Прекрасное меня презирает

Обстановка в кафе была очень уютной. Февральские лучи солнца сквозь жалюзи падали на пол длинными узкими полосками. В кафе я был совершенно один. За стойкой с кофе-машиной тихо болтали две девочки-официантки в зеленых фартуках. Я прикрыл глаза. Я долго не слушал никакой музыки, и вдруг зазвучала знакомая песня. «No one remembers your name. When you’re strange, when you’re strange, when you’re strange…» Магический голос повторял эти фразы мне на ухо, словно звал куда-то из своего волшебного далека. Греясь в лучах солнца, я задремал.

Я открыл глаза от звона колокольчика, повешенного над входной дверью в кафе. Я увидел высокого мужчину в черном пальто, который направился прямо к моему столику. Он шел так уверенно, будто мы договорились о встрече, но я его не знал.

Мужчина остановился передо мной.

– Ты не К.?

Я кивнул головой, что подтверждало, что я и есть К. Тогда мужчина, не спросив разрешения, сел за мой столик. Как будто мое подтверждение, что я – К., было согласием, чтобы он присел рядом со мной. Затем незнакомец достал сигарету и закурил. Глубоко затянувшись и выдыхая дым, он вдруг начал говорить обо мне в третьем лице, каким я был пятнадцать лет тому назад.

– Среди семи студентов, снимавших комнаты, К. был самым примерным. У него были всегда ухоженные ногти и аккуратно причесанные волосы, и он ни разу не запаздывал с оплатой за жилье. И каждый семестр он получал стипендию.

К. никогда не играл в азартные игры по вечерам, не участвовал в пьяных посиделках, и тем более, никогда не приводил к себе девушек. Каждое воскресенье он обстирывал себя, поэтому на его полке всегда лежало чистое белье, рубашки и носки. Комната К. находилась в образцовом порядке, поэтому ему не нужно было паниковать, как другим, когда к нему внезапно приезжали родители. К тому же, почти все время К. проводил за письменным столом. Хозяйка дома так доверяла и любила К., что когда она готовила что-нибудь вкусненькое, то всегда, в первую очередь, придвигала еду именно к нему, на что К. застенчиво отодвигал блюдо обратно, к центру стола. В общем, К. был порядочным молодым человеком, и все с первого взгляда могли бы про него сказать, что ему обеспечено прекрасное будущее.

До встречи с этим мужчиной я почти не вспоминал о тех временах. Да собственно я ничего и не помнил. Мужчина продолжал говорить в полной уверенности, что тот К. это и есть теперешний я, не зная о том, что, если в том доме я пользовался полным доверием у хозяйки, то теперь все члены семьи меня недолюбливали, и за эти пятнадцать лет я прожил жизнь, которая мне ужасно надоела.

Вдруг у входа в кафе послышался раздраженный голос женщины, которая звала официантку, и я вздрогнул от ее резкого тона. По-видимому, когда я задремал, в кафе пришли другие посетители. Женщина с недовольным видом прикрывалась ладонью от яркого солнечного света. Послышались быстрые шаги официантки, и через мгновенье жалюзи были закрыты, а на полу исчезли тонкие полоски света. Тут же в наступившей темноте исчезли четкие черты мужчины, и выражение его лица стало неразличимым.

Незнакомец вдруг наклонился ко мне, словно грабитель банка, встретившийся со своим сообщником, и спросил тихим голосом.

– А ты сейчас проводишь те исследования?

Я растерялся, и он пояснил.

– Ну, те исследования, что делают тело легче?

Я молчал, а он продолжил.

– Мы все верили в тебя, К., что ты обязательно своего добьешься. Ведь ты был не такой, как мы.

По словам мужчины, дом, в котором жили студенты, представлял собой двухэтажное здание европейского типа, где было всего шесть комнат. На первом этаже находились комната хозяев и две комнаты для студентов. В одной из них жили два брата, которые учились на медицинском факультете. В другой жил вечно всем недовольный студент юридического факультета, а с ним парень, учившийся по специальности менеджмента, у которого было всего по одному костюму на каждое время года. Три комнаты на втором этаже были одноместные. В одной жил сынок из богатой семьи, учившийся английскому языку и хорошо игравший на гитаре, во второй – симпатичный студент технического факультета, который часто не ночевал в своей комнате, из-за чего его видели редко, а в третьей жил К. За исключением старшего брата-медика все жильцы были ровесниками. Они приклеили на двери таблички с надписью “Пожалуйста, сначала стучите”, и только на одной двери, на втором этаже, было написано “DOORS”, это и была комната К..

Дом располагался недалеко от горы, на возвышении, поэтому всегда дул сильный ветер. Жильцы-студенты назвали эту гору за домом “горой ветров”. Когда влюбленные парочки поднимались на нее, студенты свистели им вслед, подшучивали над ними. К. никогда не участвовал в этих незатейливых развлечениях, но очень любил смотреть в окно на гору. Когда жильцы возвращались поздно домой, то часто видели его, стоявшим у окна, в своей комнате с зажженным светом. Завидев его, студенты энергично махали ему руками, но лишь спустя несколько минут можно было заметить его ответные, еле заметные взмахи. Наверняка К. был погружен в свои глубокие мысли, так пояснил мужчина.

Слушая его, я никак не мог вспомнить того. К, о котором рассказывал мой собеседник. А если говорить о моей привычке стоять у окна, то она сохранилась у меня до сих пор. По ночам я все также смотрел в окно, но, как и тогда, мне казалось, что перед глазами стоит какая-то темная преграда. Однако К. стоял у окна, только потому, что ему надоедало читать книги, а не потому что он размышлял о том, как сделать свое тело легче. И, тем более, я совсем не интересовался жизнью других студентов, поэтому никогда не ждал у окна их возвращения. Постепенно я стал все меньше верить рассказу мужчины, теряя к нему интерес.

– В те дни, когда дул сильный ветер на “горе ветров”, до нас доносился вой животных. И мы все думали, что К. проводит сейчас свои эксперименты, как сделать себя легче.

Мужчина вдруг улыбнулся так, словно вспомнил что-то занимательное.

– Я сейчас вспоминаю, как мы все поплыли на остров. В тот день было очень холодно, но к счастью, река не замерзла, и мы могли воспользоваться лодкой. А посреди острова стоял буддийский храм…

Мужчина покачал головой, сожалея, что не может вспомнить название храма.

– В тот вечер мы все ждали, что К. покажет нам результаты своих исследований. И когда произошел несчастный случай, и лодка перевернулась, мы все подумали, что К. со своими удивительными способностями воспарит сейчас над водой. Помню, как в домике, недалеко от храма, мы все сушили одежду. А глубокой ночью мы пошли в главный зал храма и легли там, плотно прижавшись друг к другу. Какое же было веселое незабываемое время, не правда ли!

– По-видимому, все наши жильцы были очень дружными?

– По крайней мере, К. любили все.

Мужчина закивал головой и посмотрел на меня так, будто настала моя очередь говорить.

– Ну, а теперь рассказывай, К., как ты живешь?

Почему-то в этот момент у меня возникла мысль, что надо было собрать все те осточертевшие мне книжки в кучу и поджечь их, а вместе с ними и все студенческое жилье. В самом деле, иногда я думал об этом. А точнее, о том, чтобы хоть раз соврать. Да, соврать! В тот день расставания с S., она уже не приставала ко мне со своими претензиями, и была просто угрюмой. Это только решиться сложно – расстаться, а сделать проще простого. И не нужно было тянуть с этим десять лет. Когда я дошел до остановки, провожая ее, в душе была полная отрешенность. Она уже не пыталась меня изменить. Ты всегда стоишь на одном и том же месте, а выбор всегда за мной, ведь так? – говорила она. Да, ты всегда прав. Никогда ничего мне не обещаешь. Для себя ты всегда во всем прав. Поэтому прощай, мне все надоело! Возвращаясь обратно на автобусе, я думал всю дорогу, чего же она от меня хотела. И пришла в голову мысль, что, может быть, она хотела, чтобы я ей просто солгал.

Смотря мужчине прямо в глаза, я ответил безразличным тоном.

– Все это время я жил за рубежом, очень активно. А сейчас хочу просто подумать о своей жизни. Поэтому собираюсь пожить где-нибудь вдали от города, в самой глуши.

– Правда?

Мужчина отвел взгляд, задумался о чем-то, и какое-то время молчал. Потом спросил.

– Ты случайно не помнишь J.?

Только после того, как мужчина объяснил, что это единственный сын хозяйки нашего дома, я вспомнил того школьника невысокого роста. Он был ужасно молчалив. Мужчина сказал, что до сих пор он общается с J., а недавно они даже виделись. J. повзрослел, но все такого же маленького роста, а пьет вино, как здоровый мужик.

– J. ищет человека, который мог бы присмотреть за мотелем матери.

– Мотелем?

– Ты разве не помнишь? Хозяйка перестала заниматься нашим частным общежитием, чтобы управлять мотелем. Поэтому мы все были вынуждены переехать из полюбившегося нам жилья, кто куда.

Сказав “полюбившийся”, мужчина нахмурился.

Хозяйка бросила работу в общежитии и несколько лет управляла небольшим мотелем в одном из закоулков студенческого района. А когда J. исполнилось двадцать лет, она вернулась в родной город W. и выкупила там мотель. Бизнес был стабильный. Но в конце прошлого года ей поставили диагноз: рак пищевода в последней стадии, и через пару месяцев она умерла. После ее похорон и до сих пор мотель закрыт. A J. не хочет заниматься этим хозяйством. Но если оставить мотель без присмотра, то сложно будет получить за него хорошую цену, поэтому он ищет человека, который мог бы пожить там некоторое время.

Мужчина неспешно достал записную книжку и ручку из кармана пальто и спросил мой адрес. Это была новая, еще чистая, записная книжка. И, кажется, ручка была новая. А почерк у него был корявый и смешной, словно у человека, который научился писать, уже став взрослым. И вдруг я подумал, что до сих пор не знаю, кто же он, из тех шести студентов-жильцов. Тогда я задал вопрос. Мужчина растерянно улыбнулся и втянул голову в плечи, словно мой вопрос застал его врасплох.

– Я тот самый студент, учившийся менеджменту, у которого было по одному костюму на каждое время года…

Мы попрощались, мужчина направился прямо к выходу. И в одно мгновение, взмахнув полами черного пальто, скрылся из виду. Я медленно поднес чашку к губам. На дне оставалась капля воды, чашка была совсем холодной. После его ухода я еще долго просидел в кафе, спешить было некуда. В конце концов, рассчитавшись, я вышел на улицу, и тут же почувствовал легкость во всем теле.

В конце марта к моему дому, где я снимал комнатушку, подъехал курьер на мотоцикле и передал мне конверт. Внутри конверта была связка ключей и карта проезда. Больше в нем ничего не было. Никакой записки, в которой говорилось бы о том, что J. помнит расположение хозяйки ко мне, и поэтому решил доверить мне мотель, или о том, как нужно оплачивать коммунальные услуги, подключать электричество и отопление здания. Не было и записки с номером телефона, куда можно было бы обратиться в экстренных случаях, также не сказано было, до каких пор я могу там находиться. На конверте был написан только мой адрес и имя, и я с первого взгляда узнал этот смешной корявый почерк. А адрес мотеля был написан тем же почерком на карте проезда сверху.

W. – это городок, находящийся на востоке страны, где много гор. Я хотел было вложить карту обратно в конверт, но уголок его так истрепался, что казалось, он вот-вот порвется. По-видимому, конверт истерся из-за связки ключей. Глядя на карту, я вспомнил один факт, связанный с этим городом. Однажды путешествуя с S., мы заехали в музей древних картин. На старой карте, висевшей на стене, в самом центре была дырочка. Карту всегда носят с собой, несколько раз ее складывая. – Объяснил нам смотритель музея. – И поэтому самый центр ее истерся. Как раз эта дырочка находилась на месте города W. То есть, эта дырочка и есть центр карты и исходная точка? – иронично спросила S. Эта поездка была последней перед тем, как мы с ней расстались. Мне запомнились ее слова “исходная точка”, и я снова посмотрел на карту, к которой до этого не проявлял никакого интереса. Так долго ее берегли, носили с собой, что центр карты истерся, получалось, исчез в глубине черной дыры, это и был город W.

Через несколько дней я пошел в книжный магазин и нашел карту с городом W. Карта была не очень подробной.

– Это все, что у вас есть?

– Да, к сожалению, только эта.

Но продавец знал место, где продаются более подробные карты. Это был небольшой книжный магазин в одном из переулков центра города. Но найти магазин было не так-то просто, как об этом сказал продавец-консультант. Я несколько раз проходил мимо искомого места, в конце концов, обнаружил магазин на перекрестке, через дорогу. Это был тихий район, где движение машин было спокойное, но все же я вернулся к светофору, чтобы перейти дорогу по переходу. И тут я вспомнил слова S. о себе. Ты – правильный простак. В жизни часто бывает так, что сами правила придуманы неверно, и разве будет порядок в том, чтобы их соблюдать? Интересно, подумал я, может быть, она и сейчас, когда мы уже расстались, молится за меня в церкви и просит Бога меня оберегать?

В магазине пожилой мужчина в очках стоял за кассой. Перед глазами на полках, в многочисленных квадратных отсеках, рулонами лежали свернутые карты. Я сказал хозяину, что мне нужна карта города W. Он спросил, какая именно мне нужна, на английском языке, на китайском или на корейском.

– Дайте мне ту, что на корейском.

Не успел я сказать, как на прилавке уже лежала свернутая в рулон карта, появившаяся, словно по мановению волшебной палочки. Я медленно развернул ее, и первое, что бросилось мне в глаза, была территория университета. Может быть, я ее сразу заметил, потому что это было региональное отделение университета, который я закончил, а может, из-за озера вблизи. На карте бросались в глаза именно горы и вода.

Посмотрев по карте, я узнал, что мотель J. был расположен недалеко от территории университета, который находился у озера. Примерно в четырех километрах от него был подъем на холм, с которого, в двух направлениях спускались дорожки для горных прогулок. Мотель был расположен на холме. Это было очень удобным местом ночлега для любителей горных прогулок. И, наверняка, вблизи от него были какие-нибудь ресторанчики.

Хозяин взял деньги за карту, а потом, сняв очки, сказал.

– Наверное, там еще очень холодно. Земля влажная, а горные леса густые, поэтому все это место источает холод.

– А ветра там сильные?

– Конечно, все-таки подножье горы как-никак.

Только после того, как я вышел из книжного магазина, я подумал, а как же хозяин узнал, что мне нужно именно это место. Но, пока переходил дорогу, я об этом забыл. Я шел, и мне опять казалось, что тело мое становилось легче.

Вдалеке, в безлюдном месте, находились заправка и кафе. Оттуда начинался подъем на холм, на котором одиноко стояло старое трехэтажное здание. Это и был мотель J.. Как я и догадывался, вывеска на здании совсем поблекла, окна были наглухо заперты, а фронтальная стена дома своей мрачностью вызывала уныние и даже страх. Когда на пустынном внутреннем дворе я остановил свой старенький пыхтевший автомобиль, время уже близилось к вечеру. Тень от леса покрыла собой все окрестности, поэтому вокруг было темно.

В связке я нашел ключ от входной двери и открыл ее. Как только я переступил порог дома, я почувствовал привычный для всех мотелей запах моющих средств и плесени. Здание внутри было чистым и светлым, по сравнению с тем, каким казалось снаружи. На первом этаже были расположены комната для управляющего, кухня, склад, другие рабочие помещения, а на втором и третьем этажах находились номера для клиентов. Я взял сумку и поднялся на второй этаж, и, прохаживаясь по коридору, стал выбирать себе комнату. Пройдя мимо первого номера, я вошел во второй. Это была комната номер 203. Открыв окно, я увидел склон пригорка. Извилистая дорожка вела вниз по крутому спуску, вдали среди холмов виднелись кампус университета и озеро.

Комната была в точности такой, как я себе и представлял. На кровати лежали две подушки, рядом на небольшом столике стояли кружки и миникулер. На туалетном столике без зеркала и каких-либо украшений лежали расческа, фен, бутылочки с лосьоном и кремом. На полу, покрытом линолеумом, в нескольких местах виднелись следы от загашенных сигарет, на стене были прибиты две вешалки. Я снял пиджак и повесил его на одну из них. После, не зная, чем заняться, я улегся на кровать поверх одеяла. Заложив руки за голову, я долго рассматривал свой пиджак на вешалке. И тут я вспомнил одну вещь о том человеке в черном пальто.

Одно время жильцы нашего общежития каждую ночь играли в корейские карты. Заядлыми игроками были четыре студента. Младший брат-медик, вечно недовольный всем юрист, студент, учившийся менеджменту, у которого было по одному костюму на каждое время года, и хорошо игравший на гитаре студент с факультета английского языка. А местом для игры чаще всего служила моя комната. Все они собирались у меня, каждый раз придумывая объяснения, вроде тех, что я любимец хозяйки, и здесь играть будет спокойней, или потому что моя комната самая чистая. Я сидел за письменным столом, спиной к играющим, пытаясь заниматься своими делами, но, в конце концов, и меня затягивало в эту шумную игру: я становился зрителем. Вначале всегда выигрывал будущий юрист. Затем, постепенно, медик и студент, учивший английский язык, повышали свои позиции, и в конце концов, в середине ночи, среди игроков уже не было лидеров или проигравших. К тому моменту в комнату входил раздраженный старший брат-медик и делал первое предупреждение своему брату. После, на протяжении ночи, он делал еще одно или два предупреждения. Младший брат каждый раз, когда в горах гулко задувал ветер, думал, что это звуки шагов его брата, шедшего по лестнице. Тогда он бросался на мою кровать, прятался под одеяло, притворяясь спящим, а потом опять продолжал играть.

Каждый раз, когда юрист проигрывал деньги, лицо его становилось абсолютно растерянным, а глаза краснели. От нервного возбуждения он часто ошибался. А к моим подсказкам совсем не прислушивался. Студент с английского факультета напротив играл очень спокойно, наверное, потому что денег у него было предостаточно. Он постепенно набирал очки и в решающий момент атаковал юриста. Очевидно, он наслаждался не только игрой, но и тем, что может управлять настроением юриста.

Ближе к рассвету всем от усталости было уже трудно сосредоточиться, а обстановка только накалялась. Говорили меньше, только шелест карт рассекал тишину, в воздухе чувствовалось напряжение. В такие моменты, искусно рассчитав карты соперников, всего за несколько партий, весь выигрыш забирал себе будущий менеджер, у которого было по одному костюму на каждое время года. Он всегда играл в карты в пиджаке. На рассвете, выпрямив спину, в своем пиджаке, с бледным лицом, он выглядел устрашающе и был похож на ангела смерти. Всем хотелось побыстрей закончить игру, но никто не хотел в этом признаваться, поэтому все, заторможено глядя друг на друга, снова раздавали карты. А студент-победитель так и носил во все времена года один и тот же пиджак, а зимой надевал сверху единственное пальто. Однажды я спросил его, не хочет ли он на все выигранные деньги купить себе новую одежду, на что он улыбнулся и ответил, что не покупает ее лишь потому, чтобы не заниматься стиркой.

Я вспомнил еще один случай, когда он точно так же улыбнулся. Одетый все в то же черное пальто, он стоял, облокотившись о борт парома. Я стоял рядом и задумчиво смотрел на бурлившую воду в реке. Он повернулся ко мне и посмотрел куда-то за мое плечо. А потом вдруг улыбнулся. Было так холодно, что в воздухе шел пар изо рта. Я так и не понял, что же заставило его улыбнуться? И что он увидел за моей спиной?

Когда я обнаружил, что в комнате уже темно, я, отрываясь от своих воспоминаний, поднялся с кровати и покинул номер мотеля.

Это место было слишком тихим и заброшенным, чтобы можно было назвать его студенческим районом. Здесь было всего несколько домов, где сдавались комнаты студентам, маленький круглосуточный магазин, бильярдная и какие-то кафешки. Стоило сделать несколько шагов в сторону, и можно было оказаться в темном поле, на пустыре, в совершенной пустоши, где вдали виднелись только огни небольших ферм. Прохожих тоже почти не было. Я заметил вывеску питейного заведения и остановил машину, решив, что вместо ужина выпью пива. Это было маленькое двухэтажное здание, где была расположена риэлторская контора, а в подвальном помещении находился пивной бар. Вывеска светилась, но, сделав несколько шагов вниз по темной лестнице, я почувствовал какой-то холодок. Дойдя до площадки, я увидел, что в конце лестницы кто-то сидит на корточках, съежившись.

Я остановился. Видимо, из-за стука шагов, человек внизу поднял голову. Это была молодая женщина с длинными кудрявыми волосами.

– Сейчас сессия, наверное, поэтому бар и закрылся. Сюда ведь только студенты ходят.

Затем девушка сказала, что подрабатывает в этом баре.

– Хозяин не предупредил меня о том, что закроется. Уже второй раз такое случается.

Она не сторонилась и не остерегалась постороннего мужчины, и я почувствовал себя неуютно. Слегка кивнув ей, я начал подниматься обратно по лестнице. Но за спиной раздался ее приветливый голос.

– Подождите минуточку. Я подскажу вам другое место, где можно выпить.

С этими словами она привстала.

Даже учитывая то, что она стояла на несколько ступеней ниже меня, все-таки она была очень маленького роста. Не обращая внимания на мое удивление, девушка-лилипутка взбежала вверх по лестнице, вежливо показывая мне дорогу, как будто была моим гидом. Коротенькие ручки и ножки, пухлое тело, тряпичная лента в волосах, платье с пышной юбкой, с оборкой, красные туфли на высоченной платформе. Я приостановился в растерянности. А девушка обернулась.

– Здесь недалеко. Пойдемте. Я могу заплатить за выпивку.

Я почему-то подумал, что если она будет платить, то наверняка серебряной монетой или цыганским браслетом, в общем, чем-то из аксессуаров бродячей цирковой труппы.

Мы пошли вместе. Как я и предполагал, в кафе было мало людей. Разливное пиво было не очень вкусное, но такое холодное, что вливалось в меня так быстро, что я не успевал почувствовать его вкус.

Девушка знала о мотеле J.. Я сказал, что какое-то время буду присматривать за ним, тогда она спросила, глядя мне прямо в глаза.

– А можно сегодня у вас переночевать?

Эта девушка не только не остерегалась незнакомых мужчин, но вообще не боялась незнакомцев. Только после глотка пива я нашел, что ответить.

– А вас не беспокоит, что это такое заброшенное здание, причем в безлюдном месте?

– Совсем нет, ведь я и раньше бывала там несколько раз.

Девушка ответила без всяких сомнений. Больше мне нечего было сказать. Только появилось предчувствие, что вскоре я узнаю о чем-то неприятном.

– А можно мне занять несколько комнат?

На вопрос, хочет ли она кого-то еще с собой привести, девушка замотала головой.

– Я с детства мечтала жить в доме, где много комнат. В доме, в котором бы везде ярко горел свет. У нас дома комнат было всего несколько, да и в тех, что были, мама, когда мы уходили, всегда просила выключать свет. В детстве я часто думала, как же страшно будет тем, кто оставался в темной комнате.

– А кто там оставался?

– Ну, как бы вам сказать? Когда я была маленькой, я любила фантазировать. Даже когда я была в комнате одна, я представляла, что нахожусь с кем-то. Наверное, потому что не хотела оставаться одна. Еще мама заставляла плотно закрывать двери, но, конечно же, я ее не слушала. Ведь те, кто позади меня, думала я, еще не вышли из комнаты. Как же я тогда могла запереть накрепко дверь? А другие дети разве так не фантазируют?

Я фантазировал так, как было написано в книгах. Например, если будешь говорить неправду, то у тебя вырастет нос. Или, если не помогать нищим, то изо рта у тебя посыплются лягушки.

– А еще я фантазировала, как взлечу в небо. Я верила, что если тело станет легче, то я смогу полететь.

– А как же тело может стать легче?

– Для этого надо разделить себя на несколько подобий. И поэтому я всегда хотела, чтобы было много комнат. Я думала, что разделена на части, и поэтому не прибавляю в росте.

– И сейчас ты также думаешь?

– Нет. Я ведь уже взрослая. Но однажды со мной случилось странная вещь.