В искушении. Странные истории

Святой

Ничто не нарушало хрустальной тишины, нависшей над горами в эти холодные месяцы. Здесь природа сохранила свой первозданный вид, не изуродованный жадной человеческой рукой.

Девственный снег торжественно отражал искрящиеся лучи далекого солнца, ослепляя великолепием чистоты. Снег был всюду – укрывал от морозного воздуха землю теплым покрывалом, лежал на ветках высоких вечнозеленых елок, макушками устремляющихся в бесконечную синь небес, притаился на крыше уединенного монастыря, скрывая его от любопытных глаз вездесущих птиц.

Древний монастырь – единственное напоминание о человеке в этих глухих землях. Поместившись на пологом склоне упирающейся в небосвод горы, он казался уродливым пятном меж белых снегов. Монастырь окружали высокие стены, надежно защищающие все его тайны.

Ни одна живая душа не нарушала уединенный покой монахов за этими стенами, но тем не менее в самом монастыре далеко не все было спокойно. Поглубже укутавшись в серые длинные сутаны, монахи суетливо сновали взад-вперед, подобно трудолюбивым муравьям. То взбегая по широкой лестнице, то торопливо спускаясь вниз, то показываясь, то исчезая в светлых окнах, они что-то громко кричали друг другу. И лишь серые острые башни безмолвно взирали с надменным спокойствием на суетившихся внизу людей.

В одной из четырех таких башен стоял высокий человек. Лицо его было хмурым, глаза смотрели в окно на беспокойную деятельность монахов с легким прищуром. На лице святого играла недобрая усмешка.

Сейчас этот человек, с обезображенным шрамом лицом, должен был сосредоточенно помолиться. Но ему это не удавалось. Мешали снующие внизу монахи.

Он вытащил нож с широким острым лезвием, взглянул на черную рукоять, а затем взмахнул им пару раз, со свистом рассекая воздух. Видимо, удовлетворившись результатом, святой кивнул сам себе, чуть-чуть улыбнувшись. В глазах его загорелся недобрый огонь, а нож был немедленно спрятан под одежды.

Святой ждал сегодняшнего дня много лет, считал часы, кивал этим надменным невеждам, как бы соглашаясь с невообразимой ересью, лившейся из их уст. И он убивал их, убивал по одному, сохраняя в своем сердце святое имя Господа.

Очевидно, Бог любил этого человека. Сколько раз он оказывался на краю пропасти, но всегда выходил из воды сухим. Святой был уверен, что Бог отводит от него угрозу. Никто монастыре не знал, что убийства – дело рук этого высокого человека. Его считали благочестивым монахом, ничем не запятнавшим своей репутации за долгие годы жизни в монастыре.

Все это время человек яростно служил Богу верой и правдой. Отказавшись от хлеба насущного, презрев пошлость мирскую, святой желал лишь одного – узреть врата Рая. Ради этого он примирялся с любыми лишениями, ради этого он проливал кровь неверных.

Бог помог ему еще в самом начале жизни, наставил на путь истинный, ниспослав мудрого учителя. Брошенного младенца подобрал добрый человек, он вырастил, воспитал его. И он рассказал святому, как труден путь к благословению небес.

– Лишь сохраняя любовь к Богу в своем сердце, после жизни ты будешь вознагражден, – говорил учитель. – Твоя святая цель – истреблять неверных, променявших Его имя на порок и заблуждения. Ты станешь истинно святым.

И мальчик поверил тогда своему учителю. Он вырос, окреп и ни на миг не забывал о всевидящем божественном оке. Он наказывал тех, кто заслуживал наказания, неустанно молился, а потом учитель повелел ему уйти в монастырь, укрытый в горах. И святой поднялся, он не мог ослушаться человека, раскрывшего ему истину.

– Все в этом монастыре сгнило изнутри. Многие монахи одним лишь своим существованием оскверняют имя Бога. Ты умен, ты сразу поймешь, о ком я веду речь, – сказал на прощание учитель.

Святой действительно все понял. Монахи стали ему отвратительны. Служение Господу они видели только в бесконечных просьбах, ничего они не способны были совершить ради Него. Прикрываясь именем Бога, многие жирели и богатели, забывая об истинном своем предназначении. Все их молитвы – плачь, жалобы на тягостную долю заблудших людей. Эти люди даже не знали, что есть Бог. Их Бог был совсем не таким, каким рисовал его учитель. Но своими проповедями неверные могли заставить заплутать слабых, не познавших истины. Этим они были особенно опасны.

По всему миру бушевал страшный пожар священной войны, но святой знал: его место именно здесь. В этой цитадели непонимания, в обители заблуждения. Тем более сейчас, тем более сегодня. Одним ударом он спасет тысячи душ. И освободится сам. Его душа обязательно обретет покой в Раю.

За окном холодный ветер укутал небосклон серыми тучами. Замерев на мгновение над монастырем, они решили осчастливить людей, осыпав их белоснежными искрами. Обжигающие снежинки с грациозной легкостью падали на землю, сливаясь с миллионами себе подобных. Чтобы продолжить жить дальше, дружным снежинкам нужно дождаться весны. Тогда побегут звонкие ручьи, переливаясь радостными бликами пробуждения, тогда проснутся горы и зазеленятся леса во всю свою изумрудную силу, тогда оживут яркие бабочки, распустятся сочными красками бутоны цветов, впитывая своими корнями эти же самые, но уже растаявшие снежинки.

Мысли о весне не тревожили человека в башне. Сейчас он видел зиму, и знал, что к тому моменту, когда на земле наступит весна, он уже будет созерцать вечнозеленые просторы райских кущ. Человек со шрамом на лице был умен, он понимал, что суета внизу – следствие его бессонной ночи, хоть ни единого крика не долетало до башни. Сегодня ночью трагически погиб настоятель монастыря. Выпал из окна. Не на мягкий снег, а на острые колья, вкопанные в землю давным-давно для позабытых уже монахами целей.

Конечно, первым делом колья сразу же убрали, вырвав их из замерзшей земли, но настоятеля эти экстренные меры воскресить уже не могли. Алая кровь на снегу, напоминавшая о ночной трагедии, была видна даже из башни.

Монахи справедливо посчитали, что настоятель не сам выпрыгнул из окна. Версия убийства пользовалась в монастыре наибольшей популярностью. Но никому не пришло в голову искать убийцу в высокой башне с устремившимся в небо острым шпилем на крыше. Продвижение расследования застопорилось.

Святой скривился в надменной усмешке, скрестив руки за спиной. Он выглядел сейчас так, как всегда выглядит человек, ведающий неизвестное остальным. Он имел полное право так выглядеть. Ведь именно человек со шрамом единственный знал имя убийцы. И еще он знал, что монахам будет преподнесен сегодня новый сюрприз.

Все имеет свое завершение, и этот день, растянувшийся, как казалось святому, на целую неделю, подходил к концу. Солнце, выглянувшее под вечер из-за снежных туч, заалело над дальней горой, окрасив снега в рубиновый цвет. Небесное светило будто знало, что кровь сегодня еще окропит чистый снег, и посылало тревожное предупреждение неспособным заглянуть в будущее монахам. Монахи не вняли предостережению: они не понимали тайный смысл знаков безмолвного солнца.

Святой обратил свой взор к небу, еще сильнее прищурившись, уставился он на далекое красное солнце.

– Значит, я снова получаю сегодня благословение небес, – довольно произнес он, опуская взгляд на заалевшие снега. Он по-своему истолковал солнечный знак и с чистым сердцем начал долгий спуск с башни. Уже очень скоро он отдаст свою жизнь. Во имя Господа.

Но не он один. Все думы святого, обратившиеся в единую молитву, были обращены к одному человеку. Сегодня этот человек должен прибыть в монастырь. Когда святой достиг самых нижних ступеней бесконечной башенной лестницы, ворота монастыря распахнулись. В красном атласном плаще с белым подбоем и в короне, с рассыпанными по ней бриллиантами, въезжал во двор монастыря долгожданный гость. Пышность приема и надменность важного гостя исказили лицо святого гримасой презрения.

«Этот человек не может утверждать, что служит Богу, – с отвращением подумал святой. – Он служит лишь себе, обирая тех, кому воистину нужна помощь. Не отказывает себе ни в дорогих одеждах, ни в изысканной еде, ни в заморских винах. Учитель прав, этот человек достоин смерти. Нельзя купаться в золоте, прикрываясь Его именем. Роскошь губит душу».

Святой уже стоял около ворот, левой рукой он сжимал теплую рукоять ножа, держа его под сутаной. Монахи выстроились перед воротами в две колонны. Когда важный гость величаво проходил мимо них, каждый склонял голову в знак уважения. Святой не склонил головы. Он резко дернулся, вышел из колонны, приблизился к гостю вплотную и вонзил острый нож ему в сердце. Окровавленный клинок упал на белый снег. Багровое пятно, все увеличиваясь, образовывалось вокруг раны на и без того красном плаще.

Охранники важного гостя напали на слепого, но было уже слишком поздно. Они никак не могли ожидать предательства монаха. Святой упал на снег с блаженной улыбкой на устах, и вновь обеленная земля окрасилась багрянцем.

– Я увижу Бога, – счастливо промолвил святой, и глаза его закрылись.

Но Бог отчего-то не пожелал предстать перед святым, зато монах увидел ангела. Но Врата Небесные были закрыты.

Святой встал перед ангелом на колени, опустив голову, но ангел, нахмурившись, велел ему подняться. Святой мгновенно исполнил молчаливое повеление.

– Дайте мне силу узреть истину, – промолвил он почтительно.

– Нет сомнений, истина важна для тебя. Но она откроется лишь тому, кто не изгнал сомнений из сердца своего.

Святой удивился. Сомнения – грех, вера – вот спасение.

– Я не понимаю…

– Небесные Врата закрыты, – объявил ангел и печальным взором поглядел в глаза святому.

– Закрыты для меня!? – ураган в голове мигом смел все мысли.

– Ты проливал кровь.

– Но ведь я… – святой не нашелся сразу, что ответить на лишенное смысла заявление ангела. – Да, я проливал кровь, – немного успокоившись, кивнул он. – Это была кровь во спасение. Во имя всемогущего Создателя!

– Кровь не может быть во спасение, если это кровь невинных. Ему не нужна кровь, – грустно ответил ангел. – Не связывай кровопролитие с Его именем. Он никогда не просит крови.

– Но как же тогда… – святой в отчаянии схватился за голову. – Не может быть! Я всю жизнь прожил, храня в сердце любовь к Богу, я убивал ради Него, я верил! Неужели Райские Врата закрыты? Я всю жизнь молился, желал попасть на Небеса, искал истину… разве это грех?

– Искать истину не грех, – покачал головой ангел. – Грех уверовать в истину, не обретя ее. Покажи мне, где тот Бог, что заставил людей лить кровь?

– Я не видел Бога…

«Истина в Боге. А Бог с нами», – застучали в висках слова учителя.

– Так отчего же ты уверовал в то, что Богу нужны твои убийства?

– Мой учитель… я верил ему… – залепетал монах, – святая цель завладела мной…

– Это не святая цель. Это твоя цель. Эгоизм ослепил тебя, жажда Рая затмила твой разум. Ради своей цели ты не пожалел отобрать жизни у тех, кому они были дарованы Богом, чьи помыслы были чисты. В ослеплении ты не видел жестокости чудовища, в которое превратился.

Тут осознание, словно тяжелый молот, обрушилось на святого. Священной войны не существует. Люди, оправдывая свое тщеславие, жажду власти придумали ее.

– Ты действительно думал, что Врата Небес закрыты для тех, кто не может жить так, как ты? Неужели Небеса могут быть так жестоки? – продолжал ангел. – Кровь не оправдывает боль, рождаемую человечеством на протяжении столетий.

Святой упал на колени, он горько заплакал. Впервые с тех пор, когда был ребенком. В исступлении святой принялся целовать руки ангела.

– Что на самом деле является святым? – вопрошал он. – Смогу ли я спасти свою душу? Моя слепота закрыла для меня Врата Рая. Навсегда?

Ангел молчал.

– Дайте мне возможность лицом к лицу встретиться со своими ошибками. Я справлюсь. Я все исправлю теперь. Когда я все понял…

Боль разрывала сердце. Вся жизнь его – всего лишь нелепая ошибка.

– Небеса милосердны, – промолвил ангел. – Правда может освободить тебя. Встань.

Святой поднялся. Светлое лицо ангела вдруг потеряло четкие очертания, все закружилось в мутном вихре, вспыхнуло, а затем исчезло.

Святой открыл глаза. Сердце его болело, но он был жив. Он повернул голову и увидел двух монахов.

– Братья, – заплакал святой, – простите меня, я был слеп…

Не болью вызваны его слезы. Они полились прямо из души. Глупая судьба, ненужная никому нелепая жизнь, ошибочные убеждения и ложь в каждом слове тех, кому он верил. Люди отдавали свои жизни, убивая других, объявляя священную, но совершенно бессмысленную войну неверным. Войну ненужную Богу, как и любая другая.

«Слепцы», – горько думал святой.

Монахи простили святого. Посчитали, что разум его помутился, когда он убивал гостя, что бес вселился в него. Другие смерти и убийства в монастыре не были связаны с его именем.

«Я всю жизнь старался прожить, не впадая в грех, и всю жизнь грешил. Всю жизнь избегал искушений, и всю жизнь жил в искушении…»

Продолжать жить дальше, осознав свои непоправимые ошибки – тяжелое испытание. Но святой был готов. Он понял, что смысл жизни не в жажде собственного рая. Теперь смыслом жизни святого стало искупление грехов, очищение души, служение другим. Святой не знал, вправду ли он видел ангела, или небо ему пригрезилось. Но он верил ангелу.

Впервые святой почувствовал себя по-настоящему счастливым. Не в кровавой погоне за красотами Рая он обрел себя. Святой возносил молитвы благодарности Богу каждый день. Он ничего не просил, не просил даже простить ему грехи. Он знал: Бог простит, когда настанет долгожданный миг искупления. Но для этого не нужно просить, нужно делать.

Святой пытался донести свои знания другим, указать дорогу заблудившимся. Так прошло десять лет. Святой давно покинул монастырь, он разносил Божье слово по всей земле. Но свершилась встреча, которая не могла не свершиться.

Святой вел проповедь на главной площади большого города, он заметил среди паствы до боли знакомое лицо. Злые глаза буравили святого, стремительно приближаясь к нему. Святой не побежал, не прекратил проповедь. И не достал нож. Его знакомец быстро поднялся по лестнице, подошел к святому. Черные глаза горели отвращением и презрением. Святой ответил добрым взглядом. Многочисленные шрамы сделали лицо невысокого человека похожим на безликую маску, грубо высеченную из камня. Шрам святого практически исчез с лица, прогоняемый ясной улыбкой.

– Ты подвел меня, – давясь ядом, сказал учитель. Блеснуло лезвие кинжала. Святой со счастливой улыбкой безмятежности опустился на землю.

– Врата Рая не откроются тебе, – спокойно сказал он учителю.

– Что!? – взревел учитель, разъярившись еще больше. Гнев захлестнул его, заставив ударить еще раз, из горла его бывшего ученика брызнула кровь. Учитель понял, что совершил ошибку. В предсмертно взгляде святого, он увидел знание, неведомое ему.

Небесные Врата закрыты.

В дали плывущих облаков

Мы ищем каждый день спасенья,

Идем, не ощутя оков

Тяжелой дымки заблужденья.

Чужие судьбы принося

Мы в жертву вере, небу, богу,

Не понимаем, что нельзя

Найти в крови свою дорогу.

Солнцеликий

Высокий мужчина стоял на пороге одинокой хижины. Он всю жизнь ждал этого момента. Его рыжие волосы вихрил прохладный ветерок, рот скривился в диковато полуулыбке предвкушения. Серые глаза горели сумасшедшим огнем. За этой ветхой дверью, изрытой глубокими морщинами старости, – ответы на все вопросы.

Вокруг никого, кто бы мог помешать открыть дверь – лишь темный лес беззлобно гудит. Солнце давно скрылось за верхушками молчаливых исполинов – деревьев. Мириады звезд крошечными точками светят с темного небосвода, тая загадки.

«Скоро я узнаю все, – думал рыжий, с вызовом глядя на звезды. – Ваши загадки станут для меня лишь тленной пылью знания».

Он не собирался ждать утра, хотя и знал – в хижине царствует сон. Долгие годы поисков позади, теперь он не намерен терять ни минуты.

Тусклый свет звезд дорожками стался меж ветвей вековых сосен, мало кто мог бы узнать в этом полусумасшедшем бродяге с пылающими огнем волосами сына короля, бесстрашного воителя, без тени смятения ведшего за собой в атаку кавалерийские полки. Король давно погиб, трон занял старший брат рыжего бродяги, и спустя всего несколько дней младший сын оказался в тюрьме – его очень любил народ, старший брат боялся измены, и потому решил ударить первым. Но младший сын короля бежал. Он долго скитался по стране, боясь показать лицо. Его искали. Он прятался. Ищейки шли по его следу. Он путал следы. Его пытались догнать. Он не останавливался.

И тогда мир явил сыну короля другую свою сторону. Не было больше сверкающих дворцов, пышных обедов, дорогих вин, прекрасных наложниц. Были грязные трущобы, жалкие объедки, тухлая вода и одиночество. Никому не смел открыться сын короля, но его взору, очистившемуся от пелены роскоши, открылось многое. Самое дно мира увидел он собственными глазами.

Его никогда не готовили к престолу, а потому не посвящал в свои дела отец. Будучи веснушчатым весельчаком, младший сын искренне считал себя потомком Бога, всемогущего и справедливого.

Во дворце придавали особое значение рыжим волосам и рассыпавшимся по лицу веснушкам. Солнцеликим нарекли младшего сына короля, уверенные, что Бог отметил его при рождении. Ему было суждено стать жрецом – главой всего духовенства. Жрец имел власть не меньшую, чем сам король. Старший брат прекрасно знал об этом, и захлопнул за ним дверь тюрьмы, обвинив в государственной измене. Как он надеялся навсегда. Но он ошибся. Рыжий бежал, веря, что совсем скоро восторжествует справедливость, и обман брата будет раскрыт. Ведь Бог справедлив к своим детям.

Но и он ошибался. Бог не помог ему, сколько ни было вознесено к небесам молитв о помощи. Всемогущий и справедливый Бог, будто не захотел раскрыть обмана. Он принял сторону брата? Но где же тогда высшая справедливость? Младший брат пытался найти ответ на этот вопрос, добывая себе пропитание на помойках.

Религия учила, что Бог любит всех людей одинаково, но своих прямых потомков – короля и его ближайший родственников – чуть больше. Плоть от плоти, кровь от крови. Бог всегда поможет им, не оставит в беде.

Оставил… Почему? Разум беглеца отказывался найти ответ. Когда он был голоден, Бог не подал ему даже зачерствелой хлебной корки, не превратил грязную воду в вино. Когда он лишился крова, Бог не даровал ему со всем своим милосердием ключей от небесных Врат.

– Где же ты, Отец Небесный? – вопрошал беглец. – Где твоя доброта, где твоя справедливость, где твое могущество?

Полубог не получал ответа. Равнодушная синь небес хранила безмолвие. Грудастые облака медленно плыли на север, не обращая никакого внимания на страдания человека, считавшего себя Божьим сыном..

Этот вопрос лишил бродягу покоя. Беглец осунулся, похудел, его некогда дышащие румянцем щеки побледнели, глаза впали. В них разгорелся сумасшедший огонь, горящий в глазах каждого, жаждущего найти самую главную истину.