Они здесь! (сборник)
Коренев возразил, что в Варшаве, где он был, пробок нет.
– Нашёл столицу, – отмахнулся Хаевич. – У них всё ещё впереди.
Коренев снова возразил, что существуют приёмы ограничения въезда в города и другие ухищрения, позволяющие избегать пробок.
Они заспорили.
Уваров слушал, потягивал ледяной сидр и думал о другом. О поездке на родину в Брянскую губернию. О конвенте математиков, где ему должны были вручить престижную премию «Золотой интеграл». О варианте игры нового типа, который он почти рассчитал и к концу года собирался представить на суд математиков института. Работа была интересной, и он надеялся удивить коллег подходом к проблеме, который они назвали бы когнитивно-метафизическим, а он сам – чувственно-магическим. Хотя речь шла скорее о переходе между реальностью и миром чувственных идей, в который ему позволено было время от времени погружаться.
– О чём задумался, Сан Саныч? – хлопнул его по плечу Хаевич.
Уваров виновато прищурился.
– Да так, ни о чём.
– Расскажи о своих видениях, вот биржа интересуется.
– Я ему уже рассказывал.
– Да? А он не признался. Ещё раз советую написать об этом книгу. У меня друг – издатель, поможет издать. Вдруг откроешь в себе талант писателя? Роулинг же, создатель Гарри Поттера, тоже в своё время была никому не известна.
– Заладил одно и то же, – проворчал Коренев. – Сан Санычу слава не нужна.
– А что ему нужно?
– Слава бывает разная. Вон один математик отказался от Нобелевки и стал известен всему миру.
– Он просто больной, думал только о себе, а не о своих родственниках. Ему невероятно повезло, а он это везение в задницу засунул!
– Не груби. Везение тоже разное бывает.
Хаевич хихикнул.
– Эт точно. Иногда не получить желаемое и есть везение. Ну что, мужчины, ещё по кружечке?
– Привет, алкоголики, – вошёл в гостиную улыбающийся Новихин, бросил к шкафу в прихожей слева спортивную сумку. – Как вам наши футболисты?
– Я просто обалдел! – оживился Коренев. – Четыре – один, уму непостижимо! Неужели научились играть?
– Тренер хороший, вот и научил, – авторитетно сказал Хаевич.
– У них стимул появился, – сказал Олег, скрываясь на втором этаже.
– Какой стимул? – не понял Хаевич.
– Раньше играли как игралось, – поддержал тему Коренев. – Все равно платили. А теперь не даёшь отдачи – садись.
– Значит, тренер таки в этом деле главный? Кто ещё заставит их играть?
– Почему обязательно тренер? Игорь прав, стимул появился – играть хорошо, иначе сядешь на скамейку запасных, а то и совсем вылетишь из команды. К тому же известно, что лучший тренер – отечественный, доморощенный, знающий российский менталитет, а не пришлый, с трудом произносящий два слова по-русски.
К столу спустился Новихин, переодевшийся в домашний спортивный костюм.
Заговорили о футболе, потом о теннисе, знатоком которого считался Хаевич, о бадминтоне. Открыли вино.
Уваров сидел молча, слушал, от вина отказался. До сорока пяти он вообще не употреблял спиртных напитков, да и сейчас позволял себе разве что бокал шампанского на праздники да сидр. От пива не отказывался, но и не приветствовал, доверял организму, который чётко знал свою норму.
В начале десятого пересели за игровой столик.
Сдавать выпало Новихину.
Коренев взял карты, принялся изучать расклад. Делал он это медленно и обстоятельно, в силу характера, поэтому поначалу компаньонов это сердило, но после пятнадцати лет знакомства все привыкли к манере игры «главного биржевика» компании и не обращали на его медлительность внимания.
– Раз, – объявил наконец Михал Михалыч.
– Пас, – отозвался Уваров.
– Бери, – согласился Хаевич.
Игра началась.
Расходились за полночь, в половине первого.
Хаевич и Новихин собрались навестить клуб «Сохо».
Уваров повёз Коренева на своей машине: тот жил в Крылатском, после чего ему предстояло возвращаться назад, к Серебряному Бору.
– Ты что, и вправду видишь прошлое? – поинтересовался слегка осоловевший Михал Михалыч, когда они попрощались с молодёжью и отъехали. У него была своя «БМВ» плюс охрана, однако он редко ими пользовался.
Уваров невольно вспомнил один из своих «эзотерических снов»…
Великая Тьма длилась по вселенским меркам недолго, всего около миллиона лет.
Массы сгущений относительно холодного вещества – ядер водорода и гелия, а потом и нейтральных атомов после эпохи рекомбинации, – достигали таких величин, что начались первичные реакции ядерного синтеза, водород «загорелся», и по всему гигантскому объёму сформированного пространства зажглись первые звёзды.
Поначалу они были небольшими, карликовыми, но по мере дальнейшего уплотнения облаков газа и пыли рождались всё более массивные звёзды. Некоторые из них сливались вместе, образуя квазары и первичные чёрные дыры, и по молодой Вселенной, продолжавшей расширяться в ином темпе, не столь быстро, как в первые мгновения, поплыли хороводы фонтанирующих струями огня юных звёзд, окружённых вихреподобными дисками пыли и газа.
А уже через сто миллионов лет, когда звёзды начали объединяться в протогалактики, в их атмосферах – не на планетах и не в космическом пространстве – зародилась первая форма жизни. А за ней – разум…
– Может, тебе и в самом деле стоит написать роман? – послышался голос Коренева.
Уваров очнулся, повернул направо, на улицу Крылатские Холмы.
– Мне Олег об этом все уши прожужжал, и ты туда же. Не писатель я. У меня другие интересы.
– Теория игр? – хохотнул Михал Михалыч. – Судя по тому, что проигрываешь ты редко, теория у тебя правильная.
– К преферансу она не имеет отношения.
– Да? А я думал, ты карточными играми занимаешься.
Уваров хотел было оправдаться, объяснить Кореневу на пальцах, чем он занимается на самом деле, но передумал. В состоянии эйфории – Коренев выпил да ещё и выиграл при этом – он вряд ли понял бы собеседника.
Между тем именно увлечение Уварова психроникой, как он назвал свою игровую матрицу, и позволило ему приобрести дар воспоминаний прошлого, а вовсе не авария, в какую он попал однажды на Амурской улице: тогда в бок ему влетел лихач на старой «Ладе». Началось всё с расчётов компьютерной ролевой игры, отличающейся от других тем, что играющий не просто выбирал фантом из заданного набора игровых персонажей, а переносил на него качества своей личности и характер своих взаимоотношений с реальностью. После этого Уварову удалось просчитать психосемантическую матрицу играющего, содержащую информацию о способах взаимодействия структур сознания, и, что важнее, бессознательного в личности играющего с тканью бытия, выбрать желаемый интервал глубины игры, по сути – горизонт событий (он выбрал древнее прошлое) и достичь необходимой степени его детализации.
На следующий день – точнее, ночь, – ему начали сниться странные сны. Ещё через месяц он научился погружаться в прошлое на любой отрезок времени и буквально видеть всё, что там происходило.
– Спасибо, – сунул ему ладонь Коренев, когда машина свернула к его дому. – Заходи как-нибудь в контору, побеседуем о жизни. Расскажешь о своих видениях.
– Лучше вы к нам, – улыбнулся Уваров.
Коренев с трудом выбрался из машины, поплёлся к подъезду.
Уваров посмотрел на подъехавшую за ним машину – чёрный джип «Рэндж Ровер», не придал этому значения, проводил приятеля глазами, подумав, что, несмотря на свою сугубо коммерческую должность, Михал Михалыч сумел остаться человеком совести, за что его уважали коллеги и любили близкие.
Джип всю дорогу ехал за ним, но он этого не заметил.
Домой приехал в половине второго.
Жена уже спала, внучка тоже.
Уваров, стараясь не шуметь, залез в ванную, встал под душ. Лёг чистый, умиротворённый, довольный жизнью, автоматически перебрал в уме то, что должен был сделать в субботу, и легко уснул.
Сон-видение пришёл сам собой, без особых усилий с его стороны. Организм уже научился владеть особым состоянием, которое в разные времена у разных народов называлось по-разному: инсайтом, сатори, просветлением и озарением. Сам Уваров называл это состояние мысленно-волевым странствием.
Сознание вылетело за пределы тела, перед глазами развернулась величественная панорама космоса. Россыпи звёзд окружили его со всех сторон. Он мог свободно «дотронуться» до любой из них, но душа просила иного, и Уваров глянул на Мироздание через «телескоп» внечувственного восприятия, ища в нём следы разумной деятельности.
И нашёл!
Среди сияющих звёздных сфер проявились тонкие паутинки геометрически правильного узора, не похожего на обычные скопления и галактики. Одна из паутинок была совсем близко, память автоматически назвала направление – Волосы Вероники.
Отлично! Посмотрим, что там такое…
Мысленное «тело» Уварова превратилось в неощутимый луч и стремительно рванулось в пространство.
2. Извне-1
К чёрному джипу «Рэндж Ровер», стоящему на Серебряной набережной с погашенными фарами напротив многоступенчатого нового дома, подкатил второй точно такой же, погасил фары. Из него вылез мужчина в чёрной куртке, открыл дверцу первого джипа, сел на заднее сиденье.
В кабине машины находились трое мужчин в похожих куртках, один сзади, двое спереди, считая и водителя. Пассажир на переднем сиденье смотрел на экранчик навигационного компьютера, второй, сзади, с наушниками на бритой голове, внимательно разглядывал экран какого-то прибора с длинным дулом, направленным на окна дома.
– Ничего? – спросил гость.
– Лёг спать, – буркнул мужчина с наушниками.
– С кем-нибудь разговаривал?
– Как обычно.
– Может быть, он просто псих? – проговорил пассажир на первом сиденье.
– Вряд ли, о нём отзываются в исключительно положительном смысле. Нормальный мужик, жена, дети, внучка.
– Только речи ведёт странные.
– Парни, наше дело маленькое: приказано следить – будем следить. Давайте меняться.
– Ещё полчаса.
– Ладно, в следующий раз вы нас смените на полчаса раньше. – Гость поднёс ко рту мобильник: – Паша, вылезай.
Из второго джипа выбрались ещё двое мужчин, в том числе водитель. Пассажиры первого уступили им места, сели во второй джип и уехали.
Мужчина, сидевший на заднем сиденье «Рэндж Ровера», пересел на переднее, снова достал мобильник:
– Первый, Семнадцатый на связи. Приступили к дежурству. Всё тихо, клиент под контролем.
– Зря проторчим всю ночь, – проворчал его напарник, занявший заднее сиденье. – За три месяца он ни разу ночью ни с кем не общался. Только с партнёрами по преферансу.
– Заткнись, – коротко ответил мужчина с мобильником.
В мобильнике ожил голос:
– Режим «три уха».
Это означало, что прослушивать надо было все телефоны клиента, в том числе и мобильный.
– Принято, – ответил мужчина в джипе.
Тот, кто говорил ему о режиме «три уха», повернул голову к собеседнику: кабинет, где они сидели напротив светящегося объёмного экрана компьютера, напоминал лабораторию, заставленную сложным оборудованием.
– Пока что у нас почти ноль информации. Ничего конкретного. Может, возьмём его и заставим говорить?
– Мы должны быть уверены, что это именно он, хроник, – заговорил собеседник, крупнотелый, крупноголовый, седой, с узкими губами и холодными бесцветными глазами. – Поспешим – канал закроется.
Первый, худой, костистый, с залысинами, кивнул.
– Придётся ждать. Хотя на него могут выйти и конкуренты. Леонтьева предложила неплохой план – завербовать кого-нибудь из его друзей, из тех, с кем он играет в преф.
Седой помолчал.
– Идея неплохая, доложу наверх. Разрешат – разработаешь план. – Он поднялся, похлопал худого по плечу, вышел.
Оставшийся в кабинете надел наушники.
3. Полёты
С тех пор как Уваров разработал программу автоматической коррекции действий игрового фантома, по сути – самого себя-игрока, мысленные полёты в прошлое давно перестали быть игрой. Его психосемантическая матрица легко преодолевала барьеры физических законов, подстраивалась под изменяющиеся параметры реальности и погружалась в бездну прошлых времён как ныряльщик в воду. Насытившись астрономическими данными, он безошибочно определял координаты галактик и их скоплений, свободно ориентировался в созвездиях и мог мысленно-волевым усилием «посетить» окрестности любых звёзд Млечного Пути и за его пределами.
Мало того, Уваров научился находить звёзды и галактики, где когда-то цвела разумная жизнь, и опускаться к её истокам, когда эта жизнь только зарождалась.
Увлечение «виртуальными контактами» достигло такой стадии, что он и на работе грезил иногда с открытыми глазами, часами просиживая в одном положении. И хотя это не сказывалось на работе, так как он исправно решал предлагаемые задачи, коллеги потихоньку стали его сторониться. Что заставило Уварова быть сдержаннее. Он не хотел, чтобы его считали шизиком.
В пятницу, тридцатого мая, команда преферансистов снова собралась в коттедже Новихина в восемь вечера. Первым приехал Уваров, вторым Хаевич, третьим Коренев. Опаздывал, как обычно, Новихин, хотя это обстоятельство никого не доставало. Игорь после работы тренировался в спортзале «Динамо», поэтому и появлялся дома не раньше девяти часов вечера.
– Ну, что ты интересненького за это время увидел? – спросил Хаевич, разливая пиво по кружкам.
– Как строились первые искусственные сооружения, – сказал Уваров спокойно.
– Шутишь? – недоверчиво посмотрел на него Олег.
Коренев засмеялся.
– Я гляжу, математики не отличаются от охотников. А по фантазии и вовсе могут дать им фору.
– Может, это не фантазии, – не поддержал его Хаевич. – Может, у Сан Саныча действительно прямая связь с космосом. Может, он новый русский видящий.
Уваров невольно улыбнулся в ответ.
– Новый русский видящий – это круто.
– Нет, ну ты же в самом деле видишь то, о чём говоришь?
– Допустим.
– Что значит – допустим?
– А если я фантазирую, готовлюсь стать писателем по твоей рекомендации?
Хаевич хмыкнул, разглядывая лицо Уварова поверх кружки, погрозил ему пальцем:
– Не калапуцкай мне мозги, Сан Саныч. Лучше поделись открытием. Какие такие искусственные сооружения ты видел? Где? Я читал одну бредовую учёную статью, где утверждалось, что мы единственные разумные твари во Вселенной.
– Жизнь возникла миллиарды лет назад, разум тоже.
– Зелёные человечки? – Коренев подмигнул Хаевичу.
– Никаких зелёных человечков нет, – возразил Уваров серьёзно. – Гипотез о формах жизни действительно много, но я берусь утверждать, что первые разумные существа, появившиеся ещё до формирования галактик, были негуманоидными.
– Какими?
– Не похожими на человеков, – пояснил Хаевич. – Как же эти негуманоиды могли появиться, если тогда и планет-то не было?
– Были звёзды. Первыми разумными стали плазмоиды в их атмосферах.
– Ну, это ты загнул, Сан Саныч. Разумные должны думать. А чем могли думать твои плазмоиды?
– Первичная основа мышления заключается в структуре жизненной формы, а не в материале, его образующем.
– Повтори то же самое, только помедленнее и попроще.
– Мужчины, давайте по бокальчику, – разлил по кружкам пиво Коренев. – Жарко, не до философии.
– Нет, пусть он расскажет, что видел.
– Систему джетов, – буркнул Уваров, теряя запал. Хаевич упорно пытался его разговорить, и это почему-то Александру Александровичу не нравилось.
– А это что ещё за фигня?
– Джеты – длинные лучевидные выбросы пыли и газа из звёзд. Нынешние, наблюдаемые астрономами, достигают миллиардов километров, а давние ещё длиннее.
– Каким образом из них можно делать сооружения?
– Первые разумные плазмоиды строили из них целые фотонные системы, которые потом соединялись в компьютерные иерархии.
– Какие иерархии?!
– Да отстань ты от человека, – осуждающе сказал Коренев. – Он фантазирует, а ты веришь. Как там у классика? Особенно долго мы помним то, чего не было.
Уваров хотел возразить, что он вовсе не фантазирует, но встретил взгляд Михал Михалыча (тот подмигнул ему) и кивнул.
– Ну, есть немного.
Хаевич разочарованно цыкнул зубом.
– Я думал, ты серьёзный человек, Сан Саныч. Хотел поговорить о жизни как о категории развития материи.
– Жизнь всего лишь заразная болезнь планеты, – хохотнул Коренев, снова подмигнув Уварову, – от которой можно легко избавиться с помощью разума.
Уваров улыбнулся. В настоящее время, убедившись в стремительном отдалении вектора технического прогресса от вектора духовного развития человечества, он думал примерно так же.
Хаевич успокоился, хотя и продолжал время от времени задавать каверзные или ехидные вопросы.
Уваров больше отшучивался или отмалчивался, размышляя о странном поведении Коренева.
Пришёл Новихин, расслабленный после тренировки, но весёлый и жизнерадостный.
Поужинали, сели играть.
Первым сдал Уваров.
– Мизер! – заявил Хаевич, хмельной от выпитого и потому нерасчётливо смелый.
– Пас, пас, – отозвались Новихин и Коренев.
В прикупе оказались две дамы.
– Блин! – с изумлением сказал Хаевич, глядя на карты. – Мне же нужна была девятка пик…
– Что, чистый? – осклабился Новихин. – Не надо записывать?
По лицу Олега пробежала сложная гамма чувств. Было видно, что он понадеялся на фарт, но ошибся.
– Записывайте.
Как оказалось, дамы пришли к другим мастям, которые Хаевич понадеялся сбросить, после чего пробои только увеличились. После сброса и его выхода в семёрку треф стало ясно, что он ещё и неправильно пошёл. Поэтому ловля завершилась тем, что у Олега отобрали нужные масти, и он получил пять взяток.
Впрочем, его это не сильно обескуражило и не остановило. Хаевич отличался бесшабашностью и верил в удачу, переоценивая свои силы. Лишь к концу игры он слегка выправил своё положение – пошла карта, как говорят, – и смог чуть-чуть отыграться.
В начале первого ему позвонили из какого-то клуба, и он с Новихиным засобирался на очередную тусовку, забыв о проигрыше. Будучи клубным завсегдатаем, Олег не упускал возможности расслабиться, «оттянуться» по полной программе, послушать приятную музыку и потанцевать.
Прощаясь, он пожал руку Уварову, шепнул на ухо:
– У меня завтра дело в вашем районе, заеду, поговорим.
– Заезжай, – пожал плечами Александр Александрович. – Я буду после одиннадцати.
Новихин и Хаевич уехали на «Порше» Олега.
Подъехала «БМВ» Коренева.
– Сегодня меня везут за город, – сказал он, довольный результатом игры. – Так что ты приедешь домой вовремя.
– Вовремя, – хмыкнул Уваров, глянув на часы; шёл второй час ночи. – Хорошо, что Олег сегодня был в ударе, спонсировал всю игру.
– Да, рисковал он по-крупному, – засмеялся Коренев. – Даже к тебе не приставал с расспросами, в каком космосе ты летал.
Уваров махнул рукой.
– Космос один. Но его доменная структура сложная.
– Тебе не кажется, что у Олега какой-то воспалённый интерес к твоим снам?
– Это его проблемы.
– Я верю, что ты видишь необычные сны.
– Вижу. Только это не сны, Михал Михалыч.
– Ладно, расскажешь потом. Держи лапу и не гони на своей ракете, щас менты везде с радарами стоят.
Уваров хлопнул по подставленной ладони, тронул машину с места.
Фонарь справа, за перекрёстком, погас и вспыхнул снова, напомнив ему последнее странствие: впервые в жизни Уварову удалось наблюдать схлопывание остатка старой красной звёзды-гиганта в чёрную дыру. Но гораздо более интересным был процесс строительства колоссальных гигантских звёздных систем наподобие снежинок, чем занимались первые цивилизации Вселенной с помощью чёрных дыр. Как они это делали, было непонятно, потому что Уваров не знал механизма, способного управлять передвижением первичных звёзд. Но результат был виден издалека: по космосу то здесь, то там поплыли удивительные лучистые «конструкции» из звёзд, имеющие чёткую геометрическую форму. Это случилось уже в первый миллиард лет после Большого Взрыва, породившего Мироздание.
Гораздо позже, когда звёзды объединились в галактики, а галактики выстроились в скопления, образовавшие сетчато-волокнистую структуру, начали появляться уже другие формы жизни, в том числе биологического вида, на основе углеродной или кремниевой органики…
Уваров повернул на Алабяна, снизил скорость, поднимаясь на мост через железнодорожные пути, увидел внизу, на съезде, чёрный «Фольксваген Туарег» и двух гаишников рядом. Порадовался, что снизил скорость. Однако это не помогло. Один из инспекторов сделал Уварову жест дубинкой – к обочине. Уваров послушно остановился, уверенный, что правил не нарушал.
– Документы, – подошёл инспектор, не козыряя; погоны у него были капитанские.
Второй инспектор, тоже с капитанскими погонами, очень толстый, с широким неприятным лицом, обошёл «Ауди» с другой стороны.
Уварову это не понравилось. Он впервые видел, чтобы в патруле участвовали сразу два капитана полиции.
– Представьтесь, пожалуйста, – кротко попросил он.
Капитаны переглянулись.
– Документы, – снова потребовал первый капитан, пожиже телосложением.
– Представьтесь, – упрямо мотнул головой Уваров, уже понимая, что его остановил вовсе не рядовой патруль ДПС.
Капитан взялся за кобуру.
И в этот момент на мосту появились две машины, ехавшие со стороны улицы Народного Ополчения, «БМВ» и джип «Инфинити», они притёрлись к тротуару, остановились.
Из первой тяжело вылез Коренев, из второй двое парней в тёмно-серых костюмах. Коренев подошёл к машине Уварова, глядя на замерших капитанов.
– Что тут у вас происходит?
– Михал Михалыч! – приятно удивился Уваров. – Я просто ехал, они остановили…
– А вы кто такой? – осведомился толстый представитель власти.
Парни Коренева подошли ближе, явно готовые вмешаться в происходящее.
– Я заместитель директора Московской биржи, – сказал Коренев. – Этот человек мой друг. Насколько я знаю, он никогда не нарушает правила дорожного движения. – Михал Михалыч посмотрел на Уварова. – Сан Саныч, ты нарушал?
– Да ни боже мой, – честно сказал Уваров.
Капитаны снова переглянулись.
– Мы хотели проверить документы, – начал первый.
– А у вас есть основания? Или мне позвонить куда следует, выяснить, к какому ведомству вы относитесь?
Толстый капитан молча двинулся к «Туарегу», скрылся в кабине.
Его напарник помедлил, оценивающе глядя на охранников Коренева, повернулся и сел в джип.
«Туарег» сорвался с места, повернул на улицу Маршала Рыбалко, скрылся из глаз.
– Похоже, они ждали именно тебя, Сан Саныч, – хмыкнул Коренев, провожая джип глазами.
– Кто?
– И я хотел бы знать кто.
Уваров почувствовал холодок под ложечкой.
– Я же ничего не сделал.
– Поменьше болтай, как ты там путешествуешь по космосу, – посоветовал Михал Михалыч. – Зайди завтра ко мне в контору, поговорим.
– Я уже Олегу обещал.
– Зайди сначала ко мне. – Коренев поманил одного из парней пальцем. – Серёжа, проводи математика. – Он сунул руку Уварову в боковое окошко. – Спокойной ночи, Сан Саныч.
«БМВ» Коренева развернулся в сторону Мневников, уехал. «Инфинити» остался.
– Мы поедем за вами, – сказал парень, которого Михал Михалыч назвал Серёжей.
Сбитый с толку Уваров завёл двигатель и повёл свою синюю «Ауди» домой.
4. Извне-2
Коренев посмотрел в зеркальце заднего вида, потрогал родинку в уголке губ; это был микрофон рации.
– «Фольксваген Туарег», номер У 111 АА 199.
– Поняли, перехватили, – ответили ему.
Он достал мобильник, набрал номер:
– Завтра он будет у меня.
– Вы уверены, что мы на правильном пути? – спросил его мужской голос.
– Не похоже, что он фантазирует. Да и конкуренты не стали бы заявлять о себе, не имея резона.
– Слишком уж грубо они работают.
– Может быть, торопятся, понимая, что и мы ищем хроника. Кстати, любопытно, что сам он назвал свою игровую матрицу психроникой.
– Действительно, интересно. Он не догадывается, что вы его ведёте?
– Возможно, задумается после сегодняшнего приключения, индивид он умный. Но завтра придёт ко мне, уверен.
– Не выпускайте его из виду.
Коренев спрятал мобильник в карман, кивнул.
«БМВ» поехала быстрее.
5. Расширение
Планета была больше Земли и располагалась к своему не слишком яркому светилу ближе, отчего с поверхности она выглядела исполинским розовым пузырём, окутанным лиловыми космами протуберанцев.
Пейзаж был красив, но не природные ландшафты сейчас интересовали Уварова. Он «стоял» на вершине горы и смотрел на долину в горах с высоты трёх километров, жадно рассматривая причудливую вязь золотых куполов, соединённых сверкающими жилами чешуйчатых труб. Это были сооружения местной цивилизации, созданной разумными птицами (по крайней мере у них имелись крылья), и геометрически совершенный пейзаж был не менее красив, чем природный.