Перчатка Соломона

Кевин, абсолютно не ждавший подобных вопросов, едва не соскользнул от внезапности на пол. Машина, подпрыгнувшая на какой-то колдобине, радостно попробовала помочь ему в этом, однако, молодой человек удержался.

– Вы что! – возмущение скрыть не получилось, да он особенно и не старался, – Я хочу, чтобы вы поправились, я уверен, что вы поправитесь! С чего вы вообще…

– Меня лечить ты будешь?

Вопрос, не менее неожиданный, чем предыдущий, мгновенно погасил негодование парня, заставляя его почему-то ощутить вину.

– Нет. Нет, не я, но…

Больной с видимым трудом поднял руку и, ухватив фельдшера за ткань белого халата где-то в районе нагрудного кармана, потянул его на себя, заставляя склониться к нему. Кевин нагнулся, однако пациенту, вероятно, показалось, что недостаточно низко. Сделав над собой видимое усилие, он все-таки немного приподнялся на койке и прошептал, почти прошипел в самое ухо парню:

– Не пускай его ко мне!

– К… кого?.. – Кевин, чувствуя, что понимает в происходящем все меньше и меньше, и вместе с тем буквально кожей ощущая приближающуюся, смутно гнетущую опасность, невольно оглянулся назад, туда, где позади автомобиля остался дом пострадавшего. Если только, конечно…

– Вы имеете в виду вашего брата? – молодой человек рефлекторно понизил голос. Блондина из квартиры здесь не было, но юноше казалось, что он может услышать.

В синих глазах мелькнуло нескрываемое изумление. Больной медленно выпустил из пальцев халат фельдшера и осторожно вновь опустился на койку.

– Брата?.. – медленно повторил он и неожиданно криво ухмыльнулся. В ухмылке этой было что-то жуткое.

– Да. Ни под каким видом не пускай его, понял?

Парень нахмурился. Подозрения, питаемые им в адрес блондина, начинали получать подтверждение и подтверждение малоприятное.

– Он войдет к вам только через мой труп, обещаю, – твердо ответил юноша, сдвигая брови, чтобы выглядеть как можно более решительно. Слова были призваны подтвердить серьезность его намерений, должны были обрадовать больного, но тот почему-то снова нахмурился.

– Не говори этого. Особенно ему, – мужчина ненадолго умолк, а затем, обратив взгляд к потолку, негромко добавил, – Он способен перешагнуть через твой труп, мальчик. Не провоцируй его.

Кевин почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок. Странная ситуация стремительно обретала статус опасной и он, старающийся держаться подальше от подобных вещей, оказывался втянут в нее.

– Я… – горло перехватило и молодой человек был вынужден сделать несколько глубоких вдохов и продолжительных выдохов, дабы вернуть себе способность говорить, – Кто… кто же он?

Ответа не последовало. Пострадавший молча закрыл глаза и, слабо улыбнувшись уголком губ, неожиданно закашлялся. На губах его выступила кровь, и фельдшер заволновался. Симптомы свидетельствовали о несомненном повреждении внутренних органов, надо было спешить, но, если бы водитель прибавил скорость, машину бы затрясло так нещадно, что больному могло стать еще хуже.

– Это он вас… так?

Синие глаза распахнулись, в упор взглядывая на парня. Мужчина болезненно усмехнулся.

– Ты кажешься умным парнем… Кевин, – продолжения этой фразы не последовало, но что-то в голосе собеседника заставило молодого человека еще больше укрепиться в своих подозрениях.

– Он ведь не брат вам, верно? – услышав собственный голос как будто со стороны, юноша искренне удивился. Врач в нем сейчас явственно отступил, давая место детективу-дилетанту.

Пострадавший устало вздохнул.

– Ты хочешь знать слишком… слишком много, мальчик, – он чуть повернул голову, глядя мимо собеседника куда-то в сторону двери машины, – Это опасно.

Кевин быстро облизал губы. Прямых ответов собеседник избегал, видимо, и в самом деле опасаясь чего-то, но тем не менее уже второй раз невольно подтверждал его догадки.

– Хорошо… – задумчиво вымолвил фельдшер, – Тогда скажите хотя бы свое настоя… свое имя.

С губ мужчины слетел негромкий, сдавленный смешок. Ясно было, что небольшая оговорка парня не осталась им незамеченной, однако, похоже, по какой-то причине только позабавила его.

– Пол.

Кевин нахмурился. Неужели тот парень говорил правду?

– Кирас?

Пострадавший вновь рассмеялся, однако, тотчас же сбился на болезненный стон и хрипло выдавил:

– Галейн. Запиши как… он сказал…

Разговор прервался. Машина уже подъезжала к больнице, когда Пол Галейн снова потерял сознание. Впрочем, Кевин уже не был до конца уверен в том, что и прежде он находился в бессознательном состоянии – он ведь смотрел на него тогда, еще в квартире. Просто подавать признаков жизни в присутствии «брата» не пожелал. Хотя и словам про этого самого брата несомненно удивился…

Машина остановилась. Санитары выскочили наружу, распахнули задние двери фургона и принялись уверенно, аккуратно и слажено вытаскивать носилки с больным.

«Ладно, – подумал Кевин, наблюдая за ними, – Время покажет».

***

– Хилхэнд.

Молодой человек в накинутом на плечи белом халате, сидящий в нешироком больничном коридоре на жесткой лавочке и нервно теребящий губу, повернул голову, торопливо поднимаясь на ноги.

– Здравствуй, – он чуть кивнул подошедшему молодому мужчине, по виду немногим старше его самого и пожал протянутую руку.

– Привет, – отозвался собеседник, – Скажи, это ты вчера привез того мужика? Ну, этого… – он сделал неопределенное движение возле собственного уха, будто рисуя линию, – С серьгой. На цыгана смахивает.

– Я, – фельдшер машинально поправил немного сползающий халат и обеспокоенно нахмурился, – С ним что, что-то…

Его собеседник вздохнул.

– Не понимаю, почему ты всегда так близко к сердцу воспринимаешь каждого, кого привозишь сюда… Осторожнее бы ты, Кевин, переживать за всех – так ведь никаких нервов не хватит, – и, заметив, что собеседник явно не предрасположен менять тему, он добавил, – Все в порядке с твоим цыганом, выкарабкается, не паникуй. Тут другое… – он неожиданно замолчал, замялся, окидывая взглядом совершенно пустой коридор. Молодой человек тоже машинально оглянулся и, в отличие от говорящего, явно ничего не увидевшего, нахмурился. За одной из больших дверей с мутноватыми стеклами в верхней части, явственно мелькнула светлая шевелюра.

– В общем…

– Док! – радостный возглас давешнего блондина, прозвеневший в узком коридоре, вмиг заставил говорящего умолкнуть, а Кевина, старательно скрывая неприязнь, вопросительно приподнять брови.

Молодой человек, представившийся братом несчастного больного, в данный момент находящегося в палате реанимации, уверенным и быстрым шагом приближался к собеседникам. Лицо его озаряла радостная улыбка.

– Вот так удача, я уж и не чаял вас встретить! Я хотел… То есть, вчера-то что-то не пересеклись, – речь блондина, поначалу довольно спокойная и ровная, внезапно изменилась, казалось, что парень, говоря, перескакивает какие-то колдобины, стремясь придать словам как можно более просторечный вид, – Так вот, я, собственно, тут зашел, чтобы спросить, ну там, узнать, короче… Как мой брат? – в голубых глазах явственно читалась серьезность. Последние слова, в отличие от предшествующих им, прозвучали твердо.

Кевин насторожился. Заданный вопрос, казалось бы, не имел никакого подтекста, однако, фельдшер не без оснований подозревал, что тот здесь все-таки имеется. Как показала практика, он не ошибся.

– Состояние стабильно тяжелое, – официально-равнодушным тоном вымолвил он, – Он сейчас находится в палате реанимации, все посещения запрещены.

Стоящий позади него мужчина с некоторым удивлением покосился на столь уверенно сообщающего о том, чего, собственно, не мог знать, молодого человека, однако же, промолчал.

Блондин слегка понурился. Лицо его на несколько мгновений обрело явственно кислое выражение и, поморщившись, как от зубной боли, он, тщетно скрывая недовольство, пробормотал:

– Что, прямо совсем запрещены?.. А что насчет родного брата?

На плечо Кевину легла знакомая уверенная рука. Его собеседник, доселе предпочитавший оставаться в стороне, шагнул вперед, хмуря брови.

– Сожалею, но запрещены все посещения. Не стоит тревожить больного.

Молодой человек растерянно заморгал, демонстрируя полнейшее непонимание и самое искреннее недоумение.

– Но я же его брат!

Мужчина устало вздохнул. Видимо, общение с подобными этому парню настойчивыми родственниками было ему не в новинку и, вероятно, успело порядком надоесть.

– Тем более, – в голосе его явственно зазвенела сталь, – Вы должны понимать, что беспокоить его не следует. Это может только навредить ему, усугубить состояние… Кевин, – взгляд говорящего обратился к тому, чье плечо он все еще продолжал сжимать, – Идем, мне необходимо поговорить с тобой.

Кевин, заставив себя оторваться от созерцания немного надувшего губы, и от этого начавшего смахивать на ребенка, блондина, тряхнул головой.

– А… да, конечно… идем, да…

Парень, как раз присаживающийся на длинную узкую скамью, стоящую вдоль стены, услышав эти слова, склонил голову набок, бросая на фельдшера лукавый, заинтересованный взгляд.

– Расскажешь потом, что там да как, а, док? – с этими словами он, кривовато улыбнувшись, подмигнул.

Кевин, не найдя слов для достойного ответа на этот неожиданный выпад, молча отвернулся, направляясь следом за своим собеседником.

– Кто он такой?

Дверь палаты еще только-только закрывалась, а спутник фельдшера, почти втащивший его внутрь, уже вопросительно уставился на него, неприязненно хмурясь и ежесекундно поглядывая в сторону коридора.

– Он действительно его брат?

Кевин устало поморщился.

– Анализ ДНК я им не делал, – буркнул он и, сдерживая вздох, сам непроизвольно оглянулся на закрывшуюся только что дверь. Вездесущий блондин фельдшеру уже порядком надоел, но как от него избавиться, пока было неясно. А в свете просьбы Пола Галейна становилось понятно, что такое избавление случится еще очень нескоро.

Собеседник молодого человека на несколько мгновений сжал губы. Затем, будто завершив обдумывание чего-то крайне важного, тряхнул головой, не то отгоняя лишние мысли, не то стараясь переключить собственное внимание на что-то другое.

– Ладно, в конце концов, это не мое дело, – буркнул он и, в упор взглянув на стоящего перед ним фельдшера, нахмурился, – Тут вещи и посерьезнее имеются…

Кевин, в свой черед сдвинув брови, чуть склонил голову набок. Чутье подсказывало, что речь сейчас пойдет о состоянии привезенного им вчера мужчины; холодная логика была с ним абсолютно согласна.

– В общем… – молодой мужчина быстро огляделся, вероятно, опасаясь, как бы и здесь не выскочил из-за угла какой-нибудь интересант и, приблизив свое лицо к лицу Кевина, понизил голос, – В крови этого мужика был обнаружен «Зенар2*».

– Что?.. – фельдшер непроизвольно отшатнулся, недоверчиво вглядываясь в лицо собеседника, – «Зенар», это же… транквилизатор, если мне не изменяет память? – и, не дожидаясь ответа, прочитав подтверждение своим словам на лице, он нахмурился еще больше, – Но он же был запрещен! Запрещен к выпуску, к продаже, его производство было прекращено, он же…

– Способен отправить человека в кому, а то и организовать летаргический сон, – спокойно подхватил мужчина, – Вероятно, кто-то знает, где достать его в обход всех ограничений. Хилхэнд, это не мое дело, но в таких случаях принято извещать полицию.

Кевин закусил губу. Он сам не мог объяснить причины своих сомнений и колебаний, не понимал, почему мысль о вызове полиции так претит ему. Тем более, что это могло бы оказаться наилучшим выходом из сложившейся ситуации – органы взяли бы под свою опеку Галейна, разобрались бы с блондином и правосудие бы восторжествовало… Но молодой человек колебался.

– Доза была рассчитана четко, – продолжал, между тем, его собеседник, словно бы и не замечая размышлений приятеля, – Мужик бы не умер от нее, но возможности двигаться был лишен. Бить его не составляло никакого труда…

– Честный бой, ничего не скажешь, – Хилхэнд стиснул зубы и, опустив голову, чуть покачал ею, радуясь возможности отвлечься от разговоров о полиции, – Я видел, как он кашлял кровью… Там, когда мы ехали, в машине.

Мужчина кивнул.

– У него сломано ребро, оно немного задевало легкое, но он справится. Кевин, слушай, я не знаю, что произошло…

– Гилберт, – не давая собеседнику закончить, молодой человек предпочел высказаться сам, натягивая, словно резиновую перчатку, на лицо улыбку, – Спасибо. Я все понял, и я… я разберусь, правда. Ты уже известил полицию?

Гилберт медленно втянул воздух. Лицо его приняло выражение несколько раздраженное, ощущалось, что слова собеседника задели какие-то особенно тонкие и чувствительные струны его души.

– Я думал, ты в курсе, что я не сую нос в чужие дела, – неспешно и весомо проговорил он, – Если тебя волнует судьба твоего подопечного – милости просим, извести сам. Я не хочу накликать лишние проблемы на свою голову, Кевин, у меня итак…

– Да-да-да, – Кевин, снова не выдержав, поспешил оборвать постепенно входящего в раж собеседника, – Прости, как твой отец?

Гилберт, моментально успокоившись, немного опустил плечи.

– Жив, – коротко ответил он, – Надеюсь, поживет еще… Но, сам понимаешь, его состояние меня заботит куда больше, чем состояние какого-то незнакомого мне цыгана. Я готов помочь, правда, Кевин, готов, но слишком лезть в это дело не хочу. В конечном итоге, это же тебя всегда привлекали расследования.

По губам Хилхэнда пробежала тонкая, утомленная улыбка. Ясно было, что собеседник, чуткий, как и всегда, уже уловил его любопытство и разгадал пока еще смутные, не до конца оформившиеся намерения.

– Я тоже не слишком-то хотел бы влезать в это дело… – медленно проговорил фельдшер, – Но этот человек, Пол… Кирас, он просил меня помочь ему. Я понимаю, это не твое дело, Гилберт, прошу только об одном – не пускай к нему никого, ладно? Никого. Кроме меня.

Его собеседник кивнул. Он был еще довольно молод, лишь на год старше самого Кевина, но заботы сильно изменили его, вынудив повзрослеть раньше времени. Теперь уже он не был готов на различного рода авантюры, как бывало прежде, во времена их совместной институтской жизни. И тем не менее, Кевин Хилхэнд, будучи единственным из тогдашних приятелей, кто оставался с ним рядом, не взирая ни на что, был дорог ему, так дорог, что он, пусть и с неохотой, но готов был немного поступиться ради него своими принципами. Даже несмотря на то, что другом назвать этого парня он никогда не мог.

И все же, молчать в сложившейся ситуации, не пытаясь переубедить старого приятеля, он не хотел.

– Всем на свете не поможешь, Кевин, – голос молодого мужчины прозвучал тихо и как-то приглушенно. Хилхэнд, уже, было, направившийся к дверям, замер, обернувшись через плечо и мягко улыбнулся.

– Это верно. Но если я не могу помочь даже тому, кто попросил меня об этом… Какой же я после этого врач?

***

– Ты хотел меня видеть.

Глаза цвета темного изумруда распахнулись, устремляясь к небольшому зеркальцу, стоящему рядом на столике. Молодой человек, отразившийся в нем, остановился, с вызовом скрещивая руки на груди и сверля не слишком довольным взглядом высокую спинку кресла. Собеседник его скрывался за ней, взгляду парня представала лишь верхняя часть темно-каштанового затылка с несколькими светлыми, словно выгоревшими на солнце прядями, и так было всегда, при каждой встрече – еще ни разу ему не удавалось увидеть его лица. И молодого человека это никогда особенно не радовало.

– Ты перестарался, – человек в кресле, прекрасно замечая недовольство собеседника, немного выпрямился, следя за тем, чтобы никакая часть его лица не отразилась в зеркальце, – Зачем было так сильно избивать его?

Парень кривовато ухмыльнулся и, придавая позе несколько насмешливый оттенок, отставил ногу в сторону, легко пожимая плечами.

– Он не хотел говорить.

Из кресла донесся смешок.

– И что же, после этого он заговорил?

Красивое лицо его собеседника помрачнело; тень, набежавшая на него, как-то по-особенному выделила четкие черты. На несколько мгновений повисло молчание.

– Нет, – наконец выдавил из себя сквозь зубы молодой человек, сдвигая брови, – Но он заговорит, можешь не сомневаться. Заговорит, чтобы мне не пришлось для этого…

– Диктор… – тонкие пальцы, сжимавшие подлокотник, взметнулись в воздух, изящным жестом касаясь виска. Казалось, у говорящего неожиданно заболела голова.

– Когда же ты поймешь, что применение грубой силы не всегда оправдывает себя? Иногда нужно выбрать обходной путь, узнать все иными способами… Найди Дикса.

Диктор удивленно моргнул. Было похоже, что подобных приказов от, очевидно, своего начальника, парень не ожидал.

– Дикса?.. – недоверчиво переспросил он, – Трес, ты никогда прежде даже не пытался выйти на него, с чего вдруг? Я, конечно, понимаю, парень умен и знающ, но и ему не может быть известно все обо всех. Тем более, что Галейн тоже не дурак – он скрывается…

– Вот и выясни, что известно Диксу о нем, – в голосе человека в кресле появились металлические нотки, – И особенно о том, что он скрывает.

Молодой человек хмыкнул и, насмешливо сузив глаза, поднес два пальца к виску, отдавая честь.

– Есть, босс.

***

Прошло несколько дней. Пол Галейн, уже вполне уверенно идущий на поправку, пока еще, по настоянию Кевина, оставался в палате реанимации. Видеть его постоянно ошивающемуся рядом блондину все также не позволялось, что последнему явно нравилось все меньше и меньше с каждым днем и что, соответственно, делало сложившуюся ситуацию все более и более опасной.

Блондину Кевин не доверял. Он видел его каждый день, понурого, грустного и усталого возле дверей палаты, однако, вместо сочувствия питал лишь все большую уверенность в его неискренности. Неизвестно, что было причиной тому – ледяной ли холод, нередко вспыхивающий в его глазах, когда он обращал взгляд к дверям палаты; острая ли улыбка, изредка скользившая по его губам, улыбка, исполненная не жестокости даже, а скорее безжалостности; а может быть, как это не странно, и кольцо на его пальце, так ярко сверкавшее в свете коридорных ламп.

Как бы там ни было, а доверия к этому парню Кевин Хилхэнд не испытывал никакого, зато все чаще ловил себя на безотчетном страхе перед ним. Что-то было в нем, что-то такое, что заставляло невольно трепетать, словно под прицелом пистолета, и вместе с тем – замирать, как кролик под взглядом удава.

И это при том, что вел себя молодой человек с ним всегда очень приветливо, очень вежливо и корректно, досаждая лишь непрестанным желанием проникнуть в палату к Полу Галейну.

В конечном итоге, Кевин не выдержал. Он не знал ничего об этом парне, решительно ничего, даже имени, ибо в сообщенное он не верил, и отсутствие какой-либо информации, а вместе с тем – понимания, с кем приходится иметь дело и, соответственно, незнание, как вести себя с ним, утомили его до такой степени, что фельдшер решил действовать.

Он, как уже упоминалось, и в самом деле питал некоторую слабость к разного рода расследованиям, болел некогда историями о Шерлоке Холмсе и сейчас, получив возможность хотя бы попытаться применить книжные знания на практике, буквально не мог удержаться. Тем более, что от этой попытки, как ему казалось, вполне могла зависеть жизнь человека, жизнь, которую этот человек доверил ему.

В свете всего этого, нет ничего удивительного, что по прошествии небольшого количества времени Кевин Хилхэнд, фельдшер со «Скорой помощи», снова оказался возле того самого дома, в одной из квартир которого и началась эта история.

Говоря начистоту, направляясь сюда, он и сам не слишком хорошо понимал, что же намерен здесь найти или выяснить. Но, как оказалось, самым сложным вопросом было вовсе не «что», а «как» …

Кевин вышел из машины – довольно старой развалюхи, передвигающейся лишь благодаря какому-то неведомому чуду, – и, щелкнув брелоком сигнализации, остановился, в раздумье созерцая подъезд. Так. Он на месте. Дальше что? Он тоскливо огляделся, силясь найти в окружающем пейзаже хоть какой-то намек, объяснение цели его прибытия, какую-нибудь подсказку от интуиции, зачем-то приведшей его сюда.

С интуицией Кевин дружил. Не раз уже ее подсказки выручали его, помогая с честью выйти из трудных ситуаций, начиная с институтских экзаменов и заканчивая его вполне, как он полагал, обоснованным недоверием к пресловутому блондину, из-за которого, по большей части, он и оказался здесь.

Не подвела она и на сей раз. Молодой человек, не особенно задумываясь над собственными действиями, обернулся, скользя взглядом по соседнему дому. Взор его остановился на небольшой табличке на двери одного из подъездов, табличке с довольно простым и привычным жителю города словом – «Домоуправление».

Фельдшер приподнял подбородок. Ответ, которого он так жаждал, был получен – где еще могут знать больше о жильцах дома, как не в конторе, управляющей и ведающей делами этого дома?

Ждать больше было нечего и молодой человек, оставив свой древний автомобиль возле памятного подъезда, уверенно зашагал в направлении упомянутой таблички.

Поначалу все шло, как по маслу.

Дверь в подъезд оказалась открыта, на первом этаже кроме необходимой Кевину конторы ничего не было… Но дальше масло, видимо, закончилось.

Итак, молодой человек вежливо стукнул костяшками пальцев по деревянной створке и, аккуратно ее приоткрыв, заглянул внутрь.

– Простите, можно?

Тяжеловесная, можно даже сказать – монументальная дама, восседающая за каким-то очень маленьким для нее столом в не менее маленькой комнате, медленно, с истинно царским величием подняла голову, взирая на непрошенного гостя. Во взгляде ее не было особенно никаких эмоций – она не негодовала, что ее отвлекли от дел, она не радовалась, что, в общем-то, в данной ситуации было бы даже странно, она изучала. Присматривалась. Решала, как вести себя, какую выбрать тактику по отношению к заглянувшему к ней юноше.

Кевин кашлянул. Молчание затягивалось, а стоять, наполовину войдя в комнату, было несколько неудобно.

– Можно?.. – неуверенно повторил он, уже начиная смутно сомневаться в успехе предприятия.

– Входите, – медленно ответствовала дама. Не ответила, а именно ответствовала – низкий голос ее был исполнен того же царского достоинства, что ощущалось во всей ее фигуре.

Кевин вошел, – осторожно ступая, чувствуя себя под прицелом острых и внимательных глаз дамы, словно на мушке револьвера; едва дыша, ощущая невольный трепет перед своей будущей собеседницей. Должно быть, ее облик и был призван вызывать такую реакцию, она должна была внушать трепет и уважение, чтобы полноценно и полноправно управлять делами вверенных ей домов, и молодой человек, отдавая себе отчет в том, что ему надлежит каким-то образом растопить окружающий ее лед, уже начинал сомневаться и в собственных способностях к обольщению. Впрочем, в них он никогда не был особенно уверен.

– Я прошу прощения… Хотел обратиться к вам с просьбой.

– Ничего не покупаем, – коротко отреагировала явно понявшая его по-своему дама.

Фельдшер сдержал вздох. Это делать после бесконечного общения с надоедливым блондином он научился мастерски.

– Нет-нет, я ничего не продаю, – Кевин улыбнулся, стараясь придать улыбке как можно больше очарования, – Я хотел спросить… Могли бы вы подсказать, в какой квартире проживает Джек Кирас? – сказал, и затаил дыхание в ожидании ответа.

Монументальная дама, по сию пору не проявлявшая способности двигаться, неожиданно пошевелилась. На чело ее набежала хмурая туча.

– Мы не предоставляем сведений о жильцах.

– Да-да-да, конечно, – видя, что вместо того, чтобы очаровать даму, он произвел на нее решительно противоположное впечатление, Кевин заторопился, – Но тут, понимаете, такая глупая ситуация возникла… Я приехал к другу, он недавно переехал и дал мне новый адрес, а в квартире, которую он называл, говорят, что таких тут нет. Вот я и подумал, может, вы могли бы…

– Молодой человек, – дама, очень явно теряя терпение, вся заколыхалась в начинающем просыпаться в ней негодовании, – Это не имеет отношения к моим прямым обязанностям, но я бы советовала вам в таком случае позвонить вашему другу и не отрывать меня от работы.

Фельдшер поник.

– Простите, я… Конечно, вы правы, но дело в том… Он пригласил меня к себе несколько дней назад, и с тех пор не отвечает на звонки, я беспокоюсь о нем! – он умоляюще прижал руки к груди, – Прошу вас… Я понимаю, вы очень занятой человек, но молю вас потратить на меня немного времени. Вдруг с ним и в самом деле что-то произошло? Я уверен, такой отзывчивый человек как вы, такая милая женщина не может остаться равнодушной в подобной ситуации…

Лесть была грубой, почти примитивной, и Кевин знал это. В целом, он уже был морально готов сдаться и, изобразив величайшую скорбь, удалиться с глаз этой непрошибаемой дамы, уверенный, что в столь примитивную ловушку она не попадется… Но она попалась.