Время лживой луны

Глава 1

Информационная башня похожа на воткнутую в небо стальную иглу. Особенно если смотреть снизу, стоя у подножия. Поднимаясь вверх от круглого основания, стены башни плавно сужаются и перетекают в остроконечную вершину, увенчанную тонким шпилем семи-восьмиметровой длины. Поверхность башни серебристо поблескивает, будто состоит из крошечных, почти неразличимых глазом, постоянно перетекающих друг в друга ртутных шариков.

– Ничего себе дура! – запрокинув голову, ефрейтор Стецук прижал пилотку рукой, чтобы не упала.

– Бывают и выше, – сержант Макарычев почесал за ухом сидевшего у него на плече большого, пушистого, белого кота. Тот довольно зажмурился и замурчал хозяину в ухо. – Я читал, что самая первая башня уже под двести метров вымахала. И вроде продолжает расти.

– Так то ж за кордоном, – хитро улыбнувшись, Стецук нарисовал пальцем круг. – А эта, – он похлопал ладонью по неожиданно теплой поверхности башни, – наша, отечественная. По телевизору-то я Луизианскую башню тоже видел. Да, большая. Но впечатление все равно не то.

– А, все они одинаковые, – пренебрежительно хмыкнул Макарычев. И покосился на кота. – Верно я говорю, Спиногрыз?

Кот тихо мявкнул и легко, по-дружески куснул сержанта за мочку уха.

Башня пряталась среди высоких сосен, с голыми внизу стволами и широко раскинутыми в стороны мохнатыми лапами ветвей по верхам. Можно было пройти в пяти шагах от нее, не заметив. Разве что металлический блеск, необычный в лесу, привлек бы внимание случайного путника. Да только ведь и не всякий в такую глушь забредет.

Взвод сержанта Макарычева и то не сразу вышел к башне, хотя егерь, первым обнаруживший ее, дал четкие ориентиры и даже зарубки местами сделал. А вот провожатым стать егерь отказался. Наотрез.

– Не, ребята, не пойду, – смоля «беломорину», упрямо мотал головой пожилой, кряжистый мужичонка. – Чо хотите со мной делайте, а не пойду. Я вам наводку дал – остальное ваша работа.

– А что так, дядя Егор? – спрашивал хорошо знавший егеря капитан Родный.

– Я такого страху, как там, еще никогда в жизни не терпел, – переходил на полушепот егерь. – Хотьте верьте мне, ребятки, хотьте нет, а только явилась мне там моя жена, Алевтина Петровна, три года тому назад как преставившаяся.

– Может, померещилось? – недоверчиво щурился капитан.

– Ну да, конечно, – криво усмехался егерь. – Я-то знаю, как в лесу мерещится. Не ворожба это была, нет. Она, Алевтина Петровна, собственной персоной. С того света явилась, чтобы словечком со мной перемолвиться.

– И что же она тебе сказала?

Пожилой егерь нахмурился. Папиросный мундштук пожевал.

– Соблазнять она меня начала, ребяты… Ну, да, точно. Оставайся, говорит, со мной, мы тут славно заживем. Все у нас будет, чего только пожелаешь… И даже детишек, говорит, завести сможем… У нас, вишь ты, детишек-то не было… Не сложилось, значица… А тут!.. – Егерь в сердцах кинул потухшую папиросу, раздавил ее сапогом. – В общем, сам не знаю, как ушел оттудова. И вот, понимаешь, боюсь, что в другой раз не удержусь и точно останусь.

– С женой?..

– Да какая она мне жена! Я ж вам говорю, моя жена, Алевтина Петровна, три года тому назад преставилась! Я, братцы, не дурак, а матерьялист закоренелый, знаю, что никакого загробного мира нету. И, ежели кто помер, так, значица, всерьез и навсегда.

– Так ты ж сам говорил, – недоумевающе разводил руками капитан Родный.

– Что я говорил?

– Что жену видел.

– Видел. Только жена моя три года как померла. Выходит, не она это была, а тварь чужеродная, решившая мне голову заморочить!.. В общем, как хотите, ребята, а к башне я с вами не пойду…

В отличие от Закордонья в России-матушке мало кто может похвастаться тем, что собственными глазами видел информационную башню. Поэтому-то и истории про них рассказывают разные. По большей части – удивительные. Случается, что и страшные. Про странных существ, бродящих вблизи башен, да о чудных делах, что возле них творятся, многие говорят. Да только те, кто слушает, как правило, принимают истории эти за пустые россказни.

– Господин сержант, – негромко окликнул Макарычева рядовой Портной.

С автоматом на изготовку парень выбрался из кустов, с той стороны, где основание башни, подломив под корень, завалило молодую невысокую сосенку.

– Оба-на! – тихо произнес сержант, глянув, куда указывал ствол автомата Портного.

В двух шагах от башни стояла белобрысая девчушка. Лет пять, не больше. С двумя короткими, тоненькими косичками, перехваченными на концах резинками. В простеньком бело-голубом платьице. Босоногая.

– Что за диво дивное? – сдвинув пилотку на лоб, озадаченно почесал затылок Стецук. – Откуда здесь ребенок? – спросил он и при этом почему-то посмотрел на Портного. Как будто парень мог знать ответ.

– Тарья, – позвал негромко Портной. – Та-арья…

– Да? – выглянула у него из-за плеча дородная девица с длинными распушенными черными волосами.

Сегодня она оказалась одета в легкое, кажущееся невесомым платье с длинным подолом и широкими, будто стелющимися по воздуху рукавами. Причудливые трехцветные узоры расплетались и вновь сплетались при каждом движении девушки. Внешность у нее была яркая, запоминающаяся, эдакая редко встречающаяся северная стать, когда черты лица, по отдельности кажущиеся непропорциональными либо чрезмерно выпяченными, вдруг складываются в удивительный, неповторимый, ни на что не похожий орнамент.

Портной быстро глянул по сторонам. Как будто боялся, что кто-нибудь обратит внимание на его вымышленную подругу.

Сержант Макарычев, почесывая одним пальцем кота за ухом, изучал взглядом девочку. А та точно так же глядела на него. Ефрейтор Стецук раскуривал сигарету, ладонью старательно прикрывая зажигалку от ветра. Остальные семеро бойцов взвода стояли на отведенных им позициях, вкруг башни, и ждали приказов. Их мало беспокоило происходящее. Существенным являлось то, что, кроме сержанта, своего, можно сказать, парня, других командиров поблизости не было. А, значит, можно было расслабиться. Покурить. На время позабыть о службе.

– Что думаешь, Тарья? – спросил Портной.

– О девочке?

– Ну а о чем же еще?

– Убей ее.

– Ничего себе, ты сказала!

– Убей, иначе она убьет тебя.

– С чего бы вдруг?

– Тебя смущает то, что она похожа на человека. Но на самом деле это монстр, сотворенный информационной башней.

– Никогда не слыхал о таком.

– Что ж, все в жизни случается в первый раз.

– Но это всего лишь ребенок…

– Объясни мне, умник, как этот ребенок мог один оказаться в тайге, в глуши непролазной, в семидесяти километрах от ближайшего торного пути?

– Не знаю… Она могла заблудиться.

– Ага, – саркастически усмехнулась Тарья. – Пошла грибы-ягоды собирать, заблудилась и вышла точнехонько к избушке. А в избушке той живут три медведя. И все как один людоеды. А все потому, что зиму не спали и страшно проголодались. Вот и решили мишки: на хрен нам эта избушка сдалась? Какой от нее прок? Снесли домишко, посадили на его месте спору, и спустя месячишко выросла роскошная информационная башенка, обеспечившая мишек всем необходименьким. Теперь живут мишки в покое и достатке, лапу посасывают да башенку свою информационную похваливают.

– А девочка тут при чем? – озадаченно шевельнул бровями Портной.

– При том, что зря она в такую глухомань забралась… Посмотри, ноги у нее босые. Похоже, что она прошла по лесу хотя бы пару километров?

– Нет.

– Какие еще сомнения?

– Зачем башня создала ребенка?

– Я не знаю.

– А что, если это все же человек? Созданный башней, но – человек. Способный, как и мы, думать, принимать решения, чувствовать боль.

– Тогда его тем более следует прикончить, – решительно заявила Тарья.

– Почему?

– Потому что мы не знаем, для чего он создан.

– Ты полагаешь, следует уничтожать все, что мы не в силах понять?

– Нет, не все, – покачала головой Тарья. – Я не призываю стирать рисунки на плоскогорье Наска или взрывать Стоунхендж. Но то, что ты сейчас видишь перед собой – это явление иного порядка. Это существо из другого, чуждого нам мира. Которое намерено изменить, перестроить наш мир, не спросив, хотим ли мы этого.

– Сержант, эта девочка…

– Что? – быстро, будто испугавшись чего, посмотрел на Портного Макарычев.

– Я про девочку, – кивнул на ребенка солдат.

– Вижу. Ну?..

– Странно как-то… Откуда она здесь?.. Босая…

– Ага, и не говорит ни слова, – кивнул сержант.

– И смотрит так… – Стецук обхватил себя руками за плечи и поежился, будто от холода.

Обычно, если в одном из близлежащих поселков пропадал человек – тайга вокруг, так что люди, даже местные, бывает, что и теряются, – солдат посылали лес прочесывать. Последние шесть месяцев ничего подобного не случалось.

Девочка стояла совершенно не по-детски – широко расставив ноги и убрав руки за спину. И сумрачно, исподлобья глядела на решающих ее судьбу мужчин с оружием, одетых в военную форму. Так, словно прекрасно понимала, что происходит, но при этом ей это было абсолютно безразлично. Как будто здесь находились лишь органы ее восприятия, передающие информацию разуму, прячущемуся где-то в совершенно ином месте.

Сержант подошел ближе к девочке, остановился в трех шагах от нее и присел на корточки.

– Как тебя зовут?

Девочка смотрела на него и угрюмо молчала.

– Ты любишь кошек?

Снова никакой реакции.

Сержант снял кота с плеча и поставил его перед собой на землю.

– Это мой кот. Его зовут Спиногрыз. Он любит играть с маленькими девочками.

Портной положил большой палец на затворную раму автомата.

Сержант погладил кота, проведя ладонью от лобастой головы до мохнатого, как ершик, хвоста, и тихонько подтолкнул его в сторону девочки.

Спиногрыз сделал два коротких, по-кошачьи осторожных шага. Опустил голову к земле, принюхался. Сделал еще шаг. Посмотрел на девочку. И вдруг выгнул спину, взъерошил шерсть на загривке и зашипел противно и злобно.

Сержант щелкнул пальцами и протянул руку.

Кот тут же повернул назад и по протянутой руке вскарабкался Макарычеву на плечо.

– Плохо дело, – не оборачиваясь, сказал сержант.

– Да ладно, – усмехнулся Стецук. – У твоего кота сегодня дурное настроение.

– Ты когда-нибудь видел Спиногрыза в дурном настроении? – через плечо посмотрел на ефрейтора сержант.

– Ну… Как-то раз он мне руку крепко разодрал.

– Когда ты у него котлету отнять пытался.

– Ну и что! Он ел ее прямо на взлетке!

Сержант усмехнулся, почесал кота за ухом и поднялся на ноги.

– Егоркин! – крикнул он, отыскав взглядом невысокого, коренастого солдата с коробкой полевой рации на плече. – Ну, что там?

– Ликвидаторы выехали! – крикнул в ответ солдат.

– Они уже три часа как выехали!

– Ну, не доехали еще, – развел руками боец.

– Видно, застряли где-то, – прокомментировал Стецук. – Или с пути сбились… Ох, уж мне эти городские!..

– А с девочкой-то что? – спросил Портной.

– Муратов! Сбегай к машине, притащи одеяло!

– Он хочет забрать ее с собой? – спросила Тарья.

– Похоже на то, – кивнул Портной.

– Нельзя!

– Почему?

– Она заражена!

– Ну, не факт…

– Вот именно, что факт!

– Сержант, а что, если девочка заражена?

– Чем? – сержант посмотрел сначала на Портного, затем на выглядывающую из-за его плеча девушку. – Уинами?

– Ну, да… Поэтому и ведет себя так… Странно.

Макарычев сделал знак Стецуку, и тот протянул ему распечатанную пачку сигарет. Сержант курил редко, все собирался бросить, а потому сам сигареты в кармане не носил – отдавал другим на сохранение. Последние полгода, в ходе общенародной кампании по борьбе с курением, контрактникам, которые не имели сей дурной привычки, доплачивали пять процентов к оговоренной сумме. Президентский указ.

Стецук щелкнул зажигалкой, ладонью прикрыл язычок пламени от ветра. Ему было все равно – он мотал срочную.

Прикурив, сержант глубоко затянулся, почесал кончик длинного носа двумя сложенными вместе пальцами, между которыми была зажата сигарета, и в задумчивости посмотрел на девочку. Макарычеву уже приходилось принимать участие в операциях по уничтожению информационных башен. Так себе работа – скучная, но непыльная. От него требовалось только оцепить участок, на котором предстояло работать ликвидаторам. Притом что находили новые башни, как правило, в глухих, безлюдных местах, задача носила чисто символический характер. Однажды один из бойцов едва не подстрелил невесть как забредшего в те же самые места сборщика кедровых шишек. А вот иметь дело с маленькими, босоногими девочками, напрочь отказывающимися общаться с незнакомыми людьми, Макарычеву прежде не доводилось.

Подбежал Муратов с серым шерстяным одеялом, переброшенным через плечо.

– Отведи ее в машину, – взглядом указал на девочку сержант. – Чаем напои, дай поесть, если захочет.

– Ясно, – кивнул Муратов. – А одеяло зачем?

– Так полагается, – строго глянул на подчиненного сержант. – Не в курсе? У человека после нервного шока озноб начинается.

Муратов с сомнением посмотрел на девочку. Озноб ее вроде бы не бил. И судорога не крутила. Но почему-то бойцу страшно не хотелось даже близко подходить к этому маленькому живому существу.

– Ладно, действуй! – Макарычев схватил подчиненного за плечо и подтолкнул в нужную сторону. – Можешь без одеяла.

– А потом что? – спросил у сержанта Портной.

– Отдадим ее ликвидаторам, – затянувшись в последний раз, Макарычев кинул сигарету подальше в кусты – чтобы никаких следов. – Пусть сами с ней разбираются.

Муратов осторожно, как кот, приблизился к девочке, наклонился и улыбнулся. Почти заискивающе.

– Как тебя зовут?

– Это мы уже проходили, – усмехнувшись, махнул рукой Макарычев.

Как будто соглашаясь с хозяином, кот одобрительно мяукнул.

Муратов протянул девочке руку.

– Тебе не холодно?

Не поворачивая головы, девочка бросила на него холодный, равнодушный взгляд. Муратов передернул плечами, как будто за воротник ему кинули кубик льда.

– Ну, ладно… – Он перекинул одеяло через локоть и снова протянул девочке руку: – Пойдем, я отведу тебя к машине. Там у нас есть горячий чай, шоколад…

Быстро, будто боясь, что солдат убежит и оставит ее одну, девочка схватила его за палец. Рука у нее была холодная, а кожа гладкая, как пластик.

– Ну, вот и славно, – натянуто улыбнулся Муратов. – Пойдем…

Макарычев сел на плотный слой сухих сосновых иголок на земле, снял с плеча кота и посадил его рядом с собой. Спиногрыз гордо вскинул голову и кольцом обернул вокруг себя пушистый хвост.

Что-то негромко насвистывая, Стецук отошел к кустам и расстегнул штаны.

Портной внимательно наблюдал за солдатом, ведущим за руку маленькую босоногую девочку. Что-то с этой парой было не так. Что-то неправильное сквозило в каждом их движении.

– Она идет так, будто не чувствует иголок под ногами, – сказала вновь явившаяся из небытия Тарья.

Точно, отметил про себя Портной, ступает, точно по ковру. А ведь среди сухих иголок и шишки попадаются, и сучки…

– Симпатичная у тебя подружка, Миха!

– Что? – непонимающе посмотрел на сержанта Портной.

– Да не тушуйся, Миха, – усмехнулся сержант. – В зоне информационного поля некоторые особо яркие мысленные образы могут материализоваться. Не на все сто. До состояния эдаких полупризрачных субстанций, – Макарычев кивнул на Тарью. – Подружка твоя?

– Не в том смысле… – Портной покосился на Тарью. На его взгляд, она вовсе не напоминала призрака. Выглядела, как живая женщина, которую, при желании, и потрогать можно было. – Ну, то есть мы не встречались…

– Давай, давай, – ехидно улыбнулась Тарья. – Объясни ему, откуда я появилась.

– Старая добрая знакомая, – нашел нужное, как ему казалось, определение Макарычев.

– Ну, вроде того, – вынужден был согласиться Портной.

– И никаких намеков на секс?

Михаил снова посмотрел на Тарью. Да уж, сегодня она выглядела как никогда привлекательно.

– Нет, – покачал он головой.

Возможно, что и с досадой. А, может быть, с обидой.

– А зря, – выбравшись из кустов, усмехнулся Стецук. – Деваха красивая.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Тарья.

– Черт! – удивленно вытаращился Стецук. – Она и говорить умеет!

– Что она сказала? – быстро спросил Макарычев.

– «Спасибо за комплимент»… Так, кажется.

– Я тоже это слышал.

– Ну а я что говорю!

– Мысленные образы, даже материализовавшись, не могут разговаривать.

– А я могу, – Тарья убрала за ухо упавший на щеку черный, как вселенский мрак, локон.

– Она может, – подтвердил Портной.

Внезапно Тарья переместилась так, что лицо ее оказалось вровень с лицом Портного. Глаза в глаза. Если смотреть долго, то можно провалиться в чужой зрачок.

– Оглянись! – взмахнула рукой Тарья.

Портной обернулся.

Девочка, которая прежде спокойно шла рядом с Муратовым, держа бойца за руку, непонятно с чего вдруг начала артачиться. Она упиралась голыми пятками в землю, приседала, пыталась вырвать ладонь из руки Муратова. Но при этом, как и прежде, не издавала ни звука. Портному не было видно ее лица, но он был почти уверен, что на нем все то же отрешенно-бесстрастное выражение. Наверное, потому что лицо Муратова, который видел перед собой глаза девочки, было испуганным. Это был не панический страх, способный заставить человека потерять голову и начать совершать глупости, а страх, произрастающий из растерянности и непонимания, когда не знаешь, что делать, и безумно, до дрожи в коленках боишься совершить неверный шаг.

– Муратов, что там у тебя? – крикнул Макарычев.

– Не знаю, господин сержант!.. Она не хочет идти!

– Конечно, – тихо, так, что услышал ее на этот раз один лишь Портной, произнесла Тарья. – Они подошли к границе генерируемого башней информационного поля. Дальше ей нельзя.

– Почему?

– Сломается.

– Ну, так возьми ее на руки! – приказал Макарычев.

– Понял, господин сержант!

Муратов одной рукой сдернул с локтя одеяло, встряхнув, расправил, как тореадор мулету, и попытался накинуть на ребенка.

Девочка дернулась и откинулась назад так, что почти легла на землю. Муратов потянул ее за руку, пытаясь поднять и завернуть в одеяло.

И тут-то как раз послышался странный звук, похожий одновременно на протяжный, тонкий свист и змеиное шипение. Едва услышав его, сержантский кот вскочил на все четыре лапы, выгнул спину, ощетинился, встопорщил длинные усищи и зашипел в ответ.

Из тела девочки, разорвав платье, выскользнуло множество, не меньше сотни, щупальцев – тонких, извивающихся, тускло отсвечивающих, будто алюминиевая проволока. Метнувшись вначале в разные стороны, щупальца быстро собрались в некое подобие готового распуститься бутона. И вдруг, резко распрямившись, устремились к застывшему на месте ошарашенному бойцу.

– Стреляй! – скомандовала Тарья.

Рядовой Михаил Портной пошире расставил ноги, поднял автомат, плотно прижал приклад к плечу, тщательно, как на стрельбах, прицелился и нежно, будто только погладить хотел, надавил на спусковой крючок.

От звука выстрела встрепенулись ветки близлежащих деревьев – сидевшие на них птицы в страхе разлетелись.

Пуля вошла девочке в затылок и вышла в области лба, выбив часть черепной кости. Малышка посмотрела на Муратова широко раскрытыми, удивленными, а может быть, злыми глазами, раскинула руки в стороны и, не издав ни звука, упала навзничь. Выглядело это крайне неестественно. Будто тряпичная кукла пыталась изобразить невинную жертву солдатского произвола.

Вытирая о штаны руку, за которую его держала девочка, Муратов попятился назад.

– Молодец, Портной, – похвалил солдата сержант.

– Отлично, – шепнула ему на ухо Тарья.

– Пойдем, глянем, что там? – предложил Стецук.

Макарычев взял кота под мышку и быстро зашагал туда, где лежала мертвая девочка. За ним – Стецук и Портной. Последнего сержант с собой не звал, но и оставаться на месте тоже не приказывал. Так почему ж не пойти? А Тарья исчезла.

Кот, зажатый локтем сержанта, начал недовольно ворчать и теребить когтями рукав его куртки.

– Спокойно, Спиногрыз, спокойно, – погладил кота сержант. – Я уже понял, что ты чуешь измену.

Мертвое тело, к которому они направлялись, будто ожило. Тонкие щупальца, извиваясь, устремились вверх и вдруг, словно обжегшись, отпрянули, опали к земле и исчезли, ушли, как вода, под слой опавших желтых иголок. Тело же сделалось похожим на оболочку лопнувшей надувной куклы. Казалось невозможным, что совсем недавно, каких-то пару минут назад, эти лохмотья были наполнены жизнью. Или, по крайней мере, выглядели как живая плоть.

Наклонив голову, Стецук внимательно осмотрел останки. Затем строго посмотрел на Муратова, стоявшего в стороне с одеялом, прижатым к груди.

– Ну что, добаловался! – во всю глотку рявкнул на солдата ефрейтор.

Муратов втянул голову в плечи. Он даже зажмуриться хотел, но в последний момент решил, что выглядеть это будет совсем уж глупо. Ему уже не было, как прежде, страшно, но он все еще не понимал, что происходит. В отличие от ефрейтора, который… Который почему-то орал на него.

Собственно, именно на такой эффект и рассчитывал Стецук – солдат должен быть уверен в том, что командир знает и понимает больше, чем он. Хотя на самом деле это могло быть совсем не так. Да, как правило, именно так и бывает. Особенно когда речь идет о старших командирах.

– Кончай, – недовольно поморщился Макарычев, в отличие от Стецука не любивший делать ставку на чисто внешние эффекты.

Ефрейтор присел на корточки. В руке у него оказался выкидной нож. Прежде, чем пустить нож в дело, Стецук эффектно взмахнул им. Как будто иначе бы и лезвие из рукоятки не выскочило. Кончиком ножа ефрейтор осторожно подцепил кожу мертвого существа и потянул вверх. Да, это была уже не девочка с парой умилительных косичек, а именно существо. Чуждое, неведомое и, возможно, опасное. Скорее всего – опасное. Но уже мертвое. На острие ножа повисла странная субстанция, похожая то ли на плевок туберкулезной слизи, то ли на кусок расплавленного пластика, то ли на то и другое одновременно. А может быть, и вовсе ни на что не похожее. Ефрейтор стряхнул мерзкое вещество с ножа и вытер острие о землю.

– Херня какая-то, господин сержант, – снизу вверх глянул он на Макарычева.

– Вижу сам, что херня, – озабоченно сдвинул брови сержант. – Другие соображения имеются?

– Девчонка была связана с башней, – сказал Портной.

– Ну, это очевидно, – кивнул сержант. – Что дальше?

– Нам-то что за дело, – Стецук поднялся на ноги и, за неимением воды, только отряхнул руки. – Приедут ликвидаторы, пускай они и разбираются.

– Видишь ли, дружище, – Макарычев положил руку ефрейтору на черный погон. – Если уж мы столкнулись с этим однажды, то, скорее всего, встретимся снова. И в следующий раз мне хотелось бы, чтобы мы понимали, что происходит, и знали, как нам следует поступать. А не надеялись на то, что хороший парень Миша Портной вовремя нажмет на курок.

– Да, Портной у нас сегодня герой, – подмигнул солдату ефрейтор. – Где стрелять научился? Не в армии ж?

– Нет, – коротко ответил Портной.

Вдаваться в подробности ему не хотелось. Да их, подробностей этих, похоже, никто и не ждал. Во взводе сержанта Макарычева так уж было заведено – каждый имел право держать свой скелет в шкафу. При условии, что твой скелет другим не мешает.

– Егоркин! – крикнул сержант. – Ну, что там у тебя?

– У меня все в порядке! – тут же отозвался солдат. – А ликвидаторы, похоже, застряли!

– Похоже?

– С базы отвечают, что они уже четыре часа как выехали! Раз все еще не доехали, значит, где-то застряли!

– Логично, – кивнул ефрейтор.

Макарычев сорвал травинку, поковырял ею в зубах. Сплюнул в сторону. Задумчиво посмотрел на то, что осталось от девчушки. Кот, которого он все еще держал под локтем, недовольно мявкнул.

– Муратов! Присмотри за котом!

Сержант кинул кота солдату.

Тот не успел даже понять, что происходит, а кот, вцепившись когтями в одеяло, быстро вскарабкался солдату на плечо и уселся там, закинув хвост на спину.

– А мы? – ефрейтор протянул сержанту пачку сигарет.

– А мы… – Макарычев потянулся было за сигаретой, но вдруг передумал и только щелкнул пальцами над распечатанной пачкой. – А мы пойдем посмотрим на башню.

– А чего на нее смотреть-то? – недоумевающе глянул на предельно лаконичную конструкцию Стецук. – Башня – она и есть башня. Дура железная!