– Нет, но каков наглец, что он о себе думает, что себе позволяет?! – распалялась Элеонора, пока Мерседес лила слёзы ярости. Нет, у неё не было обиды, наоборот, они плакала от бессилия и невозможности что-нибудь поменять. Мерседес хотела привязать идальго, сделать своим рабом, чтобы он каждый день бегал за ней собачкой, как этот Альфонсо.
А оказалось, что они опять сделали не то и не так. Ладно бы она, которой в голову били противоречивые чувства, но и Элеонора опростоволосилась и подвела её. Да ещё он смотрел больше на Элеонору, чем на неё. Это что за подруга такая, если на неё смотрят больше? А ещё говорит, фу, нужен мне этот нищеброд без титула, а сама и глазками играла и грудь выпячивала.
Невольно она бросила взгляд на грудь подруги, сейчас освобождённую от корсета. Да, у неё поменьше пока, но у мамы большая, значит, и у неё будет больше.
Не нужен он ей, ну так и ходила бы со своим Винсенте, которого как будто конь лягнул копытом, а скорее, кобыла. И Мерседес взглянула на вьющиеся русые длинные волосы подруги, а потом внимательно посмотрела на её тонкое лицо с яркими карими глазами. Нет, подруга не была похожа на коня, скорее, на мечтательную юную козочку.
– Эля, а чего ты-то его на место не поставила? Ладно, я не умею, и он вообще наглый, но ты-то всё умеешь! У меня родители за мной следят, я не могла его ни ударить, ни вызвать на дуэль. В смысле, попросить кого-то вызвать его на дуэль, за мою честь.
– Чего? Это ты-то его не ударила! Да ты ему так врезала, что у него голова чуть не слетела с шеи. Завтра, наверняка, у него вся твоя пятерня на роже останется, вот посмотришь! Впрочем, ладно. А давай, знаешь, как ему отомстим за это?
– Как?
– Завтра подойдём, он весь такой хмурый будет. На лице-то не синяк, а пощёчина, и неважно, от кого получена, и ты у него спросишь, так, ненароком: «Барооон, а кто вас ударил?»
– Ты дура, что ли? Мы же его и лупили, и мы же спрашивать будем?
– Так в том-то и интерес. Он знает, мы знаем, а другие-то не знают!
– А если он скажет, что это мы ему пощёчин надавали.
– Кто, он? Вот ты и дура. Этот твой Эрнандо ни в жизнь не признается, что ему надавали пощёчин. На это способны немногие, а твой точно не скажет!
– С чего это он мой? – вспыхнула Мерседес. Ты тоже его лупила, значит, он такой же твой, как и мой.
– Но ты-то первая начала! Хлесть его, хлесть. А я что? Не человек? Я дочь маркиза! Когда мне представится ещё такая возможность?! Да, вспомню, аж, приятно на душе становиться. Вот где-то здесь, – прикоснулась она к груди, – или здесь, – прикоснулась она к голове.
– Ну, ты и бессовестная, подруга!
– Такая же, как и ты, Мерсиии. Сама уже крутишься вокруг него, как лиса возле закрытого кувшина со сметаной, а никак откупорить не можешь.
– Чегооооо?
– Ничегооо, – передразнила её Элеонора, по тебе видно, что ты к нему неровно дышишь и мечтаешь о нём.
– Ах, как ты могла подумать! – и Мерседес густо покраснела, возмущённо глядя на подругу, не в силах найти подходящих слов, чтобы оправдаться от этих обвинений. Перестав гневно смотреть, она отвернулась, стараясь успокоиться и найти слова, которыми она могла бы поставить на место маркизу и, в то же время, не разорвать с ней приятельские отношения.
В комнате повисло напряжённое молчание, обе девушки разошлись по своим кроватям, делая вид, что ничего не произошло. На душе Мерседес скребли кошки. Элеонора де Тораль, взяла в руки небольшое зеркальце в золотой оправе и стала сосредоточенно рассматривать своё точёное лицо.
– Ну, вот и поговорили, подруга. Вот цена женской дружбы, какой-то идальго смог поссорить двух благородных сеньорит, и теперь мы с тобой даже не разговариваем. «Не слишком ли много чести для захудалого дворянина?» —произнесла она.
– Почему ты так говоришь? Ты первая начала. Я же не смеюсь над тобой и не пытаюсь высмеять тебя или найти твоё слабое место. – отозвалась Мерседес.
– Ммм, справедливая какая нашлась, на своё лицо посмотри, на всех щеках пух, прямо святая Мария.
– Зачем ты так говоришь? Ты злая, Элеонора. Ты моя подруга, ты не должна быть такой.
– Это была шутка, успокойся! Признаться, неудачная. Извини, я не хотела тебя обидеть, но Гарсия, и вправду, для тебя что-то значит, это уже замечают и остальные. Мне уже давно всё ясно, влюбилась да? А он бедный и, всего лишь, идальго? Хотя нет, он уже барон, и это в неполные семнадцать лет. Везёт тебе!
– Я не люблю его, что за чушь?
Мерседес уже успокоилась и опустила свой маленький зад обратно на кровать. Хватит ругаться, они и так чуть было не подрались.
– Ну, тебе лучше знать, подруга, а со стороны виднее мне.
– Ты врёшь! Ничего не видно!
– Угу. Ладно, давай так, ты мне должна будешь одну просьбу, а я посоветую, что тебе делать сейчас.
– Зачем тебе исполнение просьбы от девчонки.
– Это ты сейчас девчонка, а потом, потом всё может быть, и твой этот Эрнандо, если ты, конечно, с ним свяжешь судьбу, – уточнила Элеонора. – Ну да, не важно, Эрнандо, Хосе, Хуан или Андре, но ты по твоему потенциалу много добьёшься. А я могу делать только то, что мне прикажут. Золотая клетка. Да и замуж выйду, возможно, что за старика. Я очень надеюсь, что этого не случится и что родители не поступят так со мной. Но я знаю своего отца, и готовлюсь ко всему, разве что, я смогу изменить обстоятельства, и уже работаю над этим.
Она вздохнула и продолжила, но уже более мрачным голосом.
– Так что, ты можешь меня сильно выручить. Даешь мне обещание, а я не буду ничего рассказывать и помогу тебе. Ведь кто-то обязательно видел, что мы с ним разговаривали, а дальше можно додумать всё, что угодно. Согласна?
– Согласна. Я, Мерседес Мария де Сильва, даю торжественную клятву, что я выполню одно твоё желание, если оно не вредит ни мне, ни моей семье, ни тому делу, которому я буду служить.
– Смотри-ка, а тебя успели научить давать правильные клятвы. Значит, я не ошиблась в тебе, подруга. Я принимаю клятву и обещаю не разглашать твои тайны никому.
Мерседес вскочила с кровати и обняла Элеонору, заглянув в её глаза. Мир был восстановлен.
– Так что ты мне хочешь посоветовать, Эли.
– А ты, глупая, самая не догадываешься.
– Нет.
– Тебе разве мать не рассказывала, что такое Поцелуй ведьмы.
– Рассказывала, но без подробностей.
– Гм, значит, опасается, что ты его применишь.
– Да? – растерянно пролепетала Мерседес.
– Точно, они все такие, за редким исключением. И тебе повезло, что моя тётка и является этим самым редким исключением.
– И?
– И я сейчас тебе всё расскажу и даже покажу.
– Тебе говорили, что «поцелуй ведьмы» может быть смертельным?
– Да.
– А когда именно?
