Покаяние над пропастью
– Ай-ай-ай, красавица, а муж-то твой, оказывается, налево ходит… А ты и сама не плошай, пусть уроком ему будет… Эге-ге, родная сестра тебя ненавидит… Мать только сестру твою любит. А отцу вашему все по боку, ничего не знает, ничего не видит, ничего его не касается…
Ошеломленная женщина с трудом собралась с мыслями и спросила:
– Что же мне теперь делать? Дайте совет…
– Говорю же, сперва надо отомстить гулящему мужу… – продолжал колдун скороговоркой. – Ну-ка, дай руку! О-о, какие у тебя мягкие ладони, вот только холодные… Могильным холодом веет от них… Их немедля обогреть надо, не то могильный холод до сердца доберется… – Тут Антип, наконец, обратил внимание на вошедших, с интересом рассматривающих его. – А вы чего ждете? Идите домой, придете завтра, сегодня у меня времени нет…
Назира прокашлялась. Антип внимательно посмотрел на нее и сразу почуял неладное. Глаза его нервно забегали.
– Вам чего?!
Назира ничего не ответила. Неспешно подошла к Антипу и поглядев на него с издевательской, уничижительной улыбкой, презрительно дунула в лицо. Колдун повалился как подкошенный на деревянный грязный пол. Назира гневно посмотрела на женщину:
– А ты чего сидишь тут, разиня, веришь россказням колдуна-недотепы? Семью свою и дом порушить позволяешь! Не верь ни единому слову этого шарлатана, иди-ка лучше домой, приготовь мужу и детям поесть. И смотри, чтобы больше сюда ни ногой!
Когда перепуганная женщина тихонько улизнула, Назира подошла к растерявшимся от увиденного Салавату и Лилии:
– Ладно, пойдемте, полечим ту женщину.
Антип остался лежать на полу без сознания…
Они подъехали к дому потерявшей рассудок женщины и вошли во двор, где на разные голоса мычали голодные корова с телкой, жалобно блеяли овцы, сердито гоготали гуси, крякали утки. В воздухе стоял густой, неистребимый запах навоза. И тут неряшливо одетая женщина с коромыслом на плечах с наполненными ведрами прошла через калитку и не обращая на приехавших никакого внимания, направилась в сторону сарая.
– Куда ты несешь воду? – спросила у нее Назира.
– К столбу, – ответила несчастная. Изможденное и грязное ее лицо выражало полную уверенность в важности выполняемой работы.
– Кто тебе велел столб поливать?
– Антип велел.
– Кто такой Антип?
– Антип – мой бог!
Назира выразительно посмотрела на своих опешивших спутников и продолжила расспрашивать:
– А зачем ты льешь воду под сарайный столб?
– Потому что это не просто столб… – Бедняжка многозначительно улыбнулась.
– А что это?
– Это наш… святой… Не видишь разве, сколько там?.. Они хотят пить. Сидят и ждут, когда я поливать начну…
Назира резко посуровела. Пронзительно глядя на женщину, она приказала:
– Стой! Посмотри-ка на меня! – Бедная женщина тотчас остановилась и уставилась на нее. – Вылей воду в то корыто! Пусть скотина тоже напьется. – Женщина безропотно подчинилась, измученные жаждой животные и птицы жадно бросились пить. Назира снова скомандовала: – Иди за водой!
Назира бережно сняла с шеи цепочку с каменным крестом и помахивая им вокруг Лилии, приказала:
– Зажмурься и погляди: что там под столбом? Только не бойся, ничего хорошего ты там не увидишь. Сразу извергни из глаз сильный огонь и начинай жечь!
– Уф-ф, да здесь кишмя кишат какие-то гадкие, темные твари! И мелкие, и побольше…
– Сожги их! Хорошенько сожги, чтоб ничего не осталось!
– Сжигаю! Горят, визжат противно! Сгорели! – воскликнула Лилия.
– Ладно, молодчина, отдохни чуток. – Немного погодя, Назира многозначительно добавила: – Ты смотри-ка, а ведь не зря Антип заставлял эту беднягу воду носить…
– Да, не зря… – ответила Лилия.
Когда женщина напоила живность, Назира вновь скомандовала ей:
– Зайдем к тебе домой!
В доме был страшный беспорядок. Выгнанный муж где-то пьянствовал, детей временно забрала к себе хозяйкина сестра. Назира задала женщине очередной вопрос:
– Почему не умываешься?
– Антип не велел.
Назира строго распорядилась:
– Быстренько прими тахарат[14], да с мылом вымой лицо и шею!
– Сейчас. – Женщина послушно выполнила ее приказ.
– Ложись на кровать! Закрой глаза, расслабься! – Женщина беспрекословно повиновалась. Назира подозвала Лилию поближе и начала стремительно вертеть крестом на цепочке над женщиной.
– Уф-ф, внутри забегали! – закричала женщина.
– Ничего, скоро выйдут, – с улыбкой сказала Назира. – Погляди-ка, Лилия, что там у нее внутри?
Лилия, сощурившись, уставилась на ее живот:
– Полным-полно мерзких чернявых тварей с рогами и копытами!
– Это мелкота! Гляди внимательней, за ними должны быть и крупные!
– Ага, за мелкими попрятались те, что побольше…
– Начинай их выжигать огнем из глаз и изгонять вон! Старайся успеть сжечь каждого, кто выскочит!
– Жгу! – Лилия вперилась в женщину свирепым взглядом. – Ай-ай-ай, скачут в животе, больно! – вскричала бедная женщина.
– Потерпи, скоро от них избавишься, – успокоила ее Назира. И принялась еще быстрее вертеть крестом. – Что там, Лилия, сгорают?
– Да. Мелкие уже вышли, сгорели. Остались покрупнее.
– Значит, слабым каюк! Но там должен быть самый большой, видно его?
– Пока нет, – ответила Лилия, отирая пот со лба.
– Не видно, так, голос услышим. Давай, Лилия, жги сильней!
Вдруг, женщина завопила отвратительным мужским басом:
– Ай-ай-ай! Ведь изжаришь заживо! Постой! – Через несколько секунд громкий возглас повторился. – Прекрати жечь, говорю!
Назира довольно улыбнулась и быстро проговорила:
– Вот и голос услышали… – Заметив удивленный и испуганный взгляд Лилии, она поспешила объяснить. – Языком этой женщины говорит шайтан. Не обращай внимания, знай себе, жги! С ним не разговаривай – нельзя! Его болтовне не верь – лжет. – Назира еще проворнее завертела крестом.
– Ай-ай-ай! И почему вы помогаете этой дурной сплетнице? Нашли, кому помочь: она же за мужем и за детьми толком не ухаживает, целыми днями по улице слоняется. Сплетни разносит и скандалит напропалую! Не знаете разве?! Ай-ай-ай! – взревел мужской голос.
Назира с Лилией переглянулись, улыбнулись друг другу и продолжили изгонять шайтана. А Салават смотрел и дивился.
– Ой-ой-ой! Говорю же, отстаньте, вашу мать… – Омерзительный мужской голос матерно выругался.
– Не обращай внимания, Лилия, не вздумай с ним заговорить, продолжай работу, – сказала Назира.
– Продолжай работу, продолжай работу! Тоже мне работничек! – начал дразнить тот же голос. – Торчит тут, машет своим крестом… Кабы не крест, сама ни на что не годишься. Кто ты такая, тоже хорошо знаем… Ай-ай-ай! Хватит жечь, мать вашу… – Мужской голос снова начал грязно ругаться.
По лицу Назиры пробежала тень гнева, но она промолчала. Обе смахнули пот со лба и продолжили работать. Немного погодя, похоже, изгоняемый решил сменить тактику:
– Уф-ф, и я устал, и вы утомились… Девчата, давайте отдохнем чуток! Чайку попейте…
Назира с Лилией переглянулись, снова усмехнулись, но без слов продолжили свое дело.
– Ой-ой-ой! Не люди вы… Ай-ай-ай! Девчата, предлагаю взаимовыгодный договор: я эту бабу оставляю, а вы, когда буду выходить, не сжигаете меня. Договорились?
Назира с Лилией промолчали. На краткий миг наступила тишина.
– Ах, вы, гадалки хреновы, волховки! Против своих пошли, ведьмы?! Никак не уговоришь, мать вашу… – После неудавшейся уловки отвратительный голос снова перешел на грязную ругань.
В этот момент стремительно вертевшаяся цепочка Назиры внезапно запуталась, и крест остановился. Заметившая это Лилия, желая помочь, потянулась к кресту. А Назира вдруг вскинула на нее свирепый взгляд и грубо заорала: – Не прикасайся к кресту!
Лилия ответила ей укоризненным взглядом и продолжила действия.
– Ха-ха-ха! – Мужской голос зловеще расхохотался. – Видишь, чего добивается Лилия?.. Хочет отобрать крест твой! Не хотел говорить, но придется: скоро она отнимет у тебя крест! Ха-ха-ха! Что ты будешь делать без креста своего, сделанного из камешка? Неосвященного, ха-ха-ха!..
Назира не подала виду, но, похоже, эти слова ее сильно задели. – Она побледнела. Лилия поспешила ее успокоить:
– Назира-апай, не будем поддаваться науськиванию шайтана – он лжет: не нужен мне твой крест.
Назира с трудом взяла себя в руки, распутала цепочку и, еще быстрее завертев ею, начала читать христианские молитвы вперемешку с мусульманскими. Лилия тоже, напряженно сощурив глаза, старалась усилить свое воздействие.
– Ой-ой-ой, горю, жарюсь! Ну все, хана мне… Пропадите и вы пропадом, колдуньи! До встречи в аду, волхатки… – Окончательно ослабевший мерзкий голос прервался.
В этот миг бедная женщина открыла глаза. В ее взгляде появилась осмысленность.
– Ох, как пусто стало в животе… Я бредила во сне? – Она напоминала с трудом очнувшегося от тяжелого сна человека.
В дом вошла женщина средних лет с двумя пакетами в руках. Это была родная сестра хозяйки дома. Поставив полиэтиленовые пакеты на стол, она протянула обе руки, как принято в ауле:
– Здравствуй, Назира-апай, мы с таким нетерпением ждали тебя. – Женщина внимательно вгляделась в младшую сестру. – Как ты? Очухалась, наконец, от колдовства Антипа?..
– Нормально… – ответила хозяйка дома, виновато улыбаясь. – А где муж с детьми?
– Скоро вернутся. – Успокоив сестру, женщина повернулась к Назире. – Я соседям так и сказала: если кто и избавит ее от этой напасти, то только Назира-апай. – Она вручила ей пакет. – Назира-апай, спасибо тебе большое за помощь моей сестренке! Вот, принесла тебе гостинцы: гуся, сметану свежую, хлеб свежеиспеченный. Прими, пожалуйста, не обессудь.
Назира взяла гостинцы со скупой улыбкой. Второй пакет женщина протянула Лилии:
– Спасибо и вам, что приехали помочь моей сестре. Что бы без вас делали!
Лилии и Салавату стало неудобно: ведь они приехали сюда не ради платы, а с целью помочь женщине, попавшей в беду. – Не нужно, не стоит… – замотала головой Лилия.
– Берите, пожалуйста! Вы с Назирой-апай спасли мою сестру от безумия. От чистого сердца даю! Не примете – мне тяжело будет на душе… – Она так просила, что Лилия была вынуждена взять гостинцы.
Как только Лилия начала помогать людям, вопрос оплаты услуг стал для нее довольно деликатным предметом. Хотя посетителям её действия казались волшебством, ее работа была нелегкой. После сеансов Лилия чувствовала себя как выжатый лимон и подолгу лежала, набираясь сил. Салават понимал это, и все же сразу поставил условие: «Денег для семьи добываю достаточно. Слава Аллаху, не нуждаемся. А ты ни копейки не бери. Дай бог, чтобы помощь твоя людям стала савабом[15]. Я и сам помогу тебе в работе. Пусть добро, которое мы делаем, вернется сторицей если не нам, то детям нашим». Да, они искренне полагали, что делают людям добро, наивные…
Но наотрез отказываясь от денег, Лилия никак не могла отвергать ризык: хлеб, молоко, масло, мясо, приносимые из аулов с искренней благодарностью. Да и адат[16] не позволял. Все аульчане в пакет с гостинцами обязательно клали и хлеб. Столько хлеба самим было не съесть, и Лилия раздавала излишки соседям.
На выезде из аула Назира снова велела остановиться возле дома Антипа. Посмотрев на Лилию исподлобья, она сухо приказала:
– Доведем дело до конца: сожги дом Антипа!
Лилия повернулась к дому колдуна и прищурилась: – Жгу! Загорелся…
Спустя несколько минут, Назира спросила: – Весь дом в огне?
– Да, полыхает вовсю…
– Ладно, тогда поехали.
Смеркалось. Пошел крупными хлопьями снег. И ветер усилился, норовя застелить белым покрывалом зимнюю дорогу. Салават погнал машину. Надо было спешить домой, пока по-настоящему не разыгрался буран. Назира за всю дорогу не обронила ни слова. Между ней и Лилией пролегла тень отчуждения. Назира не могла допустить даже вероятности, что кто-либо посмеет покушаться на столь дорогой для нее крест. А горделивая Лилия не простила, что Назира на нее накричала. Потихоньку, досадное недоразумение превратилось в чувство неприязни друг к другу…
…Скоро до них дошла весть: каким-то образом узнав о случившемся с Антипом, из города приехали его соратники по магическому ремеслу. Всю ночь камлая над ним, они сумели поставить его на ноги. Но злоключения колдуна на этом не закончились. Ночью дом Антипа непонятным образом загорелся. Выскочив из охваченной огнем избы, Антип метался, задыхаясь от злости, и леденящим душу голосом орал на всю округу: «Уничтожу весь аул! Истреблю ваш род! Изведу под корень!» Набежавший на помощь местный люд отшатнулся от рассвирепевшего колдуна. Даже собаки, поскуливая и поджав хвост, предпочли убежать от Антипа подальше.
* * *После того, как на сеансе у Назиры все раскрылось, между Салаватом и Зульфией состоялся серьезный разговор. Он дал ей понять что между ними все кончено. Но она и не думала оставлять его в покое. Вот и сегодня позвонила:
– Алло, здравствуй, дорогой…
– Сколько тебе повторять: не звони больше, не ищи встреч, отношения между нами окончены, – поспешил прервать ее Салават.
– Милый, выслушай меня хоть раз, пожалуйста: я тебя очень люблю! Жить без тебя не могу…
– Потому и сделала мне приворот, а на Лилию порчу навела?..
– Салават, ты опять об этом? Это все неправда, Лилия наговаривает!..
– Хватит, устал я уже от твоей лжи…
– Любимый, я не обманываю: ни тебя, ни Лилию я не околдовывала! Это пустая болтовня твоей жены! Я тебя… не знаю даже, почему, люблю очень! Тебя больше никто не полюбит так, как я, запомни мои слова. Я так по тебе соскучилась! Пожалуйста, подари мне всего одну, самую последнюю, встречу! Потом можешь навсегда бросить. Понимаю, тебе нужно выбрать одну из нас. Ведь мы с Лилией никогда не уживемся вместе. Я не соглашусь делить тебя с ней… Сам подумай, как я смогу отдать тебя ей, если люблю без памяти?.. Это невозможно. Понимаю, ты выбрал Лилию… Все-таки у вас трое детей, долгие годы жизни. Умоляю тебя, Салават: одно-единственное свидание, последняя встреча… потом можешь бросить… – заклинала Зульфия.
На какой-то краткий миг сердце Салавата, камнем отвердевшее к Зульфии, чуть смягчилось: сколько мольбы в ее голосе, как она страдает… Может быть, не виновата она? Но тут же, вспомнив об увиденном Лилией, он вздрогнул, сердце похолодело: врет змея, нельзя ей верить.
– Ну почему же ты молчишь? Любимый, подари мне всего одну встречу, последнее свидание! Неужто забыл, как соединялись наши тела и души? Как нам было хорошо… Уже не помнишь волшебные ночи, когда мы уносились с тобой высоко-высоко?.. Ни с кем ты больше не испытаешь такого наслаждения… Ведь мы с тобой созданы, друг для друга! Нынче твои глаза слепы, на них завесу обмана накинули. Но ты вспомнишь еще меня, затоскуешь, будешь мечтать хоть разок увидеть. Только не будет уже меня…
Салават не выдержал, сам себя не помня воскликнул:
– Хватит тебе! Не рви мне душу!
– Салават, душа моя, умоляю тебя: подари мне одну-единственную встречу, последнее свидание, последнюю ночь! Если я проведу еще одну ночь в твоих жарких объятьях, то согласна даже умереть, ни о чем не пожалею… Слышишь, всего одну ночь…
Сердце Салавата трепетало в груди словно птица, попавшая в сети. За что так терзает его душу Зульфия? Неужели не понимает, насколько он истосковался по ее горячим губам, роскошному телу? Может быть, махнуть на все рукой и провести с ней всего одну ночь? В последний раз…
Имеет ли право мужчина лишать любящую и умоляющую женщину счастья последней ночи?..
Однако в самый решающий момент Салават осознал: после такой «единственной ночи» он уже никогда не сможет вырваться из пылких объятий Зульфии, и «последнее свидание» обрушится на их едва восстающий из руин мирок разрушительной стихией из «Последнего дня Помпеи» – шквалом кипящей лавы. С трудом взяв себя в руки, он перебил Зульфию:
– Прекрати! Пойми же ты, в конце концов, между нами все кончено! Перегорело, пеплом по ветру разлетелось!
– Салават, я беременна от тебя…
Его как обухом по голове ударило. В оглушенном сознании возникли вопросы: что это? Очередная уловка или вправду ждет ребенка?..
– Салават, почему молчишь? Я говорю, забеременела от тебя… Что мне делать? Рожать или нет?..
Наступила тягостная тишина. Сердце Салавата уже не трепетало, оно отчаянно билось как птица в кошачьих когтях. Что делать?.. Наконец, он проговорил:
– Нет у меня права запретить тебе: рожай! Без помощи вас не оставлю.
* * *Через несколько месяцев позвонила сестра Зульфии. Оказывается, во время той потасовки Лилия пинала ее в живот ногами и повредила плоду шею. Младенец родился раньше положенного срока. Зульфия положила мальчика на подоконник и больше не взяла в руки, ни разу не дала грудь. Мучаясь от боли и голода, младенец весь день надрывно проплакал и затих… Никто не оказал ему помощи. А Зульфия стояла рядом, будто окаменевшая.
Сестра Зульфии сказала: «Чтобы похоронить ребенка как полагается, надо провести обряд и дать имя. Как назвать его?» Салават упавшим голосом ответил: «Урал». Когда она добавила, что нужно заказать памятник и ограду, отправил деньги.
После услышанного, Лилия несколько дней ходила в подавленном настроении: «Не знала я, что она в положении. Кабы знала, не стала бы пинать в живот…» – сказала с сожалением. Видя, что Салават почернел от горя, с привычной уверенностью заявила: «А ты не убивайся, ребенок не от тебя». Но ее слова не утешили его…
Если зачатый в запретной любви, но невинный, младенец, был избит уже в утробе и покинул этот мир в страшных муках, жаждя спасения и утешения в материнских руках, но так и не получив их, насколько же мы погрязли во грехах мерзостных?.. Чем же смыть мученические слезы ребенка, чистые как утренняя роса? Как искупить тяжкую вину за убиение младенца? Возможно ли это? О Всевышний, наставь на путь истинный, спаси наши души!
* * *Дар ясновидения и целительское мастерство Лилии с каждым днем раскрывались ярче. Увеличился и поток посетителей. Простые люди, едва выбравшиеся из болота безденежья и нищеты начала девяностых, но по пояс увязшие в черной топи кризиса девяноста восьмого, приходят к Лилии в надежде получить подсказку для облегчения своей тяжелой жизни. В последнее время к ней тянулись и люди, занимающие более высокое положение в обществе. Судьи, нотариусы, врачи, журналисты, преподаватели вузов и учителя, чиновники и начальники – кто только не стучался в дверь их квартиры! Можно уточнить: две женщины-врача лелеяли надежду, что Лилия поможет им выйти замуж. Стыдливо скреблись к ней и одинокие женщины, к которым повадились каждую ночь наведываться пяреи – сексуально озабоченные демоны. Зачастили и предприниматели, терпящие убытки от экономического кризиса. Они расспрашивали Лилию о способах избавления от угрозы банкротства, просили помочь привлечь удачу, ухватить птицу счастья за хвост.
Судьбы некоторых посетителей были весьма поучительны. История одной женщины остерегает от нарушения данного слова.
…Молодую девушку после окончания медучилища направили работать в глубинку, в дальний аул, где она подружилась со славным парнем. Договорились пожениться. Когда был назначен день никаха, она позвонила сестре и пригласила на бракосочетание. А та строго-настрого потребовала: «Даже не думай выходить замуж в этой глухомани! Вернешься домой, будешь ухаживать за престарелой матерью». Девушка не смогла перечить старшей сестре.
Когда она отказала парню, тот устыдился идти домой, где уже собралась вся родня на празднество. Весь день бродил по лесу. Не дождавшиеся жениха с невестой удивленные гости разошлись по домам. А всерьез оскорбившиеся старухи из рода несостоявшегося жениха не смирились с этим: накинули платки на седые головы изнанкой вверх, прочли баддуа – заклинание-проклятье – со словами: «Пусть не познает нарушившая обещание девушка женского счастья!», воздели руки тыльной стороной к небу и провели затем ими по сморщенным лицам.
Проклятье старух исполнилось – не довелось той девушке испытать семейного счастья. Единственной её дочери тоже не повезло с мужем. А четырехлетний внук все еще не говорил. Лилия посоветовала женщине поехать в тот аул, найти мужчину, с которым она была помолвлена в молодости, и попросить прощения за несдержанное обещание.
Спустя несколько недель женщина вновь наведалась к Лилии и поделилась радостью: съездила, увиделась с бывшим возлюбленным, попросила прощения. Они объяснились друг с другом и испытав огромное облегчение, попрощались. Она вернулась домой – а там внук заговорил…
Следующая история учит серьезно относиться к родительскому благословению. Есть в ней, впрочем, и курьезный момент…
В одном ауле собрались пожениться парень с девушкой. Однако мать невесты категорически воспротивилась их свадьбе. Причина была – курам на смех. В общем-то, неплохой парень несколько лет назад совершил большую глупость. Хоть и не алкоголик, но напившись в стельку, забрался ночью в сельсовет и справил там нужду. Аул есть аул, начальство быстро выяснило, чья это проделка, и парню влепили пятнадцать суток ареста. Учитывая, что несуразное событие случилось в начале восьмидесятых, он легко отделался. Хорошо еще, что совершенной спьяну выходке не придали политической окраски и не посадили…
Воспитанная на советских устоях, мать девушки не смогла простить будущему зятю его вину. И твердо заявила дочери: «Не получит тебя враг народа, посмевший нагадить на советскую власть, построенную Ленин-бабаем и Сталин-бабаем! Не жди от меня благословения…»
Дочь не послушалась матери, молодые поженились. Да только… хоть и прожили вместе около двадцати лет, вырастили двоих детей, а никак не обживутся. Больше десяти лет проработали на Севере, но до сих пор не имеют собственного жилья. Сколько бы не зарабатывали – нет бараката[17], деньги, будто сквозь пальцы утекают неведомо куда…
Лилия взглянула на них и сразу дала совет: «Купите красивое платье, платок, гостинцы, и поезжайте в аул просить у матери фатиху[18]».
После получения материнского благословения, как по волшебству, к ним пришла удача: купили по ипотеке трехкомнатную квартиру, обновили машину, зажили в благополучии…
Открывшийся дар Лилии доставлял семье немало бытовых неудобств. Их и прежде часто посещала многочисленная родня из аула, но теперь дом вообще превратился в проходной двор. По вечерам было не протолкнуться. Вернувшемуся с работы Салавату иногда даже не находилось местечка прилечь и отдохнуть. Но он терпел, понимая, что они на верном пути и творят людям добро. Не только терпел, но еще и возил Лилию к безнадежным больным, которым врачи уже не могли помочь.
Вот и сегодня поехали к тяжелобольным, находящимся при смерти.
На страшно исхудавшую молодую женщину было тяжко смотреть: в почти потухших глазах ни искры надежды, даже говорить не может.
– Кушает хоть немного? – спросила Лилия у ее матери, беспомощно суетящейся возле постели больной.
– Больше недели ни крошки в рот не брала, только воду пьет по глотку-другому в день. – Она горестно вздохнула.
– А врача вызывали?
– Да, много раз. И в больнице лежала – только распознать не могут хворь…
Лилия уставилась на больную тяжелым, осуждающим, взглядом:
– Вижу: пила, курила, водилась с женатыми мужиками, семьи разрушала… – В глазах Лилии блеснул гнев. – За грехи твои послана болезнь!
Мать испуганно поддакнула:
– Ох, сколько я ей говорила, не слушалась… Что ж нам теперь делать-то? Пожалуйста, помогите, помирает ведь…
– Это зависит не только от меня. Хочет выжить – должна покаяться и исправиться.
– Она исправится, вы только помогите, умоляю!
Лилия повернулась к женщине:
– Помогу, если дашь слово в корне изменить свою жизнь. Согласна?
У больной не было даже сил кивнуть, она лишь чуть шевельнула ресницами в знак согласия.
– Мысленно повторяй за мной: о Всевышний, искренне каюсь! Пожалуйста, прости мои прегрешения! Навсегда бросаю греховный образ жизни и дурные привычки. Избавь меня от болезни, Всемилостивый! Повторила?
Женщина снова с трудом подняла и опустила веки.
Прищурившись, Лилия вонзила в нее острый взгляд и принялась своим способом вытаскивать хворь. Упорно поработав больше часа, спросила:
– Полегчало немножко?
Глаза больной чуть оживились. Она, хоть и через силу, легонько кивнула.
– Хорошо, значит, надежда есть… А вы, апай, купите на базаре деревенскую курицу, сварите суп. Сегодня, помаленьку, поите ее бульоном. Но не больше двухсот грамм! Завтра дадите чуть побольше…
Двинулись по второму адресу. Недавно позвонила подруга юности Лилии, просила посмотреть ее двоюродного брата. Этот человек – бывший офицер милиции. После десяти лет безупречной службы капитана уволили с должности. Причина была пустяковая – получил от торговца микрорынка взятку в виде двух кило сливочного масла… Лилия сначала просто поразилась, что такой, по ее словам, непомерно горделивый человек, мнящий себя в молодости чуть ли ни аристократом, не погнушался мизерной подачкой. Салават же нисколько не удивился: знавал он и лейтенанта, в девяностые годы собиравшего с продавцов того же микрорынка по пятирублевой монете…