– Я должен буду написать сказку о своём путешествии, – ответил я. – Впрочем… Не хотите, можете не говорить. Имя я придумаю сам.
– Нет! – испуганно воскликнул экскурсовод. – Нельзя ни в коем случае ничего придумывать.
– Так это же сказка, – оправдывался я.
– Тем более, – горячо ответил экскурсовод. – Тем более, если дело касается сказки. В сказках должна быть только правда. Вы свои сказки для кого пишете?
– Для взрослых, – ответил я.
– Вот, видите, – многозначительно сказал экскурсовод, – Вы пишете свои сказки для взрослых. Взрослых ни в коем случае нельзя обманывать, даже тогда, когда рассказываешь им сказки. Ведь взрослые, в отличие от детей, слишком серьёзно относятся к сказкам. Вы понимаете? Слишком серьёзно!
– Можно подумать, что детей обманывать можно, – сказал я.
– Детей тоже нельзя обманывать, – согласился экскурсовод, – но дети, в отличие от взрослых, не спешат делать выводы. Дети несерьёзны. Тогда как взрослые делают выводы моментально, не задумываясь над тем, насколько информация, полученная ими, соответствует истине.
– Хорошо, я буду в своих сказках говорить только правду, – ответил я. – Но, в таком случае, Вы должны сами назвать имя негодяя и подлеца.
– Его имя… – экскурсовод запнулся. – Нет. Не могу. Язык не поворачивается произнести имя этого человека. Вы вот что, писатель, Вы сами придумайте ему какое-нибудь имя.
– А как же правда, которую только и можно говорить взрослым? – спросил я.
– О чём Вы, писатель? – усмехнулся экскурсовод. – Какая правда? Тем более, когда имеешь дело со сказкой. Сказка – всегда ложь.
– В таком случае мне не понятна Ваша недавняя нервозность, – удивился я. – К чему было всё это возмущение? К чему были Ваши восклицания насчёт того, что взрослые всё воспринимают серьёзно и спешат, в отличие от детей, делать выводы, основанные на непроверенной информации?
– К чему было моё возмущение? – переспросил экскурсовод. – Это всё часть того ужаса, который принёс на нашу планету этот человек. Видите, мы только подошли к памятнику, а я уже впал в некоторое безумие и понёс какую-то ахинею. А всё почему? А всё потому, что глупость заразна. Глупость, особенно если она выдающаяся, в каком бы виде она не являлась человеку, способна поражать человеческий мозг. Глупость, даже если она предстаёт человеку в виде памятника, так же негативно влияет на человеческую способность здраво мыслить, как если бы она явилась в каком-нибудь живом образе. Понимаете? Вот почему опасны памятники. Ведь любой памятник, кому бы он не был поставлен, является безусловной глупостью и люди, которые слишком обращают на памятники внимание, волей-неволей приобщаются к этой глупости. Понимаете?
– Понимаю, глупость заразна, – ответил я, – даже если она всего-навсего памятник. Так как же насчёт имени-то? Самому придумать? Или Вы скажете?
– Его имя – Всучинни, – ответил экскурсовод. – Сейчас я расскажу Вам его историю.
– Улица Всучинни? – уточнил я.
– Да. Человек, чей памятник сейчас перед Вами, носил имя Всучинни, – пояснил экскурсовод. – Такое вот простое, незамысловатое было его имя. Всучинни – это человек, который совершил на нашей планете самую великую глупость.
– А что такого плохого совершил Всучинни, что ему поставили памятник? – спросил скульптор с планеты Весёлая.
– Скоро вы всё узнаете, господа, – сказал экскурсовод. – Ни один гость нашей планеты не может покинуть Центральную Площадь до тех пор, пока не познакомится с жизнью и деятельностью Всучинни. Закрывайте глаза и вы всё увидите.
Мы закрыли глаза и оказались в далёком прошлом. Мы все оказались в том самом времени, когда Сто первая планета ещё не была столицей Вселенной и когда на Сто первой планете совершалась величайшая глупость. Более того, мы оказались в эпицентре событий.
4
Вот уже более двух часов Всучинни бродил по супермаркету и настроение его с каждой минутой становилось всё хуже и хуже.
– Мир полон зла, – злорадно произнёс Всучинни, оглядываясь по сторонам.
– Что? – переспросила женщина, которая рядом с Всучинни мерила резиновые сапоги.
– Мир, – громко повторил Всучинни, – полон зла.
– Я Вас не понимаю, – испуганно сказала женщина.
– А Вам меня и не понять, – сказал Всучинни. Не понять по той причине, что… Всё просто. Всё слишком, слишком просто. Просто, как те резиновые сапоги, что Вы сейчас выбираете для себя.
– Просто? – переспросила женщина.
– И дёшево, – многозначительно добавил Всучинни. – Всё просто и дёшево.
– Просто и дёшево? – переспросила женщина, не понимая о чём идёт речь.
Всучинни бросил на женщину взгляд, полный ненависти и, ничего более не объясняя, быстрым шагом покинул супермаркет.
Дома, обедая, он жаловался жене.
– Пойми, дорогая, – говорил Всучинни, – я чувствую, что людям на нашей планете плохо. Понимаешь?
– С чего ты это взял дорогой? – поинтересовалась жена.
– Да что же я слепой что ли? – ответил Всучинни. – Я смотрю на людей, я вижу их лица и понимаю, что жизнь их им не доставляет радость. Люди на нашей планете несчастны. А всё почему? А всё потому, что слишком у нас на планете всё просто, – ответил Всучинни.
– Всё просто? – переспросила жена.
– Просто и дёшево, – ответил Всучинни.
– Просто и дёшево? – переспросила жена.
– Ты! – заорал Всучинни, вскакивая из-за стола. – Ты – как та дура, что мерила резиновые сапоги в супермаркете. И она, вот так же, как и ты, переспросила меня: «Просто и дёшево?» – Всучинни кривлялся, показывая ту женщину из супермаркета.
– Какая дура? – испуганно спросила жена. – Какие резиновые сапоги?
– Резиновые сапоги за двести монет, – ответил Всучинни. – Она мерила резиновые сапоги за двести монет. Ты пойми, что резиновые сапоги за двести монет – это даже не покупка. Понимаешь?
– А что это? – спросила жена.
– Я не знаю, что это, – ответил Всучинни. – Это дрянь какая-то, мура, ерунда. Это что угодно, но только не покупка. Это как куртка за пятьсот монет, которую в соседнем отделе мерил один мужик.
– Ты опять шлялся по супермаркету? – сурово спросила жена.
– Да! Опять! – нервно жестикулируя, отвечал Всучинни.
– Ты же обещал мне больше не смотреть за тем, как люди покупают, – сказала жена.
– Обещал, но… – Всучинни несколько успокоился и старательно подбирал слова с тем, чтобы донести до жены суть происходящего с ним. – Я не могу смотреть на то, как люди сами, понимаешь ты, сами, своими собственными руками, лишают себя счастья. Они покупают не для того, чтобы получить удовольствие.
– Конечно не для того, – сказала жена. – Какое может быть удовольствие от покупки? Покупка – это удовлетворение потребностей, а не способ испытать удовольствие.
– Вот именно! – радостно воскликнул Всучинни. – Вот именно, что событие, которое носит постоянный и частый характер, не вызывает в человеке никаких положительных эмоций. И ситуация на нашей планете сложилась катастрофическая. Понимаешь? – жена отрицательно повертела головой, показывая, что она не понимает его. – Я объясню. Я уже год… Нет… Больше года прошло с тех пор, как я впервые об этом задумался. Это случилось вдруг. В один прекрасный момент я обратил внимание на то, как именно люди удовлетворяют свои естественные потребности; как они едят, спят, ходят на работу. В том числе и совершают покупки. Всё это они делают без особых эмоций. В их поведении, в лучшем случае, сквозит скука и равнодушие ко всему. До этого я никогда ни о чём подобном не думал. До этого момента я и сам, как сотни миллиардов на нашей планете, ходил по магазинам и совершал покупки и… всё это без радости, без удовольствия. И тогда я решил, что обязан в этом разобраться. Сейчас я уже понял, в чём причина, но тогда я ещё этого не знал. Я решил, что не успокоюсь до тех пор, пока не выясню, в чём причина. Мне необходимо было понаблюдать за людьми. Домой к ним я ходить не могу, сама понимаешь, почему.
