С приветом из другого мира!

ГЛАВА 2. В смысле, принца не будет?

– Господин Райт? – с вопросом обратилась к нему, пытаясь разобраться, что происходит.

– Твой брат у господина Артисса. У нас всего десять минут.

В два счета он пересек разделяющее нас расстояние и с отчаяньем сгреб меня в охапку. Откровенно обалдев, я тыкалась подбородком в плечо этого абсолютно незнакомого молодого мужчины и пыталась сделать глоток воздуха.

– Прости, любовь моя! – горячо зашептал он, крепко стискивая меня в объятиях. – Мне так жаль, что я раньше не мог прийти.

– Послушай… – крякнула я.

– Да? – выдохнул он.

– Мне нечем дышать.

– Ты, верно, все еще слаба? – Он перестал стискивать меня поперек тела и просто сжал плечи. – Господин доктор сказал, что ты проснулась раньше срока и сейчас притворяешься, что страдаешь беспамятством. Увы, любовь моя, он отказался помогать нам дальше… Еще Ирис внезапно рассчитали! Я не знал, как с тобой связаться, и сходил с ума. Какое счастье, что твои родители вновь пригласили меня в дом!

От волнения на его лице горели алые пятна. В синих глазах светилось беспокойство глубоко влюбленного парня. Я слушала лихорадочное бормотание и мечтала отходить его томиком шекспировских сонетов. Или хотя бы толстеньким и тяжеленьким учебником по окружающему миру.

– Не будем отчаиваться! – прошептал учитель, мягко оглаживая мой подбородок пальцами. – Мы обязательно придумаем новый план…

– Да я от старого еще не очень отошла, – с иронией ответила я, отводя его руку от своего лица. – Послушайте, господин Райт, через три дня я выхожу замуж.

– Еще есть время! – горячо уверил он.

– Ты не понял. – Стараясь унять раздражение, я перевела дыхание – Через три дня я выйду замуж за Фостена Мейна. Может, не в очень твердой памяти, но в трезвом рассудке. По собственному желанию! Нас с тобой больше ничего не связывает. Конец большой любви.

– Почему? – искренне не поверил он своим ушам.

– Может, потому что я отравилась подозрительной гадостью и вернулась с того света? – не выдержала я.

– Молю, прости меня за эту ужасную затею! Я не знал, что все так обернется! – В его глазах внезапно блеснули слезы, и он попытался бухнуться на колени.

– Нет-нет, господин Райт, не надо протирать пол брюками! – поспешно остановила его я.

Падать на колени он действительно передумал и патетично заявил:

– Ивонна, моя единственная любовь, клянусь, я что-нибудь придумаю! Мы будем вместе.

– Ромео, тебе слуховую трубку подарить? – не выдержала я, и он изумленно хлопнул глазами. – Я выбрала красивого богатого темного мага с собственным замком. Извини, парень, но ты проигрываешь ему по всем фронтам. Теперь я достаточно четко донесла свою позицию?

– Понимаю, – прошептал он. – Я прекрасно понимаю, почему ты говоришь эти ужасные вещи! Ты снова защищаешь меня от колдуна. Но больше не надо. Теперь моя очередь защищать нас с тобой!

– Боже… – пробормотала я. – Послушай, как тебя зовут?

– В каком смысле? – не понял он. Даже интонация поменялась, а физиономия слегка вытянулась.

– Да в прямом! Как тебя зовут, господин Райт? Я не притворяюсь беспамятной, а действительно потеряла память. Для меня ты совершенно чужой человек. Так как тебя зовут, парень?

– Сойер, – недоверчиво рассматривая меня, произнес он.

– Прекрасно. – Я уперла руки в бока и кивнула: – Давай расстанемся, Сойер. С этой минуты нас ничего не связывает.

– А? – Он выглядел совершенно обалдевшим.

– Удачи и всего наилучшего, господин Райт. – Обойдя его по дуге, я направилась к двери.

Очевидно, в этом мире Шекспира и его знаменитых пьес попросту никогда не было. Иначе все знали бы, что самые печальные на свете истории, в которых девушка глотала подозрительную дрянь и надеялась изобразить смерть, чтобы избежать брака, хорошо не заканчивались. Дохли все. Поголовно. Измученный голодной диетой организм Ивонны гениальной задумки тоже не оценил…

– Все в порядке, Ивонна, – полетело мне в спину. – Будь со мной жестока! Я знаю, что ты хочешь защитить меня от гнева колдуна. Верь, я спасу тебя!

– Да елки-палки… – пробормотала я и повернула в замке ключ.

Прекрасно прожила бы в другом мире без чудесного знания, что Ивонна крутила роман с репетитором младшего брата, но многое встало на свои места: и странное лекарство в кулоне, и внезапная болезнь.

Вечером Раиса передала мне учебник по окружающему миру.

– Учитель просил отдать.

Очевидно, влюбленный Сойер пытался наладить переписку через новую горничную, раз прежнюю отправили в отставку, и активно напрашивался на воспитательную беседу.

– Верни в классную комнату и больше ничего от него не принимай, – строго, чтобы хотя бы Раиса прониклась серьезностью моих слов, велела я.

Перед приездом Фостена Мейна дом лихорадило. Сборами дочери ко встрече с будущим мужем леди Артисс управляла лично, по большей части пугая служанок, нежели их мотивируя. От ее резких приказов и ледяных взглядов съеживались даже кружева на платье, а у всех девушек начинались приступы неуклюжести. У Раи так сильно тряслись руки, что она три раза уронила черепаховый гребень для волос.

Корсет по приказу леди на мне затягивали не щадя, со всем желанием угодить строгой хозяйке. Мнение страдающей стороны, в смысле мое, по поводу обхвата талии вообще не учитывали. Если леди Артисс опасалась, что дочь неприятно поразит жениха признаками здорового аппетита и нежеланием хрустеть за обедом капустой, то она могла быть совершенно спокойна. Внутри теперь не помещался воздух, какая – бог мой, – еда?

– Подрумяньте Ивонне скулы, – властно приказала мать семейства. – От переживаний она такая бледненькая!

Бледность, леди Артисс, у меня случилась от кислородного голодания, а нервная система вообще ни при чем. По-прежнему крепка, как чугунный мост. Давайте просто приспустим корсет.

Однако, как и всегда, в присутствии матери Ивонны я предпочла прикусить язык и промолчать, чтобы очередной раз не выпячивать инаковость. А Раиса расстаралась: от души потерла мне щеки пуховкой с красными румянами…

Некоторое время в обалделом молчании мы разглядывали в зеркале румяную боярскую дщерь. Было очевидно, что визажистом горничной никогда не стать.

– Красавица?.. – неуверенно, с вопросительной интонацией прошептала она.

Почему-то в голове прозвучала обидная детская дразнилка: «ты самая красивая, как коровка сивая».

– По-моему, мне идет аристократическая бледность, – медленно проговорила я.

– Не могу не согласиться, – кивнула леди Артисс и скомандовала: – Умываем молодую госпожу!

За приездом жениха я следила из окна гостиной на первом этаже. За занавеской не пряталась, но и лицом к стеклу, понятно, не припадала. Из-за тугого корсета я в принципе могла припасть разве что в обморок.

Ровно в оговоренное время напротив особняка Артиссов остановилась темная карета. Сначала из салона выбрался худосочный мужчина. Вероятно, помощник или личный секретарь. Следом спустился мой жених. В жизни он оказался выше, чем представлялся по портрету, черная одежда скрывала все то, что мне любезно продемонстрировало волшебное зеркало (потом еще проверяла, торс по-прежнему был чудо как хорош). Длинные белые волосы, сколотые на затылке, спускались по плечам.

Он словно почувствовал, что за ним следят, повернул голову и безошибочно взглядом нашел нужное окно. Стесняться не стала – все равно застукал, – и кивнула в знак приветствия. Даже на расстоянии было заметно, как у жениха изогнулась одна бровь. Для двух, видимо, удивление оказалось не настолько сильным. Никак не отреагировав на приветствие, он повернулся к родителям Ивонны, встречающим дорогого гостя на ступенях под бронзовой именной табличкой.

Знакомство с будущим зятем много времени не заняло. Все вместе они вошли в гостиную, и я вблизи смогла рассмотреть мой билет в светлое будущее и примериться к нему.

Фостен Мейн оказался выше меня на голову. Волосы вовсе не седые, как могло показаться на портрете, а натурального платинового оттенка. В светлых прозрачных глазах светилось легкое презрение ко всему, что он видел: к будущим родственникам, отдраенной до блеска гостиной, к семейному портрету на стене. К отмытой до скрипа невесте без капли косметики на лице – в том числе.

С мужчинами подобного типажа я встречалась по работе: от них всегда веяло властью и высокомерием. Про магию ничего не могу сказать. Может, какая-то особенная сила, заставляющая цепенеть все живое в радиусе трех метров, от него и исходила, но невооруженным глазом заметить ее было невозможно. В отличие от ламп, Фостен Мейн от движения не разлетался на фрагменты.

– Доброго дня, – проговорил он замечательным низким голосом человека, который ни разу в своей жизни этот самый голос не повышал. Таким не надо ни на кого орать, чтобы вокруг все работало, как швейцарские часы.

– Здравствуйте, господин Мейн.

По привычке я протянула ему руку для рукопожатия. Возникла секундная пауза. У жениха поползли на лоб брови, теперь обе. Я осознала чудовищность неловкости и руку резко подняла, практически ткнув ему в нос. Дескать, целуй!

Будущий муж противиться не стал. Одарил меня насмешливым взглядом и действительно легонько прижался губами к холодным пальцам.

– Приятно познакомиться, Ивонна, – произнес он.

– И мне.

– Слышал, вы почти нас оставили.

– Слышала, вы четырежды вдовец, – не осталась я в долгу.

Где-то на втором фоне тихо охнула мать Ивонны.

– Вам не соврали, – с иронией в глазах согласился он.

– Так вот, господин Мейн, не переживайте, я вас не оставлю, – с милой улыбкой уверила я. – Никогда. Обещаю.

Понятия не имею, почему мое заявление прозвучало как угроза.

– Ивонна мечтает стать хорошей супругой и в будущем заботливой матерью вашим детям, – поспешила перевести на язык аристократических гостиных леди Артисс.

Стало ясно, что будущий муж достаточно удивлен подозрительным энтузиазмом невесты. Возможно, даже с перебором. Пора мне и честь знать. В смысле, начать копировать Артиссов: избегать прямого взгляда и держаться от Фостена на уважительном расстоянии, словно он бьется электрическими разрядами.

Отец Ивонны пригласил гостя в кабинет – обсуждать брачные дела. Долговязый секретарь последовал за своим хозяином, но прежде смерил меня весьма подозрительным взглядом. Внешностью он напоминал живой носатый подсвечник из старого мультика про красавицу и чудовище. Конечно, если бы тот подсвечник был мизантропом.

Думала, что леди Артисс начнет меня распекать за плохие манеры, но воспитание, видимо, не позволило ругать беспамятную дочь. Тяжело вздохнув, она развернулась на каблуках и на ходу объявила:

– Мы должны продемонстрировать гостеприимство и твое умение позаботиться о гостях. Господин Мейн непременно заметит и высоко оценит. Распорядимся насчет кофе.

Желание накормить его вкусняшками мой будущий муж вообще не оценил. Он просто отказался от любых угощений. Наверное, к лучшему. Горничная, вкатившая в кабинет звенящую посудой тележку, тряслась от страха перед страшным колдуном, хотя тот просто сидел в кресле и не делал резких телодвижений. Один раз кашлянул в кулак, а с лица служанки сошли все краски.

Когда она наливала отцу Ивонны чай, узкий носик чайника звонко бился о фарфоровую чашку. В тишине тонкое звяканье звучало особенно громким и неуместным. Взгляд хозяина дома потяжелел, между густых бровей пролегла глубокая складка.

Остановив горничную едва заметным жестом, я тихо и коротко велела:

– Выйди.

Опустив голову, она сделала книксен и проворно выскочила из кабинета.

Когда я поставила на стол перед отцом Ивонны чашку с чаем, невольно заглянула в раскрытую папку. В ней лежало брачное соглашение, написанное вычурным почерком.

– Ивонна, хотите ознакомиться? – крутя в руках черную перьевую ручку, вдруг предложил Фостен.

– Что вы, господин Мейн! – скромно потупилась я. – Мужчины в таких делах разбираются лучше.

Поверить не могу, что пришлось произнести вслух эту отменную чушь!

– Вам неинтересно? – усмехнулся он.

– Полагаю, вы уже обо всем договорились с господином Артиссом.

Следовало назвать его папой, но язык не повернулся.

– Соглашение еще не подписано. Ваш отец будет не против, – с утвердительной интонацией объявил он.

Очевидно, что, приглашая меня присесть в знакомое неудобное кресло, отец Ивонны буквально наступил себе на горло. Однако темному магу, судя всему, никто ни в чем не отказывал.

– Это юридические бумаги, – вытаскивая из папки копию договора, высокомерно пояснил секретарь.

– Хотите сказать, что в них нет картинок? – с невинным видом уточнила я, принимая всего-то два жалких исписанных листика, и чуть не спросила, где остальное. Видимо, вторая страница и была остальным.

– Все в порядке? – любезно уточнил Фостен.

– Не знаю, – отозвалась я с улыбкой прелестной дурочки. – Я еще не начала читать.

Договор был краток и понятен, без особых хитрых условий, подписанных меленькими буковками в сносках. Пункт о том, что после кончины супруги ее приданое передается детям или возвращается отцу, тоже имелся. Сумму ежемесячного содержания вписать не забыли. Признаться, никогда не думала, что буду получать зарплату за замужество.

– У меня появился вопрос, – произнесла я, не поднимая взгляда от бумаг.

– Незнакомое слово? – уточнил Фостен.

– Сколько я буду получать на расходы через десять лет?

В кабинете воцарилась такая дивная тишина, что стало слышно, как в стекло бьется муха.

– Понимаете, здесь написана сумма содержания… – Я посмотрела на отца Ивонны. – Она будет как-то увеличиваться?

Как ни странно, он выглядел озадаченным.

– На сколько? – внезапно спросил Фостен.

– На двадцать в год, – уронила я.

– Варьятов? – тихо уточнил секретарь.

– Процентов, – поправила я. – Булавки и шпильки дорожают с немыслимой скоростью.

– Не дорожают, – буркнул секретарь.

– Покупаете женские булавки и шпильки? – небрежно уточнила я и бросила на него насмешливый взгляд.

Он внезапно насупился и поджал губы. Надо же, какой обидчивый!

– Господин Мейн, думаю, нас устроят три процента, – вступил в разговор отец Ивонны, видимо, ломавший голову, как бы себя не посрамить и интересы дочери учесть.

– Нет, три процента по сравнению с ничем, конечно, лучше, – я поерзала на стуле, – но двадцать мне нравятся больше.

– Договорились, – резковато проговорил мой будущий муж и, не сводя почти прозрачных глаз, протянул ручку: – Исправьте этот пункт.

И рада бы, но имелась проблема. Ивонна подарила мне возможность свободно изъясняться и читать, но писала я по-прежнему своим почерком, да еще нещадно путаясь. Внезапно выяснилось, что умение складывать буквы в слова не помогает чистописанию.

– Думаю, у вас лучше получится внести правки, – скромно улыбнулась я. – Вдруг я что-нибудь напутаю?

– Например? – хмыкнул он и кивком приказал секретарю передать еще одну копию брачного соглашения.

– Напишу больше процентов, – предположила я.

Пряча усмешку, Фостен по-простому подвинулся к столу и начал быстро вносить исправления. Золотое перо легко скользило по бумаге.

– Проверяйте, – закончив, кивнул он.

Документ удивительным образом преображался. Строчки пришли в движение, слова менялись местами: одни сдвигались, пробел занимали другие. Не хватало только характерного клацанья печатной машинки, но звуковое сопровождение я прекрасно додумала сама.

Теперь в спорном пункте мелким твердым почерком были вписаны проценты. Ровно двадцать.

– Все в порядке? – спросил он, изогнув темные брови.

Я только дернула плечом.

Фостен поставил в конце договора подпись и закрыл ручку колпачком. На моей копии появился крупный витиеватый росчерк. Захочешь – не подделаешь.

С непроницаемым видом секретарь протянул хозяину небольшую черную шкатулку. Оказалось, что в ней хранилась печать. От оттиска, оставленного на бумаге, в разные стороны брызнул зеленоватый свет. Видимо, вещица была магическая, как и многое в этом новом, пока неизведанном для меня мире.

Обед прошел напряженно. Младшего Артисса с будущим родственником знакомить не планировали и запретили спускаться на первый этаж. Однако страшный колдун о мальчике даже не спросил.

Единственный за столом, кто действительно насладился трапезой, был секретарь. Ел он, не стесняясь хорошего аппетита, словно заправлялся на ближайший год и при смене блюд каждую фарфоровую тарелку провожал с печалью на худом носатом лице. Как от сердца этот фарфор отрывал.

– Красивый сервиз, – пробормотал он, случайно перехватив мой заинтересованный взгляд, и снова насупился, что, впрочем, ему никак не помешало слопать десерт.

Завидно стало! Повар сегодня особенно расстарался, но в меня из-за жесткого корсета, туго стянувшего ребра и бока, ни кусочка не лезло. Не знаю, зачем Ивонна голодала, если все равно нацепляла на себя это чудо принудительной диетологии.

Когда солнце начало садиться и сад окрасился в рыжий цвет, визит подошел к концу. Артиссы прощались с будущим зятем в просторном холле. Фостен Мейн провел в особняке несколько часов, но хозяева дома по-прежнему старались держаться от него на безопасном расстоянии. В этот раз я не сплоховала и, как послушная дочь, не отходила от леди Артисс.

– Проводите, Ивонна? – внезапно спросил гость, вперив в меня внимательный взгляд.

Вообще-то, я уже набрала счет на целую лекцию о хорошем поведении скромных невест и несколько растерялась.

– Только накинь шаль, – с натянутой улыбкой разрешила леди Артисс и махнула рукой, приказывая слугам принести шаль.

Стало ясно, что мой ненаглядный жених не просто попрал, а плюнул в лицо всем правилам хорошего тона, когда попросил невесту довести его до кареты, но темному магу никто не смел перечить. Даже будущая теща.

Лакей открыл входную дверь, в холл ворвался поток прохладного апрельского воздуха. Вообще-то, захотелось надеть пальто, но я только поплотнее закуталась в поданную шаль. Мы вышли на улицу. Следом, поклонившись хозяевам дома, двинулся секретарь. Дверь, что характерно, закрывать не стали. Через открытый проем родители наблюдали за нами из холла. Все приличия были соблюдены.

По каменной дорожке мы неспешно направились к карете, ожидающей Фостена за раскрытыми коваными воротами. Секретарь с папкой в руках торжественно шагал за нами. Все в гробовом молчании. Проводы будущего мужа почему-то смехотворно напоминали похоронную процессию.

На полпути к воротам, когда из дома нас точно не могли услышать, Фостен остановился. Пришлось притормозить. Секретарь с печатью глубокой скорби на лице встал.

– Хэллавин, иди, – тихо приказал ему хозяин.

– Куда? – вежливо поинтересовался он, будто маршрутов у него имелось превеликое множество – выбирай, какой хочешь. – Ах, конечно!

Отвесив мне короткий кивок, он зачастил к экипажу.

– Интересное имя у вашего секретаря, – заметила я.

– Демоническое, – подсказал жених, с любопытством наблюдая за моей реакцией. – Он темный приспешник.

– Псевдоним сам выбирал?

– Приспешники носят имя, вписанное темной магией в договор. Хэллавин заключил со мной договор на тридцать лет и утратил право на собственное имя.

Господи, и здесь ипотека! Существует во вселенной хоть один мир, где не придумали этой адской поруки?

С откровенной жалостью я посмотрела на худого секретаря. Он энергично стряхивал с кожаной папки несуществующую пыль и по-прежнему напоминал подсвечник из мультика. В смысле, если бы тот подсвечник сидел в черной депрессии, а не голосил веселые песенки и не объяснял красавице, как чудесно жить в замке у чудовища. Она просто не осознает своего огромного счастья.

Надеюсь, когда я перееду в Рокнест и спрошу, где находится столовая, Хэллавин не начнет петь в духе современных мюзиклов, а просто укажет пальцем, куда идти.

– А миньоны-то уже не те… – со вздохом пробормотала себе под нос, покачав головой, и обратилась к Фостену: – Он живет в замке?

– Да, – не сводя с меня внимательного взгляда, согласился жених. – Ивонна, ты ведь действительно не испытываешь никакого страха.

Он так лихо перескочил на панибратское обращение, что я только диву далась.

– А должна?

– Тебя отдают замуж за темного мага, – с усмешкой напомнил он.

– Ты о себе сейчас в третьем лице сказал? – с иронией уточнила я. – Вы, господин Мейн, первый темный маг, с которым я познакомилась. Покажете, чего мне надо бояться?

– В каком смысле? – совершенно искренне озадачился он.

– Поколдуй, – невозмутимо предложила я.

– Что? – со смешком уточнил он и сделал ко мне шаг, категорично нарушив принцип пионерского расстояния. Надеюсь, леди Артисс от такого внезапного сближения не схватилась за сердце. – Ивонна, по-твоему, я фокусник на рыночной площади? Если я поколдую, то красивый дом твоих родителей не выстоит.

– Ну ясно… – со вздохом протянула я, намекая, что как главное зло королевства он полностью провалился, и ободряюще похлопала его по плечу: – Честное слово, господин Мейн, вы произвели на меня впечатление и без колдовства.

– Чем?

– Пока только портретом. – Я с трудом сдержала ухмылку. – Вы чудесно выходите на портретах.

– Тогда встретимся в часовне, госпожа Артисс, – со странной улыбкой произнес он.

– Не опаздывайте, господин Мейн, – согласилась я.

Быстрым шагом будущий муж направился к открытым воротам. Оглянулся ли он на прощанье или просто уселся в экипаж, я не узнала – сразу вернулась в дом. Лакей закрыл дверь, и в холле воцарилась напряженная тишина. Мы с родителями Ивонны смотрели друг на друга.

– Хорошо, что вы сговорились, – наконец нарушила молчание леди Артисс и нервно покосилась на супруга, ожидая его резюме.

– Научи свою дочь не вмешиваться в разговоры мужчин, – сердито высказался он и измерил меня негодующим взглядом. – Женщина должна знать, когда следует молчать!

Гневной тучей он удалился в кабинет, по всей видимости, осыпать громом и молниями исправленное и подписанное соглашение. Возможно, шибанул дверью, но мы не услышали.