Делирий

– Ну, это ты зря, – не согласился майор. – Платформа – огромное сооружение, а главное – опасное. Вспомни аварию на платформе в Мексиканском заливе в две тысячи десятом году. Она затонула после пожара в апреле, нефть удалось остановить в сентябре, а нефтяное пятно нейтрализовали только в следующем году.

– Это была экологическая катастрофа, – кивнул Зяблик. – Ещё и сейчас экосистема залива не восстановлена полностью, я читал.

– Так что если кто грохнет нашу вышку… – начал Крист.

– Понял, – вздохнул Зяблик. – Мало не покажется. Кстати, командир, а почему с нами не летит этот супермен, Волков?

– Ты что-то имеешь против него? – прищурился Шаймиев.

– Да нет, нормальный мужик.

– Он в резерве, – сказал Афанасий.

Разговор иссяк.

Вертолёт нёсся над блещущим, как рябое зеркало, морем всё быстрее, будто пытался обогнать солнце, но оно упорно висело на краю воды, забирая правее, и не собиралось прятаться за горбом Земли.

Новая Земля показалась на горизонте через два с лишним часа.

Вертолёт зашёл на остров Южный с юга, поэтому его пассажиры не увидели пролив Маточкин Шар, отделявший остров Южный от Северного.

Сели на военном аэродроме Амдерма-2, расположенном рядом с посёлком Рогачёво, успев заметить строительные краны на берегу Большой Губы, где было уже почти завершено строительство нефтяного порта. Флора острова не радовала разнообразием даже летом, так как росли здесь в основном мхи, лишайники и северные травы, да изредка глаз цеплялся за островки ивы ползучей и карликовой берёзы, спрятавшиеся от ветра в низинках. Температура воздуха на аэродроме держалась у отметки плюс два градуса по Цельсию, из-за чего пришлось натягивать на себя северные костюмы «Урс», которыми снабдили группу экипировщики.

«Беркут» улетел.

– Поужинать бы, – сказал теплолюбивый Зяблик, застёгивая куртку на все кнопки и молнии.

– Взлетим – поужинаем сухим пайком, – пообещал Афанасий.

Они добрались до синих домиков аэродромного комплекса, Шаймиев заскочил в один из них, несколько минут отсутствовал, затем появился в сопровождении сурового бородача в куртке «Аляска», с капюшоном.

– Идёмте, – сказал тот коротко.

Пришлось переть пешком до старенького «Ми-8», сиротливо стоявшего в двух сотнях метров от вышки управления полётами.

– Ну и колымага, – презрительно выпятил губы Крист.

– Да уж, не «Беркут», – отозвался Зяблик.

Бородач никак не отреагировал на их реплики. Поговорил с пилотами, обнаруженными в кабине, бросил два слова: счастливого полёта, – и удалился.

Крист хотел что-то сказать в адрес предложенного транспортного средства, но посмотрел на каменное лицо Афанасия и удержался. Спросил у одного из пилотов, судя по всему – ненца:

– Давно летаете?

– Давно, однако, – показал своеобразную улыбку пилот. – Трисадь пять лет.

– Стаж хороший, – поразился Зяблик. – А «вертушке» сколько лет?

– Стока ж, однако. Хоросая масына, не падала.

Экстрасенсы переглянулись.

Шаймиев засмеялся, похлопал Зяблика по плечу и полез в грузовой отсек вертолёта.

Расселись, взлетели.

Афанасий расслабился. Пока всё шло хорошо, без сбоев и напрягов, хотя чем дальше на север забирался отряд, тем больше щемило сердце. И чувству этому он никак не мог подобрать название. Это был не страх: он не боялся северных широт, хотя и не любил бескрайние снежные поля и ледяные торосы. Но и безрадостным, неуютным, недобрым его ощущение не было тоже. Оно рождалось ожиданием неизвестности, поиском негатива, лежащего в основе задания, и этим давило на психику, заставляло жить будущими заботами.

– Ужинаем? – спросил Шаймиев.

Афанасий очнулся, кивнул.

Достали банки с консервами: тушёной свининой, курятиной, говядиной, салатами. Открыли сгущёнку. Термос с горячим чаем был один на всех, поэтому досталось каждому всего лишь по полкружки.

После ужина задремали, убаюканные ровным лопотанием винтов. Смотреть в общем-то было не на что, под вертолётом распростиралась свинцовая морская гладь, на которой изредка возникали чёрточки кораблей.

До острова Визе долетели за полтора часа.

Остров представлял собой плоскую глинисто-песчаную нашлёпку на воде, на которой росли только лишайники да ягель. По сути, это был кусочек тундры, занесённый на край света невероятным ухищрением природы. Максимальная высота его холмов едва достигала двадцати семи метров над уровнем моря. Температура же и летом не превышала минус трёх-четырёх градусов.

На острове располагалась гидрометеорологическая полярная станция, одна из самых северных в мире. Возле неё и сел вертолёт, подняв тучу снежной пыли: на острове лежал снег.

Группа высадилась.

– Интересно, а дальше кто нас повезёт? – полюбопытствовал Крист. – Никого не видать.

Афанасий добрался до жилого домика станции, где его встретили три полярника, нёсшие свою скучную с виду службу. Они были малоразговорчивы, похожи друг на друга, как братья, – бородками и усами, и никакого интереса к гостям не проявили.

– Была вчера «вертушка», – сказал кряжистый плотный начальник станции, имя которого Афанасий тут же забыл. – Не знаю, кого она ждала, но улетела два часа назад.

Афанасий оглянулся на вошедшего следом Шаймиева:

– Эрик, задержи нашу старушку.

Майор убежал.

– Горючка у вас есть? – спросил Афанасий.

– Есть, но самим нужна.

– У меня карт-бланш на доставку груза. Нам необходимо быть в пункте назначения через двенадцать часов.

– А куда вы летите? – повернулся к нему начальник станции, в то время как его коллеги увлечённо играли в какую-то компьютерную «стрелялку».

– Лучше бы вам этого не знать, – усмехнулся Афанасий. – Скажу только, что мы решаем очень важную государственную задачу, поэтому просим помочь.

– Много горючки надо?

– Долететь до острова Ушакова.

– Две бочки, если туда и обратно. Ладно, ужмёмся, запросим базу. На кого сослаться, если что?

– На Минобороны, – сказал Афанасий.

– Понятно.

Вошёл Шаймиев.

– Всё в порядке, Вова согласен.

Афанасий не сразу понял, что речь идёт о первом пилоте «Ми-8».

– Вова?

– У него так в паспорте: Вова Эльгытгын.

– Попроси парней, чтобы помогли погрузить горючку. – Афанасий пожал руку начальнику станции. – Спасибо за понимание.

– Не останетесь отдохнуть?

– Нет времени. У вас есть связь с коллегами на острове Ушакова?

– Ни разу не контактировали, но можем попробовать.

Афанасий заколебался, решая в уме, стоит или нет запрашивать станцию на Ушакове, потом отказался от этой идеи.

– Всех благ!

Он вернулся к вертолёту. Экстрасенсы уже загрузили бочки с горючим в отсек и расположились в брюхе винтокрылой машины. Они даже завели спор, суть которого осталась Афанасию непонятной. Речь шла о какой-то «ахаратной медитации».

– Взлетаем, – сказал он в ответ на взгляд Тараса Двигуненко.

Тот пробрался в кабину к пилотам, и вертолёт зашевелил лопастями, напрягся, тяжеловесно поднялся в воздух.

Остров Визе ушёл вниз, и снова под брюхом вертолёта засверкала под лучами низкого солнца великая спина стылого Северного моря.

По «нормальному» поясному времени европейской территории России было уже одиннадцать часов вечера, и на Москву опустилась ночь. Однако в Арктике всё ещё был день, солнце переместилось ближе к северу и светило теперь в глаза пилотам. Лететь было трудно. По совету Афанасия Двигуненко вернулся в кабину вертолёта, включил географический навигатор. Пилот Вова знал дорогу к острову Ушакова, но не возражал, чтобы его контролировали.

Пассажиры уснули.

Афанасий сам чувствовал, что засыпает, попытался бороться, потом махнул рукой и перестал. Делать всё равно было нечего, а смотреть в иллюминаторы на лист сморщенного металла, каким казалось море, не хотелось.

Проснулся он от прикосновения.

– Прилетели, – сказал Двигуненко, глыбой нависший над полковником.

Афанасий протёр глаза кулаками, посмотрел в иллюминатор.

Остров Ушакова был невелик, весь покрыт льдом и снегом, и обнаружить его даже с небольшой высоты было нелегко.

Афанасий вспомнил детали, изученные им дома.

Остров был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году экспедицией на ледоколе «Садко» и назван в честь великого мореплавателя и флотоводца Фёдора Фёдоровича Ушакова. На острове также располагалась полярная станция «Садко», работавшая с пятьдесят четвёртого года до середины восьмидесятых и вновь открытая в две тысячи четырнадцатом.

Вертолёт приземлился в сотне метров от двух ярко-жёлтых домиков станции, подняв снежную метель. Ни корабля, ни другого летающего судна в окрестностях острова не было видно, и Афанасий с угрюмой неуверенностью подумал, что как бы не пришлось и дальше, до платформы, лететь на «Ми-8», ресурс которого давно опустился к нулю. Если не ниже.

Группу не ждали.

Когда пассажиры вертолёта вылезли из его чрева, ёжась от пронизывающего ветра, к ним подошли двое полярников в одинаковых северных костюмах с откинутыми капюшонами. Один был сед и стар, с коричневым задубевшим лицом, второй юн и безус, хотя тёмный северный загар тронул и его лицо.

– Какими судьбами? – подал руку первым старик. – Фёдор Кузьмич, начальник станции. Это Жека.

Юноша с раскрасневшимися под ветром щеками стеснительно кивнул.

– Нас должны были забрать с… э-э… – проговорил Афанасий.

– С «хоботка на линзе»? – прищурился Фёдор Кузьмич.

– Как?

Начальник станции посмотрел на хохотнувшего спутника.

– Вы летите на платформу, не так ли? Мы называем её «хоботком на линзе». Вышку ставили на нефтяной линзе, там глубина океана самая маленькая, нет километра.

– Занятное название. У вас нет, случайно, связи с… э-э, «хоботком»?

– Почему нет, есть, постоянно новостями делимся. К нам они частенько прилетают, забирают людей, которые добираются с материка, как и вы. Пойдёмте в дом, поговорим. Мы уже легли, распорядок дня у нас как на суше: отбой в одиннадцать, подъём в восемь утра (Жека хмыкнул, Фёдор Кузьмич посмотрел на него строго), если только молодёжь не балуется Интернетом. Cвязь с берегом у нас постоянная, через спутник.

Экстрасенсы гурьбой двинулись к домикам станции, возле которых стояла решетчатая вышка непонятного назначения, дизель, вездеход на огромных шаровидных колёсах и огороженные цистерны.

В самом большом домике, сделанном по финским проектам, где собственно жили и работали обитатели станции (один из них, как выяснилось, спал) и где стояла аппаратура для контроля территории острова, было тепло.

Фёдор Кузьмич включил комплекс связи (вышка оказалась антенной и она же могла играть роль маяка при надобности), быстро вызвонил какого-то Сергеича:

– Тут прилетели с Большой земли, говорят, их должны забрать ваши ребята.

– Семь человек, – отозвался Сергеич. – Старший – Вьюгин.

Фёдор Кузьмич посмотрел на Афанасия. Тот показал ему своё удостоверение.

– Полковник, надо же! – уважительно протянул начальник станции. – У нас таких гостей отродясь не было.

– Генералы прилетали на Шмидта, – вставил слово Жека.

– С острова Шмидта до «хоботка» ближе, – кивнул Фёдор Кузьмич. – От нас – сто сорок километров, от них – сто пять. В основном начальство через Шмидта летит.

– Сколько ждать?

Фёдор Кузьмич повторил вопрос микрофону.

– Завтра утром, часов в семь будет борт, – пообещал Сергеич. – Ждите.

– Располагайтесь, – развёл руками хозяин станции. – Тесновато у нас, конечное дело, однако не в поле же на снегу спать.

– Весело, – буркнул Джокер.

– Ничего, не баре, разместимся, – ответил ему молчаливый степенный Зюма.

Мнение Зюмы поставило точку в неначавшейся дискуссии по поводу тесноты и грядущих неудобств. К счастью, станция имела нормальный туалет с подогревающимся полом, и это обстоятельство примирило привыкших к иным условиям бытия экстрасенсов с действительностью.

В двенадцать часов ночи (с тусклым солнцем, ползущим от Северного полюса к востоку) легли спать. Все получили спальники и расположились на полу главного помещения станции и в спальне. Хозяева не предлагали свои койки гостям, да они в этом и не нуждались. Жизнь выкидывала с ними и не такие фокусы.

Афанасий сходил с Двигуненко к «Ми-8», поблагодарил пилота Вову и его коллегу, и те, обрадованные возможностью вернуться домой, кинулись к своей машине, связанной с ними нитью судьбы.

Вертолёт улетел. Стало тихо, но ненадолго: кто-то плеснул хвостом в море, закричали чайки.

– Живут и здесь, – кивнул на них Двигуненко. – Ничто их не берёт, никакие холода, никакие ветра.

– Может, и нам придётся переселяться сюда когда-нибудь, – ответил Афанасий задумчиво. – Север – это наше всё: и прошлое, и будущее.

Тарас посмотрел на него удивлённо, однако возражать не стал.

Они вернулись в домик станции и вскоре уснули.

Вертолёт с платформы прилетел за гостями с Большой земли в шесть часов сорок минут условного утра.

Афанасий поднял всех в шесть, поэтому группа успела привести себя в порядок и попить чаю.

На сей раз винтокрылая машина, украшенная сине-красными полосами и эмблемой «Газпрома», была гораздо новей и комфортабельней, нежели «Ми-8».

– «Коршун», – сказал Шаймиев с ноткой уважения в голосе. – «Ка-226». Классная машина. Мне на таком летать не приходилось.

Пилотов было два. Один из них выбрался из кабины, побеседовал в сторонке с Фёдором Кузьмичом и вернулся. Второй в это время показал Афанасию пассажирский салон, и отряд расположился в удобных креслах, с интересом обозревая интерьер салона.

Взлетел «Коршун» быстро, упруго, не обращая внимания на увеличение взлётного веса, набрал приличную высоту.

Остров Ушакова ухнул вниз и исчез, растворился на свинцово-сером фоне моря.

Летели всего ничего. Уже через полчаса на горизонте показалась остренькая шпилька, превратилась в тростинку, в карандаш, в башенку буровой вышки, и вертолёт буквально спикировал на платформу, так что пассажиры едва успели её рассмотреть.

Больше всего «хоботок на линзе» напоминал крепость с зубчатыми краями – для противостояния айсбергам и ледяным полям. Издали его действительно можно было принять за крепость или старинный дредноут, у которого вместо пушек имелись трубы, цилиндрические ёмкости, баки, мостки и стеллажи. Афанасий, изучив технические характеристики платформы ещё дома, знал, что сооружение проектировали в ЦКБ «Кристалл», а строили на верфях Калининграда, поэтому она была «насквозь своя», отечественная, хотя и не уступала ни в чём зарубежным аналогам. Для южных морей обычно платформы подвешивали на толстые трубы, намертво укреплённые в морском грунте. Эта конструкция представляла собой плавучее основание с натяжным якорным креплением. Для того ему и понадобились острые «крепостные» зубцы – чтобы льды не могли повредить обшивку платформы и буровую вышку.

Мелькнули пристыкованные к платформе с разных сторон корабли: один – похожий на большой буксир, второй – военный.

Вертолёт сделал полукруг и сел точно в центр нарисованного круга на специальной площадке, похожей на мишень.

Пассажиры, восхищённые мастерством пилотов, полезли наружу.

Группу встретил моложавый мужчина в бело-синем северном комбинезоне с меховым капюшоном.

Афанасий полез за удостоверением, но встречающий не стал проверять документы.

– Полковник Вьюгин?

– Так точно, – ответил Афанасий.

– Миленкович Кирилл Силантьевич, начальник пусконаладочной смены. Нас предупредили о прибытии экспертов. Места у нас мало, ещё иностранцы прилетят, поэтому вас придётся селить в один кубрик. Надеюсь, ненадолго.

– До пуска, – подтвердил Афанасий. – Попробуем уместиться. Как насчёт минимальных удобств?

– О, не беспокойтесь, у нас развёрнута специальная бытовая система безотходного цикла, биотуалеты, биодуш и так далее. В кубрике всё есть. С чего начнёте?

– Расположимся, попьём кофейку, если найдётся.

– Кухня у нас отличная, всё нормально.

– Дадите нам полчаса?

– Разумеется, как скажете. Сейчас пришлю проводника, он покажет вам кубрик, столовую, кафе и всё остальное. Самостоятельно по платформе передвигаться не рекомендую, наладочные работы ещё не закончились, буровая уже гонит грязь, вот-вот пойдёт нефть.

Миленкович кивнул и скрылся в переплетении стеллажей и лестниц.

Мимо прошли пилоты «Коршуна». Гости остались одни. Откуда-то доносились звуки работы механизмов, человеческие голоса, но самих людей видно не было.

– Охраны не вижу, – заметил Двигуненко.

– Есть тут охрана, не волнуйся, – проворчал Джокер. – Телекамера прямо на нас смотрит. Да и сторожевик слева под бортом стоит.

– Холодно, – поёжился Зяблик, натягивая капюшон.

– Минус пять и ветер.

Появился молодой парень в таком же «Урсе», что и его начальник. Глаза у него были сонные.

– Идёмте, кубрик на втором ярусе.

Прибывшие, озираясь, спустились по металлической лестнице на этаж ниже, миновали решетчатое ограждение большого проёма и вышли к белой, пластиковой на вид стене с дверью и красной надписью на ней: «Гостиница».

– Ребята шутят, – виновато покосился сопровождающий на Афанасия.

– Нормально.

Кубрик, выделенный гостям, оказался вместительным, хотя и рассчитан был на троих.

– Мы здесь не задержимся, – сказал Афанасий в ответ на красноречивый взгляд Джокера. – Ночь продержимся, а после пуска улетим.

Побросав свои сумки в угол кубрика, группа проверила качество местного биотуалета, умылась, после чего проводник повёл её в блок питания.

На завтрак ушло полчаса.

Вместе с прилетевшими завтракали нешумные молодые парни в оранжево-синих спецовках и две девушки, с любопытством поглядывающие на бледнолицых москвичей.

– Хорошо кормят, – оценил меню Крист.

С ним согласились все. Кормили работавших на буровой людей действительно хорошо, вкусно и сытно. Особенно понравилась москвичам рисовая каша, которую они едали в столице редко.

Напились настоящего – не растворимого – кофе, повеселели.

– Теперь можно и подремать минуток шестьсот, – пошутил Зяблик.

– Дома будешь дремать, – встал первым из-за стола Шаймиев. – Пошли изучать натуру.

Проводник по имени Гоша (Крист спросил, как его зовут) с готовностью поднялся из-за стола. Он тоже решил позавтракать.

Вышли на верхнюю палубу платформы.

– Что вам показать?

– Всё, – лаконично сказал Афанасий.

– Где реактор? – поинтересовался Зюма.

– Внизу, под котельной, отдельный блок.

– Давайте пройдёмся сначала по верху, – сказал Афанасий. – Покажите нам главные узлы платформы, причалы, оборудование, реактор посмотрим в последнюю очередь.

– Хорошо, тогда начнём с вышки. – Гоша направился к центру платформы, тыкая рукой во все стороны. – Это буровое сооружение, вышка, мостки, лебёдка, кранблок. Дальше – двигатели, буровые насосы…

Через час осмотр платформы закончился.

Гости впервые увидели, как выглядят в реальности манифольды (нефтегазовая арматура), дроссели, вертлюги (блоки, связывающие долото и тали), а также оборудование для очистки бурового раствора, котельная, склад ГСМ и реактор, снабжающий платформу электроэнергией.

Впрочем, непосредственно в зону реактора «экспертов» не пустили, у них не было на это разрешения. Да этого и не требовалось, экстрасенсам достаточно было посмотреть на легко встраиваемый в любую конструкцию модуль реактора, представляющий по сути судно, способное самостоятельно передвигаться по морю.

– Это всё, – сказал Гоша, когда группа снова поднялась к вертолётной площадке. – Вопросы есть?

– Как платформа охраняется? – спросил Джокер.

Во время экскурсии они много раз встречали работающих наладчиков и монтажников оборудования и буровых рабочих в оранжево-синих робах, но ни одного охранника так и не увидели.

– Сторожевик так и будет стоять здесь всё время? – кивнул Зяблик на военный корабль, на палубе которого не было видно ни одного матроса.

– Это малый противолодочный корабль «Севастополец».

– Не вижу разницы.

– Охрана есть, – расплылся в улыбке Гоша. – Но об этом вам лучше поговорить с начальством. Мы не имеем права разглашать.

– Спасибо за лекцию, – сказал Афанасий. – Мы теперь сами погуляем.

– Лучше бы вы не гуляли без сопровождения. – Гоша помялся, не решаясь задать какой-то мучивший его вопрос. – Мне сказали, что вы эксперты.

– И что?

– По какому оборудованию? Я понял, что платформа для вас, что для селёдки телевизор.

Экстрасенсы переглянулись.

– Мы эксперты по общепсихосферным манипулятивным системам, – серьёзно сказал Шаймиев.

– А-а… – Гоша почесал в затылке. – Тогда понятно. Так я пойду доложу Кириллу Силантьевичу?

– Без возражений.

Проводник ссыпался по лесенке куда-то в недра первой палубы.

– Ну-ка повтори, в какой области науки мы эксперты? – хмыкнул Крист.

– В области общепсихосферных манипуляций, – повторил слова майора Джокер.

– И как это вяжется с нефтяной платформой?

– А пусть теперь думает, что мы тут делаем.

– Отставить ёрничество, – сказал Афанасий. – Вы всё видели. Что скажете?

– Надо просканировать, – буркнул Зюма.

– Я ничего подозрительного не заметил, – пожал плечами Крист.

– Здесь сплошное железо, – пожаловался Зяблик, плохо сканируется.

– Откуда ждать удара, если кому-то взбредёт в голову взорвать платформу?

– Разве что снизу, – высказал свое мнение Джокер, – из-под воды.

– Подводная лодка? Её враз засекут пограничники. Диверсанты-камикадзе?

– Сюда хрен кто доплывёт с островов, – покачал головой Зюма.

– А обученные дельфины или косатки?

– Да кому это надо, торпедировать платформу касатками? – удивился Зяблик.

– Дай бог, чтобы никому, – жёстко сказал Афанасий. – Но мы должны предусмотреть все варианты, даже если они и кажутся кому-нибудь дурацкими. Идите в кубрик, работайте по своим методикам.

– А ты? – спросил Джокер.

Афанасий заметил яркий костюм Кирилла Силантьевича.

– Я потолкую с начальником смены. Майор, проводи.

Шаймиев махнул рукой экстрасенсам, направился к лестнице. Члены группы потянулись за ним, косясь на море и на появившиеся на горизонте облака.

Двигуненко взглядом спросил у командира, что ему делать.

– Постереги кубрик, – сказал ему Афанасий. – Чтобы никто им не помешал.

Тарас ушёл вслед за остальными.

На палубу взобрался Кирилл Силантьевич.

– Ну как, осмотрелись?

– Всё отлично, приступаем к работе.

– А что собираетесь делать конкретно, если не секрет?

– Изучать психосферу, – усмехнулся Афанасий, вспомнив фразу Шаймиева. – Сколько людей сейчас работает на платформе?

– В смене тридцать человек, работаем по шесть часов. Но это ещё не штатное расписание, чисто наладочное, предпусковое. Вообще численность экипажа буровой – сто двадцать человек, по сорок в смене, каждая будет работать по четыре часа через восемь.

– Я имею в виду, сколько людей на платформе в данный момент.

– Этого я не знаю. Наших – около сотни, и ваших человек десять.

Примечания