Вампир-самозванец

1 блин – Ой-ё!..

– Молодой человек, предъявите билет, пожалуйста.

– Какой ещё билет? – парень, стриженный под «ёжика», поднял недоумённые глаза на склонившего над ним контролёра, – А я его уже предъявлял. Тут ещё один самозванец вроде вас проходил.

– Как вам не стыдно?! – возмутилась старушка, сидевшая с ним рядом, – Мы зашли на одной и той же станции, сели вот на это самое сиденье! И я точно помню, что билеты пока ещё не проверяли!

Люди, сидевшие неподалёку, да и собственно, дальние, которые тоже слышали, начали с любопытством разворачиваться и смотреть на эту спорящую троицу.

– А на память вы ещё не жалуетесь? – ехидно полюбопытствовал парень у защитницы справедливости.

Пенсионерка немного сникла, но тот час же сердито ответила:

– Жалуюсь. Но в этом случае я совершенно уверенна, что билетов ещё не проверяли! Показывайте билет! И прекращайте уже хамить пожилым людям!

– А вдруг это самозванец? – ухмыльнулся возмутитель спокойствия, смотря в упор на помрачневшего контролёра, – Мало ли их тут ходит, по электричкам-то?..

Пожилой мужчина, которому непосчастливилось быть в этот день контролёром и получить такое клеветническое оскорбление, жадно хватал ртом воздух. Наконец, собравшись с силами, строго потребовал:

– Молодой человек, предъявите билет!

– Вы мне сначала докажите, что вы действительно работаете проверяльщиком билетов!

Устало вздохнув, контролёр предъявил ему свои документы.

– А, значит, вы нормальный, – сказал бунтовщик уже спокойнее, – Да сейчас я, сейчас… кажется, я его в рюкзак положил… – он снял с полки рюкзак, стоя, склонился и открыл карман спереди, сосредоточенно пошарил там рукой, – А, видно я его в карман брюк положил… – он закрыл карман, надел рюкзак, выпрямился и стал шарить по карманам рваных джинсов.

Внезапно парень прыгнул вперёд, оттолкнул контролёра и помчался к выходу из вагона. Старик побежал за ним. Впрочем, он отставал…

Электричка в этот миг подъехала к очередной остановке и парень, благо, что никто сейчас не выходил, резво выпрыгнул на платформу, с удивительной ловкостью сбежал вниз по крутой и старой лестнице, даже не споткнувшись ни разу… бодро перепрыгнул несколько невысоких кустов, удаляясь от платформы в сторону ближайшей деревни… Тут только притормозил, обернулся. И, увидев, что служащий стоит в дверях, насмешливо улыбнулся ему, скрестив на груди руки. Укоризненные и заинтересованные лица, виднеющиеся за стёклами, казалось, даже прибавляют ему радости от триумфа.

– Эх вы! – вздохнул старик и уже прокричал: – Лучше бы штраф заплатили! Штраф недорогой, а вот электричек сегодня больше не будет: дорогу чинят – и вам придётся добираться до вашей станции пешком, через лес и поля!

– Я вам не верю! – парень осклабился.

– Не верьте сколько вам угодно! – служащий вдруг мрачно улыбнулся, – Но я буду не причём: я же вас предупреждал!

– Смейтесь, смейтесь! – злорадно проорал парень, – Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!

Контролёр едва удержался, чтобы не сплюнуть в досаде. Но тут машинист нарочито строго объявил по громкоговорителю, что через минуту двери закрываются.

– Всё, сейчас последняя электричка отъезжает! Так, полезете? – всё-таки старик был милосердным и даже умел прощать.

Вредный парень сложил многозначительный кукиш и медленно, черепашьим шагом двинулся прочь от платформы. Люди, заинтересованно следившие из окон, возмущённо загалдели, старик, проверяющий билеты, грустно скрылся в вагоне, двери захлопнулись. И электричка большой и лысой гусеницей с красными полосками на упитанных боках поползла, набирая скорость, прятаться за полями и лесами.

Чуть выждав, Владик вернулся на платформу, расселся на скамейке, изрезанной чьими-то корявыми и не очень письменами, водрузил верный рюкзак рядом, на самое свободное место и сел, широко расставив ноги. Минутой спустя, выудил из кармана пачку сигарет, зажигалку, задымил…

Так прошло три часа… Парню уже даже дымом давиться надоело. Электричек больше не приползало, да и, последние час-полтора, не было видно ни товарняков, ни поездов. В небольшой деревеньке, видневшейся из-за леса слева от дороги, тоже ничего особенного не происходило. Люди упрямо сидели по лесам или по домам, отчего создавалось ощущение, будто там все вымерли, по единодушному согласию, в один день и час. Так что пялиться на деревеньку в надежде увидеть что-нибудь интересное или просто увидеть хоть кого-нибудь, нашему герою тоже быстро приелось. Как назло, батарейки в плеере тоже умудрились закончиться – видимо, антивладиковский сговор готовился заранее и масштабно. От очередного предательства Владик едва не взвыл и едва удержался от того, чтоб не бросить плеер на платформу и растоптать вместе с кассетой. Но, ничего, в деревне есть магазин. Надо только добраться до деревни… Но, может, с ремонтом на весь день этот старый хрен перегнул?.. Как говорится, надежда умирает последней. Или всё-таки… лень?..

Владик сидел на платформе и потерянно курил. Если так и дальше пойдёт, он вообще заречётся глотать эту дрянь. Так ведь недолго и ноги протянуть ещё до призыва в армию. А в армию ему, в принципе, хотелось. Там хоть что-то будет новое, для разнообразия. И вообще, удастся вживую подержать в руках все эти взрослые игрушки. Тем более, что в институт ему совершенно не хотелось… Но до армии ещё надо было дожить…

Со скуки он даже сходил на прогулку в деревню. Выяснилось, что на деле она намного масштабней, чем видно из-за леса. И даже магазин есть. Целых два. Один сегодня закрыт, так как кто-то там у кого-то там рожает – записка на двери была накарябана наспех и невнятно, а у второго продавец пошёл в отпуск, до сентября. И снова, пугала необычная тишина повсюду… Вздохнув, Владик вернулся на платформу, нести свой вынужденный караул…

Может, стоило купить билет? Да и штраф заплатить? Сколько там сейчас? Десять или двадцать рублей вроде… за билеты, как и за штрафы, Владик давно уже не платил. Мда, есть польза от спорта и физры… Но… заплатил бы – и был бы тогда давно уже в деревне, купил бы батарейки для плеера… Да, собственно, мог бы уже и на реку смотаться, искупаться… Там, глядишь, или не там, познакомился бы с парой крутых чуваков, потрепаться о чём-нибудь интересном. На девушек он внимания не обращал, не смотря на то, что ему уже было семнадцать. И это чувство, вернее, антипатия, была совершенно взаимной со стороны болтливого слабого пола. Девушек почему-то совсем не привлекал крутой чувак, который клёво пил, классно курил и даже смачно матерился. Естественно, крутым чуваком Владика считал только Владик, который он сам, но это так, сущие мелочи на фоне нашей большой и бурной жизни!..

Было ещё одно обстоятельство кроме обычного «не хочу летом скучать в деревне»: его родители вдруг усыновили ещё одного ребёнка. И надо же такую подставу – ещё одного мужика! И было ему пятнадцать с небольшим. Короче, конкурент уже взрослый и почти солидный, из-за которого количество денег на карманные расходы ещё недавно единственного «ребёнка» резко сократилось. Вот как раз, пока Владик с друганами тусил в другом городе, ради посещения концерта одной известной рок-группы и приятного общения вообще, родители эту подлянку и устроили. И сразу же повезли нового сынка в деревню, знакомить с бабушкой и дедушкой. Так что по возращению парня в родной город его ждала на редкость опустевшая квартира – кота тоже утащили – и крайне неприятное письмо на двери опустевшего холодильника. И денег на кухонном столе оставили всего ничего. На дорогу до дачи и ещё чтоб пожрать чего пару дней подряд. Следующую сумму обещали выдать уже в деревне.

С горя Владик едва не устроился на работу. Только, увы, в городе было жарко, у дома плавился и лип к сандалиям свежепроложенный асфальт. Вот как-то вышел парень из дома, покурить, курит себе, хочет шаг ступить… а нога приклеилась. Эдак основательно. Смотрит, а то асфальт плавится. Насилу отодрался от тротуара. В общем, устройство на работу решил отложить до начала школьной поры. Всё равно на учёбу решил забить, а так хоть деньги появятся – и можно будет гордо не зависеть от предков и их выкрутасов. И вообще показать этому юнцу, что мы, что называется, и сами с усами. Короче, пришлось паковать чемоданы, то есть, верный рюкзак, прощаться с друганами из компании и мчаться за тридевять земель в тридесятое царство, где условия как в каменном веке, а проще говоря, ехать на дачу, где нет компа, крутых клубов, концертов, дискотек и всяких прочих удобств цивилизации.

Из леса вдруг вышла старушка с большой корзинкой, наполненной подберёзовиками и подосиновиками – и направилась к деревне. Грибная пора началась. Ну, всё, хана! Предки ещё и к лесным походам припахают. Вечно им надо то сушить, то солить. Нет, чтоб как нормальным людям: просто купил в магазине – и сожрал. Обязательна вся эта грибная головная боль… Хотя черники, свежей, в лесу прямо с черничника пожрать – это за милую душу. Жаль, комары, подляки, тоже не прочь тебя сожрать, прямо у черничника…

– Молодой человек, электричек сегодня больше не будет, – проскрипел старушачий голос снизу у платформы.

– А завтра? – потерянно уточнил Владик, перегнувшись через облезлые ржавеющие перила.

– И завтра тоже. Дорогу же ремонтируют. Вы объявлений не читали? А зря…

Владик едва не сказал, куда бы ей пойти со всеми этими объявлениями и теми, кто их пишет, вешает и сдирает. Но всё-таки «молодой человек» душу слегка отогрел, так что пусть себе ползёт бабка спокойно. Всё-таки приятно звучит «молодой человек». Молодой, но уже человек. А то вечно эти старые развалины сомневаются, что он взрослый или что он человек…

«И вообще, я влип! – ужаснулся парень, – Никого не слушаюсь, вечно влипаю во всякие передряги. И всё моё упрямство, чёрт бы его побрал!»

Чёрт, впрочем, не появлялся. Видимо, у того упрямства хватало и своего…

– Может, остановитесь у меня до следующей электрички? – смилостивилась вдруг старушка, – У меня правда, нет ничего особенного: что с огорода собрала, то и ем. Но лишняя раскладушка есть. И… может… – глаза её мечтательно зажглись, – Вы мне поможет ещё пару грядок вскопать? А то мои внуки сейчас в городе, у них там экзамены… вузы…

«Ещё чего! На чужих предков пахать! Да ни за что!»

– Не, пасиб, я пешком до своей станции пойду. Мне недалече.

«Ну, почти… ещё три остановки топать. До полудня или к вечеру добреду. Зато пахать не надо»

– Ну, как хотите, молодой человек, – старушка погрустнела, – Доброго вам пути!

– И вам не хворать! – с усмешкой отозвался Владик.

И это было первое доброе пожелание за ближайшие три года, адресованное не к друганам.

Он кинул бычок от сигареты в урну, та почти мгновенно вспыхнула ярким пламенем.

– Молодой человек, вы, что? Пожар хотите устроить?! – старушка едва корзину не выронила.

– Так ведь вашим этим… со станции… мусор не придётся выносить!

Брани не последовало, да и укоризны в глазах представителя пенсионной общины не проглядывало. Только грусть. Чуть смутившись, парень добавил уже спокойнее:

– Да ладно, я постою, подожду, пока догорит. Чтоб без пожара обошлось.

Впрочем, ждали они вместе. Он сверху платформы, она – снизу. Хорошо хоть подниматься не стала, перепроверять – поверила на слово. В принципе, приличная старушенция. Жаль, немного таких. После опять обменялись пожеланиями доброго пути – и расползлись. Она – в деревню, червяков выскребать. А он – по шпалам в нужном ему направлении. Хорошо хоть с голодухи сел на вторую электричку. Так хоть успеет добраться до темноты.

И, хорошо, что поездов и товарников не ездило – не пришлось спешно нырять с дороги по склону – мордой в кусты. Хотя, стоило ли этому радоваться?.. Такого скверного дня и не каждый месяц выпадало…

Через несколько часов взмокший от напряжения и солнца Владик вдруг заметил окончание ещё одного лесного острова и повеселел. На небо он давно уже не смотрел. За что оно отомстило ему неожиданным, хотя и коротким ливнем. Так что к деревне он вышел насквозь мокрый, усталый и злой. Страшно хотелось есть и пить. Все чипсы и сухари он давно уже съел, ещё на станции, а пиво выпил ещё в начале пути, пока оно не нагрелось.

Пройдя немного по деревне, он вдруг вспомнил, что совершенно не помнит, где находится дом бабушки и дедушки. Уже несколько лет как здесь не бывал.

Солнце опять ярко сияло, поэтому все, кто пропустил дождь и только выполз из дома или сна, посматривали на мокрого парня косо и подозрительно.

Мимо проехал подросток на новеньком крутом велике, с полотенцем и бутылкой чая в багажнике, налитого в ободранную бутылку пепси. Владик проводил его завистливым взглядом – он тоже мечтал о таком велосипеде.

Подросток вдруг притормозил, развернулся, подъехал к нему.

– Помощь не требуется? – спросил он, указывая на багажник.

Невысокий, худой, ненакаченный. Лет двенадцать на вид. Помощь принимать от сопляка не хотелось, но вот пить…

– Чай давай, – Владик протянул руку.

– Я думал, полотенце попросишь, – ухмыльнулся юнец.

Впрочем, бутылку с драгоценной влагой отдал – и парень жадно приник к горлышку.

– Слушай, а ты чё такой добрый? – спросил Владик, возвращая ему почти пустую бутылку и не дождавшись за минуту ни одного злого выпада.

– Помочь хочу, – подросток ухмыльнулся.

– С каких это пор все решили делать добрые дела? – он в это время вспомнил ещё и старушку с грибами, а два заботливых человека за один день – это многовато, дотянет и до «всех».

Улыбка у пацана стала шире:

– Я тебя обрадую: ты первый, кому я хочу помочь.

– Я рад, – парень осклабился, – А ты первый, на кого я не хочу наорать.

Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза. Пацан не дрогнул и взгляда не отвёл. Мужик, значит. Постороннему человеку, конечно, этот диалог мог показаться странным, но для этих двоих он был едва ли не согласием для вечной или просто долгой дружбы.

Внезапно они оба улыбнулись.

– Ты тут надолго? – полюбопытствовал подросток, – Тут скукотища, но река шикарная.

– Я знаю, – Владик усмехнулся.

– А ты здесь надолго?

– Да пока от предков не сбегу.

Подросток недоумённо поднял брови:

– Зачем тебе сбегать?

– Так они меня достанут, наверняка. Вопрос в том, как скоро и насколько сильно на этот раз.

– Странно… – задумчиво сказал пацан, – Чего плохого может быть в том, что ты кому-то нужен?..

Владик посмотрел на него растерянно, но бодро прибавил:

– Да ну, тут скучно! Даже мухи мрут от скуки и тоски!

А на его чердачной комнате – он до сих пор помнил – активно дохли осы и шмели. Если их всё-таки не выгребли с того года. И если его чердак не отдадут тому чужому мужику.

– Но, всё-таки, есть в мирной жизни своя прелесть, – сказал пацан мечтательно.

– Да чё хорошего в мирной и скучной жизни?

Он посмотрел на него вдруг как-то странно, слишком серьёзно для обычного пацана.

– Ты просто не знаешь, что значит война.

– Ха, как будто ты знаешь! – отмахнулся Владик.

На это юнец как-то странно усмехнулся. И уточнил серьёзно:

– Ты не хотел сюда ехать?

– Естественно! У меня голова пока в порядке. А тебе здесь совсем паршиво от скуки или терпимо?

– Бывает и скучно, но редко, – странная улыбка, – Порою я наслаждаюсь здешним спокойствием.

– Почему редко?

– Я знаю, чем себя занять.

Владик смотрел на этого серьёзного юнца и… и было какое-то странное чувство, что он слишком уж серьёзный. Но пацан перед Владиком не дрейфил, держался спокойно, наравне. И это его спокойствие притягивало, вызывало некоторое уважение.

– И как?

– Что как?

– Занимаешь себя?

– Нормально, – улыбка, – К примеру, здесь есть классная река. Кстати, сам найдёшь нужный дом?

– Естественно!

– Ну, ладно тогда, – он вновь оседлал велик, но про бутылку и словом не обмолвился, а Владик – не отдал, – Я сейчас на речку. Ты в ближайший час там появишься?

– Постараюсь.

– Ну, пока.

– Пока.

Подросток умчался на велике его мечты. Владик запоздало вспомнил, что забыл спросить у него имя, но решил подождать до следующей встречи. И пошёл отыскивать нужный дом.

Стемнело. На небе появилась луна. На втором этаже, под крышей дома, в окне мелькнул свет фонарика. Затем окно тихо открылось, и из него стала выползать длиннющая коса из сплетённых вместе бельевых верёвок. Причём, сплетённых явно в спешке и неаккуратно. К концу верёвки был привязан рюкзак. Рюкзак медленно и тихо опустился на землю. Потом из окна вылез парень. Спускался он медленно и неумело. На высоте полутора метров он не удержал скользкую косу из верёвок и с громким воплем упал. Поднялся и, не переставая материться такими отборными словечками, каким бы позавидовал любой алкаш, мнящий себя гением мата и острословия, да ещё и с большим стажем в этом деле. Матерился громко, так, что, может уже всю или полдеревни перебудил. Он вытащил из-под майки фонарик, развязал узел, надел рюкзак, фонарик перехватил поудобнее, добежал до забора, запихнул фонарь под майку, заправленную под ремень джинсов, лихо перемахнул через забор, выудил фонарь и, наспех освещая дорогу, пулей помчался к лесу.

Парня звали Владик. Поскольку других Владиков в нашей истории пока не завелось, вы, может быть, уже угадали, что это был тот самый Владик.

Спрашивается, а нужно ли ему было сбегать из дома в свой первый дачный день? Отвечаю: необязательно. Но дома его довели – и он решил в очередной раз сбежать. Собственно, поэтому он собирался быстро и уверенно, да и почти всё необходимые вещи у него были при себе в рюкзаке.

Парень добрался до леса и уже медленнее заскользил между деревьями…

День у него сегодня явно выдался неудачным…

Когда он минут через пять после общения с подростком обнаружил нужный дом, то выяснилось, что никто не собирается его встречать и радоваться его появлению. Даже из вежливости.

Дедушка развалился в гамаке и читал газету. Новоиспечённый братец ещё с утра куда-то смотался. Родители ушли на романтическую рыбалку вдвоём. Детей им, что ли, не хватало?! Бабушка намылилась к кому-то в гости, трепать языком. И, мало ему этого холодного приёма, так дед ещё и наорал на него, что он явился так поздно. Вдобавок, в холодильнике всё, что там было, уже съели – и он стоял пустой. Попытки найти что-нибудь приличное попить ни к чему не привели. На кухне было штук пять пустых чайников, пустые вёдра из-под воды, использованная заварка и такие же пакетики с чаем. И всё.

Дед ехидным тоном ответил со двора, что за водой нужно идти к колодцу, а если он не захочет, то может попить воды из микроскопической лужи, сохранившейся между кустами шиповника. Если та ещё сохранилась. Но с утра там точно была. Ещё дед не забыл уточнить, чтобы Владик сходил в магазин за продуктами. Осмотр кустов, грядок и парника показал, что почти всё, прилично вызревшее к сегодняшнему дню, уже сорвано, съедено или пущено на варенье и консервы. Пришлось поесть жёлто-оранжевых, не шибко зрелых помидор, и поклевать чуток клубники, розовато-белой и семь штук красных ягод, уцелевших под самыми нижними листьями.

Смыться на речку к нормальной компании не удалось. Оба стареньких велосипеда приквартизировали папа с мамой, а сам парень ни за что бы не выехал из дома на своём старинном трёхколёсном велосипеде. Как назло, речка была далеко, а идти сил уже не оставалось.

Испытывая муки голода – желудок скудной подачкой не нажрался – парень поднялся на второй этаж и уныло закурил. Почти сразу же в комнату влетел злой дед. И как только учуял?.. И старый хрен устроил скандал номер два. Возможно, он бесшумно поднялся по лестнице и устроился в засаде за дверью, приникнув глазом или носом к замочной щели, а, увидев сиё преступное деяние, сделал злобное лицо и только тогда соизволил зайти?.. После двадцатиминутной словесной перепалки, которую слышали все жители деревни и, может быть, даже папа с мамой у реки, у Владика отобрали пачку сигарет. А затем отобрали и рюкзак с сигаретами. Дедушка запер парня в комнате, затем вышел во двор, развёл небольшой костерок и показательно сжёг три пачки сигарет под окнами чердачного логова Владика. Тот всё видел и ещё громче, чем во время ссоры, комментировал происходящее.

Затем дед-мучитель взял рюкзак с оставшимися сигаретами и куда-то ушёл. А когда через полчаса вернулся, то сидел в гамаке и пересчитывал деньги. Пожрать, кстати, так и не принёс. Всё ясно, предки решили закручивать гайки.

Парень этого не вынес, отошёл от окна, включил магнитолу, прихваченную снизу из комнаты родителей. Вставил в магнитолу кассету «Рамштайн», врубил на всю громкость и протанцевал до конца кассеты. После врубил «Арию», а после неё – «Кипелова». Дверь, кстати, запер изнутри, так что дед в неё без толку ломился поначалу.

Зато потом произошло нечто из ряда вон выходящее. Выглянув как-то в окно, протанцовывая мимо, Владик обнаружил, что на их участке собралась толпа народу разного возраста: от малышни до пенсионеров. И эти психи как умели и могли устроили под окнами дискотеку. Причём, его дед прыгал и вопил громче всех.

В какой-то миг Владик подумал, что перекурил на станции и даже было задумался бросить насовсем… Потом снова выглянул в окно, но эти дикие танцы в стиле первобытных плёмен продолжались.

Вот, закончилась вторая сторона кассеты с «Кипеловым». Владик из вредности переключил магнитофон на радио, да ещё и на волну попсы. Но люди упорно не желали расходиться и продолжали танцевать.

Через полчаса он выключил магнитофон, но и это не помогло: кто-то притащил свой магнитофон, свои кассеты – и танцы продолжились. Но хозяин нижнего магнитофона часто врубал медленную музыку – и все увлечённо танцевали парами. Его собственный дед подхватил какого-то трёхлетнего карапуза, предположительно, мужского пола – судя по голубым штанам и зелёной футболке – и увлечённо кружил его в медленном танце или подбрасывал, а трёхлетка восторженно вякал, взлетая и опускаясь в его руки.

Владик отшатнулся от окна, ощущая, что ещё немного этого дурдома – и ему потребуется в дурдом настоящий. Он устало упал на старую раскладушку, даже без постели и одеяла, закрыл глаза рукой и думал, думал… и иногда думал, что, может быть, просто обкурился?.. Может, это пройдёт к этому или следующему утру?.. Или он всё-таки спятил – и попадёт в психушку?

Судя по звукам снизу, к отдыхающим присоединились вернувшаяся бабушка и мама с папой. Никитка, гад, так и не явился – мотался где-то в компании или в одиночку.

Этот дурдом закончился только к вечеру, когда все уже падали от усталости и с трудом, довольные – Владик всё-таки в окно подсмотрел, когда шум затих – расползались по домам.

Бабушка поднялась на второй этаж, постучалась в дверь и предложила поесть. На ужин был свежесваренный суп. Суп парень не любил, особенно, гороховый, но почему-то слопал четыре тарелки подряд. Дедушка с хитроватой улыбкой заметил, что внука лучше долго не кормить, тогда он будет есть всё. Парень совсем не обладал ангельским терпением, особенно, после такого сумасшедшего дня, потому запустил в него пустой тарелкой из-под супа, от которой дед с лёгкостью увернулся. Видимо, они тут все чокнутые… на свежем воздухе-то!

А тарелка не только разбилась, но и умудрилась попасть в полку с посудой и свалить часть её на пол, перебив.

Дед молча наклонился – и подхватил из-под стола грязную железную миску, советской ещё поры, с тусклыми цветочками и треснувшей снаружи белой эмалью, из-под которой просвечивала темнота. И так же молча запустил её, одев на голову внуку. Тот взвыл и заматерился. Ощутимо запахло свежим рассолом, который в ней недавно был.

– Получи фашист гранату! – проворчал дед, ухмыльнувшись, – Тарелками в меня швыряться будешь?! Ишь, распустился! Совсем совесть потерял!

– Да ты что творишь? – всплеснула руками бабушка, – Голову ему пробьёшь так!

– А ты посмотри, во что он превратился!

Парень снял тарелку, швырнул ею об пол и яростно уставился на него. Но пожилой мужчина медленно подошёл к нему, сгрёб за ухо и отконвоировал парня на чердак, запер там до утра. Мол, сам мне потом благодарен будешь.

– А то ишь до чего дожили! – сердито проворчал дед, – Кровопийствует, на пожилого человека, военного, немцев прогнавшего, нападает с тарелками! Да меня немцы с гранатами и танками не взяли! Ты, что ли, возьмёшь?! Уу, гад! Кровопийца! Вырос на нашу голову! Сел на шею и ножки свесил! А ещё и цепляется. Не так ему. Как так? Стариков беззащитных обижать, что ли?!

Уже внизу лестницы задумчиво прибавил, то ли в продолжение душеспасительной нотации, то ли сам себе:

– Хотя от такого и сами кровопийцы взвоют.

– А может, всё-таки, съедят его? – мрачно отозвалась бабушка, которая подслушивала, – Они же кровопийцы всё-таки.