эта ноша мирская, что потребность в семейном счастье становится какой-то надуманной, нереальной.

А когда увидела мужчину, схожего по приметам с Михаилом, – высокого роста, коротко стриженный и в чёрных очках, – да ещё с наколками на мускулистых руках, да ещё жующего жвачку, плюс громко беседующего по телефону, не стесняясь бранных слов своих, то… Была готова хоть сквозь землю провалиться. И это стало кульминацией всему.

Она даже глаза закрыла и глубоко вздохнула, словно воздуха стало меньше вокруг. Она начала молиться архангелу Михаилу и ангелам защиты. Но что-то мешало собрать воедино расшатавшуюся волю. Она открыла глаза и…

И, к счастью, увидела, что здоровяк-громкоговоритель уходит в обнимку с девушкой. Слава Богу, что это не Михаил! Так, где же он? Уже пять минут второго. Неужели не придёт?..

Марина внимательнее оглянулась по сторонам и увидела стоящего неподолёку мужчину высокого роста, коротко стриженного. Он тоже был в чёрных очках. С виду интеллигентный, худощавый – полная противоположность здоровяку в наколках. А главное, не очень-то похож на человека с зоны. Он смотрел вперёд, перед собой, и взгляд его был какой-то особый: будто и не смотрит вовсе, а созерцает что-то в себе самом – собственную душу.

И тогда Марина предположила, что он слепой. Но самым интересным оказалось вот что: когда она его увидела, так стало ей легко на душе, так спокойно, словно и не было ещё минуту назад всех этих переживаний.

Так Михаил это или нет? Вокруг не было больше мужчин с такими же приметами. Видя, что он, не смотрит по сторонам, как обычно делают зрячие люди, особенно ожидая кого-то, она уже не сомневалась, что этот человек слепой.

Про свою слепоту он ничего не сообщил. Почему?.. И Марина быстро нашла вполне логичный ответ на этот вопрос. Та женщина, которая не умеет жертвовать и быть милосердной, которая не может любить безвозмездно, просто не подойдёт к такому – слепому. Не подойдет… Какой простой и гениальный способ узнать, кто есть кто!

Марина уверенным шагом подошла к мужчине.

– День добрый! Извините, вы Михаил?

Он повернул голову в её сторону. Сперва смутился, затем улыбнулся и произнёс:

– Да, я Михаил. А вы Марина?

– Марина.

– Какой у вас прекрасный голос!

– Спасибо! У вас голос тоже очень приятный!

Возникла пауза, позволившая каждому из них собраться с мыслями.

– А вот лицо ваше, Марина, я не могу увидеть. Я много чего не могу в жизни из-за… моей слепоты. И если я вас в этом разочаровал, то мы можем расстаться. Прямо сейчас.

Вместо ответа она взяла его под руку и спросила, будто эти слова он сказал кому-то другому:

– Михаил, куда вы хотите, чтобы мы сейчас пошли?

– Тоже самое я хотел спросить и у вас… А давайте, поближе к Нёману…

Через три дня миссия Марины в приходе закончилась, и она вернулась в свой монастырь. Она была в хорошем расположении духа, и это сразу отметил отец Илья, принявший её в свои объятия.

– Ну, вижу, оправдались твои надежды.

– И да, и нет, батюшка. Всё оказалось так непредсказуемо. Я словно другую жизнь прожила за эти дни. Так много хочется вам рассказать. Да надо в мастерские идти.

– Иди, иди спокойно. Побеседуем после обеда.

Но после обеда настоятельница монастыря позвала к себе сестру Марину – рассказать о работе в Гродно. Выслушав скромный отчёт, она похвалила послушницу за богоугодные деяния по развитию общецерковного дома.

И только к вечеру Марина смогла «отчитаться» перед батюшкой.

– Мужчина этот оказался очень порядочным, с пытливым умом. И поступок его был мудрым в том, что не сообщил при переписке о своей слепоте. Я ведь тоже действовала подобным образом, не признавшись ему, что являюсь послушницей, живу в монастыре.

Отец Илья слушал не перебивая, не задавая вопросы, возникающие по ходу рассказа. Мол, пусть сперва выскажется, всему своё время.

– Мой это человек. Надёжный, – подумала я, как только его увидела. Так оно и оказалось. Легко было мне с ним. Общались мы два дня. Гуляли, в основном, на природе, на набережной Нёмана. О себе рассказывал охотно и много. В тюрьму-то он попал из-за того, что подставили его. Нет на душе Михаила греха преступления. Младший брат – Толик – его всю жизнь подставляет, сам того не понимая. В юные годы из-за шалостей Толика зрение потерял, будучи на первом курсе Московского гуманитарного института. Поддержки со стороны не было, поэтому доучиться не смог, вернулся домой, в деревню под Гродно. Но духом не пал. Освоил шрифт для слепых, окончил курсы по массажу. А когда стали широко использоваться озвученные компьютерные программы, освоил и их. Вскоре смог закончить ещё и бухгалтерские курсы. Тут случай представился хороший – выделили Михаилу как инвалиду и его матери-пенсионерке социальную квартиру в Гродно, однокомнатную. Обрадовались! В областной центр переехали… Вот так и жил он с мамою своей. Тоже пенсию получал (по инвалидности), да приработки разные имел по услугам массажиста и бухгалтера. Даже ещё брату, который в деревенском доме жить остался, мог помогать финансово.