Ликвидатор
– Спасибо, здесь остановите…
– Пожалуйста, дарагой…
Его аж передернуло. Черные… понаехали. Никакого спасу от них нет.
Дал денег, вышел из машины. Поковылял домой, присматриваясь – машины с лишними антеннами, фургоны с высокими кузовами и глухими стенками, стоящие непонятно зачем, – все это сигналы опасности. Но ничего подобного не было – лишь проезжали обтекаемые, разноцветные машины, новехонькие – и все это казалось чужим каким-то, наигранным, непостоянным.
Поднялся наверх, когда открывал дверь – сердце замерло. А вдруг дома уже дожидаются. Но нет – никого нет, тишина, только пыли много. Домработница заболела.
Начал кидать в сумку для тенниса все, что под руку попадет, предварительно вытряхнув оттуда все принадлежности, потом рассмеялся. Господи, чего это он?! Он же радоваться должен. Еще три часа – и он не вернется больше никогда в эту быдластую страну, где дорогущие лимузины шкандыбают по разбитым дорогам, где последний лох на «Приоре» считает своим долгом не уступить «мерсу» с мигалкой, где твоя баба, которую ты драл во все дыры, вдруг пошла и подорвалась вместе с президентом. Где в ресторанах обслуживают так, как будто делают тебе великое одолжение, где хамят по поводу и без, где все стоит денег, где нельзя расслабиться и просто жить ни на минуту, ни на секунду. Он возьмет те деньги, которые он вырвал отсюда, и уедет. И будет жить в стране, где все вежливы и никто не отравлен бациллой вселенского равенства и перманентной революции, где утром моют тротуары с мылом и бесплатно предлагают булочку собственной выпечки, если ты закажешь кофе – просто из желания сделать тебе приятное, а не в расчете на то, что ты останешься и закажешь большой завтрак. Он просто плюнет на все и на всех и будет жить в нормальной, не искалеченной сотней лет вялотекущей гражданской войны стране, и хрен кто и когда его выдаст оттуда. Потому что там хорошо понимают, что они – люди, а здесь – двуногое, жаждущее мщения зверье. И зверью на расправу никто и никого оттуда не выдает.
С этого момента его действия стали осмысленными, а на лице прописалась улыбка. Он опустошил все заначки, какие у него были на черный день, открыл сейф и ссыпал в отдельный мешочек все, что показалось ему ценным – кольца, запонки, подаренная серебряная фляжка. Проверил кредитные карточки – наличкой деньги нельзя вывозить, поэтому обязательно должна быть кредитка. Взял самый дорогой костюм из всех, которые у него были, из Лондона, с Гермини-стрит, и упаковал его. Взял несколько наборов из трусов и носков, мыльно-рыльные…
Сел в холле…
Прощай, немытая Россия. Как же я тебя, б… ненавижу…
Вышел. В последний раз запер за собой дверь. Осторожно, как мышка из норы, выглянул во двор – чисто. Ничего и никого, только какая-то бабка из старых, со своей собачкой, которой давно бы пора и подохнуть. Бабке, не собачке. Лет под девяносто, а вон, шкандыбает, старая. Воздух переводит…
Вышел на улицу, огляделся. Увидел неспешно катящийся «Форд Универсал» желтого цвета с шашечками, махнул рукой.
Водила был украинцем. Болтал без умолку на своем убогом диалекте…
По радио давали новости…
…Правительство США подтвердило тот факт, что бывший президент США Джордж Герберт Уокер Буш скончался в Москве после покушения на него, предпринятого вчера в гостинице «Метрополь». О состоянии президента России ничего неизвестно, но официальные власти опровергают информацию о том, что президент мертв либо находится при смерти. Как уже ранее сообщалось, спецслужбам России и США уже удалось установить местонахождение и ликвидировать часть террористической группы, ответственной за покушение. Лидер террористической группы, гражданин России Хадуллаев Леча Салманович, вице-чемпион мира по кикбоксингу, при задержании оказал сопротивление и был уничтожен. Генеральная прокуратура России возбудила уголовное дело по статье «террористический акт»…
– Вот шо делают, гады… – возмутился водитель и даже ударил от избытка чувств рукой по баранке. – Шо им не живется как людям, а? Вот как раньше жили, а? Ни тебе взрывов, ни тебе чего. Приехал в Москву, в Мавзолей сходил, в ГУМ свернул, все тихонько, культурненько. А сейчас… Тут взорвали. Там убили. Щас менты опять зверствовать на дороге будут, пашешь, пашешь, тут на лапу, там за квартиру – и что остается? Шиш да маленько! Да еще эти. Нет, вот таких вот – вешать надо. А вы как думаете…
Владимир не ответил.
– Вот чего им только надо. Говорят, баба подорвалась – наша была. Красивая. И чего ей не жилось? Хоть как – да все равно пожить-то хочется. Не…
Владимир молчал. На горизонте уже виднелся стеклянный прямоугольник Шереметьево-два…
Еще раз – на измену подсел у стойки «Эр-Франс», когда, нервничая и потея, ждал билета. Все-таки раньше… купил билет – вот он. Деньги заплатил – вот они, в руках их держишь. А сейчас – туда ткни, сюда ткни. Ни денег, ни билета нормальных. А если не туда ткнул? Сиди, кукуй…
Девица – высокая, с длиннющими ногами, восточным разрезом глаз, какая-то нацменка (за щеку бы присунуть) – посмотрела на его паспорт.
– Не распечатал я билет. Некогда было…
– Все в порядке, не переживайте. Сейчас посмотрим…
Сердце замерло.
– Да… бронь подтверждена. Минуточку…
Из принтера с тихим шорохом выскользнул купон.
– Ваш билет, господин Екимов. Можете присесть вон там, как только будет посадка на рейс, мы вас позовем.
Володя подхватил сумку, потея, двинулся в указанном направлении. Плюхнулся в кресло ВИП-зала.
Еще немного. Еще чуть-чуть…
Напротив сидела баба. Как назло – длинноногая, блондинка, похожая чем-то на Алену. Холеная, ухоженная, наверное, летит в Париж на шопинг, вытянув из своего папика на поездку. Или насосала…
Тварь, что же она так-то…
Что ей не нравилось? Он начал вспоминать… его вполне могли назначить на должность Представителя президента по Северному Кавказу. И он уже почти… думал, чтобы сделать ей предложение, потому что, начиная с определенного уровня иерархии, на неженатого смотрят как на потенциального предателя. Это еще с КГБ осталось, там неженатых за границу не выпускали. Неженатому чего – подхватился и пошел. А у женатого – семья, дети. А кому еще предложение делать – не этим же соскам-секретуткам. А Алена – не только от…ать, но и слово дельное сказать может, и в прессу протолкнуть что надо. Да и привык он к ней…
Тварина…
Чего не хватало? Может, врут, не она была. А зачем врать? Она, не она. Не дочка чья-то, чтобы врать. И чего она?
Базарили по тихой, что она после того, как… увидела тогда, в общем, у черной масти по рукам пошла. Да только такое про любого сказать могут, если каждому верить. Ну, может, легла под кого-то черного – чтобы его забыть.
Не, ну гадина! Так подставить человека! Лучше бы она его клофелином опоила и всю квартиру вынесла. Лучше бы она его на пленку записала, что он по пьянке трепался, и потом все это в Интернет сбросила. Господи, да лучше бы он ее своими руками задушил, и то лучше было бы. Черт его знает… подумают, что он убил Папу… за такое на краю света достанут.
Объявили посадку. Москва – Париж. Он понял это по тому, что люди вокруг стали подниматься. Поспешил следом, потной рукой нащупывая в кармане дипломатический паспорт – ему через «зеленый коридор».
Народу в «зеленом» было совсем немного. Он пристроился к коротенькой очереди, нервно нащупывая потной рукой паспорт – как вдруг почувствовал, что кто-то встал сзади, кто-то большой и сильный. Прежде чем он успел понять, что это значит, рука легла ему на плечо.
– Гражданин Екимов?
Рванулся изо всех сил, но стоявший впереди молодой человек повернулся и дважды, как кувалдой, ударил его, в пах и в живот. Чиновник упал на колени, давясь спазмами, кто-то профессионально схватил его за обе руки и вздернул вверх. С двух сторон разом – цепкие руки прошерстили карманы, похлопали по поясу – на случай пояса шахида.
– Чисто.
– Чисто.
– Сворачиваемся. В машину его. Дим, сумка…
Двое – нагнув раком, вывели его в зал ожидания и то ли повели, то ли потащили к машине…
– Я сотрудник Администрации Президента! – вскричал Володя, немного продышавшись от боли. – Член партии «Единая Россия»! Это какая-то ошибка!
Сильная рука рванула его руку вверх, вызвав очередную вспышку мучительной боли.
– Шагай, пидорюга! – Голос спецназовца из группы захвата был полон ненависти. – Член партии, на… Щас мы тебя по ошибке вместо Лефортово в бутырский петушатник определим, в общую камеру, там тебя быстро к делу пристроят. Шагай, мразь!
На зрелище – двое ведут какого-то жирняка, еще двое сопровождают – собрался народ. Люди останавливались, смотрели. Со смертной тоской Вова видел, что среди них нет ни одного сочувствующего лица, ни мужского, ни женского, ни старческого. Лица (какие лица? морды!) злобные.
Торжествующие – мол, попался, гад, не успел уйти. Холодно-непроницаемые – мол, придет наше время, ты еще не так ответишь, будешь сапоги лизать, умоляя не расстреливать.
Зверье. Мрази. Твари. Как же я вас ненавижу! Будьте вы все прокляты! И ваша страна поганая – будь она навеки проклята…
Его быстро вывели под бетонный козырек. Распугивая резкими звуками крякалки таксистов, к стоянке подкатил «Мерседес Спринтер» – маршрутное такси, дверь открылась – и сильные руки приняли его, втащили в салон и плюхнули на то место, где ему и следовало быть. Лязгнули наручники.
– Чисто, товарищ майор.
В лицо ему посветили мощным фонарем.
– Он, гад.
– Все, двинулись. – Резкий командный голос. – Не … тут маячить. Айрат, давай, давай. Живенько…
Машина тронулась с места.
– Один был?
– Так точно. Сумка еще была.
– Где?
– Да вот она…
– Хоть бы открыли, остолопы, – укоризненно сказал старший группы захвата, – может, он самолет взорвать решил? Ща рванет – мама дома услышит…
– Виноват. А…
– Да уж открывай. Было бы чо, он бы обосрался.
– Щас… – Звук молнии. – Ого! Решил на крыло встать, скотина. Вон – цацки, мыльно-рыльные. Сорваться решил, гад.
– Удивительного мало. Значит – виноват.
– Не виноват я! – затравленно крикнул Володя. – Это она, проститутка! Я не знал ничего!
– Знал, не знал, следствие разберется. Лично я бы всех вас… на удобрения пустил. Вон, мамон нажрал – не согнуться. А толку от вас с гулькин хрен. Как творить, так горазды, как отвечать, так ссыте…
– Товарищ майор, он, кажется, и в самом деле… того.
– Вот козел. Дим, открой форточку. Да до конца, до конца…
Его привезли не в Лефортово и не в Бутырку – а на какой-то секретный объект в тихом районе Москвы. Высокий забор, старинный особняк болезненно-желтого цвета. Все стекла до одного – серебристые, тонированные.
Отстегнули, выгрузили. В небольшом дворике помимо их «Мерседеса» были еще две машины, «Шевроле Тахо» и минивэн, тоже «Шевроле». Очень дорогие машины – это либо СБП, безопасность президента, либо ФСБ, самая верхушка. Его тормознули… он так и стоял в мокрых, обоссанных штанах. На его глазах из особняка под руки – спецназовцы в камуфляже «серый волк» и в масках – вывели чиновника. Того самого, который поднял его и который был его однополым партнером два с лишним года. Тот посмотрел на него так, что если бы Володя мог, то обоссался бы еще раз, но долго смотреть не дали. Втолкнули в машину и увезли.
– Шагай…
Его провели по коридорам. Втолкнули в какую-то комнату и усадили на стул, пристегнув наручниками. Коридоры в здании были узкими, ковры – красными, точнее, не ковры, а ковровые дорожки – и если не считать явно бронированных стекол, тут, наверное, ничего не изменилось со времен Советского Союза.
Стол. Старый, массивный, явно не современный. Сделанный тогда, когда не думали о рентабельности. Лампа с абажуром. Портрет – не поверите, Феликса Дзержинского. Господи, да тут, наверное, еще НКВД работало!
Так он и сидел, в обоссанных, воняющих штанах, ляжки жгло. Потом начал дергаться, ободрал кожу на запястьях – но вырваться так и не смог.
И так он сидел час. Потом еще час. Потом еще…
Потом открылась дверь, вошел человек. Худенький, пожилой, с красной папкой и очками на носу в советского образца оправе. Больше он похож был на горластого старичка-общественника с садоогорода.
– Я старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России Пивоваров Константин Александрович, буду вести ваше дело.
– Какое дело?! Какое дело, позвоните Сивцову! Будет вам дело… вам такое дело будет! Вы на кого руку…
Старичок неторопливо сел, открыл папку. Шапку протокола допроса с ходу заполнять не стал, раскрутил колпачок на старомодной ручке.
– Не кричите так. Вопросы здесь задаю я. Вопрос первый – когда, где, при каких обстоятельствах вы стали агентом организации Имарат Кавказ, связанной с организацией Аль-Каида?
– Да как вы не понимаете! Это все она, стерва! Убью гадину! Я ее… как сидорову козу драл… а она…
– Она – это Шаламова Алена Владиславовна?
– Да! Я же говорю, я не знал ничего! Просто жил с ней… даже не жил, просто навещал, когда приспичит…
– Когда последний раз… приспичило?
– Да недавно! Еще сказал, что, может быть, меня полпредом на Кавказ назначат… думал, обрадуется… а она, мразь…
Следователь достал пачку сигарет, протянул одну задержанному:
– Будете?
– Не… Так вот, я говорю, я ей просто сказал… а она, гадина… Я честно не знал, товарищ следователь! Я не против России! На хрен мне все это, ну сами подумайте…
– Интересно… А вы еще что-то говорили Шаламовой… когда навещали ее?
– Ну да, говорил… – Володя начал вслух вспоминать и остановился только тогда, когда сказал уже слишком много.
– Что замолчали?
…Следователь открыл папку, достал пару фотографий.
– Смотрите! Вот это – Шаламова! А вот это – Абу аль-Салейхи, установленный агент кувейтской разведки! Ясно?! И вы – с ней говорили! А она – все рассказывала ему! Это ясно?
– Я…
– Мразь ты! И предатель! Хочешь жить – подписываешь! Нет – в расход. Думаешь, у нас мораторий соблюдается?[1] Хрен! Есть секретное распоряжение: всех, кто проходит с окраской «центральный террор»[2], – в расход. Цацкаться еще с вами… Вопрос второй. Кто еще кроме вас участвовал в организации покушения на президента Российской Федерации?
Никогда не говори Господу о своих планах, даже в молитве. Не давай повода для смеха…
Знаете, я ко всему еще и верующий. Не верите, да? Ваше дело. А я вот – верующий…
Когда разъяренная толпа «чехов» начала вскрывать блокированную в селе машину, я понял, что все кончено. Дрянь дело. И нам всем конец. Действительно, конец. За все в этом мире приходится платить, нет ничего бесплатного, и сейчас платить придется нам. Причем платить полной мерой…
Но потом нас освободили. И я понял, что кто-то там, наверху, дает мне еще один шанс. Всего один. Который я должен использовать.
Вы думаете, Господь хочет от нас, чтобы мы мирились со злом? Нет, он хочет, чтобы мы отвергали зло и противостояли злу. Кто как может…
Вот и я сейчас – противостою злу.
Этот козел, который меня сдал, думаете, это личное, что ли? Нет, господа, ошибаетесь. Это очищение. И это искупление. Если бы эта тварь просто попыталась меня убить – я бы не был так зол. Но он привлек к этому делу тех, кто на другой стороне. Продажного мента со связями с душьем, еще какую-то мразь. Почему-то он подумал, что он – не в схватке, он выше ее, он может свободно выбирать сторону в этой борьбе. Но это не так. Мы сами должны поддерживать чистоту наших рядов так же, как это делают они. Это просто необходимо для выживания. Это личное дело каждого – наказать мразь рядом с собой. Фард айн…
Для того, чтобы произвести выстрел, нужно секунды три, в последний момент поправить точку прицеливания, задержать дыхание, успокоиться. Я бы попал в него, я бы однозначно в него попал, да вот вышла незадача. На второй секунде началось самое настоящее маски-шоу. Маски выскочили и из дома, и из беседки – и в одно мгновение повязали и этого урода, и его охрану. Я уже обрабатывал спуск, еще миллиметр – и прогремел бы, точнее – прошелестел бы задушенный глушителем выстрел, еле удержал. Через прицел я наблюдал поразительную картину: высокопоставленный чиновник расплачивается за все содеянное. Ему не предоставляют адвоката, не помещают под домашний арест, не дают сбежать в Лондон. А тупо винтят рожей в пол и бросают в машину…
Удивительная картина по нынешним временам.
Ладно. Живи…
08 июня 2015 года. Вашингтон, округ Колумбия. Офис министерства безопасности родины
Министерство безопасности родины, созданное в ответ на террористические акты одиннадцатого сентября, в результате террористической атаки на Буш-Билдинг в Лэнгли понесло относительно невысокие потери. Это было обусловлено тем, что изначально оно создавалось республиканцами, под республиканцев и для республиканцев, точнее даже – для неоконсерваторов, перекрасившихся леваков, пришедших к власти в стране. В отличие от ЦРУ, со времен его создания бывшего прибежищем для элиты, мальчиков из Лиги плюща, в черных шарфах, покуривающих сигареты с гвоздичным ароматизатором и голосующих только за Демократическую партию, МБР создавали рукастые парни с серьезно подорванными моральными ценностями… а часто и с полным их отсутствием. В ЦРУ один профессор – эмигрант из бывшего СССР назвал их «рукастыми большевиками», и недобрая кличка прижилась, потому что точно отражала суть этих людей и их главной мантры – цель оправдывает средства. Методы их и впрямь напоминали большевистские… даже не то, как они поступали с врагами, а то, как они поступали или планировали поступать со своим народом. Так что было неудивительно, что демократы, сменив у власти республиканцев в девятом, устроили в МБР форменный погром. А на место министра взамен одиозного Майкла Чертоффа демократы поставили сначала Джанет Наполитано, бывшего прокурора Аризоны, а потом и вовсе Соломона Аренберга, профессора-советолога, доктора политологии из Гарварда, улыбчивого, обаятельного еврея, чьи предки приехали в страну свободных и отважных из России. Аренберг слыл либералом, за что подвергался критике со стороны правых и крайне правых. Но при этом как министр он был вполне эффективен – за счет того, что умел чисто по-еврейски находить выходы из самых безвыходных ситуаций.
Поскольку в США был объявлен красный, последний уровень террористической опасности, простая поездка министра на работу превратилась в целый спектакль. За ним выслали пять машин, две из которых были «Хаммеры» морской пехоты из подразделения, расквартированного в Вашингтоне. С пулеметами. Морские пехотинцы квартировали в Вашингтоне едва ли не с самого основания морской пехоты, дом командующего считался исторической и архитектурной достопримечательностью, казармы морской пехоты располагались всего в нескольких кварталах от Белого дома. Обычно морские пехотинцы исполняли парадно-церемониальные функции, но с введением красного уровня угрозы парадные подразделения заменили отряды безопасности, названные FAST – Fleet Antiterrorism Security Team. Теперь они усиливали охрану высших должностных лиц страны, а у Белого дома и у Военно-морской обсерватории скрытно поместили подразделение «морских котиков» из Литтл-Крик. Правда, президента в Вашингтоне пока не было, делами занимался вице-президент, уже поднявшийся из бункера и в свойственной ему циничной манере заявивший, что ему так и так недолго осталось, так что террористов он не боится…
Аренберг жил в дорогом пригороде Вашингтона вместе с семьей. Семья была большая и по-еврейски дружная – четверо детей и уже семеро внуков. Глядя на то, как Нина, младшая, сажает внуков в черный «Субурбан», чтобы везти их на занятия в школу, Аренберг едва не расплакался. Морские пехотинцы, пулеметы на машинах… да что это со всеми с ними такое? Кто-нибудь хоть понимает, насколько все это ненормально – блокпосты на дорогах с морскими пехотинцами, бронетехника. Как получилось так, что внукам нужна бронированная машина, чтобы просто добраться до школы?
Но он быстро подавил в себе это. Не время раскисать.
Пока его эскорт, сильно напоминающий времена Багдада, катился по тихой улице с названием «Кленовая», мимо флагштоков с американскими флагами и матерей, сажающих своих детей в машины, чтобы везти на учебу, – Соломон Аренберг набрал номер телефона своего офиса. Он предпочитал быть в курсе того, что происходит, еще до того, как он ступит на порог бывшей психиатрической больницы[3] и дела обрушатся на него, подобно тонне кирпичей.
– Дайна, что нового? – спросил он свою секретаршу, которая была с ним еще с университетских времен.
– Пока ничего такого, сэр. – Дайна отлично знала, по каким поводам следует беспокоить шефа, а по каким нет. – Есть немного новых данных из России, но без прорывов. АНБ работает по записи, но пока ничего нового.
– Хорошо.
– Да, и еще, сэр. Звонил Натан, просил срочно связаться с ним.
Аренберг скривился – Натаном звали недавно назначенного директора МОССАДа. По странному стечению обстоятельств, тоже бывшего университетского профессора, даже читавшего в США лекции по ближневосточному урегулированию. По этой причине он считал возможным звонить своему коллеге едва ли не каждый день. Сол Аренберг недолюбливал и МОССАД и Израиль вообще – потому что эти наглые засранцы считали, что если ты еврей, то ты им по жизни что-то должен. На деле же от Израиля была одна головная боль.
– Поговорю с ним позже.
Он сбросил звонок, набрал новый телефон – человека, называемого Царь разведки[4], теоретически – начальника над всеми ими. Теоретически – потому что фактически он им не был, для того, чтобы быть, нужно было иметь не только полномочия, прописанные в законе и президентских директивах, но и неслабый аппарат, хотя бы сильных аналитиков. Ничего этого у Царя разведки не было.
Трубку взяли не сразу – долго переключали. Они уже выбрались на кольцевую…
– Гас, это Сол.
Директором Национальной разведки во времена Буша был Джон Негропонте – он-то и был первым Царем разведки. Грек по национальности, сын дипломата, он сильно запачкался во время службы в Госдепартаменте, когда служил послом в Центральной Америке и не брезговал лично присутствовать во время пыток и жать руку полицейским мясникам, которых там хватало. Джордж Буш именно поэтому и поставил его Царем разведки – он не гнушался никакой, самой грязной работой. Впрочем, о покойных либо хорошо, либо ничего.
Сейчас Царем разведки был Гас Холлидей, бывший посол в Багдаде и Саане. Отношения с Аренбергом у него были хорошие.
– Ты где сейчас?
– Еду на работу. А ты?
– В военно-морской обсерватории.
– Выбрались из подземелья?
– Да, выбрались. Ты видел?
Несмотря на то что предмет разговора не был обозначен, оба отлично понимали, о чем идет речь. Вчерашнее видео, выброшенное в Youtube.
– Да. Дерьмо еще то…
– Это мягко сказано.
– Мы выходим на тропу войны? – невинно поинтересовался Сол.
– Тут вопрос, – сказал Холлидей. – Мы не можем там активно действовать. Кое-кого уже начинает трясти – и думаю, со временем будет только хуже.
Сол промолчал. Он знал, что у ЦРУ была отдельная линия, по которой они очень активно сотрудничали с русскими последний год. Даже предоставили им технологии ограниченного доступа, позволившие им провести первую успешную операцию с использованием вооруженного беспилотника. Но вот какие решения будут приняты сейчас…
– Флешлайт[5] уже здесь?
– Нет. Планирует прибыть после полудня. И лучше было бы, если бы у тебя было что ему сказать, Сол.
Это значило, что МБР становится головным в расследовании, и Холидей их поддержит в этом. Другое вряд ли могло быть – ЦРУ сильно пострадало, а ФБР не имеет достаточного опыта в работе за рубежом. Хотя они, конечно, будут пытаться перетянуть одеяло на себя…
– Я понял. Спасибо.
– Если что-то будет – звони немедленно.
– Договорились.
Черт возьми. Россия!
Он не воспринимал Россию как родину или даже как бывшую родину – но он понимал, что это необычная страна. Страна, которая никогда не согласится с тем, чтобы быть на вторых ролях. Сейчас проблема была не только в России – но и в них тоже. Они привыкли к простым решениям… Россия либо друг, либо враг. А здесь простых решений нет, зато – Аренберг, опытный политолог с чисто еврейским чутьем на неприятности, чувствовал, что ставки в игре высоки, выше, чем когда бы то ни было. Если Россия и США сейчас договорятся и сумеют работать вместе – они смогут так же договориться и завтра и послезавтра. Если же нет…
Нужен человек.
В холле – длинные больничные корпуса были выстроены на склоне холма посреди очень живописной местности – стоял портрет Майкла Чертоффа, бывшего министра, тоже ставшего жертвой террористической атаки в Лэнгли. Портрет был представительский и изображал пожилого человека в дорогом костюме с фанатичными глазами церковного инквизитора. Как и положено, угол был затянут черной лентой, рядом, стояли цветы, правда, немного.