Палач из Галиции

© Тамоников А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

Глава 1

Война закончилась. Наступил июль 1945 года.

Станция Тусковец была небольшой, но шумной. Пропускной способности едва хватало. Она обслуживала поезда, идущие через Львов в северо-западном направлении и обратно. Это были грузовые составы, идущие из Европы, воинские эшелоны, комбинированные поезда. Зачастую вагоны скапливались на подъездах к станции и часами стояли там. Разгрузки проходили нервно, в традиционной суете. Рычали, атакуя пакгаузы, полуторки и заморские «студебеккеры». Товарный состав с тремя пассажирскими вагонами продолжил движение в Западную Галицию с опозданием на час – нормальное явление.

– И чего вы тут скопились? – орал из ворот пакгауза взмыленный старшина с пивным животиком. – Давайте лучше я к вам в гости приду! Всех загрузим, не давитесь у ворот!

– А что, старшина, немцы прилетят, бомбить будут? – осведомился кто-то из грузчиков. – Не бойся, отлетались они.

Что верно, то верно. Немецкое присутствие в бывшем дистрикте Галиция закончилось год назад. Начиналась мирная жизнь. Но порядка не прибавилось. Водители штурмовали контору, ведающую распределением грузов, трясли накладными, путевыми листами.

– Вы что мне навалили? – спросил сержант в застиранном повседневном обмундировании. – По накладным – двадцать ящиков консервов. Где они?

– Сокращение кормовой базы, сержант! – крикнул ему водитель соседней машины. – Радуйся, что это дали! А ты в трибунал подай. Давно что-то здесь никого не расстреливали!

Станция охранялась военнослужащими Лепеньского и Жлотовского гарнизонов. Националистическое подполье иногда шалило, но крупных диверсий солдаты не допускали. Они проверяли прибывающие машины, обыскивали грузы, сверялись с накладными. Подозрительных личностей разворачивали или забирали в комендатуру для проверки. По перронам и запасным путям сновали патрули – красноармейцы и местные жители, поддерживающие новую власть, бойцы так называемых истребительных отрядов.

На автостанции, расположенной неподалеку, ругались люди. Сломался автобус, который должен был отправляться в Збровичский район. Единственный утренний рейс. Что теперь делать?

От пакгаузов на север пылил «ЗИС-5», громоздкий трехтонный грузовик с высокими бортами. В кабине сидели двое военных. На обочину вышел подтянутый капитан средних лет с погонами НКВД, махнул рукой. Водитель неохотно остановил машину.

Офицер подошел к кабине. Шофер в заломленной пилотке несколько минут выяснял с ним отношения, пытался возражать. Зевал молодой сержант, сидящий рядом. Все происходящее его не касалось.

Переговоры завершились в пользу офицера. Водитель раздраженно махнул рукой. Ладно. Это, конечно, нарушение инструкции, но надо помочь людям. Сержант лениво спрыгнул с подножки, пошел открывать задний борт.

Капитан НКВД обернулся к людям, толпившимся на остановке, и заявил:

– Товарищи, кому в Збровичи, садитесь. Автобуса до вечера не дождетесь.

К машине уже хромал, помахивая чемоданом, лысоватый мужчина. Устремилась через дорогу молодая женщина с трехлетним ребенком и тяжелой сумкой. Пожилые супруги поколебались и тоже двинулись на посадку. Муж волок в сетке огромную тыкву. Почесал затылок субъект со шрамом в залатанном пиджаке, глянул на автобус, вставший на долгий прикол в конце площади, и тоже отделился от остановки. Не подарок, ясное дело, сорок минут по колдобинам в кузове, но выбора-то нет. Светловолосый мужчина лет тридцати в легкой куртке, наброшенной поверх приличного, хотя и не нового костюма, тоже поколебался, посмотрел на часы. Он подхватил продолговатый немецкий рюкзак из тех, что входили в снаряжение солдат горно-егерских подразделений, взвалил на плечо.

Лысый тип уже вскарабкался в кузов, принял хнычущего ребенка, помог забраться молодой женщине.

– Дядечка, да эта тыква тяжелее тебя, – пробурчал он, принимая сетку. – С ума сошел? Куда ты ее тащишь? Самый бессмысленный продукт!

Светловолосый мужчина помог взобраться пожилой женщине, забросил рюкзак, запрыгнул сам.

– Больше нет желающих? – К заднему борту снова подошел сержант с ППШ за плечом. – Груз не трогать, брезент не снимать! – Он строго посмотрел на пассажиров. – Всем сидеть вдоль бортов и не вставать. Сейчас немного потрясет. – Он подмигнул кудрявой женщине с пухлыми щечками, с лязгом зафиксировал борт.

Люди рассаживались на грязном полу, опасливо косились на зачехленный груз.

– Доедем как-нибудь, – сказал мужик со шрамом и подмигнул разбойничьим глазом трехлетнему пацаненку.

Тот жался к мамке, отворачивался.

В присутствии капитана НКВД пассажиры вели себя сдержанно, языками не болтали. Водитель резко тронул с места. Кузов заходил ходуном. Лысоватый тип ругнулся, перехватил осуждающий взгляд офицера и прикусил язык. Молодая женщина украдкой поглядывала на осанистого блондина, пару раз вздохнула. Видимо, она в одиночку воспитывала ребенка.

«ЗИС» выехал за пределы станции. Водитель размашисто вертел баранку, объезжал колдобины и воронки от снарядов, заросшие сорняками. Компактный поселок Тусковец остался в стороне. По обочинам тянулись поля, светлые березняки. Грунтовая дорога петляла по равнине. Луга пестрели цветами, в высоком небе наперегонки носились стрижи. На востоке простирались волнистые зеленые холмы. Природа в этой части Галиции радовала глаз. Впрочем, пыль, запах сгоревшего топлива не позволяли людям насладиться живописными пейзажами. Приближался смешанный лес, дорога втягивалась в чащу, пропадала за деревьями.

Навстречу прогремел самосвал, обдал смрадом. Тащилась подвода. Возница в картузе лениво щелкал плетью, что-то покрикивал.

Заснул ребенок на руках у матери. Зевали пенсионеры. Монотонная тряска убаюкивала всех.

Светловолосый мужчина поменял позу – затекла нога – извлек из куртки пачку «Беломора», красивую трофейную зажигалку, закурил. На него косо глянул сосед, мужик со шрамом. Курильщик оказался понятливым, протянул пачку, из которой мгновенно убыла папироска.

Капитан, привалившийся к ящикам, достал пачку «Севера» и тоже задымил. Ему было лет под сорок, ладно сбитый, ростом природа не обидела, заношенная форма сидела на нем как влитая. Две залысины на лбу его не портили, скорее придавали солидность, а вкупе с погонами и убедительность. Он пристально разглядывал пассажиров, особенно мужчин.

Приближался протяженный зеленый массив между станцией Тусковец и райцентром Збровичи. В низине на востоке прятались несколько хат с четырехскатными соломенными крышами. За околицей паслись худые коровы. Тощий пастух на древней кляче провожал глазами пылящую трехтонку. На опушке раскинулось кладбище. Под холмиком возвышалась островерхая каплица, что-то вроде божницы или часовни.

Вдоль обочин потянулись деревья. Хвойный лес перемежался лиственным. Водитель прибавил скорость. Пассажиры высовывались из кузова, вертели головами. Курильщики жадно дымили. Пожилой мужчина обнял свою тыкву так, словно на нее кто-то покушался. Открыла глаза его супруга, мазнула недобрым взглядом капитана НКВД.

– Скоро приедем, – пробормотал лысоватый тип, пристраивая локоть на чемодан. – За лесом речушка Водяга, а там за полем и Збровичи. Тридцать три километра от станции до южной околицы.

– Водяга? – повторил чудное слово светловолосый мужчина. – Хорошее название.

Пассажиры говорили по-украински, он их понимал, хотя сам предпочитал великий и могучий.

– Там вода едва течет, – сказал человек со шрамом, сидящий у заднего борта. – А в Збровичах и вовсе другая речушка – Излучь называется. Вертлявая штука такая.

– Впервые в этих краях? – спросил капитан, пристально созерцая блондинистого незнакомца.

– Впервые, – подтвердил тот. – В других районах приходилось бывать, а в этом еще нет. В командировку еду.

– Вы прибыли по распределению, по комсомольской путевке, на добровольной основе?

– Поздновато мне по комсомольской путевке. По велению души и организованному набору. В данный момент следую из города Львова.

– Имею еще парочку вопросов. Не возражаете? – настаивал капитан. – Вы из какой области? По инженерной линии, строительству или имеете отношение к агрономии? – Он настороженно разглядывал незнакомца.

Его профессиональные навыки работали на автоматизме. Капитана так и подмывало проверить документы у подозрительного типа, имеющего привычку не прятать насмешливые глаза. Ладно, не сейчас, позднее, когда прекратится эта жуткая болтанка.

Блондин не успел ответить.

Привстал, держась за борт, мужчина со шрамом. Водитель сбавил скорость. Заволновались остальные, вытянули шеи. Проснулся и захныкал ребенок.

Лес еще не кончился. На обочине стояли трое мужчин в красноармейской форме. По виду патруль. В них не было ничего угрожающего – расслабленные позы, автоматы за плечами. Плечистый старший сержант в фуражке вышел на дорогу и поднял руку. Солдаты равнодушно смотрели, как неповоротливая машина замедляет ход, прижимается к обочине.

– Вот какого хрена? – проворчал мужик со шрамом, облизывая губы. – Чего им неймется? – Он быстро глянул на капитана и смутился.

– Тут часто такое, – пробормотал лысоватый дядька. – Проверка за проверкой, время неспокойное.

– Всем сидеть, – проворчал капитан.

Он встал, как бы невзначай подтянул кобуру ближе к животу, пальцы нервно постукивали по застежке. Вроде все в порядке, обычная проверка.

Мордатый старший сержант с надутым лицом обошел капот и буркнул водителю:

– Здравия желаю. Проверка. Документы на груз, солдатские книжки. Кто разрешил пассажиров перевозить?

Водитель что-то бормотал, оправдывался, шуршал бумагами. Старший сержант изучал документы. Сопровождающий в кабине помалкивал. Остальные патрульные мялись на обочине. Новенькая форма, суконные бриджи с пышными галифе. На сапоги налипла грязь, листва. Один боец закурил, второй поправил автомат, висящий на плече, вскарабкался по колесу на борт, осмотрел пассажиров.

– Из какой части, боец? – спросил капитан.

Патрульный отделался молчанием, только кивнул на своего сержанта. У него, дескать, спрашивай.

– Все нормально. – Старший сержант отдал водителю бумаги, поглядел наверх. – Груз, пожалуйста, к осмотру. Это вы везете, товарищ капитан?

– Нет. Предъявите ваши документы, товарищ старший сержант. – Рука капитана НКВД снова поглаживала застежку кобуры.

Начальник патруля бросил быстрый взгляд через капот на долговязого жердяя с рыжинкой в сальных волосах. От внимания капитана не укрылось, что большой палец правой руки этого типа скользнул с антабки по ремню автомата. Третий патрульный спрыгнул с колеса, засадил занозу в палец и ругнулся.

Все трое вздрогнули, когда раздался резкий автомобильный сигнал. По встречной полосе шла старенькая полуторка – «ГАЗ-АА». Водитель давил на клаксон. Старший сержант прижался к кабине. Полуторка промчалась мимо, едва не зацепив его. Несколько секунд внимание патрульных было отвлечено.

Капитан, стоящий в кузове, вдруг услышал какую-то возню за спиной. Он резко обернулся и распахнул глаза. Молодая женщина взвизгнула и прижала к себе ребенка.

Лысоватый тип, сидящий напротив офицера, закатывал глаза, судорожно сглатывал. Из его рта вытекала струйка крови. «Вальтер», который он извлек из внутреннего кармана, так и не выполнил свое назначение, выпал из руки, застрял между ног.

Блондин, который находился справа от этого типа, сориентировался ой как вовремя. Он всадил нож в бок лысоватого дядьки. Обладатель «Вальтера» агонизировал, его голова завалилась набок. Блондин выдернул нож с неприметной рукояткой и выкидным лезвием.

Капитан оторопел. Что происходит, кто есть кто?! Его пальцы судорожно драли застежку кобуры.

– Капитан, ложись! – прошипел блондин. – Он с ними, это одна банда. Не спи! Я свой. Он в спину тебе хотел выстрелить.

Безнадежным лаптем капитан НКВД не был. Он повалился на колени, когда патрульный под кузовом вскидывал автомат. Грохнула очередь, пули просвистели над головами пассажиров. Воцарился гвалт, орали люди, хлопали беспорядочные выстрелы. Хрипел, катался по полу человек со шрамом. Он высунулся из кузова в не самый подходящий момент. Прогремела очередь из кабины. Очнулся военный, сопровождающий груз.

Капитан пинком отбросил пенсионера с его тыквой, прижался к борту, скрючился в три погибели, выставил руку за борт и долбил из ТТ, не видя цели. Но пули нашли свою жертву. Истошный визг перекрыл пальбу. Капитан выбил из рукоятки пистолета пустую обойму, загнал туда новую, оттянул затвор и вскочил. Снова загремели выстрелы.

В руке блондина как-то сам собой образовался наган. Он распластался на ящиках, затянутых брезентом.

Фальшивый старший сержант пятился от кабины, покрылся смертельной бледностью, рвал заклинивший затвор. Он вскинул голову, увидел дырочку ствола и заорал дурной выпью. Пуля пробила его лоб, швырнула на землю. На обочине валялось тело патрульного с разбросанными руками.

– Суки, в наших переоделись! Получайте, падлы! – прохрипел капитан.

Третий бандит бросился в кювет, матерно ругаясь. Он возник на мгновение, выставил автомат, выплюнул несколько пуль. Кончились патроны! Негодяй бросил оружие и побежал, сгибаясь вопросительным знаком. Блондин и капитан палили в два ствола. Мерзавец не добежал до леса. Было видно, как пули рвали гимнастерку на его спине. Он повалился ничком, подбросил ноги, подмял собой колючий терновый куст, усыпанный темно-синими ягодами.

– Капитан, к машине! – бросил светловолосый мужик. – Да осторожнее, в лесу могли остаться их люди.

Его догадка подтвердилась. Они перелетали через борт, когда на опушке за кустарником что-то мелькнуло, затряслись ветки. Простучала короткая очередь.

Капитан свалился под откос, вставил последнюю обойму, снова начал палить. Блондин схватил автомат мертвеца, перекатился в высокой траве, стегнул по опушке. В лесу трещали сучья, кто-то убегал.

Блондин бросил взгляд на кабину. Сержант, сопровождающий груз, весь какой-то синий, сползал с подножки, зажимая простреленное плечо. Шофер шевелился на своем сиденье. Его тоже миновала смертная чаша.

– Пошли, капитан. Пригнись!..

Они бросились к лесу, стреляя на ходу, но там уже никого не было. Сообщник бандитов был один, предпочел не геройствовать. Но они стреляли, отгоняли нечисть подальше. Потом перевели дыхание, утерли пот и очумело уставились друг на друга.

Рядом тело в красноармейской форме подмяло терновый куст. Капитан подошел к нему, ногой перевернул, убедился, что сюрпризов не будет, нагнулся, поднял автомат.

– Часто у вас такое? – спросил блондин.

– Да постоянно. – Капитан поморщился, потер отбитые ребра и сунул пистолет в кобуру. – Ты кто такой? – Он уставился тяжелым взглядом на своего спасителя. – Документы покажи.

– Все правильно, капитан. – Блондин усмехнулся. – Воюем вместе, но без бумажки никак. Ладно, я все понимаю. – Он извлек из внутреннего кармана потертую красную книжицу с выцветшей золоченой звездой, развернул, сунул под нос капитану. – Капитан Кравец Алексей Викторович, контрразведка СМЕРШ наркомата обороны. Направлен в Збровичский район для выполнения задания. Все в порядке? Или дальше будешь подозревать?

– Но ты… вы не в форме. – Офицер смутился.

– Это запрещено законом? – осведомился Кравец. – Пораскинь мозгами, подумай, почему я в штатском. Заодно представь, что с нами сейчас было бы, окажись я в форме. Ладно, капитан, не смущайся, все хорошо, что хорошо кончается. Давай уж и дальше на «ты», договорились?

– Хорошо. – Капитан сглотнул.

Он говорил с представителем самой эффективной спецслужбы только что отгремевшей Отечественной войны. Упоминание о ней заставляло трепетать всех, включая сотрудников НКВД.

– Сам-то из каких будешь? – спросил Алексей.

– Капитан Ткачук Климент Павлович. Начальник Збровичского районного отдела НКВД. Милицией заведую. – По лицу капитана скользнула тень досады – его явно не устраивала нынешняя должность. – Сам из Куйбышева, застрял на Украине, не могу пока домой вернуться. И не война, и не мирная жизнь, а хрень какая-то. В Тусковец по служебным делам ездил.

– Милицией, говоришь, заведуешь. – Кравец улыбнулся. – Замечательно, вот ты-то мне и нужен. Странно нас судьба свела. Вижу, что ты воевал, Клим.

– Конечно, воевал. – Ткачук скрипнул зубами. – Заместитель командира батальона по охране тыла. С вашими сотрудниками работали, зачищали освобожденные территории от диверсантов. В боях с прорвавшимися гитлеровцами участвовали.

– Пошли, капитан, уезжать надо. Пришлешь кого-нибудь за мертвецами, если они вам, конечно, нужны.

Они торопливо пошли к дороге.

– Как понял, что это бандиты? – спросил Ткачук.

– Что тут сложного? – заявил Кравец. – Обмундирование новое, муха не сидела, со склада либо где-то лежало без надобности. Плечами водят, задницы ерзают. Неудобно им в этой одежде, непривычно. Шмотки с ноля, а сами не брились несколько дней. Рожи осунулись. О чем это может говорить? По-русски только один понимает, остальные помалкивают. Ты уловил их реакцию, когда полуторка мимо прогремела? Испугались хлопцы, потому как неожиданно получилось. Да и тот крендель, которого я ножом пырнул… ты бы видел, как он напрягся, шею вытягивал. На эту машину не случайно покушались. Что за груз в кузове?

– Тушенка, – сказал Ткачук. – Может, консервы еще какие, сардины, килька.

– Ого! – Кравец присвистнул. – Банде в тридцать-сорок рыл этого провианта до глубокой осени хватит.

Они спешили к машине, по пути подбирали оружие, валяющееся на земле. Алексей за ноги оттащил на обочину самозваного старшего сержанта, чтобы не препятствовал проезду транспорта.

Окна в кабине были выбиты, но двигатель работал. Взволнованный шофер, отделавшийся испугом, перевязывал товарища. Тот тяжело дышал, пуля застряла в тканях, требовалась срочная госпитализация.

– Живой, служивый? – поинтересовался Ткачук, подходя к нему.

– Живой, товарищ капитан. – Бедняга с трудом выдавливал слова, синел от натуги. – Что мне сделается. Глупо как-то вышло. – Он самостоятельно забрался в кабину, стонал, словно роженица.

Водитель, озираясь, занял свое место. Гражданские в кузове сбились в кучу. Шмыгал носом человеческий детеныш.

– Граждане, все в порядке, – объявил Алексей. – Бандитское нападение, все обошлось, преступники уничтожены. Через четверть часа мы будем в Збровичах, и вы пойдете по домам. Приносим извинения за причиненные неудобства. Все на правый борт! Быстро, я сказал!

Их осталось четверо, включая малыша. Человек со шрамом – видимо, обычный, ни в чем не повинный гражданин – и лысоватый тип были мертвы.

Люди смотрели на них со страхом. Зрелище действительно не отличалось привлекательностью. Совместными усилиями тела оттащили к левому борту, сорвали брезент с коробок, укрыли, чтобы не мозолили глаза. Алексей открыл чемодан, который для отвода глаз таскал с собой бандит. Тот был пустой.

Кравец вышвырнул его на обочину, постучал по кабине и распорядился:

– Гони, ямщик!

В районном центре Збровичи до войны проживали двенадцать тысяч человек, а сейчас и половины не осталось. Городок лежал в низине, окруженной лесами и скалами. Со стороны он выглядел компактным, практически не разрушенным войной. Глинобитные бело-голубые хаты на окраинах, крыши, устланные соломой или кровельным железом. Много зелени, плодовых деревьев.

«ЗИС» остановился за первым перекрестком. Пассажиры высадились из кузова и разбрелись.

Машина покатила дальше. На улице стоял еще один пост, на этот раз настоящий. Красноармейцы проверили документы на груз. Мучить пассажиров они не стали, узнали Ткачука, отдали честь.

– Впервые в этом районе, Алексей? – спросил капитан НКВД, когда машина тронулась.

Алексей внимательно смотрел по сторонам. Собаки лаяли из-под заборов. Прохожих было немного, да и те прятали глаза. Мужчин раз, два и обчелся, в основном женщины в неброской повседневной одежде, в платках. Переизбыток патрулей – красноармейцы в выцветшей форме ходили по двое-трое. Дважды Алексей наблюдал, как они проверяют документы у прохожих.

Напротив магазина, где выстроилась очередь за хлебом, стоял потрепанный «Виллис» с пулеметом на консоли. Все это навязчиво напоминало прифронтовую зону, где в любую минуту может что-то случиться.

Вскоре дорога расширилась, грузовик приближался к центру городка. Жилых домов в этой части Збровичей было немного, появлялись учреждения. Мелькали вывески: отделение загса, детский дом.

Несколько раз взгляд Алексея натыкался на вооруженных людей в штатском с красными повязками. Это были ястребки – местные жители, входящие в состав истребительных отрядов.

– Центральная улица, – комментировал меняющийся антураж Ткачук. – Здесь городская и районная власть, комендатура. Все охраняется самым строгим образом, вот только толку не шибко много. Сам обо всем узнаешь. Полюбуйся, это наша похоронная контора – самая востребованная в городе организация.

Они проезжали мимо длинного барака. В задней его части имелось что-то похожее на гараж. Визжала циркулярная пила, стучали молотки. Под навесами громоздились груды досок, высились штабеля готовых изделий. Гробы были неприхотливые, без всяких украшательств, просто грубые ящики.

– Народ в районе, начиная с сорок первого, умирал пачками, – просвещал Ткачук Алексея. – Негодяи из УПА зверствовали, убивали всех недовольных, советских активистов, поляков, цыган, евреев. Мы пришли, схлестнулись с ними. Их здесь как грязи, под каждым пнем эта нежить. Хоронили, конечно, не в гробах, ладно, если хоть как-то в землю зарывали. УПА у немцев опыт переняла. Они заставляли пленных рыть огромные рвы. Потом туда тесными рядами ложились люди, их расстреливали, заставляли спуститься очередную партию, пока весь ров не заполнялся. Сверху засыпали землей, так она нередко шевелилась, гуляла волнами, представляешь? Живые оставались, пытались вылезти. – Ткачук вцепился в борт так, что костяшки пальцев побелели. – А сейчас все нормально, опять хоронят в гробах, если родственники, конечно, объявляются и желают это делать.

Следующее здание за пустырем выглядело прилично, его недавно побелили. Оно было одноэтажное, вытянутое, состояло из двух корпусов и неплохо смотрелось на фоне густой зелени.

– Средняя школа, – прокомментировал Ткачук. – Занятия пока не ведутся, лето, но с первого сентября должны начаться. Местных преподавателей почти не осталось, скоро прибудут учителя из восточных областей Украины – кто-то добровольно, другие по комсомольской путевке или по партийной линии. Возможно, уже едут. Щебетала тут давеча стайка баб с чемоданами.

– С кадрами как? – спросил Алексей. – Предприятия работают?

– Плачевно. – Ткачук вздохнул. – Местные некомпетентны либо неблагонадежны. Не поверишь, Алексей, даже здешние учителя массово уходили в леса. Половину постреляли, остальные в норах сидят. Есть механические мастерские, ткацкая фабрика, строительная контора, мукомольный комбинат. Не хватает рабочих, инженеров, врачей в больницу, учителей в школу. Приезжают добровольцы с востока, но их не хватает, да и тех выкашивают бандеровцы.

Решетчатая ограда больницы сияла свежей краской. Само же здание ветшало, осыпалась штукатурка, вываливались кирпичи из кладки. За воротами стояли машины с красными крестами, сновали люди в халатах. Практически все окна были крест-накрест переклеены лентами, вырезанными из газет.

Машина въехала в ворота. Капитан спрыгнул на землю, исчез в здании, вскоре вернулся с двумя санитарами. Они вытащили раненого сержанта из кабины, увели в больницу. Ткачук на крыльце ругался со статной женщиной в медицинском халате поверх офицерской формы. Она махнула рукой и ушла. Появились те же самые санитары, стали извлекать из кузова мертвых.

Алексей спрыгнул на землю.

– Это Ольга Дмитриевна Антухович, – пояснил Ткачук, подоспевший к нему. – Главный врач госпиталя, заодно исцеляет гражданских. Здесь же морг, хирургия.

Женщина снова вышла на крыльцо. Она была статная, эффектная, пусть и не очень молодая, с копной волнистых темных волос, которые безуспешно прятала под шапочку. Докторша нахмурилась, наблюдая, как санитары волокут за угол тела, мазнула взглядом Алексея.

– Дама своевольная, – заявил Ткачук. – Произвела впечатление, Алексей? Целый капитан медицинской службы, уроженка Киева, половину войны прошла с медсанбатом. Можешь не облизываться. – Ткачук подался к нему, доверительно понизил голос: – У этой особы амурные отношения с капитаном Рыковым, заместителем коменданта Глазьева. Тот прибьет любого, кто с интересом глянет на его зазнобу… – Ткачук стушевался, вспомнив про красную книжицу своего собеседника.