Вычислитель. Орбита для одного
– Юст не заставил, а ты заставишь? – кротко спросил Эрвин.
Боковым зрением он следил за Кристи – та сидела на земляном полу, подобрав под себя ноги, и отрешенно смотрела куда-то вверх. Каин крякнул.
– Юст, значит? Расскажи-ка мне о нем.
– Их было двое.
– Начни с настоящего.
– Настоящий был убит во время рейда два с лишним года назад. Тогда многих покрошили. Он просто оказался не в том месте не в то время. Не повезло. Кто уцелел – рассеялись. Братство Волка распалось.
Каин рассмеялся:
– Оно существует.
– Значит, возродилось, – спокойно заметил Эрвин. – Ты учти, у меня сведения двухгодичной давности. Может, и сейчас какой-нибудь самозванец называет себя Юстом Полярным Волком. А тот фальшивый Юст, которого я знал, тебя тоже интересует?
– Расскажи о нем.
– Он попал в ту же партию приговоренных к «вышке», что и мы. – Эрвин кивнул в сторону Кристи. – Сильный парень. Кое-кого сумел обмануть, нас – нет. До Гнилой Мели держался неплохо, а после сошел с катушек. Завел нас в трясину. Утопил бы всех и себя тоже. Его зарезали во сне.
– Ты?
– Я просто не стал мешать. Все сделала она. – Эрвин вновь кивнул в сторону Кристи и уловил тень удивления в глазах Каина. Все шло по плану. – Не лично, конечно. Своей рукой она и муху не убьет.
– Эта слабоумная убила Юста?
– Ума у нее побольше, чем у меня, тебя, твоего братства да еще всех компьютеров Хляби в придачу. Она не блаженная, у нее аутизм. А еще она гений. Наверное, ты не слыхал об Анне-Кристине Шульц? Ну конечно нет. Не злись, о ней почти никто ничего не знает. Ну, Прай, ну, его ближайшие холуи, ну, я еще… Меня зовут Эрвин Канн. Не думаю, что ты слышал обо мне, хотя я более известен, чем она…
– Не болтай попусту, говори дело, – пробурчал Каин, и Эрвин понял: кое-какие слухи о нем дошли и сюда. Каков бы ни был мир, он всегда тесен, а по части просачивания информация успешно конкурирует с жидким гелием. Новый поправочный коэффициент упростил расчет, Эрвин справился с ним за долю секунды.
– Считается, что ближайшим советником президента Сукхадарьяна был Эрвин Канн по прозвищу Вычислитель, то есть я. Это не так. Настоящий математический гений не я, а она, Анна-Кристина Шульц. Я был переводчиком, связующим звеном между нею и президентом. Без меня она почти бесполезна, ну а я бесполезен без нее. Тоже почти, потому что кое-что и я умею…
– Да ну? – Каин иронически поднял бровь, а мальчишка по прозвищу Шпуля хохотнул в голос и тут же замолчал, уловив недовольное движение пахана. – Умеешь? Докажи.
– Я дошел до Счастливых островов. Этого мало?
– Куда ты там дошел, я не знаю. А ну-ка вели своей бабе подсчитать, сколько будет… м-м… тысяча девятьсот пятьдесят девять умножить на восемьсот девяносто два!
Эрвин фыркнул:
– Ты действительно хочешь, чтобы я потревожил ее ради такой чепухи?
– Делай, что тебе говорят, – душевно посоветовал Каин, и Эрвин не стал спорить. Присев на корточки возле Кристи, он на несколько секунд коснулся лбом ее лба. Выпрямился.
– Один миллион семьсот сорок семь тысяч четыреста двадцать восемь. Желаешь проверить?
Проверка затянулась: забыв о лучемете, Каин чертил щепкой на земляном полу цифры и подслеповато щурился, а Шпуля с благоговением смотрел на то, как пахан морщит лоб. Похоже, уже двузначные числа внушали мальчишке определенное уважение, а семизначное попросту вгоняло его в трепет. Зачем так много? Столько не бывает!
– Верно, – нехотя признал Каин, разогнувшись. – Умножать она умеет. А взять из того, что получилось, квадратный корень?
– Ты сможешь проверить результат? – осведомился Эрвин. – Ладно, как скажешь. Только это я и сам могу. Значит, так… – Приняв отрешенный вид, он замер секунд на десять. – Ну вот: тысяча триста двадцать один и девять десятых. Примерно.
– Это ты сам подсчитал?
– Проверь умножением. Говорю же: нет смысла тревожить гения ради какой-то арифметики. Для устного счета во многих случаях существуют готовые приемы. Это чепуха, каждый может научиться. Расчеты, которые приходилось делать советнику президента, – совсем другое дело! Там такие разделы математики, о каких я знаю только то, что они существуют. А уж какие чудеса она творила на болоте! Потянет, бывало, за веревку, укажет: поверни влево, а там дрянное место, топь, видишь ее, ругаешься про себя и все равно идешь. Потому что она всегда права. Кто пошел прямо, тот и пропал.
– Сказки, – бросил Каин.
– Я предупреждал тебя, что ты не поверишь. Однако гораздо лучше просчитывается не природа, а люди. Особенно поведение тех или иных групп людей. Результат, конечно, не стопроцентно достоверный. Рассчитываются вероятности, и каждый нюанс вносит поправку. Все равно безумно сложно, но для гения такая сложность приемлема. Президент был доволен. Я порой маячил за его спиной, изображая советника, а Кристи считала. О ней почти никто не знал, а она президента вообще в упор не видела. Хотя и работала на него. Она почти ничего не говорит, вся в себе, зато у меня с нею особенный контакт, вроде телепатии. Когда Сукхадарьян был в хорошем настроении, он называл меня медиумом, посредником. А иногда ее – процессором, а меня – интерфейсом. Видишь ли, мы были ценны для него только вдвоем…
Каин слушал, и этот факт параметром ложился в набор матриц, определяющих его психологический портрет. Шпуля тоже слушал, сопел носом, шевелил ушами. Наверное ему, бойкому мальчишке, родившемуся в этой деревне, отринувшему червяковую жизнь родителей и понемногу натаскиваемому Каином, никто еще не рассказывал о таких чудесах. Впрочем, чем более правда похожа на сказку, тем охотнее ей верят. До определенного предела, конечно. Тут очень важно не переборщить. Во всяком случае, о симбиозе человека и язычника следовало умолчать – это было бы уже слишком.
– Сукхадарьян все-таки совершил ошибку, – закончил Эрвин. – Вот ты сейчас не веришь мне, и он однажды не поверил, а зря. Прай сверг и убил его, а мы оказались на болоте…
– И дошли до Счастливых островов? – ухмыльнулся Каин.
– Только мы двое. Потом нам пришлось уносить ноги и оттуда.
– Почему?
– Прай злопамятен. Он слишком глуп, чтобы внушить себе, что можно использовать тех, кого ненавидишь. Его люди выследили нас. Они хорошенько прожарили наш остров. Там, наверное, даже камни расплавились. Мы вовремя ушли. На островах для нас больше не было места – нас бы снова обнаружили, это был только вопрос времени. У нас не было иного выбора, кроме как пойти к материку. Мы рискнули.
– Да ну? И опять-таки дошли?
– Ты же видишь: мы здесь. Кстати, я не поблагодарил тебя за помощь. Можешь поверить, я признателен тебе и твоему братству. Если бы патруль доставил нас по назначению, тут бы нам и конец. – Эрвин склонил голову в полупоклоне. – Я твой должник, Каин.
Пахан молчал, и это было лучше всего. Он еще ничего не решил. Он думал. Эрвин знал уже сейчас: с вероятностью не менее восьмидесяти процентов Каин не попытается сразу же сторговать пленников кому-нибудь из числа тех, кто теоретически может иметь выход на людей из окружения президента. Хороший результат.
Но восемьдесят процентов – еще не сто.
– Могу ли я спросить, – вкрадчиво продолжил Эрвин, – зачем твои люди убили патрульных? Я уже догадался, что не ради нас. Они забрались на твою территорию? Или братству просто нужно было оружие?
– А не много ли ты хочешь знать? – прищурился Каин. Прищур был жесткий, у любого человека от такого прищура по коже забегали бы мурашки, и все же иметь дело с Каином было куда проще, чем с Юстом.
– Я? – удивился Эрвин. – Я бы вообще ничего не знал: меньше знаешь – крепче спишь. Но вот ей, – последовал очередной кивок в сторону неподвижной Кристи, – желательно знать много. Чем больше данных, тем вернее расчеты. Мы у тебя в долгу, а хороший совет подчас стоит дороже миллиона кредиток. Меня, да и тебя, наверное, тоже сейчас интересует вопрос: как поведут себя военные? Пора или не пора уходить отсюда. Твои люди раздели и бросили убитых, даже не попытавшись сбросить их с обрыва язычнику. Не думаю, что это глупость, потому что ты умен. Значит, демонстративное поведение. Военные чересчур обнаглели в последнее время, хозяйничают на твоей территории, как на своей, обирают местных, так?
– Кхм.
– И ты, конечно, решил поучить их вежливости, – продолжил Эрвин. – Понимаю. Это ведь не первый случай?.. Так я и думал. Надеюсь, у тебя есть план на случай ответных действий. Ведь не думаешь же ты, что тебя оставят в покое?
– Бывало, что и оставляли, – ухмыльнулся Каин.
– Ты уверен, что так будет и на этот раз? Обнаружить вас – чисто техническая задача, накрыть – тоже не проблема. Особенно если не дорожить деревней. Убежден, что у тебя предусмотрены пути отхода. Но на открытой местности далеко не уйдешь, а пещеры нетрудно затопить газом. Хм… верю, что ты все равно вывернешься. Не знаю как, но верю. А только рано или поздно командование кордона взбесится, потребует у правительства содействия и учинит еще один масштабный рейд. Как раз такой, как два года назад. Тогда мало кто уцелел, и теперь мало кто уцелеет. Возможно, никто. О такой перспективе ты не думал? Не верю. Быть того не может. Ты не похож на того, кто думает только на день вперед…
– Исчезни, – вдруг резко сказал Каин, не поворачивая головы, отчего Эрвин не сразу понял, что приказ касается не его, а Шпули. Зато мальчишка понял вмиг и поспешно вышел, притворив за собой скрипучую дверь.
Эрвин весь обратился в почтительное внимание. А пахан долго молчал, хмурясь, чуть-чуть подергивая мышцами лица, будто страдал недолеченным тиком, и решал задачу. Кристи уставилась на свои колени и принялась тихонько раскачиваться взад-вперед, негромко мыча. Наконец Каин спросил:
– Аутизм – это что за хрень?
– Она вся в себе, – пояснил Эрвин. – Вот мы с тобой разговариваем, общаемся, а она не понимает, зачем это нужно. Слышит нас, но ей нет дела. Если ее сильно достать, начнет истерить так, что затыкай уши, а все почему? Человек тянется туда, где интереснее, а ей интереснее то, что внутри ее.
– Требуха, что ли? – гоготнул Каин. – Ладно, заткнись, я понял. Она что, может предсказать, что будет?
– В определенной степени, – осторожно ответил Эрвин. – Если данных достаточно для расчета, она рассчитает вероятность того или иного события, а я переведу ее прогноз на человеческий язык. Чем больше данных, тем легче расчет и точнее прогноз.
– Пусть рассчитает, ждать ли нам сегодня в гости вояк. Валяй, скажи ей.
Выразить всем своим видом разочарование и даже легкую обиду оказалось нетрудно.
– У нее почти совсем нет данных, – запротестовал Эрвин. – Как же так можно? И что это будет за расчет?
– Делай, я сказал!
– Как скажешь, как скажешь, – пробормотал Эрвин. – Я надеялся оказать тебе настоящую услугу, но… как скажешь.
Кристи держалась молодцом. Когда Эрвин вновь присел рядом с нею на корточки и коснулся лбом ее лба, она не прекратила покачиваться и тихонько мычать. Лишь по выступившему на лбу женщины поту Эрвин понял, как трудно ей играть роль. Пусть роль проста, зато актриса близка к обмороку.
Эрвин сохранял контакт секунд десять. Затем встал и виновато развел руками:
– Вероятность сегодняшнего визита военных – около тридцати процентов, но погрешность… Короче, вероятность лежит в пределах от десяти до пятидесяти процентов.
Каин презрительно сплюнул:
– Этак я и сам могу вычислить!
– Ты можешь чувствовать, – возразил Эрвин. – Она – вычислять. Ты получил подтверждение своему чутью, а это уже кое-что. Мало, конечно. Я по-прежнему твой должник.
Каин только хмыкнул, покидая хижину. Если Юст всегда старался оставить за собой последнее слово, веское, как удар молота по черепу, то Каин был гибче и заведомо умнее. Но даже он вряд ли мог предположить, сколько бесценной информации о себе он дал сейчас Вычислителю.
Кто-то шуршал и кряхтел за дверью – было ясно, что пленников по-прежнему стерегли, да и трудно было ожидать чего-то иного. Эрвин вернулся к Кристи, прикоснулся лбом ко лбу. Если подглядывают, то ничего нового не увидят, а шепот не слышен.
– Молодец, девочка… То, что надо.
– Я думала, умру, – шепнула Кристи.
– Теперь уже вряд ли. Ты только не расслабляйся. Кстати, все время мычать необязательно, можешь иногда бурчать неразборчиво… Начнут давить или просто грубо пнут – закати истерику. Сможешь?
– С большим удовольствием.
– Тише, тише… А насчет тридцати процентов я не выдумал. Столько и есть.
– Тридцать с погрешностью в двадцать…
– Верно, погрешность та еще. Сейчас я посплю, а ты постарайся размять мышцы. Думаю, они пригодятся. Пора тебе возвращаться к жизни. Ты даже не представляешь, на кого сейчас похожа.
– Ты всегда был отменно любезен…
– Таким и останусь. Принесут поесть – буди меня. Ну все, я сплю.
С этими словами Эрвин повалился на лежанку и уснул.
Глава 3
Библеец
Эрвин проснулся и сразу взглянул на Кристи. Та сидела на полу возле лежанки, неотрывно глядя на стену пониже мутного окошка. Сиреневый пульсирующий лишайник, разросшийся там, жил своей жизнью: то съеживался, как пугливое животное при прикосновении, то вновь распространялся по сырой стене, шевеля отростками. Медлил минуту-другую – и вновь съеживался неизвестно зачем. В его сокращениях было что-то гипнотическое.
Может быть, эта пульсация напоминала Кристи ее жизнь с чередованием взлетов и падений – Эрвин не стал вникать. Он потянулся, шумно зевнул и привлек к себе внимание.
– Еду приносили? – шепнул он.
Кристи молча подала ему щербатую миску, до половины наполненную тем же варевом, и гнутую алюминиевую ложку.
– Сама ела?
Кивок.
– Много ела. Тебе еще нельзя.
– Старалась пить только жижу. – Кристи непроизвольно сглотнула и отвернулась. Эрвин понимал ее: сам бы сейчас с пещерным удовольствием вгрызся в жареное мясо любого, хоть самого вонючего зверя. И с пещерным же урчанием. Да и невкусная похлебка казалась сокровищем. Эрвин сделал над собой могучее усилие, чтобы ограничиться тремя ложками, и убрал миску с глаз. Подальше от соблазна. Все равно мысли вертелись вокруг еды, мешая считать. Стало понятно, для чего Кристи медитирует на лишайник.
Что ж, помедитируем вместе…
Каин пришел на закате, бросил Эрвину старые линялые армейские штаны, линялую же заплатанную куртку и грубые армейские ботинки.
– Одевайся. Уходим.
Штаны оказались коротки, а ботинки малы. Эрвин жестом показал Кристи: поменяемся. Получив назад свой гардероб, Эрвин почувствовал себя гораздо лучше, да и Кристи уже не выглядела огородным пугалом. Сколько бодрости может сообщить телу несущественный пустячок – и ведь сообщает! Потому как элемент цивилизации. Обрел его – и как бы приобщился. Эрвин чувствовал себя еще слабым, но уже не такой сомнамбулой, как вчера.
Братство Каина покидало деревню. Эрвин насчитал в банде восемнадцать человек, включая Каина. Судя по всему, шли прочь от болота, а куда – неведомо. Лучше не спрашивать. Кристи вела себя образцово: то плелась молча, безразлично глядя себе под ноги, то принималась мычать сквозь нос заунывную мелодию, то прикладывала ладони к ушам, как бы защищая слух от шороха шагов, и тогда напоминала настоящую аутистку, а не просто идиотку. Эрвин держался рядом, то помогая ей перебраться через поваленное ветром дерево, то просто всячески демонстрируя готовность помочь. Каин большей частью топал позади, но иногда уходил вперед, и, пока не стемнело, Эрвин не раз ловил на себе боковым зрением его взгляд, быстрый и инстинктивно выверенный, как бросок хищника. Само собой, пахан еще ничего не решил, но ясно было также и то, что он заинтригован. Чего ж еще желать? Доверия? Слишком рано. Желаешь многого – умей ждать.
Стемнело. Одна-единственная и притом ущербная бледно-желтая луна кое-как освещала путь в редколесье. Как-то незаметно начался настоящий лес, деревья здесь были выше и стояли теснее, кроны сомкнулись над головой, а под ногами запружинила лесная подстилка, реже попадались торчащие из земли валуны, скальные плиты скрыл мох. Хотя фигуры людей превратились в неясные контуры, никто и не подумал включить фонарик. Один раз в стороне громко зашуршало и затопало – наверное, потревоженное животное уходило с ночной лежки. Эрвин ушиб щиколотку о каменный зуб, издал змеиное шипение и захромал. Бандитов же, как видно, природа снабдила совиным зрением.
Или, что логичнее, операции по отъему у законопослушного населения разнообразных благ цивилизации снабдили их ноктовизорами.
Вскоре начался подъем на гряду, зато выбрались из леса. На востоке взошла маленькая красная луна и стала быстро догонять бледно-желтую. По гряде шли без привала до середины ночи. Эрвин хромал все сильнее, да и Кристи держалась из последних сил. Когда красная луна обогнала бледно-желтую, спустились в долину ручья и добрых полчаса шлепали по воде. Звериная хитрость, наивная на технологически развитых планетах, на Хляби, возможно, еще имела смысл. И вновь начался подъем на очередную гряду…
К рассвету Эрвину казалось, что он вот-вот умрет, и это ничуть не пугало, досадно было лишь то, что процесс умирания оказался столь затянутым. Кое-как поддерживая окончательно выбившуюся из сил Кристи, он едва тащился, поминутно чувствуя грубые тычки в спину и не имея сил ни огрызнуться, ни прибавить шагу. Он не мог даже считать. Мозг отупел, все его силы были направлены на то, чтобы удержаться на ногах, превозмогая желание упасть и не шевелиться, – удержаться и сделать еще один шаг, за ним следующий, а потом еще и еще… Для чего – он забыл. Просто знал, что это правильно, и делал очередной шаг, страдая и терпя. Ведь то, что правильно, должно быть исполнено. Кто сказал, что страдание – зло? Оно избавляет от страха перед смертью.
А потом он увидел мох, летящий в лицо, и понял, что падает ничком. Эрвин отметил приближение мха как факт, из которого ровно ничего не следует, и не удивился. Сознание наконец угасло. Тихо и спокойно, без сожалений.
Сейчас же какой-то негодяй плеснул водой в лицо. Кто-то несильно пошлепал ладонью по щекам. Шлепки можно было терпеть, но вода была холодной и до отвращения мокрой. Разве воде пристало быть мокрой? Все в этом мире не так!..
Он открыл глаза и увидел Кристи. Было зябко и темновато. Каков бы ни был тот свет, вряд ли там было бы так, как свидетельствовало зрение, а значит, жизнь продолжалась. Это было даже интересно. Сколько еще раз старуха с косой будет, подслеповато щурясь, проходить мимо?
– Как ты? – тихонько спросила Кристи. Он видел только ее силуэт. Повращал глазами и пришел к выводу, что лежит в землянке прямо на земляном полу. Стены тоже были земляными, если не считать одной скальной, перекрытие – бревенчатым. Наружу к светлому квадрату в низком потолке вели полуосыпавшиеся земляные ступени.
– Тс-с, – сказал он. – Ничего не говори.
– Они не слышат, – возразила Кристи. – Все разбрелись по норам и дрыхнут.
– И охрану для нас не выставили?
– Не знаю.
– Я бы выставил. И охрану, и дозорных на периметр.
– То ты, а то Каин…
– Все равно молчи.
Кристи надулась. «Нет, это же надо так издеваться над женщиной! – говорило ее лицо. – Сначала не дал поесть как следует, затем взялся поддерживать, чтобы не упала на ходу, и сам упал, а теперь еще не позволяет наговориться всласть! Заставил изображать больную! Да что он о себе думает?!»
А Эрвин думал о том, что Каин все-таки поверил ему – пусть не во всем, пусть лишь отчасти, но и этого пока хватит. Не поверил бы – зачем тогда приказал бы своим и без того уставшим людям тащить на себе пленников? Он поверил, во-первых, в то, что эти двое странных – не шпионы, а во-вторых, в то, что они могут быть полезны.
Полсекунды на эту мысль. Вторые полсекунды, и уже с элементами расчета, – на то, права Кристи или нет насчет отсутствия дозорных и соглядатаев. Похоже, права. В пользу этого предположения говорили мелкие нюансы, замеченные во время перехода. Юст, бывало, приказывал, не считаясь ни с чем, – Каин учитывал состояние своих людей и сложившийся в братстве баланс сил. Если чересчур согнуть палку, она сломается. В итоге Юст был зарезан, а Каин жив. Юста только боялись – Каина, как успел заметить Эрвин, боялись и уважали. Чрезмерная строгость может быть воспринята с точностью до наоборот – как неуверенность вожака в себе, а неуверенность тождественна слабости. Слабых режут, если они претендуют на место сильных.
Эрвин пришел к выводу, что банда действительно спит в полном составе. Если Каин считает эту базу надежной, так даже почти наверняка все дрыхнут. Но все равно пусть Кристи молчит…
Кристи молчала, а Эрвин, озябнув, кое-как выбрался из землянки. Мышцы ныли, но в общем было терпимо. Тоскливое сосание в желудке напомнило о временах, когда приходилось еще хуже. Однако и сейчас слабость и голод не располагали к веселью.
Не красноватой мутной кляксой, как на болоте, – аккуратным оранжевым диском зависло в небе солнце и пригревало, как порядочное. Колючие деревья с зеленой корой, раздвинув корнями камни, пытались выжать хоть сколько-нибудь пользы из скудной земли. Иные взобрались на скалу, просунув корни под мох. Эрвин присел на обломок каменной плиты. Невзрачная былинка, попав в его тень, попыталась отклониться сначала вправо, затем влево. Мелко задрожала, не найдя солнца, и покорно замерла.
Хрустнула ветка, рядом упала еще одна тень. Каин.
– Греешься?
– Не без того, – согласился Эрвин, подставив лицо солнцу. – Что у нас сейчас – весна?
– Весна.
– Оно и видно. Теплынь.
– На Счастливых островах было теплее?
– Когда как. Зимой – нет.
– А как там со жратвой?
– Сколько хочешь мяса. – Рот мгновенно наполнился слюной. Эрвин сглотнул.
– Не жалеешь, что ушел оттуда? – спросил Каин.
– Что толку жалеть? Пришлось уйти – и ушел.
– Ты говори, говори…
– О чем? – пожал плечами Эрвин и уставился на былинку. Та почему-то наливалась красным цветом. С коротким ругательством Каин растоптал растение. Былинка пищала, пыталась обвиться вокруг ботинка, но была безжалостно размазана по камням.
– Ты слепой, что ли? – напустился на Эрвина Каин. – Ложную хваталку никогда не видел?
– Нет. – На всякий случай Эрвин отодвинулся от остатков растения. – Она опасна?
– Опасна настоящая хваталка, а ложная только парализует ненадолго. Боль адская, глаза из орбит лезут, а крикнуть не можешь. Потом отпускает, но еще неделю чешешься. Откуда ты такой взялся, что простых вещей не знаешь, а?
– На болоте были другие хваталки, – объяснил Эрвин. – И растения, и грибы, и животные. А на Счастливых островах вообще ничего такого не было.
– Правда, что ли, райское место?
– Райское. Но скучное. Потому, наверное, и скучное, что райское. Тебе не подойдет.
Толчок ногой сбросил Эрвина с камня на мох.
– Смотри какой! – нехорошо осклабился Каин. – Оставили ему жизнь, а он и обнаглел. Уже решает, что мне подойдет, а что нет!
– Никому не подойдет, – спокойно сказал Эрвин. – Это я теперь точно знаю.
Он не шевелился и не торопился вставать. Каин посопел, подышал и успокоился.
– Все равно никогда не решай за меня. Усвоил?
– Конечно, Каин. Ты здесь главный, не я. Решение всегда за тобой. За нами – советы. Можешь слушать их, можешь нет, дело твое.
– Вставай.
– Один совет могу дать уже сейчас…
– Ну?
– Нет особого смысла нападать на Рупертвилль…
В ту же секунду Каин прыгнул. Эрвин был поднят одним рывком, только куртка затрещала. Силы пахану было не занимать.
– Что ты сказал? Повтори!
– Это анализ и расчет… – Эрвин задыхался. – Кристи увидела все… увидела все, что смогла здесь увидеть… и просчитала твои вероятные действия… Слушай, отпусти, а? Ну да, это я попросил ее посчитать. Я же твой должник…
Каин подышал немного и отпустил.
– Говори!
– Не знаю, права ли она на этот раз, – заторопился Эрвин, смиренно опустив перед паханом глаза, – а только знаю, что она редко ошибается… Она берет данные для расчета там, где их видит. Численность братства, примерная контролируемая площадь и население на ней, наличие природных ресурсов, ландшафт, история взаимоотношений с населением и властями – это, конечно, предположительно, – затем структура взаимоотношений внутри братства, последние активные действия, да мало ли что еще… Всякая мелочь идет в расчет и порой оказывается существенной. Ну и, конечно, общая обстановка на кордоне и прилегающих территориях…
– Не надо мне врать, – жестко ухмыльнулся Каин. – Не люблю. Еще раз соврешь – пожалеешь. Откуда она может знать обстановку на кордоне, если два года торчала на Счастливых островах да на болоте?
– Я сказал: общая обстановка, – возразил Эрвин. – Она не меняется. Разве что чудо случится… но Кристи – гений. Она уже поняла бы, что чудо случилось. Значит, его нет. Что было раньше, то и теперь. Западное побережье болота контролируют военные, юг и север – братства. По факту. На бумаге, конечно, иначе, ну да подтереться той бумагой… Просторы тут большие, земля тощая, деревни нищие, народ перебивается кое-как. Налогов с него не допросишься. У правительства никогда не было средств как следует освоить эти края, да, по правде говоря, игра и не стоит свеч. Наоборот, были проекты эвакуации населения. В этих краях не жизнь, а одно сплошное прозябание от века и навсегда. С деревенских ты много не возьмешь – они голы. Нажмешь на них сильнее привычного – они же и наведут на тебя кордонных вояк. Торговцы здесь редкость, шерстить их – малый и редкий доход, притом нельзя раздевать до нитки всех и каждого, не то торговля вообще замрет. Что остается, Каин? – На этот раз Эрвин смело взглянул пахану в глаза, но лишь на мгновение, и тут же отвел взгляд. – Только налет на Рупертвилль, а потом – залечь в нору и долго ждать, не высовываясь. А перед налетом пристрелить парочку патрульных, чтобы сбить военных с толку и заодно пополнить арсенал братства. Все равно ведь вояки вызверятся не по-детски, так что одним эпизодом больше, одним меньше – роли не играет. Ведь так?