Абсолютный игрок
Обычно охотники за дармовым пропитанием были довольно трусливы и, встретив достойный отпор, отступали, ретировались или же грабили хутора, защищенные хуже, чем большие поселения. Кроме того, они занимались воровством, крали домашних животных и технику общин, добываемую крестьянами торговлей между собой или найденную на уцелевших после Катастрофы базах. Но встречались и менее миролюбивые человеческие стаи, по сути – секты, возглавляемые «наместниками богов» на Земле, открыто проповедующими насилие.
Таковыми являлись саджджики[7], никогда не расстающиеся с оружием, бхайрагьи, чаги, прославившиеся особой кровожадностью, которые приносили своей богине Бабгавале задушенные жертвы, пиндары, которые совмещали набожность с грабежами и потреблением наркотиков, капалики[8], пользующиеся черепами жертв для еды и питья, нудилармисты, в большинстве своем передвигающиеся обнаженными, посыпающие тела пеплом сожженных трупов, злопаны, вооруженные цепами и трезубцами, отращивающие длинные волосы на затылке, но бреющие полчерепа ото лба до макушки, никогда не моющиеся, чтобы «не смыть ауру, заключенную в коже». Славились они еще и тем, что пили алкоголь, разбавленный отбросами и собственными выделениями, а иногда – кровью, которая текла из ран на их телах после самоистязания. К изуверским сектам относились и агхории – каннибалы, употреблявшие в пищу человеческое мясо, практикующие предсказания по плоду, вынутому из чрева матери. Агхории приносили в жертву добровольцев, убивая их кинжалом в затылок, кровь их выпивали, а мясо съедали.
Большинство этих передвижных летучих отрядов-сект за последние полстолетия были уничтожены и рассеяны Ратью, единым войском крупных общин, собиравшимся во времена возбуждения банд для организованного отпора. Однако не восстановившийся до конца социальный организм планеты все еще по– рождал группы людей с разного рода психическими отклонениями, и секты-кочевники продолжали разбойничать, иногда нападая и на хорошо укрепленные деревни, управленческие центры общин.
Но банда, напавшая на деревню Влада, представляла собой крайний случай из всего широкого спектра социальных групп, не подчинявшихся общепринятым нормам и законам. Это была стая особо жестоких, беспощадных, беспринципных изуверов и садистов, банда нихилей[9], для которых не существовало ничего святого. Самым любимым развлечением этих отщепенцев было насиловать и убивать детей и женщин. Их выслеживали охотники общин, уничтожали, но они время от времени собирались в стаи снова, и тогда для мирных жителей общин наступал ад.
В центре деревни горела кааба Веры – малый храм с четырьмя колоколенками и центральным кудом в виде золотой сферы. Кое-где дымились и шатры, деревянные постройки крестьян, дома с высокими островерхими двускатными крышами и теремами. Из дворов неслись крики, ругань, плач, треск ломающихся стенок и дверей. На улицах, мощенных деревянными плахами, лежали убитые защитники деревни с ружьями и арбалетами в руках, но убиты они были не холодным оружием или стрелами, в них стреляли издали, стреляли из оружия, пробивающего человека насквозь, несмотря на его доспехи.
Бандитов было около четырех десятков, и напали они ранним светом, когда деревня еще спала. Защитников же Дебрянской общины насчитывалось всего два десятка, да и те почти все отдыхали в это время. По ночам, которые уже сотни лет назывались «светом сна», деревню охраняли шестеро воинов. Стоило одному из них расслабиться, и оборона селения теряла смысл, основная отдыхающая дружина уже не успевала выполнить свою функцию и защитить сограждан. Видимо, именно это и произошло. Теперь бандиты, ворвавшись в деревню, добивали ее защитников, засевших в сторожевой гриднице.
Влад, походивший по свету и видевший, как устроена оборона других деревнь, много раз пытался объяснить старосте общины и сходу старейшин, как следует защищать свои земли, но даже Дивий не реагировал на советы молодого искателя, большую часть времени проводя далеко от общины. Деревне исполнилось уже более двухсот лет, она успешно отражала набеги кочевников и нападения стай гоминоидов, справлялась с атаками колоний насекомых и крысобак и не нуждалась в изменении существующего порядка вещей. До поры до времени…
Вихрем промчавшись по опустевшим окраинным улицам деревни, Влад сбил одного из бандитов, удивительно напоминавшего мародера времен гражданских войн начала двадцатого столетия, – Влад хорошо помнил документальные хроники тех и более поздних времен, изучаемые в семинарии, – заметил бегущего по радиальной улице к центру деревни человека, повернул было Секама к нему, но понял, что этот человек делает то же самое, что и он, – уничтожает захватчиков общины. Одетый в пятнисто-туманный комбинезон, скрадывающий движения и размеры тела, незнакомец скользил из двора во двор, и крики там стихали, а бандиты в пестрых костюмах невероятных расцветок и форм оставались лежать там, где их застала быстрая смерть.
Заметив Влада верхом на гепардоконе, незнакомец махнул рукой, посылая его вперед и вправо, в обход центральной площади деревни, и молодой воин послушался, понимая, что неожиданный союзник появился здесь не зря, хотя дом Влада стоял в другой стороне и сердце рвалось туда, чтобы узнать, живы ли родители.
Он сбил еще одного бандита, волокущего за руку кричащую молодую девушку из семьи Сивковых – Влад, конечно же, знал эту семью, и девушка ему нравилась, – заскочил во двор и ребром ладони зарубил еще одного негодяя, гонявшегося по двору за женой Сивкова. Затем снова погнал Секама к сторожевой гриднице, откуда доносились шум сражения, азартные вопли нападавших и треск пробиваемых насквозь бревен строения.
Картина, представшая перед глазами парня, надолго врезалась ему в память.
Гридница – двухэтажная деревянная пирамида, сложенная из толстых сосновых бревен, кое-где дымилась, готовая вот-вот вспыхнуть, и была окружена двумя десятками бандитов, вооруженных излучателями энергии и еще каким-то ствольным оружием, метавшим длинные струи огня. Вокруг пирамиды лежали тела односельчан Влада, буквально искромсанные невидимыми лезвиями излучений. Видимо, бандиты согнали мужчин к гриднице и расправились с ними на глазах у осажденных защитников деревни, наслаждаясь безнаказанностью и безраздельной властью над жизнью и смертью людей.
Влад за свою жизнь не раз встречался с кочевниками и сектантами, рыщущими вокруг поселений крестьян, как голодные псы, не раз защищал деревню от набегов, используя свое умение ратного мастера, однако с такими свирепыми, кровожадными убийцами сталкивался впервые. И если раньше он никогда не убивал противника, просто выводил его из строя, останавливая приемами пресечения боя, считая убийство тяжким грехом (учитель говорил, что грех в принципе – это реализация возможности идти своим путем, но предательство и убийство в эту формулу свободы выбора не входят), то сейчас, глядя на ухмыляющиеся, азартные, вымазанные в грязи и крови лица бандитов, Влад вдруг обнаружил в душе черный провал желания убивать. Попытался справиться с собой, однако его заметили, и думать, анализировать, взвешивать варианты боя стало некогда. Время замедлилось, растягиваясь и переходя в иное качество, в состояние разрыва бытия.
Из оружия у Влада в наличии были только нож – изумительной чеканки и формы джамбия – и пара шипастых шариков арарэ[10], если не считать пистолета, подаренного учителем, но о нем Влад в настоящий момент просто забыл. Атаку он начал без колебаний, не позволив себе даже подумать о возможном поражении, а тем более о смерти. Безумство храбрых, воспетое древними поэтами, у эрмов было запрограммировано генами.
Бросок арарэ – свист – глухой шлепок – вскрик!
Еще один бросок – свист – удар в затылок – вопль!
Оба колючих шара нашли цели в цепи бандитов.
Секам рванулся вперед – гигантская зубастая копытная кошка, один вид которой мог довести нормального человека до инфаркта. Удар копытом, удар ножом – и еще двое нихилей легли на землю без движения, чтобы уже не встать: один с проломленным черепом, другой с отрубленной кистью руки. Лишь после этого остальные члены банды обратили внимание на грозного противника, в течение секунды сократившего их численность на десять процентов. Но и обнаружив врага, они не сразу начали отбивать внезапную атаку, ошеломленные появлением зверя и человека, что позволило Владу нейтрализовать еще двоих кочевников. Одного он поддел сапогом под подбородок, второго сбил корпусом Секам. Затем бандиты опомнились, начали стрелять, и положение молодого воина сразу изменилось, потому что бандитов оставалось слишком много.
Он спрыгнул с гепарда, сделав кульбит в воздухе, и упал прямо на одного из громил, ловившего его в прицел излучателя энергии, прикрылся его телом, в то время как Секам метнулся дальше, издав свирепый мяв. Лежа за бездыханным гигантом, Влад соорудил две тульпы, отвлекая стрелков, и в этот момент в схватку вмешался незнакомец в маскировочном костюме, появляясь за спинами повернувшихся лицом к Владу бандитов.
Казалось, он ничего не делает, лишь водит рукой с зажатой в ней металлической скобой, но бандиты начали падать один за другим, и Влад сообразил, что скоба у неожиданного союзника является каким-то видом оружия, парализующего мышцы или волю человека. Через несколько секунд все было кончено. Стрельба прекратилась, члены стаи расположились вокруг дымящейся гридницы в позах, в каких их застал луч парализатора, гепард перестал метаться по площади, Влад выпростался из-под простреленного в нескольких местах тела бандита и смотрел, как незнакомец идет к нему, пряча оружие и нагибаясь над лежащими телами сельчан. Затем он откинул забрало шлема, и стало видно, что этот смелый воин – женщина!
Влад ощутил слабый протест души, не ожидая такого оборота событий, похлопал себя по бедрам и полам куртки, стряхивая пыль, обнаружил, что во время падения выронил подарок учителя, и поднял тяжелую черную пластину сякэна с земли, исподлобья глядя на приближавшуюся незнакомку.
Она была молода, безусловно красива, имела короткую стрижку, прямые черные брови, прямой нос, серые глаза и твердые, властного изгиба губы. Глаза ее разглядывали Влада с неопределенным интересом, иронией и толикой насмешки, и молодой кладоискатель вспыхнул, ощутив тонкое кисейное облачко этой насмешки.
– Рисковать следует, имея варианты отступления, воин, – с беглой улыбкой сказала женщина, поняв чувства молодого человека. – Если бы тебя убили, это было бы поражением. Цели – освобождения своих соотечественников – ты бы не достиг.
Влад открыл рот, чтобы возразить, и внезапно заметил, как один из бандитов, лежащий на боку в двух десятках шагов за спиной незнакомки, поднимает руку с пистолетом. До выстрела оставались доли секунды, предупредить женщину он не успевал, оттолкнуть в сторону тоже, и Влад инстинктивно сделал то, что пришло в голову, – мысленно приказал сякэну приобрести былую форму. Выстрелил он из своего пистолета-нейтрализатора на мгновение раньше, чем бандит.
Черная молния разряда, разрушающего межатомные связи вещества, вонзилась в руку бандита, пробила плечо и шею. Ответный выстрел из энергоизлучателя миновал стоящих Влада и незнакомку, ушел в небо. Женщина оглянулась, выхватывая свой парализатор, глаза ее расширились, она кинула взгляд на убитого молодым кладоискателем бандита, быстро оглядела поле боя и посмотрела на пистолет в его руке.
– Браво, молодой человек! Впечатляющий трюк. Что это у тебя за оружие? Никогда такого не видела.
– Кто ты? – буркнул Влад, уже предполагая ответ. Спрятал в карман нейтрализатор, снова превратившийся в черную зазубренную пластину.
Костюм незнакомки перестал плыть и струиться, превратился в темно-зеленый комбинезон с рядом блестящих полос на рукавах и бедрах, над правым его кармашком высветился значок в форме орлиного глаза. Это была эмблема ОКО – службы общественного контроля на Гее, второй родине человечества.
– По-моему, ты уже догадался, кто я, – сказала женщина.
– Гея… – пробормотал Влад.
– Я десантник Даль-разведки погрансектора ОКО. Нас кое-что интересует на Земле… из наследия предков. У деревни я оказалась случайно. Увидела эту свору, но перехватить не успела.
Из плеча костюма незнакомки выдвинулся усик рации, придвинулся к ее губам:
– Корев, где вы, черт побери?!
Ответа Влад не услышал, наушник рации, спрятанный под волосами, доносил переговоры только хозяйке. Женщина посмотрела, прищурясь, на солнце, Влад невольно глянул в ту же сторону и увидел в небе стремительно приближающиеся серебристые стрелы. Через несколько секунд они превратились в стреловидные аппараты, снизились, зависли над площадью деревни. Один из них выпустил длинную туманную струю, туша горевшую каабу (резко похолодало), второй сел, из него начали выпрыгивать десантники в таких же маскировочных костюмах, что был и на женщине, рассыпались вокруг в поисках живых бандитов. Третий аппарат хищно поплыл над деревней, контролируя воздушное пространство.
К женщине подбежал гигант в камуфляж-костюме, откинул забрало шлема, на Влада глянули серые, как и у незнакомки, глаза.
– Кто это?
– Местный абориген, – усмехнулась женщина. – Воин и интраморф, если я не ошибаюсь. Он мне помог. Почему задержались, Дан?
– Обнаружили целую сеть пещер в здешних горах, металлоискатели засекли в них следы высокотехнологического сплава. Но там нас встретили мутанты. Пришлось их урезонивать.
– Почему не сообщили мне сразу?
Корев отвел глаза:
– Я думал, мы успеем.
– Если бы вы прибыли сюда вовремя, жертв было бы гораздо меньше.
Гигант покосился на бесстрастного с виду Влада.
– Нельзя ли… – он перешел на слоган-речь, – отчитывать меня не при этом мальчишке?
– Он интраморф, – отрезала женщина. – Возвращайтесь на базу, я скоро буду.
– Дать обойму сопровождения?
– Не надо. – Женщина посмотрела на Влада, подмигнула ему. – У тебя хорошая реакция, воин, не хочешь к нам в сектор? На Гее такие люди нужны.
– Не хочу, – покачал головой Влад.
– Тогда прощай. Спасибо за выстрел, я у тебя в долгу.
Она повернулась, быстро пересекла площадь и исчезла за ближайшими домами селения. Влад и мужчина по имени Дан Корев в маскировочном костюме смотрели ей вслед.
– Ванесса – прирожденный командир, но индивер, – скривил губы гигант, окинув Влада оценивающим взглядом. – Что тут у вас произошло?
Влад пожал плечами:
– Кочевники. Так нагло они никогда раньше не действовали.
– Лопухнулись ваши защитнички. А ты действительно интраморф?
Влад на мгновение мысленно накрыл голову Корева непроницаемым колпаком глухоты и молча отошел, оставив ошеломленного пограничника в состоянии ступора. Беспокойство за судьбу родителей охватило его с новой силой.
Площадь сходов и улицы деревни начали постепенно заполняться людьми, уцелевшие сельчане выходили из домов и погребов, собирались в кучки возле убитых сородичей, послышался детский и женский плач. Влад миновал две улицы, выбежал к своему дому, с облегчением перевел дух. Отец и мама стояли возле поломанного палисадника и смотрели на суету в соседних дворах, которых не миновала смерть.
– Владик! – протянула к нему навстречу руки мама.
Влад подбежал, обнял ее и отца, повел обоих в дом, чувствуя их сдержанную радость и одновременно неуютное чувство вины, словно они переживали, что остались живы.
Над улицей низко пролетел белоснежный летательный аппарат, управляемый пограничницей службы ОКО, но Влад не обратил на него внимания.
ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО
Утро комиссара сектора общественной безопасности (СОБ) службы общественного контроля (ОКО) Горана Милича началось с визита претора ОКО Цамцоя, что заставило Милича насторожиться и задуматься над причиной столь раннего рандеву, да еще в неслужебной обстановке. Отношения комиссара и претора службы общественного контроля до этого момента нельзя было назвать дружескими, хотя и враждебными их признать было трудно. Оба родились интраморфами, оба тщательно скрывали этот факт и относились друг к другу с подчеркнутой официальной вежливостью. Миличу исполнилось тридцать лет, Цамцою более шестидесяти, но выглядел претор гораздо моложе, а по физическим кондициям не уступал более молодым оперативным работникам службы, хотя, опять же, старательно скрывал свои возможности от соратников и подчиненных. Интраморфов в службе не любили. Их не любили нигде и хотя не преследовали за паранормальные способности, превосходящие способности обычных людей, но и не жаловали. Даже спустя тысячу лет после Катастрофы среди людей бытовало мнение, что именно паранормы-интраморфы, предки нынешних, являются виновниками Катастрофы.
Дом Милича располагался в ОВП-зоне[11] – зоне Центрального Нома Геи, где жили чиновники Правительства и администрации Верховного Владыки. Таких зон по всей Гее насчитывалось ровно десять, не считая резиденций Владыки, обитали в них работники КСЭ – Консультативного совета экспертов, СЭКОНа – службы этического контроля за опасными тенденциями развития общества, Законодательной Думы, финансовых институтов планеты-муравейника и руководители Номов. Это были зоны, свободные от технических сооружений, транспортных коммуникаций и производственных комплексов. Особо важные персоны строили здесь дома в соответствии со своими вкусами и воспитанием, поэтому высотных строений на территории ОВП-зон не было. Трех-пятиэтажные коттеджи поражали разнообразием форм и архитектурных находок, рядом мирно соседствовали пагоды «тибетского» стиля и терема «русского ренессанса», древнеславянские куды и готические соборы, исламские мечети, зиккураты и африканские бунгало, сверхсовременные металлостеклянные кристаллы и египетские пирамиды.
Коттедж Горана Милича напоминал словацкие замки восемнадцатого века на Земле и стоял на окраине Центрального Нома, где селились все работники службы ОКО. Именно здесь начали возводить первые многосемейные пирамиды, была построена центральная кааба Православной Веры, был сооружен первый Кремль, ставший резиденцией Правительства, по образцу и подобию которого стали строить учреждения в других ОВП-зонах, центрах уцелевшей цивилизации.
Остальные жители Геи обитали в едином городе-«муравейнике», которым стала вся планета, пронизанная сетью шахт, тоннелей и линий связи. Диаметр Геи был в три раза меньше диаметра Земли, поэтому для поддержания нормальной для землян силы тяжести в ядре планеты были установлены генераторы тяготения, создающие на поверхности Геи силу тяжести, равную девяти десятым земной. Внутри же планеты она «плавала» в соответствии с нуждами производственных центров и желаниями живущих под землей людей. Большинство из них, конечно, предпочитало жить так, как требовала природа человека, закодированная в генах миллионами лет жизни на Земле. Но встречались и такие, кто выбирал невесомость или же силу тяжести в полтора, а то и в два раза большую, чем общепринятая.
Горан Милич как интраморф мог жить в любых условиях, которые только способен был вытерпеть вид хомо сапиенс, однако жил как все, ничем особенным не выделяясь среди сослуживцев и обитателей ОВП-зоны.
Он считался руководителем высокого ранга, поэтому его личные владения были довольно значительными – около пяти тысяч квадратных метров, он мог бы поставить здесь себе и гораздо более представительный коттедж, но предпочел воплотить мечту детства и построил копию замка, в котором когда-то жили его предки на Земле.
Площадь территории ОВП-зон составляла от четырехсот до шестисот квадратных километров, а населяло их не более тысячи человек, в то время как плотность населения всей планеты была в двадцать – двадцать пять раз выше.
Если Номами управляли номархи, опирающиеся на Директории и службы общественного контроля, то ОВП-зоны подчинялись только уполномоченным Правительства. Даже претор ОКО не мог свободно распоряжаться ресурсами зоны без санкции уполномоченного, если только дело не касалось защиты населения зоны или расследования преступлений.
Властные функции распределялись на Гее в соответствии с герметическими законами: «что вверху, то и внизу»: Владыка (номарх) – Правительство (Директория) – Законодательная Дума (Представительное собрание) – Консультативный совет экспертов – СЭКОН – служба общественного контроля. Главную же защитную функцию несла «всевидящая» служба ОКО, отвечающая за охрану правопорядка, за соблюдение законов и норм на всей территории Геи, за исполнение всеми главами и органами власти распоряжений Правительства и Владыки.
Было раннее утро сто второго дня[12] три тысячи триста тридцать девятого года, когда комиссар сектора СОБ проснулся не от сработавшего внутреннего будильника, а от ментального вызова. К нему в гости напрашивался лично претор ОКО Цамцой, человек дела и закона, никогда не нарушавший моральных заповедей цивилизации. Если он решился изменить обычный порядок встреч и пренебречь сном подчиненного, это могло означать только одно – что-то случилось.
Горан мысленно ответил гостю: «Входите, я сейчас спущусь», покосился на спящую рядом Ванессу и еле удержал себя от того, чтобы не поцеловать ее в грудь.
Девочка родилась интраморфом и характером пошла в отца, известного даль-разведчика, погибшего несколько лет назад при столкновении спейсера Даль-разведки с нагуалем. Она закончила школу второго цикла, Академию погранслужбы и стала даль-разведчиком, как ее отец. Знание воинских искусств, природные данные и возможности паранорма позволили ей добиться признания даже среди пограничников-мужчин, на счету которых была не одна рискованная экспедиция в заросшие нагуалями сектора Галактики, но для Горана Милича, знавшего Ванессу с детства, она оставалась девочкой, отстаивающей свое право на свободу выбора, несмотря на его сопротивление этому выбору (он желал ей другого пути), и нечастые их встречи – стать его женой она не захотела, как, впрочем, и чьей-либо еще, что заставляло комиссара надеяться и ждать, – были для него возвращением в детство.
Горан накинул на голое тело халат и вышел из спальни в коридор второго этажа коттеджа, стены которого на вид казались сложенными из грубо обработанных каменных глыб. В комнате чистоты, вполне современной, оборудованной комплексом плывущего интерьера, он плеснул в лицо водой, утерся полотенцем, хранящим запах духов Ванессы, и спустился на первый этаж замка, где в «рыцарской зале» его ждал претор ОКО. Цамцой наклонил седую голову, отозвался на мысленный вопрос хозяина слоганом озабоченности-извинения-непреклонного желания поговорить, и Милич пригласил его сесть в кресло у стены, увешанной мечами, алебардами и мушкетами, не спрашивая причин столь раннего визита: Центральный Ном еще спал.
Вопросительно посмотрев на гостя, Горан принес заварник с горячим тоником, разлил по чашкам и предложил претору ОКО, одетому вопреки обычаю не в серебристый, с красно-синей оторочкой костюм официала службы, а в серо-синий уник геянина, мелкого чиновника, превращавший его в «человека как все».
Цамцой глотнул тоника – настоя из трав и ягод рябины, на взгляд Милича не ответил, и тот понял, что претор ждет еще кого-то. Словно получив сигнал, сторожевая автоматика коттеджа доложила о прибытии гостя, который оказался комиссаром сектора пограничной службы (СПС) ОКО Исхаром Ауриммой. Милич встречался с ним нечасто, знал его как хорошего стратега, знатока воинских искусств, однако дружеского расположения от него не добивался. Ауримма был примерно его возраста, ну, может быть, на пару лет старше, и свойств интраморфа не проявлял.
– Прости за беспокойство, – сказал он, пожимая руку Горана. – Мне была назначена встреча…
Милич ощупал весь коттедж и ОВП-зону сферой сверхчувственного восприятия, ничего подозрительного не заметил, усадил гостя в кресло, а сам устроился на лавке, мысленно успокоив проснувшуюся Ванессу.
– Я могу полагаться только на вас двоих, – сказал Цамцой, глянув на Милича и Ауримму, ждущих объяснений, – поэтому и пошел на этот неслужебный контакт. Положение таково, что не терпит проволочек. Существует примета, ей уже полторы тысячи лет: урожайность грибов перед войной повышается.
Горан и Ауримма переглянулись. Претор ОКО усмехнулся:
– Так вот, урожайность грибов на плантациях планеты год от года увеличивается. Нас ждет война, судари мои. По сути, она уже началась. То, что мы имеем в настоящее время, а имеем мы самый настоящий террор, даже Большой Террор, иначе чем прелюдией войны не назовешь.
Подумав, Горан согласился с такой оценкой положения на Гее. За последний год общее количество преступлений на планете возросло втрое. Появились банды «отморозков», выбравших в качестве «игр» нападения на школы и институты Геи. Участились убийства ученых, работающих над проблемами энергоснабжения и уничтожения нагуалей. Увеличилось количество нападений на погранзаставы, причем не только на вынесенные далеко в космос, к Стенкам Космориума, но и на те, что контролировали состояние пространства у «тревожных» объектов, таких, как звезда Тина с планетой Тартар, звезда Чужая, Орилоух, центр Галактики. И, наконец, участились случаи уничтожения станций метро, что уж совсем не укладывалось в рамки каких-либо осмысленных действий и объяснений. Станции метро, как новые, так и построенные еще тысячу с лишним лет назад и работающие до сих пор, были единственным средством связи Земли с колониями в космосе, потому что межзвездный «струнный» флот по космосу, заросшему «колючей паутиной» нагуалей, ходить не мог, каждый прыжок спейсера или другого транспортного средства мог закончиться столкновением с нагуалем, гибелью корабля и экипажа.