Астра Исцеление любовью

Глава 1

– Мама, мамочка, – сквозь сон доносится тихий шепот Кита, совсем рядом. – Мамочка, ты только не умирай, хорошо?

– Не умру, – прошептала в ответ и, не открывая глаз, нащупала руку сына. Сжала холодную ладошку. – Просто, мне надо немного полежать.

Я не уверена в своих словах…

Спина горит огнём. Меня кидает то в жар, то в холод. Стараюсь остаться в сознании, чтобы дать наставления Киту. Справится ли? Если нет, я умру.

– Кит, где отец?

– Не знаю, – буркнул мальчонка, шмыгая носом. – Ушел, сразу после того как…

Ещё один шмыг, более сопливый.

Плачет…

– Сбегай к Анке, попроси настойку от жара, – собираясь с силами, попросила я. – И мазь. Сможешь? Возьми монетку в сундуке, под бельём.

– Я не уйду, – мальчишка крепче сжал мою руку. – А что, если я не успею? Если ты…

– Я не умру, не бойся, – постаралась придать своему голосу уверенности, но вышло отвратительно. – Но стоит поторопиться, чтобы я скорее выздоровела.

Кит поцеловал меня в щёку и убежал. Я слышала, как хлопнула дверь и постаралась оставаться в сознании.

Сколько я так пролежала? День? Два?

С трудом открыв глаза, сквозь пелену огляделась.

Это не сон…

Каждый раз, просыпаясь, я надеялась, что это просто кошмар. Что я сейчас проснусь у себя в квартире, выпью воды и буду ещё долго вспоминать кошмар, стараясь унять учащённое сердцебиение.

Только вот во сне не чувствуешь боли. А за последнюю неделю боли я испытала слишком много, чтобы осознать – я не сплю.

Я больше не Алёна Демидова, простой офисный работник в одном из крупных мегаполисов.

Я – Астра, жена тирана и мать очаровательного мальчишки в какой-то захудалой деревне.

Я вновь погрузилась в болезненный сон, но ненадолго.

– Мама! Я принёс, мама, – Кит сильно тряхнул меня за плечо.

Боится, что не успел.

– Хорошо, милый, ты умничка, – прошептала еле слышно. – Вылей снадобье в кружку с водой и дай мне.

Спустя минуту губ коснулось что-то холодное.

Кружка, отлично.

Из последних сил приподнялась и сделала несколько больших глотков. Снадобье горькое, отвратительное на вкус, но я выпила не морщась.

Аккуратно опустившись на спину, глубоко вздохнула. Осталось немного потерпеть, когда сойдёт жар, а потом попросить мальчишку намазать спину мазью. Она уберёт воспаление и тогда, если ещё не поздно, я пойду на поправку.

– Сколько я спала? – тихо спросила, поворачиваясь к сыну и глядя на чумазую мордашку.

– Четыре дня, – прошептал Кит и, не сдержавшись, уткнулся в моё плечо.

Худенькие плечи задрожали, послышались всхлипы. Мой сильный мальчик больше не в силах сдерживать рыдания.

– Теперь всё будет хорошо, милый, – прошептала я, гладя Кита по голове. – Всё уже прошло.

– Мама, давай сбежим, – всхлипнул мальчишка. – Давай убежим так далеко, чтобы отец нас не нашел.

Убежим…

Я думала об этом и даже представляла, куда мы сбежим. Но это невозможно.

Василий в очередной раз вернулся пьяным и с огромным желанием поучить жену и сына, как нужно встречать хозяина. Я успела спрятать Кита, но самой избежать наказания не удалось.

–Ты кушал? – спросила я, так и не ответив на предложение.

– Да, хлеб. И яйца пил. Но я немного, чтобы отец не заметил, – роняет мальчишка. – Тебе уже лучше?

– Немного, – слабо улыбнулась. – Поможешь мне? Надо мазь на раны нанести.

– Помогу, – с готовностью кивает Кит.

В его глазах теплится надежда, что мама будет жить.

– Тогда иди и хорошенько вымой руки.

Я не хочу, чтобы мальчик видел изуродованную спину.

Я знаю, что там…

Отвратительные, воспалившиеся борозды, с серыми прожилками гноя и запекшейся кровью. Нельзя такое показывать малышу, но сама я не справлюсь, а без обработки просто умру.

Перевернувшись на спину, дождалась Кита и принялась диктовать, что именно надо сделать.

– Намочи чистую тряпку и приложи там, где полосы, прямо на сорочку, потом ножницами разрежь сорочку и промой раны чистой тряпкой. И только потом нанеси мазь. И не бойся, если я буду стонать или и вовсе потеряю сознание. Ты всё делаешь правильно.

Я сжала зубами подушку, чтобы не закричать от боли, как только спины коснулась тряпка.

Главное, не напугать мальчика. Ему и так сложно. Мне даже попросить о помощи некого. Здесь никто не помогает… Будет гореть дом – на помощь не придут. Дай бог, чтобы дровишек не подкинули.

Я тихо стонала, уткнувшись в подушку и уговаривала себя потерпеть. Я чувствовала, как дрожат руки мальчишки. Слышала, как он давится слезами. Но продолжает наносить мазь, дёргаясь каждый раз, стоит мне застонать.

Сердце сжимается от жалости к ребёнку.

А ведь он и не знает, что его родная мама погибла, не вынеся очередных побоев.

Так будет и с нами, если я ничего не придумаю. Мне бы скорее подняться на ноги.

– Всё, – всхлипывая, говорит Кит. – Я всё сделал. Тебе лучше?

– Очень скоро будет, – прошептала, понимая, что на спину мне ложиться пока нельзя. – Мне надо немного отдохнуть. Не пугайся.

– Можно я останусь здесь? С тобой?

– Можно, но если придёт отец – беги, спрячься на сеновале, хорошо? – я замерла, ожидая ответа.

Ты же послушный ребенок, ты же сделаешь, как тебя просят?

– Я не оставлю тебя, – тихо, зло и отрывисто бросил мальчишка. – Я больше не позволю тебя бить!

Прикусила губу, чувствуя, как сердце сковывает ледяной страх. Он же убьёт его…

Василий огромен.

Говорят, в его роду были великаны и берсерки. Я верю этим слухам. Сил у моего мужа действительно много, а ярость кровавой пеленой застилает глаза.

Что ему худенький мальчишка, в котором веса дай бог килограмм двадцать?

Прикрыв глаза, слабо вздохнула.

– А что мне делать, если он убьёт тебя? – прошептала еле слышно, крепко сжимая ладошку сына. – Зачем мне тогда жить? Пообещай мне, слышишь? Пообещай, что убежишь и заткнёшь уши, не будешь слышать ничего. Иначе я не смогу защитить себя, зная, что ты в опасности.

– Обещаю, – давится слезами мальчишка, не понимая, что я его шантажирую.

Сын забирается ко мне под бок, уставший и замученный. Я не ругаю за грязную одежду и чумазое лицо. Просто накинула на нас одеяло и прикрыла глаза. Нам следует отдохнуть.

Я уплыла в сон. Обычный сон без боли и кошмаров. Мне снится моя прошлая жизнь. Обычная, но одинокая. Пять лет назад муж заявил, что всё же хочет нормальную семью, полноценную. И ребёнка хочет, а я…

Я дефектная, не способная выносить малыша и подарить мужу настоящую семью.

Я чудом не свихнулась от горя, потратив все сбережения на психотерапевта, который вывел меня из депрессии. Ожила и уже не рыдала ночами, понимая, что главная мечта – родить ребёнка, так и останется неисполненной. Даже подумывала взять малыша из детского дома. Или не совсем малыша, а ребенка постарше. Но для этого мне необходим приличный счёт в банке и квартира побольше.

Я не успела…

Там, на Земле моя жизнь оборвалась по нелепой случайности. Я слишком близко подошла к краю платформы в метро, кто-то случайно толкнул. Не удержавшись, упала на рельсы. Последнее, что увидела, был приближающийся подвижной состав.

Я распахнула глаза и тихонько вздохнула. Кит ещё спит, спокойно сопя. Спина болит меньше, а жара и вовсе практически не было. Лишь небольшая ломота в теле.

Откинув одеяло, я встала и сделала несколько шагов. Качает от усталости и голода, так что мне просто необходимо подкрепиться. Переодев сорочку, вышла из комнаты и аккуратно прикрыла за собой дверь.

На кухне бардак. На столе миски с засохшей кашей и воткнутой ложкой.

Кит пытался это есть? Ужас…

Дома прохладно, так что первым делом растапливаю печь. Дров ещё немного есть, а потом Кит сбегает в дровник. Надо что-то приготовить.

Нахожу в сенях несколько картофелин и, только обмыв, закидываю в глиняный горшок. Сварю так. Зарубить и ощипать курицу у меня просто не хватит сил. Позже отправлю мальчишку, пусть соберёт яиц, сколько найдёт.

– Мама! – крик из спальни заставляет вздрогнуть

Подойдя к двери, приоткрываю с улыбкой.

– Я здесь, всё хорошо. Вставай, скоро будем кушать. Только тебе надо сходить в дровник и курятник.

Мальчишка мигом вскакивает и бросается вон из дома, торопясь выполнить поручение. Радуясь, что он не один. Вскоре возвращается, держа в руках штук пять яиц.

– Больше нету, – расстроенно бормочет Кит, отводя взгляд. – Я всё съел.

– Ничего, этого хватит, – треплю мальчишку по рыжим волосам. – Беги за дровами, а я сейчас яйца пожарю.

Ставлю на плиту чугунную сковородку, смазываю её свиным жиром. Масло давным давно уже закончилось, а Василий не спешит пополнять запасы. Впрочем, он практически не живёт дома. Приходит только воспитывать…

Полагаю, где-то в деревне у него завелась любовница. Что же, мне лучше. Никто не пытается задрать подол, требуя исполнения супружеских обязательств.

Как только жир на сковороде начинает шкворчать, я разбиваю яйца и, чуть присолив, прикрываю крышкой. Пару минут и яичница будет готова, а там уже и картошка сварится.

– Иди, мой руки и садись за стол.

Кидаю старую деревянную доску на стол и ставлю сковороду прямо на неё. Сполоснув вилки, кладу рядом.

Ставлю на плиту чистый горшок и наливаю в него воды. Где-то у нас ещё оставался чайный сбор, он придаст сил.

Кит садится за стол, но к вилке не притрагивается, жадно глядя на яркие желтки.

– Почему ты не ешь? – хмурюсь, глядя на ребёнка

– Там мало совсем, а тебе надо много кушать, чтобы быстрее выздороветь, – бормочет мальчишка, сглатывая слюну. У него отчётливо бурчит живот.

– Не говори глупости, – протягиваю вилку и откладываю свою. – Ешь, силы нам всем нужны. На двоих здесь вполне хватит.

Мальчишка набрасывается на еду, обжигаясь.

– Не торопись, – улыбаюсь я. – Кушай спокойно.

Но мальчишка смотрит на меня диким волчонком и торопливо жуёт.

Я лишь вздыхаю.

Сложно объяснить мальчишке, что нужно есть медленно, тщательно пережевывая пищу. Особенно, если все семь лет жизни только и делали, что торопили. Не успел за пару минут? Пошел вон из-за стола. А если попросишь что-то, то мигом подзатыльник прилетит.

Астра по началу защищала сына, вставала между ними. Каждый раз слёзно умоляла не трогать ребёнка. Но разве садиста разжалобишь? Наоборот, слёзы и страх Астры питали Василия.

Всё изменилось, когда Василий в очередной раз избил жену. Астра умерла, а на её месте очутилась я. Та, что не рыдает от страха, и не умоляет о пощаде. Терпит, сжимая зубы. Спорит и не проявляет должного почтения.

Василий практически перестал появляться дома. Избивать меня ему уже не так нравилось, а до Кита добраться не мог. Я прятала мальчишку всякий раз, когда к дому подходил муж.

Четыре дня назад я чуть не умерла под ударами взбешенного мужа. Следующий раз мне может не повезти.

Только вот…

Я опускаю взгляд на медный, тонкий браслет висящий на руке. Сбежать не получится. В этом мире жена – собственность мужа, а по брачному браслету, зачарованному храмовниками, он найдёт нас даже на другом краю света. Развод мне никто не даст. Если только ему не предложат за меня цену, достаточную, чтобы садист захотел отпустить жертву.

Кит маленький. Он не понимает, почему мы не можем уйти из этого дома. Ведь двери открыты, нас никто не охраняет.

Он не знает, что меня держит невидимый поводок. Сильнее любой охраны или замка.

Напоив сына чаем, я прошу натаскать воды из колодца, а сама достаю ванну. Четыре дня Кит даже не умывался, а грязь с одежды уже сама отваливается. Пока греется вода, я стригу мальчишке ногти, и немного ровняю чёлку, чтобы не лезла в глаза.

Отправляю купаться, а сама иду за вещами.

Чистая, простая рубаха и свободные штаны. Нижнее бельё здесь не носят, а вместо носков – гольфы до колен. Достаю чистое полотенце и возвращаюсь к мальчишке. Найдя маленький обмылок, я натираю им тряпку и принимаюсь нещадно тереть Кита. Мальчишка ойкает и хихикает, когда я прохожусь по рёбрам или пяткам. Но вырваться не пытается, наслаждаясь заботой.

Вымыв волосы, я ополаскиваю Кита и велю вытираться. Теперь это не чумазый домовёнок Кузя, а вполне себе миловидный мальчишка, с розовыми щёчками и россыпью веснушек на носу.

Отправляю Кита в спальню, а сама закидываю в таз его одежду. Вода тут же стала мутной, но я всё же стараюсь хоть как-то простирнуть одежду.

Повесив мокрое бельё над печкой, я ещё раз подкидываю дров и вытираю разлитую воду с пола. Ванну выльет Кит, как немного обсохнет.

Вернувшись в спальню, я прошу малыша ещё раз помазать спину. Он уже не так боится, видимо раны выглядят намного лучше. Собственно, чувствую я себя тоже практически хорошо. Головокружение от голода прекратилось, температура совсем спала, а спина не так уж и болит. Но я знаю, что ночью она поднимется ещё раз. Воспаление так быстро не проходит. Удивительно, что я нашла в себе силы сегодня подняться.

– Мама, а ты мне сказку расскажешь про несуществующие королевства?

– Расскажу,– улыбаюсь я.

Эта традиция появилась практически сразу, как только я осознала, что перенеслась в какой-то другой мир. Я не могла сдерживаться, так что принялась рассказывать Киту “сказки” о несуществующих “королевствах” с железными колесницами, которые ездят сами, с огромными домами.

Мне надо было хоть с кем-то поделиться, а кроме мальчишки рядом никого не было. Да и опасно это… Учитывая, что здесь жена – собственность мужа, то за такие рассказы могут запросто сжечь, посчитав ведьмой.

– Ну слушай, – улыбаюсь я, вспоминая, как мы с мужем отдыхали в солнечной Турции.

Кит задремал на середине рассказа, а я не стала его будить. Пусть спит, ничего с водой не случится за ночь. Утром вынесет.

Я укрываю сына и ложусь рядом, закрывая глаза.

Но не успеваю задремать, как раздаётся стук входной двери и зычный голос мужа:

– Почему жена меня не встречает? Плетей захотела?

Подскакиваю на кровати и расталкиваю Кита.

– Отец пришел? – испуганно спрашивает мальчишка, распахивая глаза.

– Пришел, – киваю, дрожащими руками распахивая окно. – Беги скорее, слышишь? Беги.

– А ты? – мальчишка подрывается с кровати и бросается к окну.

– Я справлюсь, маленький. А ты беги на сеновал. Скорее же!

Надеясь, что сын выполнит мою просьбу, я бегу на кухню. Посреди которой стоит пьяный вдрызг Василий и смотрит на меня с ядовитой улыбкой.

– А-а-а, очнулась! А щенок где? Отец вернулся, а сын даже не вышел встретить.

– Он спит, – тихо отозываюсь я, не отводя взгляда.

Говорят, дикому зверю нельзя смотреть в глаза. Но и опустить голову я не могу.

Это просто надо пережить…

– Спит? – тихо переспрашивает муж и моментально приходит в ярость. – Спит? А ну просыпайся, проклятое отродье! Выходи, говорю!

– Василий, хватит, – устало прошу я, прекрасно зная, на ком в итоге отыграется муж.

– Это из-за тебя он такой! – рявкает взбешенный муж, хватая меня за косу и дёргая на себя. – Ты не научила уважать старших!

Вскрикнув от боли, выставляю руки вперёд, ударяясь о грудь мужчины.

– Отпусти! – кричу я, понимая, что это бесполезно.

Муж зол, и ему необходимо выплеснуть на кого-то эту злость. Но я не могу позволить, чтобы пострадал ребёнок.

– Отпустить? Отпустить? – распаляется Василий. – Защищаешь выродка? Не уважаешь мои решения?

– Василий, он просто ребёнок, – пытаюсь достучаться до мужа хоть как-то, стараясь не взвыть от боли.

– Дрянь! – орёт муж, отшвыривая меня к стене и замахиваясь кнутом. – Я тебя научу, как с мужем разговаривать!

Спину обожигает болью. Рассудок на миг затуманивается, и я пугаюсь, что могу потерять сознание.

Широко распахнув глаза от ужаса, я смотрю на надвигающегося Василия. В его глазах полыхала ярость.

Я не переживу эту ночь. Господи, помоги мне…

Кнут опускается на плечо, вспарывая рубашку. Тут же выступают капли крови. Вскрикиваю и тут же прикусываю губу, чтобы не кричать в голос.

Нельзя… Кит услышит крики и может совершить глупость.

Попытаться меня защитить.

– Дрянь! И ты, и твой выродок! – кричит Василий, вновь замахиваясь. – Я вас научу уважению!

Рука с кнутом дёргается вверх, а я зажмуриваюсь, ожидая получить ещё один удар.

– Не трожь маму! – раздаётся за спиной Василия звонкий голос.

Моё сердце на миг перестаёт биться. Мой мышонок…

Храбрый, но глупый мышонок…

– Кит, беги! – кричу, что есть мочи.

Но тут слышится глухой удар.

Василий падает на пол, ударяясь об острый угол стола.

– Мама, побежали! – кричит сын, отбрасывая толстую палку в сторону. – Бежим, пока он не проснулся!

– Не проснётся, – шепчу еле слышно, глядя вниз. – Он больше никогда не проснётся.

На моих коленях лежат две половинки браслета. Я больше не жена монстра. Я – вдова.

И в нашей деревушке это ещё хуже…

Глава 2

Я встаю, стряхивая с колен сломанный браслет. Обхожу Василия и присаживаюсь на корточки возле сына.

– Кит, послушай меня, – шепчу ему, но мальчишка не сводит испуганного взгляда с тела отца.

Встряхиваю за плечи так, что у Кита клацает челюсть. Ребёнок переводит заторможенный взгляд на меня.

– Кит, слушай меня внимательно. Мы сейчас собираем самые необходимые вещи и уходим, слышишь?

– Я его убил? – шепчет Кит, глядя на меня огромными от ужаса глазами. – Меня теперь повесят?

Повесят… Именно это и сделают, если узнают, как именно умер мой муж.

– С тобой всё будет хорошо, слышишь? – ещё раз тряхнула, фокусируя его взгляд на себе. – Мы сейчас же уходим, хорошо?

– Хорошо, – Кит опускает взгляд и замыкается, переживая своё горе внутри себя.

А у него горе… Это я к Василию не питала никаких чувств, кроме отвращения, а для мальчишки он был отцом. Да, плохим, но отцом.

Но проводить сейчас сеанс психотерапии просто нет времени. Отправив мальчишку собирать свои вещи, я, поборов страх, дотронулась до тела. Да, отвратительно, но мне нужно обыскать его.

На поясе обнаруживаю кошель. Внутри звенит. Потом посмотрю, сколько там. Не ворую, нет… Думаю, Василий задолжал нам с Китом. Считаю, это алименты.

Пока Кит собирается, я вытряхиваю из сундуков тряпьё. Оно нам не нужно, бежать будем налегке, но вот для моего плана тряпки пригодятся.

Они ведь прекрасно горят…

Шарю взглядом по кухне. Нам надо, чтобы полыхнуло хорошо. Чтобы затушить нельзя было.

Никто не должен узнать, что наших с Китом тел нет среди пепелища.

– Я собрал, – тихо произносит Кит, выходя из спальни с заплечным мешком.

Что там? Мне не важно, я просто отвлекала ребёнка. Всё, что нам может понадобиться, соберу сама. Прошу помочь мне в спальне. Беру пару сменных комплектов одежды, лекарства и монеты, которые Астра держала в строжайшей тайне от мужа. Она тоже хотела сбежать, но не успела понять, как правильно это сделать.

Остальное мы с Китом вываливаем из сундуков и раскидываем по комнате. Должно сгореть всё… Абсолютно.

Кит не задаёт вопросов. Он отрешенно делает то, что велено. Ничего, потерпи, милый. Нам надо убраться подальше, когда народ осознает, что на троих жителей в деревне стало меньше.

– Кит, бери вещи и беги в сарай, – протягиваю мальчишке свой мешок. – Только смотри по сторонам, чтобы тебя не было видно.

На улице ночь, так что я надеюсь, что деревня спит глубоким сном. Но я всё равно переживаю, что ребёнка заметят и…

– Беги, милый, – шепчу ему, подталкивая в спину.

Я жду, пока за ним захлопнется дверь. Иду к печи, в которой ещё тлеют угли и засовываю тряпки.

Ну же, разгорайся! У нас не так много времени.

Языки пламени вспыхивают, огонь быстро пожирает предложенную пищу. Одну из подожженных тряпок несу в комнату, где кидаю прямо на кровать. Соломенный матрас должен вспыхнуть быстро.

Вспахивает…

Не дожидаясь, пока комнату заполонит едкий дым, возвращаюсь на кухню. Кочергой вытаскиваю горящее тряпьё и угли прямо на дощатый пол. Тряпки на полу вспыхивают. Кухня заполняется дымом, но я пока ещё внутри.

Я не могу рисковать…

Поборов тошноту и омерзение, хватаю Василия за воротник рубахи. Тяжёлый, зараза. Но что только не сделаешь, когда адреналин гуляет в крови?

По сантиметру… Я тащу тело ближе к огню и жду, пока края рубахи начнут тлеть.

Вот теперь точно всё.

Кухня уже полна дыма. Прижав влажную тряпку ко рту, выбегаю из дома и несусь в сарай.

– Кит, ты где? – шепчу я, пытаясь привыкнуть к темноте.

Мальчишка молчит, но я слышу тихие всхлипы. Пробираюсь к нему, откидываю старый ящик и поднимаю сына.

– Всё хорошо, милый. Теперь всё будет хорошо.

Мальчишка не выдерживает. Крепко обнимает за шею и рыдает, подвывая, захлёбываясь.

– Ну всё-всё, – шепчу, гладя по худой спине. – Всё хорошо.

Успокаиваю мальчишку, а сама отсчитываю время. Ещё немного, и кто-то заметит дым. Мы не можем сидеть здесь, иначе прятаться придётся до следующей ночи, а то и больше, ведь завалы, скорее всего, начнут разбирать.

Но нести мальчишку я не смогу. Меня уже качает от усталости, температура снова растёт.

Надо убраться отсюда скорее. Хотя бы в лес, чтобы спрятаться там.

Я тяну сына за руку, выводя из сарая. Мальчишка заторможено смотрит на дом, из щелей которого во всю валит дым.

– Идём, скорее, – тороплю его, подталкивая в спину. – Идём.

Мальчишка серьёзно кивает и ускоряется. До леса не так уж и далеко, но нам надо убраться подальше. Я знаю, что там есть сторожка. Она старая, ею давно никто не пользовался. Но она есть, так что если до неё добраться, то голодное зверьё нам не страшно.

Мы почти добежали до леса, когда за спиной раздался грохот.

Кит дёрнулся, оборачиваясь. И застыл, глядя на деревню.

Обернувшись, выдохнула. Крыша обвалилась, дом полыхал во всю. Рядом уже начали собираться люди. Они ничего не смогут сделать. Такое вёдрами с водой не затушишь.

Я обняла Кита и прижала к себе. Официально – мы погибли в этом пожаре. Какая жалость, молодая пара и ребёнок сгорели заживо.

– Кит, послушай меня, – серьёзно заговорила с сыном. – Никто и никогда не должен узнать, что там произошло. Слышишь? Мы никому не скажем. Никогда.

Мальчишка удивлённо смотрит на меня и задаёт вопрос, который повергает в ужас.

– Мама, ты оставишь меня в лесу? Потому что я убил отца?

Нам бы бежать… Скорее, под крышу сторожки. Но вместо этого я приседаю перед сыном и крепко обнимаю.

Он дрожит. Страх и адреналин грозятся вылиться в неконтролируемую истерику.

За спиной раздаются крики, кто-то завыл. Сильно так, протяжно. Вот и любовница… Больше убиваться по Василию некому. По нам с Китом тем более, Астра не дружила с деревенскими бабами, держась особняком.

Кит вцепился в меня мёртвой хваткой, пряча лицо.

– Я люблю тебя больше всего на свете, – тихо говорю, поглаживая по спине. – И никогда не брошу. Никогда. Ты не убийца, малыш. Ты храбрый мышонок.

– Мышонок? – тихо всхлипывая, переспрашивает Кит, поднимая голову и вглядываясь в моё лицо.

– Мышонок. Храбрый, маленький мышонок.

Он мне верит… Настоящая Астра рассказывала Киту сказку о храбром мышонке, а я просто напомнила ему, насколько он важен.

И я не вру, когда говорю, что люблю. Его невозможно не любить. У меня самый лучший сынок, который сделал для меня больше, чем кто-либо. И не важно мне, что не я его родила.

Мне искренне жаль, что сегодняшняя ночь отпечатается в его памяти на всю жизнь. Хотела бы я ему помочь справиться с травмой, но я не психолог. В моих силах улучшить его жизнь и каждый раз повторять, что он не виноват в случившемся.

Он просто защищал наши жизни…

– Идём, ладно? – шепчу я. – Нам пора.

Я беру Кита за руку и веду вглубь леса. Впереди пару километров густой растительности, но мы дойдём. Выбора особо нет. Если вернёмся – дело о пожаре начнут расследовать. И до правды докопаются. Пары костей и одного некроманта хватит, чтобы вызвать дух Василия и восстановить события чуть ли не поминутно.

Поэтому, я так боюсь, что огня будет мало, чтобы сжечь кости дотла. Лишь надеюсь, что никому в голову не взбредёт вызывать дознавателя и расследовать пожар.