Иерархический человек. Зерот

Не боялись смерти, боялись позора

А не смерти. Зероты – это элита, которая никогда не хочет и не может поменяться. И не только оттого, что зероты очень часто все преклонного возраста, – старейшины.

Зероты не боятся смерти, они боятся позора.

Так почему традиционная элита, элита племени или элита феодалов – зероты – не желают меняться?

Собственно, а почему они должны меняться, если так хотите вы.

Зероты просто не желают меняться, они просто не являются пустушками по примеру клоунов демократии, к которым все привыкли. Современные люди не думают стратегически, не планируют, не предвосхищают судьбу на годы перед, им бы сегодняшние сутки прожить бы до конца, да провести время шумно и весело. А зеротам нет. Зеротам нет дела до современных танцев. Они живут подобно персонажам Библии. Не просто несколько веков они живут. Так не бывает вообще-то. Но так «медленно» думают все феодалы знати. Зероты правят и меняются только местами, (и только когда подходит срок). Когда подрастет, созреет замена. Эти семена – их дети. Если не свои сыновья, то самый достойный из родни меняет правителя. Все остальное – блажь идиотов, что привыкли за один сеанс фильма прожить с главными героями всю их жизнь и даже века.

А еще на желание менять правителей играет кризис.

И снова лишь эгоизм потребителей порождает желания, чтобы руководитель ушел. Но он не уходит. Не потому, что он ждет очередных выборов. Если он зерот, он готовит себе замену. Никогда традиционная элита не советовалась с чернью. Только в очень дикие времена, когда любой мог дотянуться до лидера, только тогда вождь уступал. Ну и тогда не каждый бы решился взять ответственность за жизнь народа. Элита на то и элита. Там где одни просто живут, выполняют функцию жизни от рождения до старости, другие уже смерть ждут. И помнят о ней. Чернь боится смерти, зерот к ней готовится. Зероту важно, что о нем скажут. Зероты передают по наследству свое имя. Фамильное имя – это великая честь дороже золота. Они ведут себя так, как будто родились очень давно.

И если кризис случился, что это означает для зерота? Давайте хоть немного отрешимся от своих проблем.

Что такое вообще кризис для традиции и чем традиционный кризис отличается от рыночного?

Вот как раз механизм или причины замены покажут все отличие традиционного мышления от потребительски единообразного.

Для традиционных народов кризис или точнее форс-мажор – это когда обстоятельства угрожают жизни. А что угрожает судьбе или перспективе жить как всегда? Это если обрушилось какое-то бедствие. Народ не получает того необходимого, что позволяло завершать годовой цикл жизни. А что позволяло завершать годовой цикл? Это конечно съестные припасы. Примитивная техника и зависимость от природы заставляла сужаться и племени, и желудкам. И в первую очередь размножаться. Если земледельцы могли себе позволить сидеть на месте, то кочевники от бескормицы бежали куда глаза глядят. Все слабые и больные погибали.

Но отвечал ли вождь за эти потери?

Только современному дураку пришла бы в голову такая мысль. Никакой природный катаклизм не нанес бы ущерба его авторитету. Первая мысль – общая кара. Сверх естественная сила покарала всех за грехи. Но здесь не вождь отвечает за общение с неведомой силой. Время подобного кризиса, это выход на сцену его жрецов. По-современному скажем Председателя Правительства. Это его слуги чего- то недодали духам или богу. Вождь или лидер отвечает за оборону или нападение. Если он земледелец и вождь земледельцев, то за оборону, если он кочевник, то за нападение. Вот что такое традиционный форс- мажор! Только неудача военного похода (внешней политики по современному значит) или даже гибель вызывает ротацию среди вождей. Один, он же молодой сменщик меняет старого или проигравшего или погибшего. Если проиграет – он трус, если выиграет он – герой. И слава ему!

То есть каждый кризис, по современному экономический – это начало движения элиты в любую сторону. Если элита в прошлом кочевая, она наступает, если земледельческая, она держит оборону. В современном случае универсализма, кризис преодолевается системно – и обороной (от санкций) и атакой (активной внешней политикой, когда в своем стане говно). И даже несмотря на общую системность и окружающий универсализм зероты выбирают не из толпы, так называемыми демократическими выборами, они вызывают лишь много шума и неразбериху, а из своей среды. Даже современные олигархи, для которых, казалось бы боги – деньги, ведут себя так, как будто они родились при древнем феодализме.

Не могут быть вторыми и погибают

Племена не знали национализма, они знали только свое превосходство. Они знали о доминировании, о господстве над другими племенами. Ничего удивительного, ведь племенами руководили зероты. Зероты знают только о своем превосходстве и авторитете. Вы скажите, а цивилизованные (типа рыночные) народы не знают о превосходстве? Рефаги торгаши – экономисты не хотят доминирования? Хотят и знают. Но рефаги в массе своей бездетные или стремятся избавиться от детей, от семьи, – от любой зависимости. Для традиционных народов же семья – это все. И традиционные отцы племен в идеале видят в своих подчиненных семью. И потому национализмы – это, скорее, болезнь урбанизации, чем отсталости, где новые переселенцы хотят доминирования, доминирования, так как они это понимают или хотя б уважения. Но в результате, столкнувшись в городскими нравами и городской жизнью, имеют только комплексы. Традиционные люди снова берут своим числом, которое они создают через время, следуя традиции уже в городе, хотя бы и наполовину, ведь традиционные люди следуют заветам везде, хотя бы первое время (первое поколение города следует традиции обязательно, иначе оно думать не приучено). Пока их дети не станут другими и начнут пренебрегать обычаем и отступят от традиции. Зерефная солидарность в любом случае это ставка на коллективизм и выручку. Хотя большинство они могут создать по одним лишь признакам даже формального родства. Одним из таких признаков причем основным может быть разговорный язык. Также основным признаком доминирования традиционного дискурса будет коррупция как проявление родства.

Итак, зероты потому исчезли, потому что они не могут быть вторыми. Они могли быть только первыми отцами. Они – носители опыта. Оттого возраст – первый показатель спасения. Чем старше вождь или мудрее или мудрее или просто старше, тем больше вероятность выживания. Если вождь моложе, то это омоложение внезапное и новый лидер показывает мудрость и прозорливость не по возрасту. Зерот не может перестроиться в силу возраста, это понятно всем, но и самое главное, он никогда не захочет быть вторым. Чем благородней человек, тем он быстрее загибается. И наоборот, чем происхождением не вышел, тем ему все равно, где жить и как жить.

(Акела не может жить.

Чиновники высокого и среднего ранга после отставки долго не живут. Даже на уровне чиновников области. Они как то сникают, исчезают из поля зрения, часто переезжают на другое место, в другую местность, где их не знали. Но обычно они замыкаются и как то тихо-тихо уходят. Заболевают и умирают. В животном мире собственно так и положено. Акела не может жить изгоем.)

Итак, Зерот старейшина стоит на страже количества своего рода. Если род – племя недовольное, значит наступило его перенаселение. Цивилизованные народы никогда не будут раздражаться от перенаселения. Они просто, перестают размножаться. Освобождаются от традиции. Женщин от опеки, мужчины от обязанности. Женщины не имеют детей, мужчины избегают брака или сами превращаются в подобие женщин.

Только пост традиционные народы могут.

Показать и проявить национализм. Национализм – это выход из традиции с помощью традиции. Националисты тоже настаивают о превосходстве, как и первобытные и феодальные зероты имели превосходство. Только националисты под доминирование готовят базу, идеологическое обоснование своего первенства, феодальным зеротам база не нужна. База зеротов есть патернализм, и физически старое морщинистое лицо зерота. Оттого националисты молодые, молодая буржуазия, зероты – это старики, которые умирают, потому что для них вторичность – это смерть (вторичность Зеротов – это отторжение опыта молодыми зеремидами – А.Б.) Старые и новые традиционалисты оправдывают агрессию необходимостью пространства. Если в древности захваты соседних участков происходили спонтанно, от перенаселения рода, то в пост традиционный период или на конец XIX века и начало XX века агрессия является вполне осознанной. Буржуазия заявляет, что она uber ales. Все зеремиды мира заявляют, что он выше других. И для заявления, что он выше, им не нужны моральные одобрения стариков. Они имеют молодых лидеров и провокаторов.

Стариков может быть много, но зеротов среди них мало. Оттого племенная элита не столь многочисленна. Есть понятие знати, то есть зеротов, а есть понятие старости. Не все старики есть знать. По этому поводу говорят, не вся старые люди наследуют мудрость, а только старость. Потому зероты социальным инстинктом не терпят множество. Знать начинает борьбу. Знать не должна быть многочисленна, иначе наступит хаос. (Что для демократии нормально, то для феодализма проблема -А.Б.) Не в смысле податей, хотя и они имеют значение, а в смысле знати. Всегда из-за перенаселения, которое часто происходит из-за идеологии размножения у традиции число не только народа, но и знати растет. А это и ведет к феодальным битвам. Сколько вы не уговаривайте. Первое пост традиционное поколение новой знати (новой буржуазии – зеремидов -А.Б.) начинает борьбу.

Зероты – традиционная элита

Казахская традиционная элита была также сверх консервативна, как и все племенные элиты своего времени. Для традиционной элиты племени не были никакого смысла что-либо менять. Как и все элиты своего времени и культуры казахская элита могла быть замененной другой традиционной элитой и только одним способом – способом завоевания. Для традиции есть только один способ смены вектора – только со сменой элит. Этот способ звучит – смена всех на всех. Иного варианта меняться местами и ролями у племенных элит нет и историками нигде не зафиксировано. На то традиционной элите и выпуклая сверх консервативность, чтобы претендовать на вечность. Значит традиционная элита разговаривает только на одном языке – языке силы.

Большевистская же власть создала новую казахскую элиту. Создала именно силой, классовым насилием, буквальным избиением традиционной элиты – зеротов под корень и вообще любых людей, издалека напоминающих старую (даже буржуазную) элиту. Произошла та самая радикальная смена вектора. Именно со сменой вектора все неизбежно завершилось заменой всех на всех. Но сама большевистская власть не подозревала, что действовала как раз как самая настоящая традиционная власть, как традиционная элита, которая меняет старую феодальную элиту на себя и всех на всех. Но она не только меняла собой по принципу всех на всех, но и взращивала новую традиционную элиту. А это значило, что из новой казахской коммунистической элиты возникнет, неизбежно причем, другая новая традиционная казахская элита, как из пепла появляется всем известная птица Феникс. Но это издержки и недоделки самого марксизма. Они заменили всех традиционалистов на детей тех же традиционных казахов шаруа. У шаруя, как оказалось, традиционализм остался в крови («байские замашки» в советское время).

И это касается не только казахов.

Модернизации путем превращения или перекачки в элиту низов (не только у кочевников) народа, из которых как раз и вырастает эта самая феникс модель во всем СНГ, возвращается картина прошлого, но в современной технократической обстановке. Новая уже буржуазная традиционная казахская элита получила все мировые знания (благодаря большевикам), то есть пост коммунистическая элита получила вместе со знаниями и варианты того, что надо меняться или снова модернизироваться, иначе ее также заменят по принципу всех на всех.

Кочевник кочует к освобождению и возвышению

Два одном

Хотите знать, кто и почему молодая буржуазия (кочевников в прошлом) явно кочует в сторону западных ценностей, тяготеет к Соросу и Трампу?

Просто для степняка важна не свобода сама по себе. Свобода вне рода и родни – характерная гибель отщепенца. Того, кого изгнал его род, умрет. Это первая подсказка. Так было в прошлом.

Вторая подсказка.

Кочевнику важна не свобода от рода, то есть жизнь вне его, а возвышение над родом. Отсюда важно либо быть элитой, либо поддерживать элиту. Кто этого не делает в данную минуту, тот отщепенец. Ни один обряд казах не совершит без родни. Следовательно, кочевнику нужны номады для обрядов. И подтверждения, что он – казах. Лучше всего, что он необычный элитный номад.

Третья подсказка.

Подняться над другими, значит переделать правила. Все, кто кочует вне стойбища или от стойбища кочует в сторону другого стойбища. Если откочевавших становится много, значит даже рядовой пастух понимает, что другое стойбище сильнее и его тирания слаще.

Наконец сам ответ:

Все кто откочевывает, знает, что его ждет свобода, следовательно, казахи кочует в сторону свободы, спасаясь от тирании и давления своего племени. Кочевник кочует, спасаясь от существующей на данный момент традиции. Так было, когда казахи выбирали сторону русского царя против верхушки своего рода и его патернальных правил. Так было, когда казахи приняли сторону Ленина – нового русского царя, не понимая, что такое социальная справедливость в массе. Так было и происходит ныне, когда казахи признают русскую среду, как среду освобождения от давления родни и одновременно с этим поднимаются над отсталыми косными родственниками свободой мышления и эрудицией.

Откочевка молодой казахской буржуазии в сторону сильного американца Трампа – такая же откочевка части, большей части торгующих и перепродовывающих вещи бывших кочевников. У кочевников никогда не было буржуазии. А люди с деньгами сегодня резко поднимаются над остальными номадами. От того кочевники обожествили средство возвышения – деньги. Это самое главное. Возвышение превыше всего.

Связка силы, почета и освобождения с помощи почетной силы работает четко. И время не в силах этому помешать. Хотя надо конечно стремиться такое положение немножко подкорректировать.

Батыры (богатыри)

Поговорим немного о нынешних реалиях и проблемах. Вот батыры и их культ.

Какой смысл они несут? Какую идеологию?

В средние века не было понятия личности. И понятия дружбы не было как таковой, (в том смысле как мы сейчас понимаем слово дружба). Дружба – это альтруистическое отношение двух людей, понимание на тонком уровне. В средние века единственное понятие – это кровь, родственная или чужая. В родственных отношениях также не было дружбы. Было знание, что это родня. Это дальняя родня, а это близкая. Никакой дружбы. Не было такого понимания. Было уважение и признание или неуважение и отрицание. Самое страшно наказание – изгнание из рода.

И среди батыров не было дружбы, как не было никакой дружбы среди племен. Дружба в том смысле, в какой мы ее понимаем, пришла вместе проникновением царизма и русскими земледельцами (не оттого ли казахи потянулись к русским, а русские к казахам, что даже казах с русским дружит более откровенно, чем с собственным братом). Оттого притягательная сила казаха к русскому выше, чем казаха к казаху. Нонсенс? Но это правда. Но эта сила действенна только в стационарных условиях, в том случае если кочевать не надо, значит в главном месте этой встречи – городе. Понятие дружбы казахи освоили только обогащаясь другими интересами, осваивая новые профессии, получая широкие знания. Тонкая материя всегда привлекает.

Теперь вот батыры.

Они герои своего времени, своего рода, своего племени. Оттого не могли они никак объединить все рода в одно целое. После главной битвы, если удалось уговорить все рода выступать вместе, все откочевывают на свои родовые земли. И все. Только статус кво и никакой дружбы. Если батыры не могли тогда объединить племена в народ, то и во времена цивилизации и подавно не могут.

Так какую символику несет батыризация? Кроме пробуждения национального духа.

Это конечно требование рынка и новой власти. Но. Вместе с пробуждением памяти о былом, эти монументы пробуждают и древние культы. И прежде всего культ тенрианства.

Мы строим Древний мир. Древний догосударственный мир полевых командиров?

Где каждый чиновник – это полевой командир и будущие разборки за места «откочевок» впереди. Каждый род чтит своего батыра. Его родственники очень горды. А некоторые могут быть и заносчивыми.

Мы хотим жить по заветам отцов!

Всем знакомая фраза. Но что она означает, конечно я имею в виду ту самую встречу традиционного или пост-традиционного народа, который три поколения успел пожить в социалистическом (сложном) государстве? То есть в достаточно сложном обществе. Где-то напоминающем и традиционною общину, потому то так гармонично вписавшимся в реальную жизнь. Но ведь и рынок вписался очень хорошо! Что тогда вообще не может вписаться в традиционную общину?

Вписаться то может любая культура со своими выкрутасами, рефлексами и извращениями. Только реагировать на нее будут разные стороны местной аборигенской так сказать практики. Ревкону это показать еще легче.

Так кто же все таки кричит, мы хотим жить по заветам отцов? Кто этот человек?

Представьте себе, это не обязательно совестливый человек. Он даже может быть и не стыдливый вовсе. Ему все равно, что люди продают все, не только душу, но и тело на рынке. Но он все таки стоит гордо в позе. Прежде чем отдаться рыночному шайтану. Он кричит почти помогите! Представьте себе – это всего лишь зеремид. И он стоит на развилке двух дорог, хотя одна его нога, более того все уже тело в рынке, но голова еще соображает и выторговывает себе место получше. Да, это поза. Поза перед продажей себя. Но как?