Не смотри вверх, детка. Почти детективная история

5

Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь приоткрылась и из щели выскользнула Валентина с горящими глазами.

– Он мне все рассказал, – озираясь по сторонам, прошипела она. – Я с него денег не возьму, только ты пока ему не говори, он и так переживает.

Фира неопределенно пожала плечами, мол, мне все равно. Денек сегодня выдался тяжелый и длинный, после взбучки, полученной на работе, все произошедшее утром стало казаться страшным сном. В квартире Валентины чем-то вкусно пахло, негромко играла тягучая музыка, что-то похожее на португальское фаду. Фира получила тапочки со слонятами и прошла в кухню. На плите что-то булькало в сотейнике. А за столом, подперев голову кулаком, в кокетливом розовом халатике сидел Петя и горевал. Девушка, невзирая на усталость, прыснула от смеха, картина была уморительная.

Валя вошла в кухню с пузатой темной бутылкой в руках.

– Вот, берегла для какого-нибудь особенного случая, херес настоящий, испанский.

– Может, не надо? Побереги еще, ну какой такой особый случай?

– Я паэлью состряпала, да и не каждый день случается убийство. Мы находимся у входа в лабиринт, а что там нас ждет, мы не знаем…

Петя наконец поднял тяжелую от мыслей голову и проговорил с горечью:

– Что я такого гадкого совершил? За что мне такое?

Вопросы были риторическими, так как ответить на них было некому, да и источник напасти пока был неизвестен. Все задумались.

– Может, этот подарок предназначался не тебе? Может, крутым ребятам надо было просто спрятать жмурика, – попыталась успокоить его Валя, видимо, не в первый раз.

Петя парировал это заявление тем, что случайные убийцы не будут париться, открывая дверь, искать подходящий нож, а потом обрезать веревку, чтобы сделать избавление от трупа невозможным.

– А веревку точно обрезали?

Яростно сверкая глазами и громко стуча пятками, Петя удалился в комнату, вернулся с мотком пестрой веревки и бросил его на стол. Девушки внимательно осмотрели один конец, да, сама порваться не могла, плотное многослойное переплетение нейлоновых нитей делало ее неуязвимой для острых обломков скал и прочих неприятностей, тому, кто резал ее, пришлось потрудиться, о чем свидетельствовал рваный, измочаленный край.

– Блин-даж.

– Чего?

– Ничего, Валь, все плохо.

– А причем здесь «блиндаж»?

– Ни при чем. Это привычка у меня такая, я бранные слова заменяю созвучными, не люблю ругаться.

– Так ничуть не лучше.

– Для меня лучше.

Девушкам хватило ума не развивать эту тему, препирательства им сейчас были ни к чему.

– Да-а, значит, это не случайность.

Для Фиры это не было открытием, у нее имелась и другая неприятная информация, которую она обнаружила на работе, но нагнетать атмосферу страха не хотелось.

– Валь, ну где там твоя паэлья? Страшно хочется есть. И вино давай, будем кутить.

– Вот это правильно, давайте кутить. Петя, открывай вино, а я положу вам паэльи.

– Валь, а ты в Испании была?

– Я – нет, но очень хочу.

Валентина рассказала о своей давней и пока безответной любви ко всему испанскому, она познавала эту жаркую страну по телевизионным передачам, учила язык по самоучителю, а по урокам во всемирной паутине пыталась играть на гитаре. Без особого восторга она перечитала всего Лорку и полюбила Испанию еще больше в фильмах Педро Альмодовара. Истоки этой страсти не сохранились в летописи, но началась она, по словам Вали, в детстве. При первом знакомстве Фире показалось очень показным все эти «Буэнос тардес» и «Адьос», но когда они познакомились поближе, она поняла, что Валентина – большой романтик, и таким образом она создавала свою маленькую Испанию на юго-западе Москвы.

Вино оказалось чудесным янтарным напитком, сохранившим в себе зной полуденного солнца и терпкую тягучесть сиесты, с глубоко запрятанным жгучим темпераментом, который мог вырваться наружу после пары бокалов. Его было приятно перекатывать во рту и вспоминать эпоху великих географических открытий.

Откуда-то из глубины организма навстречу растворенному в соке виноградной лозы солнц, поднималось глубокое чувство симпатии, похожее на любовь, к этой стране, столь щедро дарящей свою теплоту. «Ну вот я и попалась, – подумала Фира. – Когда-нибудь мы обязательно посетим этот край, столь богатый на горячие эмоции». Все трое притихли, каждый наслаждался своим внутренним миром, а из глубины комнаты доносился грудной голос, который пел про «мухер». Вечер этого беспокойного дня заканчивался совсем неплохо.

– Петя, а у кого есть ключи от твоей квартиры?

– У сестры. Помнишь мою сестру? Она училась в нашей школе.

Фира помотала головой, ей не хотелось говорить, что она и его самого толком не знает, не то что какую-то сестру.

– Она старше или младше?

– Старше на три года. Сейчас она замужем, детей пока нет.

– И больше ни у кого?

Теперь головой помотал Петя.

– А ты звонил сестренке после прилета?

– Нет, мы не настолько близки с ней.

– Это хорошо, значит, она не в курсе, где ты. Если нужно будет, звони ей через ноутбук и не говори, где ты.

Злодеи, случайно зашедшие в первую попавшуюся квартиру, исключались, шанс один на миллион, либо сестра ненавидит братика, либо тело подкинули намеренно, чтобы скомпрометировать именно Петра, но говорить ему этого не стоило.

– Петь, а твой рейс случайно не задержали?

– А как ты догадалась, что я должен был прилететь позавчера вечером?

Фира хотела признаться, что херес прочистил каналы и ускорил скорость мыслительных процессов, но ответила стандартно.

– Дедуктивный метод. Я вам обоим должна признаться, у меня плохие новости.

Девушка рассказала о своем неприятном открытии. На работе в период затишья она стала изучать снимки сегодняшнего утра, укрупняла детали, всматривалась в лица и обнаружила одного и того же типа в толпе под каштаном и в торговом центре, ошибка исключалась, на майке у него имелся заметный рисунок: череп и кости.

– Поэтому нам лучше больше не встречаться.

– Это еще почему?

– А потому, что на тебя можно выйти, только проследив за мной. Сечешь?

– И как мы будем выпутываться? Сдаваться не будем?

– Если ты пойдешь в полицию, они с превеликим удовольствием повесят на тебя убийство. Даже если кто-нибудь попытается доказать обратное, например мы, тебе все равно придется просидеть в камере в лучшем случае несколько месяцев, ты готов к этому?

– Нет, я не хочу, не могу, и вообще, я не знал этого человека и никогда не видел раньше. Может, нанять частного детектива, чтобы доказать невиновность?

– У тебя денег много? Лишние?

– Что же делать?

– Будем сами. Найдем настоящего убийцу, а там…

– Меня возьмете в «банду»?

– Валь, без тебя никак не обойдемся. Ты будешь связной. Нам пока с Петей видеться нельзя. Начнем пока выяснять личность пострадавшего…

Парень, не говоря не слова, метнулся в комнату, на полпути вернулся, схватил со стола салфетку и снова убежал. Фира, наблюдая за этим сгустком бешеной энергии в облаке легкомысленного халата поросячьего цвета, поняла, что у этого коварного замысла нет шансов осуществиться: если негодяи рассчитывали на пассивную податливость, они просчитались, он не жертва, он будет бороться. Значит, ему обязательно нужно помочь.

– Все-таки надо ему раздобыть мужскую одежду.

– Так стирается его одежда, завтра будет…

– Вот… – Петя появился в кухне, держа визитку в салфетке двумя пальцами, – это я нашел во внутреннем кармане убитого, когда вытащил свой нож…

Девушки переглянулись. Бурые пятна покрывали кусочек плотной бумаги, и это был не томатный сок. Фира аккуратно взяла визитку, на ней было написано: «Полуянов Сергей Борисович», и ниже: «пластический хирург» и телефоны.

– Сегодня уже поздно, а завтра позвоним, лучше через интернет или с городского телефона. Кто возьмет это на себя?

Валентина решительно встряхнула головой, ее длинные серьги жалобно звякнули.

– Я могу с работы позвонить…

– Прекрасно. Петь, а тебе лучше не звонить вовсе или, в крайнем случае, через интернет. Мне надо бежать, бабуля волнуется.

– Ты почти ничего не съела, невкусно?

– Валь, очень вкусно, но после утренней встряски как будто комок в горле. Извини. А у тебя случайно парика нет?

6

Такси затормозило у самого подъезда, из него вышла, вся звеня браслетами и монистами, девица в короткой юбке, она нетвердо перемещалась на своих высоченных каблучищах. Ночной двор был пуст, но даже если кто-то, сидящий в темной машине, и видел ее, вряд ли узнал в этой вертящей задом вульгарной особе девчонку с фотоаппаратом.

Бабуля не спала и по достоинству оценила маскарад. Ей все понравилось, кроме размалеванного лица, косметики действительно было многовато. Пока Фира смывала маскировочную раскраску, она узнала последние новости про труп во дворе и что ею интересовался участковый, просил позвонить, или лучше зайти. Он оставил свою визитку. С каких это пор у полицейских есть визитки?

Усталость брала свое, отвоевывая шаг за шагом территорию, захваченную возбуждением, сначала стали заплетаться ноги, затем стали слипаться глаза, да так, что каждое моргание грозило перейти в глубокий сон, а тело, размякшее и вялое, надо было еще дотащить до кровати. В тот момент, когда голова падала на подушку, Фира уже спала.

Необходимо было подниматься вверх, зачем и почему – неизвестно, но надо. Ступени лестницы, сначала вполне обычные, стали разрушаться под ногами, они трескались и осыпались вниз, пришлось прибавить шагу и побежать. Казалось, еще немного, и будет безопасно, но разрушения превратились в необратимый камнепад. От лестницы остались лишь отдельные торчащие из стены выступы, которые тоже не были надежными. Наступил момент, когда дороги не было ни вперед, ни назад, пришлось спиной прижаться к стене, сердце колотилось как бешеное, внизу зияла бездна, а сверху сыпались обломки, все крупнее и крупнее.

Она проснулась от ужаса, тело, покрытое липким потом, сотрясала крупная дрожь. Потребовалось пару минут, чтобы привести дыхание и сердцебиение в норму. За окном была предрассветная серость, Фира оглядела тихий и мирно спящий двор, который сейчас ей казался зловещим. Спать или не спать? Сейчас тело, взбодренное выбросом адреналина, требовало танцев под бубен и водоворота событий, но это было обманчиво. Девушка направилась на кухню в надежде глотком воды успокоить разбушевавшийся организм и встретила там бабулю, колдующую над кастрюлькой.

– Деточка, я тебя разбудила? Прости.

– Ну что ты, бабуля, ты порхаешь как бабочка. Я сама проснулась…

– Что-то плохое приснилось?

Фира испытала сильнейшее искушение поделиться с близким человеком своими страхами и переживаниями, и уже губы раскрылись для признания, но всего лишь секундная пауза предотвратила падение в пропасть. Всего один вдох-выдох, взгляд, упавший на безмятежное лицо бабули, и рот захлопнулся как люк, сдержав поток слов, и вся муть отступила, осела на глубину.

– Бабуль, а если тебя попрошу поехать навестить свою дочь – мою родительницу, что скажешь?

– Пусть сама приезжает, или тебе пустая квартира нужна?

От бабушкиных подозрений девушка вспыхнула, как алый мак.

– Ба-а, ты опять насмотрелась гадости в интернете?

– Теперь, внученька, это не считают гадостью. Могла ли я двадцать лет назад, даже десять, представить себе… А почему ты хочешь, чтобы я поехала к Веронике?

– Не хочешь к маме? Давай тебя на дачу отвезу, там хорошо, все цветет.

– Не хочешь говорить? Ладно. На даче мне одной грустно и интернета там нет, что я буду делать? Сорок считать?

– Ну не хочешь, не надо. Пойду попробую еще поспать пару часов. А ты пообещай подумать: если поедешь на дачу, я тебе модем куплю.

– Ладно, подумаю, кашу обязательно подогрей, когда встанешь.

– Угу.

Через два часа глубокого, как обморок, сна Фира проснулась разбитая, словно полночи разгружала вагоны. Апатия и вялость сказались на выборе одежды и на ее нежелании наводить внешний лоск, в результате девушка отправилась на работу всклоченная и помятая: как одежда, так и лицо. Сегодня она не смотрела по сторонам, а зря.

Начальник, шеф, босс, рабовладелец – это все был один человек, которого Фира величала по-разному, в зависимости от обстоятельств – с утра пораньше испортил ей настроение звонком, напомнив о том, что малейшая провинность или опоздание заставят его проститься с «ценнейшим» работником навсегда. Она не опоздала, в 9:55 уже была на месте.

Полуподвальное помещение было крошечным, в нем стоял стол со стулом, принтер, осветительный прибор на штативе, табуретка на фоне белого экрана и все. Тишина стояла, как в гробу, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо.

Первым делом она узнала, как дела у ее друзей. Петя еще дрых, а Валентина написала, что они засиделись до рассвета, поэтому она старательно делает вид, что работает, а на самом деле дремлет под прилавком, поэтому договорились связаться через пару часов. Прыщавый подросток заглянул сделать фото на паспорт, убежал довольный.

В интернете нашлось немало страничек с информацией об убиенном докторе, в том числе и социальных, Фира потратила немало времени, пытаясь систематизировать данные по датам. Если кратко, то получалось, что Сергей Борисович был банальным сиськорезом. «Банальным», потому что ни одного известного лица среди его пациентов не было, только какие-то третьеразрядные малолетние свистушки, все на одно лицо. А если бы доктор был в фаворе, то все социальные сети были бы забиты фотографиями с пикников, шашлыков и прогулок на яхте, типа «я с Софи Марсо в Ницце».

В личной жизни Полуянов имел жену, судя по фоткам, нигде не работавшую домохозяйку, но с замашками доморощенной модели: фитнес, пилатес, пресс, – и котика по имени Ганнибал. На сайте клиники, где работал хирург, уже появилась черная рамка на его фото.

Что-то отвлекло Фиру от экрана, она не сразу поняла, что именно, это был тихий звук скрипа ступенек, кто-то очень медленно и осторожно спускался по лестнице. Она ждала, но человек явно не торопился, что само по себе уже было нонсенсом. Наконец в проеме двери появился «принц на белом коне», то есть без коня, но к его царственной стати должен был прилагаться конь, и она не удивилась бы, если бы оказалось, что он привязан на улице.

Мужчина был хорош собой, холеный, в безупречно сидящем костюме и начищенных до зеркального блеска ботинках. Девушка подумала, что посетитель просто ошибся дверью, хотя рядом ничего подходящего не было: ни пудинг-клуба, ни трастовой компании, только парикмахерская для собак и салон ортопедической обуви. Мужчина не спеша оглядывался, словно член парламента осматривает квартал красных фонарей, и ни одна трещина не укрылась от него, при этом ни один мускул на его лице не дрогнул, так он был невозмутим, но брезгливость сочилась сквозь поры кожи.

– Мне нужно фото на российский паспорт, – проговорил наконец вошедший. Голос его был бесцветным, но приятного тембра и с легким иностранным акцентом. – Это возможно?

– Возможно. Присаживайтесь.

Девушка заразилась важностью гостя, распрямила плечи и замедлила движения.

– А вы уверены, – не спеша проговорила Фира, включая осветительный прибор, – что фото нужно именно на российский паспорт?

– Я не похож на россиянина? – мужчина выдавил из себя неискреннюю улыбку, более похожую на оскал. Фира отрицательно покачала головой.

– Вы похожи на россиянина, как Иосиф Виссарионович Джугашвили на финна.

– Кто это?

– Сталин.

Аристократично ухмыльнувшись, гость повел бровью.

– Вы правы. Я пока не россиянин, но скоро стану им.

– Зачем вам это надо?

– Интересы бизнеса.

«Видимо, нефтяную вышку хочет купить, а ему не дают», – про себя оправдала гостя девушка.

– Подбородок чуть выше, пожалуйста.

Мужчина оказался безупречным даже на фото, как будто он был фарфоровой куклой, а не живым человеком.

– Как вас зовут, мадемуазель?

И тут она догадалась, что перед ней француз. «Мадемуазель» он произнес как-то не по-русски.

– Меня зовут Фира, а вас?

– Пьер.

Точно француз.

– Я могу пригласить вас на обед?

– Сейчас?

Пьер вскинул свою холеную руку и посмотрел на часы, это выглядело как кадр из голливудского фильма – ни дать ни взять Джеймс Бонд.

– Сейчас как раз время обеда. Или вы не обедаете?

Девушка растерялась, с одной стороны, она была не в форме, с другой – такой шанс выпадает первый раз в жизни, а возможно, и в последний. Искушение было велико, и она согласилась, хотя понимала, что гусь свинье не товарищ.

Пьер вел себя странно, очень внимательно, словно рассматривая ее сквозь окуляр микроскопа, и в то же время отстраненно. Он задавал много вопросов и почти не рассказывал о себе. Когда он улыбался своим шуткам, его привлекательное лицо озаряла безупречная, белозубая, но холодная улыбка. Фира, которая при помощи мокрых ладоней и с большим трудом заставила свои волосы вести себя прилично, не понимала, что заставило этого примороженного полубога пригласить ее в уютный и дорогущий итальянский ресторанчик. Пьер заказал себе суп минестроне, равиоли с сыром и шпинатом, а для своей спутницы – феттуччине с лососем в сливочном соусе. Затем с изяществом Лори поглотил свой обед, что нельзя сказать о девушке, которая запуталась в длинной лапше.

Француз старался быть непринужденным и легким, рассказывал, как его поразила русская еда, такая как окрошка, холодец и селедка под шубой, а Фира, глядя в его холодные сапфировые глаза, испытывала смутное ощущение тревоги. Всем своим видом Пьер старался демонстрировать интерес и симпатию, но получалось плохо, актер он был никудышный.

После потрясающего по вкусу эспрессо девушка посетила дамскую комнату, где ее поразил небольшой фонтанчик в стиле позднего рококо. При возвращении в зал к ней подошел парень официант и шепотом предупредил, что ее спутник рылся в ее сумочке. «Понятно, – сказала себе девушка, – теперь все встало на свои места». Она ожидала нечто подобное, но не так скоро.

7

Это было смешно, Фира вспомнила, как вытянулось красивое лицо Пьера, когда она сказала, что не может встретиться с ним вечером, потому что ей необходимо зайти в полицию. Он как-то съежился, сдулся, или ей показалось, но в любом случае, он оставил ее в покое, пока.

Участковый смотрел строго, его простое, будто рубленное топором лицо было непроницаемым.

– Так-так, гражданка Сафронова, по показаниям дворника Рахмонова, это вы обнаружили труп вчера утром?

– Да, я.

– А почему же вы, Глафира Андреевна, оставили место происшествия и скрылись. Разве вы не в курсе, что являетесь важным свидетелем?

– Свидетелем чего, я ничего не видела…

– Свидетелем является тот, кому могут быть известны обстоятельства, имеющие значение для расследования уголовного дела.

Девушка задумалась. Получалось, что она должна рассказать о Пете, но лучше включить дурочку.

– Я готова содействовать следствию. Спрашивайте.

– Я уже спросил, почему вы покинули место происшествия.

– Мне стало плохо, разве вам дворник не сказал, что я упала в обморок?

– Сказал, но потом вы вскочили и стали фотографировать. Зачем?

– Я была не в себе, голова кружилась, и мне надо было прийти в себя. Обычно это успокаивает меня, но не в этот раз… Потом я стерла эти ужасные снимки. Не знаю, зачем мне это было нужно.

– То есть у вас их нет?

– Нет. Вот, вы можете сами посмотреть.

Девушка протянула фотоаппарат капитану, он неуверенно покрутил его в руках, и создалось впечатление, что он не знает, что с ним делать.

– Я вам верю.

– Нет, вы проверьте.

Капитан Иван Христофорович Ширшин хоть и прошел аттестацию для сотрудников МВД, но с современной техникой, в том числе с компьютером, был не в ладах, если какие-либо настройки сбивались, он чувствовал себя абсолютно беспомощным и сейчас не хотел, чтобы посторонний человек это заметил.

– Глафира Андреевна, вы можете оставить его? Я напишу расписку…

– Нет, извините, шеф меня убьёт, это же рабочая камера. Я сама вам покажу.

Фира продемонстрировала капитану пустую карту памяти, где было всего несколько рабочих снимков. Ширшин внимательно посмотрел, написал что-то в блокноте, по выражению его лица совершенно нельзя было определить, о чем он думает, хотя, может, у него вообще не было такой привычки.

– Так. А куда вы направились, когда ушли со двора?

Говорить правду она не собиралась, нужно было выиграть время для того, чтобы выяснить реальные факты и не дать в руки органам правосудия слишком удобного подозреваемого.

– Я направилась на работу, потому что опаздывала. Но доехала до нее не сразу…

– Это почему?

– Еще два раза я теряла сознание, и мне приходилось выходить из транспорта, сидеть на газоне, приходить в себя.

– И никуда по дороге не заходили?

На какое-то мгновение почва ушла из-под ног от мысли: а вдруг она попала в поле зрения какой-нибудь камеры видеонаблюдения, она могла быть и на подъезде Пети. Но если бы было так, ее бы вызвал следователь, а не участковый. Была не была, врать так врать.

– Да вроде нет, в ларьке купила воды, и все.

Капитан опять что-то чиркнул в блокноте, по-видимому, для важности, скорее всего, там были каляки-маляки – так подумала девушка.

– Глафира Андреевна, вы общаетесь со своими одноклассниками?

Вот оно, это то, что капитан хотел знать на самом деле. Значит, они уже выяснили связь трупа с Петей, плохо, слишком быстро. Фира надеялась, что полиции понадобится больше времени на выяснение этой информации.

– Практически не общаюсь, а зачем вам это?

– А с кем общаетесь? Может, с кем-то виделись случайно?

– Сейчас подумаю.

Фира тянула время в надежде на то, что капитану просто надоест это.

– В феврале был в школе вечер встреч с выпускниками… но я не ходила. Где-то в марте я на улице встретилась с Марусей Овсянниковой, поболтали пару минут и разошлись. В мае звонила Верочка… да и все, пожалуй. Я не понимаю, зачем вам это?

– А Петра Самойленко давно не видели?

– Петю я не видела с выпускного вечера.

Ширшин опять накалякал что-то в блокноте и крепко задумался. Эта девица или издевается, или дура дурой.

– Вы уверены, Глафира Андреевна?

Где-то глубоко внутри капитана природой было заложено все: и смекалка, и интуиция, и даже сентиментальность, но пару десятков лет службы отучили его думать, анализировать и, не дай бог, делать выводы. Он чувствовал, что эта девчонка не так проста, как хочет казаться, но что с ней делать и как вывести на чистую воду, он не знал. Иван Христофорович глубоко и обреченно вздохнул.

– Ладно, гражданка Сафронова, вы можете быть свободны. Но мне кажется, это не последняя наша встреча. И возможно, с вами захочет побеседовать следователь.

Девушка постаралась сдержаться и не съязвить. Уже выйдя из участка, Фира написала Вале сообщение: «Я попалась, теперь я под колпаком у Ширшина», – и получила ответ: «Петя пропал, я в ужасе». Надо было срочно увидеться, но так, чтобы никто не выследил.

Петя, Петя, что с ним могло случиться? Девушке казалось, что они были суперосторожны и предусмотрительны, но оказалось, этого недостаточно. Где же его теперь искать, и кто его сцапал: злодеи или полиция? Вопросов было много, ответов мало.

Маленький салон маникюра был идеальным местом для встречи, мужчины туда не заглядывают, а те, кто отваживается зайти, находятся как на ладони. Фира пришла раньше и села в кресло на педикюр, надо извлечь максимум пользы из создавшейся ситуации. Теплая вода сработала умиротворяющее, и мысли в голове с тревожных сменились на позитивные. Ну а действительно, чего переживать? Нет человека – нет проблемы. Они затеяли эту игру в детектив только из-за опасения за безопасность и свободу Петра, а если его нет, чего мудрить? Можно спокойно наслаждаться прекрасной летней погодой и в ус не дуть. Да, теоретически можно, но есть совесть, а с этой особой шутки плохи, она не понимает доводов моральной и материальной выгоды, ей подавай танталовы муки и бессонные ночи.