Фриман взял нежную маленькую ручку девочки, тянущуюся в его сторону. Девочка обеими ручонками ухватилась за его пальцы, рассматривая их с явным интересом. Грубость бывшая доселе, сменилась неким сожалением.
Видя это Бартоломью произнёс:
– Единственный живой груз.
Капитан вздрогнул. Что творилось в его душе, не мог понять даже он сам. Бартоломью давно не видел его таким.
– Она прелестна, – вздохнул Фриман.
В каюту вошла миловидная брюнетка двадцати четырёх лет.
– И что тут? – спросила она.
– Вот, – Фриман отошёл от кроватки.
– О боже, Дин – ты чудовище, – выпалила она.
– Знаю, – ответил он, приняв надменный вид. – Ты единственная женщина на борту и знаешь, как ухаживать за детьми.
– Я? – удивилась она.
– Да. Иначе я вас обеих выброшу за борт.
– Ты – чудовище, – она злобно глянула на него и подошла с улыбкой к девочке. – Какая же она хорошенькая, – она вновь глянула на капитана. – Хорошо, но что дальше ты намерен с ней делать?
– Понятия не имею.
– А как её зовут? – спросила Каролин.
– Не знаю, – пожал плечами Дин Фриман.
– Прежде чем убивать родителей, узнал бы имя, – с отвращением бросила Каролин. – Убийца.
– Кто ты такая, чтобы читать мне проповеди?! – взбесился Фриман и грубо схватил её за руку.
Девочка вновь заплакала. Бартоломью подошёл к кроватке и начал её качать.
Дин опустил руку Каролин, которая бесстрашно смотрела ему в глаза.
– Юна[11 - Юна (Una) – только одна, единственная, лат.], – проговорил Акулий Зуб. – Единственная.
– Отлично, – одобрил Фриман. – Вот тебе и имя.
Капитан направился к двери.
– Я и Юна будем на борту «Стрелы», – утвердительно проговорила Каролин. – В моей каюте достаточно места.
Капитан задержал шаг и не поворачиваясь ответил:
– Я не против, – Фриман тут же покинул каюту.
Каролин тяжело вздохнула и подошла к кроватке. Девочка мирно спала.
– Иметь детей от этого человека – грех, – тихо сказала она. – Не понимаю, что же происходит? – она глянула на Бартоломью. – Неужели и ты доволен такой жизнью? Ходить по лезвию ножа и каждый раз думать, что следующая вылазка окажется в лучшем случае галерной лавкой, а в худшем – виселицей. Кому он мстит?.. Зачем?..
Каролин ответов на свои вопросы не получила. Акулий Зуб только помялся, пожал плечами, но секретов своего друга выдавать не стал.
– При первом же случае я вернусь домой, во Францию, – утвердительно доложила она. – Лучше быть танцовщицей и певичкой на постоялом дворе, чем видеть, как убивают невинных людей за бочку рома.
– Я принесу сундук с одеждой, – сказал Бартоломью. – Наверняка там есть что-то для малышки.
– Да, – вздохнула девушка, кивнув головой. – И помоги мне перенести всё это в мою каюту, – она улыбнулась, смотря на тихо посапывающую Юну. – Я два года воспитывала дочь одной из наших танцовщиц, умершей от родов. Я называла Джульетту своей дочерью, но не смогла спасти её от чумы.
Бартоломью дошёл до двери, но остановившись, засунул руку в карман и вынул медальон, он вновь подошёл к девушке.
– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он, показывая ей.
Девушка внимательно разглядывала надпись.
– Шар-ло-тта Г-ре-йм, – по слогам прочитала Каролин. – Шарлотта Грейм, – она перевернула медальон, всматриваясь в лик святых. – Ювелирная работа. Чьё это?
– Не знаю, – соврал пират, забирая у неё свою находку. – Досталась с прошлого дележа. Всегда было интересно, что это за надпись. Надо позаниматься в чтении. Поможешь?
– Я что и для тебя нянька? – усмехнулась Каролин.
– Ну ладно, у капитана есть книги, попрошу, – стыдливо ответил Бартоломью.
– Хорошо, помогу, – улыбнулась она. – А вещица шикарная, наверняка принадлежала какой-нибудь аристократке, – хмыкнула Каролин, кивнув на медальон.
– Может быть, – пожал плечами Бартоломью, засовывая находку в карман. – А ты не вини капитана, он тоже много потерял в своей жизни.
– Ну да, – гневно бросила она. – Например: совесть, стыд и сострадание.
Бартоломью Акулий Зуб только лишь вздохнул и взяв сундук вышел из каюты.
2
Девятью годами ранее. Англия, Лондон. Июнь 1693 год.
Весь мир – театр, в нём женщины, мужчины, все – актёры.
Уильям Шекспир[12 - Уильям Шекспир (1564 – 1616 гг.) – английский поэт и драматург.]
На дверях старого театра на Друри-Лейн[13 - Друри-Лейн (Theatre Royal, Drury Lane) – Королевский театр на лондонской улице Друри-Лейн, старейший из непрерывно действующих театров Великобритании. В XVII-начале XIX вв. считался главным драматическим театром британской столицы. На этой сцене было сыграно множество пьес Шекспира.] пестрела едва не срываемая ветром афиша: «Сегодня состоится спектакль по пьесе Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой». Двери то и дело открывались и закрывались, у театра стояло множество экипажей. Уважаемые господа спешили занять свои места.
Два яруса боковых галерей, разделённых на ложи, для особо почётных зрителей уже были заняты дамами в дорогих платьях с кринолином, изящных шляпках, и с веерами в руках, их сопровождали не менее напыщенные и важные кавалеры.
Зрительный зал постепенно заполнялся людьми. По углам горели канделябры, а большая люстра освещала всё пространство зала.
