Город мастеров. Беседы по существу

Мы учим по-другому. Например, умению не только читать, но и понимать прочитанное, увидеть там основную концепцию и выделить важное для себя. Или умению работать в группе, формировать её и находить в ней своё место. Или умению схематизировать любой текст, любое явление, потому что это упрощает понимание. Учим умению не только получать информацию, в которой можно утонуть, но и осмысливать её, умению выбирать, сопоставлять, принимать решения. У нас не бывает обычных уроков, а бывают «погружения». Скажем, на основах государства и права ребята сначала пишут, как они понимают свои права. Потом идут на улицу и спрашивают об этом людей. Потом идет общая дискуссия. И только после этого мы читаем «Всеобщую декларацию прав человека». Причём мне совершенно не надо, чтобы её учили. Мне надо, чтобы у каждого было своё, личное отношение к этой важнейшей проблеме.

Беседовали мы недавно на эту тему со студентами Института государственного управления. Спрашиваю: будете чиновниками – как будете защищать права человека? А они говорят: мол, мы не по этой части – мы отвечаем не за чьи-то права, а за выполнение инструкций вышестоящего начальства. Вот школа и должна ломать такие представления.

– Вы так рассуждаете, будто чиновники не имеют к вам отношения. Разве школьная программа для вас не обязательна?

– По закону об образовании программы вообще существуют только примерные, и каждая школа может предложить свою. А когда спрашивают, почему у меня в школе не ставят отметок и ничего мне за это не делают, я говорю: потому что знаю законы лучше чиновников. В том же законе написано, что систему оценок школа разрабатывает самостоятельно (это, конечно, не касается выпускных классов). Все промежуточные оценки – это наше дело. В конце концов мне одна чиновница сказала: Александр Наумович, что вы всё – закон, закон… А я ещё в начале перестройки дал себе слово, что буду помогать создавать правовое государство – тем более что я преподаватель основ государства и права. И не могу врать ребятам своим поведением. Сильных неприятностей от этого, замечу, не случается. Я давно понял, что когда с людьми, которые на тебя нажимают, говоришь языком права, как свободный человек, то тебя начинают уважать. И хоть государство наше пока не правовое, это срабатывает хотя бы психологически: мол, надо же – законы знает, с этим надо поосторожнее.

– Если нет отметок, как оценить, с пользой ли человек провёл время в школе?

– Точно так же и родители недоумевают: как так – не ставят оценок? А если гости придут, спросят, как учишься? Ребенок отвечает: пусть они лучше спросят, что я умею. Так ведь не спрашивают!

У меня такая модель: до 8-го класса даём качественные характеристики, начиная от выставки личных достижений до самооценок. Могут быть и письменные пожелания учителей, где начинают всегда с хорошего. Вторая часть – то, что на Западе называют «портфолио», – всё твое творчество, чем можешь гордиться – собственное исследование, книжка, прибор. Покажи это какой хочешь комиссии – она оценит.

– Но комиссии больше интересуются совсем другими вещами.

– Те универсальные умения, которые мы даём, позволяют человеку подготовиться к любому экзамену. Правда, с боязливыми родителями приходится идти и на компромисс: в 11-м классе, во втором полугодии, ребята занимаются только теми предметами, которые будут на вступительных экзаменах. Но зато все предыдущие годы мы спокойно учим совсем другому.

– Многие выпускники вашей «Школы самоопределения» попадут в армию, в руки сержанта совсем другой, будановской школы. И чем, по-вашему, это кончится?

– Мы специально интересовались, как складываются судьбы выпускников. Никаких сложностей с адаптацией у них нет. Кто-то приспосабливается (не забывайте, что кроме школы есть ещё и семья). Но многие умело преобразовывают среду вокруг себя – конечно, там, где могут и как могут. Так часто бывает, например, в вузах. Ребята создают студенческие советы, беседуют с профессорами, деканом, отстаивая свои интересы, потому что в школе их этому научили. Что же касается армии, то в ней служат питомцы российской школы. И если бы не было школ, живущих по законам зоны, не было бы в армии и будановых.

Я, конечно, не идеалист и знаю, что дети часто бывают злы, несправедливы, агрессивны. Но это же дети, а детство связано с ошибками, с грубостью, эгоизмом. Однако это полноценный период, и надо помочь детям прожить его нормально.

Когда я слышу, как Никита защищает проектную работу по оптике и два часа не хочет отпускать комиссию – я думаю: разве я в 14 лет мог такое? Когда Аня перевела на английский язык сборник школьных законов, написала к нему вступительную статью и мы с ней ездили на конференцию в Совет Европы, я думаю, что мне подобное и не снилось в её годы. Растут наши дети… И нельзя нам отставать.