Дикий, дикий Норд
– Глаз, нашли, кто координирует операцию конкурентов?
– Нет, Клён, – виновато ответил наблюдатель. – Думаю, у них тоже есть дрон, через него и идут команды.
– Попытайтесь найти «птичку» и уничтожить! Приготовьте «глушилку». Кедр, Ясень, помогите Камышу. Всем: не забудьте подкинуть доки!
Речь шла о заранее заготовленных документах, указывающих на принадлежность диверсантов к террористам запрещённой во всех странах мира организации ИГИЛ.
Ответом было общее «есть»!
Синий минивэн тронулся с места.
– «Глушилка»! – скомандовал Вербов.
Стоящий в сотне метров от места действия мотоциклист в форме полицейского включил устройство подавления радиосигнала, упрятанное в багажный контейнер байка. Мобильная связь в радиусе полукилометра теперь была блокирована.
– Форсаж!
Из переулка в двух десятках метров вынеслась «Мазератти», управляемая Богушанской, перегородила дорогу минивэну. Шарахнулись прочь немногочисленные прохожие; становилось жарко, и гости города-государства начали расползаться по кафе и барам.
Минивэну не удалось избежать столкновения. Машины замерли.
Из «Мазератти» вышла пилотесса суперкара, одетая в шортики и полупрозрачную, вызывающе открытую блузку, подчёркивающую линии высокой груди. Она глянула на помятое крыло автомобиля, сморщив носик, и с негодованием обратилась по-итальянски к водителю «Шкоды», приопустившему окно и явно не знающему, что делать.
– Посмотрите, что вы наделали! Кто вас учил водить?! По этой улице нельзя ездить, вы знак не видите?!
Водитель опустил окошко, хотя вылезать не торопился: это был молодой парень с лицом славянского типа, украшенным соломенной бородкой и усиками, и шалыми светло-голубыми глазами.
Стал виден его сосед слева, тоже бородач, но потемнее. Он что-то проворчал водителю, повернув голову к девице, как бы нарочно выставившей грудь вперёд.
Это его погубило.
Со стороны пассажира вырос Вербов, рванул дверцу на себя и ударил пассажира в висок с такой силой, что голова бородача врезалась в плечо водителя.
«Славянин» удивлённо отшатнулся, поворачиваясь к нему, не осознавая, что происходит, и владелица «Мазератти» умело воткнула кулачок в ямку под ухом парня, вызывая паралич мышц шеи. Второй удар, в кадык, послал «славянина» в нокаут.
Панин в этот момент одним движением отодвинул скользящую дверцу салона машины, вскочил внутрь, но там никого не оказалось. Лишь на полу грудились какие-то коробки, опутанные проводами.
Капитан выскочил обратно, к нему присоединились ещё двое «случайных прохожих», в мгновение ока перетащили оглушённых боевиков, причём под курткой пассажира обнаружилась некая пластина, опоясывающая живот, с проводами и выпуклыми чашками. На место водителя сел Панин, «прохожие», разодетые по моде гомосексуалистов во что-то огненно-красное, рыжее, зелёное и голубое, заняли места в салоне.
– Гони! – рявкнул Вербов капитану по-английски.
Минивэн рванул назад, развернулся и помчался к порту.
Вербов растворился в толпе начавших сходиться к месту инцидента гостей города.
Всё это произошло в течение нескольких секунд, поэтому мало кто из прохожих и сидящих в открытых кафе посетителей понял, что случилось.
Девица перестала возмущённо потрясать кулачками, села в помятый «Мазератти» и уехала.
Внезапно обнаружил себя координатор провокационной операции, вычислить которого до этого момента наблюдателям Вербова не удавалось.
Уже после того как минивэн с опасным грузом выехал с перекрёстка, из бутика в старинном здании недалеко от здания ИААФ выскочили трое: господин в сером холщовом костюме и чёрной шляпе, с айфоном в руке, и двое парней в бело-зелёном, похожие друг на друга, как два яйца из-под одной курицы. Господин в сером тряс телефон, то поднося его к уху, то глядя на экранчик (связь не работала), затем что-то приказал спутникам, и те побежали к зданию легкоатлетической ассоциации.
– Сосна, Тополь, перехватите! – скомандовал Вербов, контролируя операционное пространство. – Ветла, ты где?
– Беседую с господином Мацеревичем. У него в «дипломате» целый арсенал и российские паспорта.
– Забери и уходи по варианту «альфа»!
– Выполняю.
Вербов сориентировался, вынырнул из толпы прохожих, особым приёмом взял господина в белом под локоть, так что тот не мог ни вырваться, ни вытащить оружие (у него под пиджаком нащупывалась подмышечная кобура), и повёл его, слабо упирающегося, к зданию бутика «Кензо», из которого он только что вышел. Бутик недавно открылся, и посетителей в нём было мало.
– Знаю, что имя ты не назовёшь, – заговорил Вербов по-английски, втиснув ошеломлённого таким поворотом событий мужчину между шкафчиком и витриной. – Назови хотя бы контору.
– Кто вы?! – просипел господин в сером, бледнея.
– Санта-Клаус, – ухмыльнулся Вербов. – Так что за контора? ЦРУ, АНБ, РУМО?
– Я вас не…
Вербов ловко вытащил пистолет из подмышечной кобуры незнакомца, глянул на гравировку, цокнул языком, спрятал в свой карман.
– Вы даже пушки российские заготовили, подонки! Значит, ЦРУ. Передай своим боссам: сегодня мы отпускаем вас живыми, в следующий раз не пожалеем! А понадобится, и боссов достанем! Андестенд?
– Н-но…
– Документы?
– Вы не имеете пра…
Вербов подождал, пока мимо пройдут посетители бутика, умело обыскал одежду мужчины левой рукой, достал красный российский паспорт.
– Кинияев Соломон Федуловьич. – Вербов невольно рассмеялся. – Бред! Видно, готовили вас настоящие знатоки русских фамилий. Интересно, как ты собирался скрыться из города с такой ксивой? Или не собирался?
Мужчина задёргался, и Вербов воткнул ему палец в горло, вышел на улицу не оглядываясь, зная, что противник ещё долго не сможет ни двигаться, ни говорить.
– Ветла?
– Клиенты успокоились, – доложил капитан. – Доки у нас.
– Вариант «альфа».
– Выполняем.
Вариант «альфа» предусматривал смену документов и физического облика: все члены группы были экипированы голографическими масками и трансформаторами фигур. После этого бойцы должны были самостоятельно добраться до близкого порта и сесть на борт яхты Eclipse, некогда принадлежавшей российскому олигарху Роману Абрамовичу. Она и в нынешние времена числилась за ним, но принадлежала уже российским спецслужбам.
– Дуб?
– Минивэн упал в воду, – доложил капитан Климчук (рыжий турист), – доки у нас.
– Всем «альфа»!
– Понял.
– Ухо, снять глушак!
– Есть!
– Сворачиваемся «шёпотом».
Вербов пересёк начавшую оживать после дождика портовую площадь Ла Кондамин и сел в ожидавший его катер, стоявший в конце череды причалов для малых судов.
Откуда-то донеслись сирены полицейских машин. Но местные блюстители порядка уже не успевали к «раздаче сладкого».
* * *В Москву Вербов прибыл через двое суток.
Группа благополучно пересела на борт яхты, которая тотчас же снялась с якоря и направилась к Ницце, располагавшейся в двадцати километрах от Монако. Там все разошлись, имея каждый свой маршрут отхода, а Вербов и Роза – Лида Богушанская улетели из аэропорта Ниццы в Россию под видом итальянских туристов.
Уже в аэропорту Домодедово стало известно, что в Интернете, сразу после событий в Монако, были выложены материалы о единовременной атаке «террористов ИГИЛ» на спортивные организации – ИААФ, МОК, МПК и ВАДА, закончившиеся практически безрезультатно из-за «эффективных действий спецслужб». Были ранены шесть человек, а убит лишь один – в Бонне, при штурме Международного параолимпийского комитета, да и то им оказался террорист – по версии СМИ, а именно – американский морской пехотинец, примкнувший к ИГИЛ.
Лида Богушанская, сочувствующая не допущенным к соревнованиям российским параолимпийцам, с досадой посетовала, что убитым не оказался новый президент МПК, такая же сволочь, что и предшественник, и Вербов с ней согласился. Хотя Денис плохо относился и к российским спортивным и околоспортивным властям, проявившим себя далеко не лучшим образом. Его мнение поддерживали и подчинённые в группе, тот же Панин обзывал чиновников «либералами самого низкого пошиба, засунувшими язык в ж…у, вместо того чтобы жёстко осудить зарубежных хамов от спорта и ответить ударом на удар». Капитан не зря ворчал, что кому на Руси жить хорошо, тому и за границей неплохо, а у российских спортивных функционеров у всех было рыльце в пушку, в том числе и у президента российского Олимпийского комитета, и у вице-премьера от спорта, и у руководителей антидопингового комитета: почти у всех дети учились и жили за границей, и у всех были за рубежом выстроены за немалые деньги особняки, ждущие «радеющих за Россию» хозяев.
Дома, в Павшино, Вербов оказался после обеда одиннадцатого июля. Тщательно смыл с себя грязь долгого пребывания в «болоте Европы», больше часа провёл в ванне, расслабленно вспоминая почти годичной давности события, в том числе – поход подо льды Антарктиды, где он и спутники – команда «Краба» – чудом остались в живых после взрыва Купола.
Спасательный модуль, созданный конструкторами Купола для эвакуации правителей Антарктиды-Атлантиды, смог пробить четырёхкилометровую толщу льда над озером Восток, но на большее его, к счастью, не хватило. К счастью – потому что он, скорее всего, был рассчитан на выход в космос, что означало верную гибель пассажиров. Однако модуль упал на лёд недалеко от станции «Восток», и группа Вербова уцелела.
Ему пришлось провести в Антарктике больше недели, пока за группой не прибыл спецсамолёт из Москвы. Эксперты Минобороны России и ФСБ беседовали с каждым членом группы не один день, выясняя подробности похода и конфликта с американскими подводниками, а затем всех развезли по домам, заставив подписать меморандум о неразглашении государственной тайны.
По закрытым каналам спецслужб американцы попытались сначала раздобыть сведения на неофициальном уровне, а потом, когда им было отказано участвовать в исследовании артефакта древних антарктов, обвинили Россию во всех грехах, в том числе – в «нападении на исследовательский подводный аппарат „Мистик“ с целью захвата бесценных сокровищ древней расы». Что, впрочем, не стало неожиданностью для соответствующих российских ведомств, научившихся воевать и на информационном поле. МИД России во всеуслышание объявил о подготовке американским министерством обороны операции по уничтожению российских кораблей и подводных лодок в приантарктических морях, а специалисты РАН ответили коллегам из других аналогичных институтов публикацией научных статей, содержащих больше сожалений о повреждении артефакта и всякого рода предположений, нежели научных открытий.
Чем закончилась научно-конспиративная полемика вокруг остатков модуля, впоследствии перевезённых в секретные лаборатории Министерства обороны, Вербов не знал. Его повысили в звании до полковника, и он продолжил свою службу в оперативном подразделении ГРУ под командованием полковника Зотова. Операция в Монако по обезвреживанию диверсионной группы ЦРУ была третьей на его счету за истекший год, и Денис был чрезвычайно доволен результатом, хотя иногда с сожалением думал, что не прочь был бы повторить поход в озеро Восток и поискать остатки Купола и других древних сооружений.
С Максимом Лобановым он перезванивался и терпеливо выслушивал обстоятельные рассказы приятеля о подводных походах и участии в экспедициях военно-прикладного характера. Максим и перед отлётом Вербова в Монако хвастался ему, что вскоре будет испытывать какой-то суперскафандр для подводных диверсантов, но где будет происходить эксперимент, не уточнил.
С Ингой Вершининой произошла странная перемена.
Денису ещё во время похода в озеро Восток показалось, что между ним и полковником ФСБ, кем она была, проскочила искра взаимного интереса. Женщина действительно ему понравилась, и он готов был ради неё пойти в огонь и в воду, образно выражаясь. Да и она явно выказывала признаки расположения к нему, не убоявшись при расставании в Москве поцеловать его при всех. А потом словно отрезало!
Денис звонил, предлагал встретиться, звал к себе, но Инга так ни разу и не согласилась подъехать, отговариваясь занятостью и частыми командировками. Возможно, она и в самом деле была чрезвычайно занята, особенно после такого каскада открытий и краткого путешествия во времени – в прошлое, к моменту битвы Гипербореи и Антарктиды-Атлантиды, однако по ощущениям Дениса поведение женщины не укладывались в прокрустово ложе простых объяснений типа «забыла», «не любила» или «это был курортный роман» (хотя смертельно опасное путешествие в глубинах подлёдного озера вряд ли можно было назвать курортным), и Вербов перестал ей звонить, с грустью вспомнив чьё-то юмористическое двустишие: «Мы были б идеальной парой, конечно, если б не она…»
В день своего возвращения из Европы он вышел из дома только один раз – в магазин, купить продуктов и молока для кофе; холодильник, естественно, был пуст. Связался и договорился о встрече с институтскими друзьями в ресторане «Пушкин» на Тверском бульваре, полистал купленные в аэропорту газеты, посмотрел новости по телевизору. А когда собрался лечь спать, позвонил Зотов:
– Не разбудил, полковник?
Вербов не сразу стряхнул с себя марево расслабленности.
– Да нет, Пётр Емельянович, читаю.
– Что читаешь?
Денис смутился.
– Не поверите… Дюма читаю, «Королеву Марго».
– Ну, не самое плохое чтиво, – хмыкнул Зотов. – Завтра утром ко мне, есть дело.
Вербов, собравшийся отоспаться, с трудом сохранил нейтральный тон.
– Снова за рубеж?
– На этот раз Арктика.
– Арктика?! – невольно удивился Вербов, хотя тут же вспомнил слова Дрёмова о втором Буфере, прячущемся подо льдами Арктики. – Неужели дошло до поисков Бу…
– Цыть, полковник! Подробности по прибытии. Спокойной ночи.
– Минутку! – взмолился Вербов. – Один вопрос: я один… вызван?
– А кто тебе ещё нужен?
– Ну… Макс Лобанов… в группе ещё были… люди.
– Она тоже предупреждена. – Зотов выключил связь.
Вербов подержал смартфон прижатым к уху, аккуратно положил его на стол и глубокомысленно произнёс:
– Ёлки-моталки… откуда он знает, кого я имел в виду?
А потом снова нахлынули воспоминания, закончившиеся коготками сомнений, скребущими душу: и что мне делать, как вести себя при встрече? Кто-нибудь посоветует?
Смартфон не ответил.
Глава 5
Лобанов
Солнце светило так, что смотреть на западную часть горизонта можно было, только надев очки.
Море дышало спокойно, волны сверкали рыбьей чешуёй, и бескрайний морской простор, покрытый к северу ледяной шугой и обломками ледяных полей, действовал на всех успокаивающе, в том числе на Лобанова, собиравшегося спуститься под воду в новейшем подводном скафандре «Экзо», по уверениям разработчиков способном выдерживать давление шестикилометрового слоя воды.
Человек в этом скафандре, перетянутый двумя десятками шарниров-обручей, выглядел многосуставчатым роботом, созданным для съёмок очередного «Терминатора».
Скафандр поражал не только футуристическим обликом.
В него были встроены четыре двигателя мощностью в полтора киловатта каждый, питавших водомёты, позволявшие передвигаться под водой со скоростью до пяти узлов, два светодиодных фонаря, система снабжения кислородом и поглощения углекислого газа, манипуляторы, инструменты, датчики давления, и всем этим сложным хозяйством управлял компьютер, отзывающийся на звуковые команды пловца.
Весь костюм был собран из упрочнённого алюминия и весил около двухсот килограммов, на суше в нём передвигаться было невозможно, но конструкторы уверяли, что в жидкостной среде человек в нём будет чувствовать себя почти как рыба в воде. Лобанову предстояло выяснить это, нырнув в заполярное море.
Но в его задачу входило не только испытание поведения скафандра в водной среде на больших глубинах. Лобанов должен был проверить работоспособность подводного навигатора ИКВ-1 «Слухач», обеспечивающего навигацию и связь между группами водолазов на дальности до одного километра и глубине погружения до двухсот метров, а главное – установить на дне моря в определённой точке измерительный сонар-комплекс с притопленным буем, представляющий собой элемент морского контура обнаружения подводных и надводных объектов, включающего гидроакустические антенны и датчики, аналогичные американской системе СОСУС[3], которая была предназначена для обнаружения российских подводных лодок. Такая система, только уже намного совершенней, разворачивалась теперь и Министерством обороны России.
Исследовательское судно «Янтарь», формально принадлежащее Российскому географическому обществу, а на самом деле – Министерству обороны, заняло позицию в море Лаптевых, в точке с координатами: 79 градусов северной широты и 124 градуса восточной долготы, имея на борту всё необходимое для миссии Лобанова.
Место это было выбрано не случайно. Во-первых, в данном квадрате располагалась самая глубокая впадина моря Лаптевых[4], а во-вторых, летом линия льдов отступала от берега на сотню километров, почти полностью освобождая море от ледяных полей, позволяя приблизиться к этому району даже обычным судам, не ледокольного типа.
«Янтарь» же имел усиленный корпус и мог не бояться льдин. На его борту кроме вертолёта и крана был установлен уникальный комплекс регистрации параметров океана, а также располагались два подводных аппарата – батискаф «Русь» и батиплав «Консул», способные опускаться до глубин в шесть километров и более. Один из них – «Консул» – должен был страховать водолаза в скафандре, на роль которого был выбран Максим Лобанов, имевший на счету больше полусотни погружений в глубины озёр и морей в разных аппаратах и водолазных костюмах.
Натянув специальное термоизолирующее и влагопоглощающее комбинезон-трико, Лобанов с помощью техников влез в нижнюю часть скафандра – в районе пояса костюм раскрывался на две половины, – и, следуя досконально изученным инструкциям и подсказкам помощников, загерметизировал скафандр. Включилась система регенерации костюма, на забрале шлема высветились цифры, характеризующие параметры среды: температуру, давление, газовый состав. В наушниках прорезался голос руководителя экспедиции профессора Бурмакова:
– Как состояние, пилот?
– Нормально, – отозвался Лобанов, чувствуя себя как в смирительной рубашке; спустя несколько минут он приноровился и перестал ощущать тесноту костюма.
– Оборудование?
– Работает… слышу вас хорошо.
– Попробуйте шевельнуться.
Лобанов послушно приподнял руки, присел, с трудом выпрямился.
– Тяжеловато…
– В воде будет легче, да и сервомоторы помогут вам двигаться, включите систему при погружении.
– Понял.
– Начинаем спуск авангарда и контейнер с «изделием 77». – Под «авангардом» Бурмаков имел в виду аппарат «Консул», а под «изделием 77» – контейнер с аппаратурой гидроакустического обнаружения и прикреплённый к нему футляр навигатора.
– Если хотите, можете разгерметизироваться и подышать свежим воздухом, – добавил Бурмаков. – Спуск займёт минут десять.
– Не надо, хочу привыкнуть к внутренним звукам и запахам.
– Вы чувствуете запах? – встревожился руководитель экспедиции.
– Резина… пластик…
– Это уплотнители, ничего страшного, – расслабился профессор.
Погружение «Консула» и трёхметрового контейнера в воду прошло в штатном режиме. Через пятнадцать минут начали опускать «робота» Лобанова.
Вода сомкнулась над головой прозрачной зеленоватой вуалью, стемнело, но спустя секунду включились фонари, и водную толщу прорезали столбы света, уходя в глухую мутноватую фиолетовую бездну. Метрах в двадцати под водолазом мигнул встречный конус света – «Консул» включил свой прожектор.
– Вас видят, – сообщил Бурмаков, сидя в операционном отсеке судна перед мониторами связи и контроля. – Не забудьте о проверке функционирования.
– Уже провожу, – сказал Максим, чувствуя, что двигаться стало намного легче. – Можете опускать дальше.
Свет над головой окончательно погас. Скафандр плавно пошёл вниз, в глубины морских вод, вслед за погружающимся батиплавом.
Первую остановку руководители эксперимента сделали на глубине в сорок метров.
Лобанов с помощью компьютера, отзывающегося на ник Нептун, провёл ещё один контроль функционирования систем скафандра, доложил наверх:
– Всё в порядке, только жарковато.
– Не обращайте внимания, – успокоили его. – На глубине сто метров температура упадёт до нуля, система отопления рассчитана на эту ситуацию. Что-нибудь видите?
– Ничего, – лаконично ответил Лобанов.
Действительно, в свете фонарей лишь изредка вспыхивали бисеринки каких-то крошечных созданий, не то медуз, не то водорослей, но рыба в воде приполярных морей на таких глубинах, на широте в семьдесят градусов, практически не водилась.
Плотность воды по мере погружения увеличивалась, каждые десять метров добавляя к давлению на погружающееся тело около одной атмосферы, но скафандр, разработанный в конструкторском бюро предприятия «Севморгео» по заказу ГУГИ – Главного управления глубоководных исследований Министерства обороны, пока отлично справлялся с ростом давления и не мешал водолазу шевелить конечностями. Вес его в воде почти не ощущался.
На глубине в двести метров Лобанов снова завис.
– Навигатор, – напомнил Бурмаков.
Максим поднял левую руку, на локте которой крепился футляр ИКВ. Касание пальцем манипулятора оживило прибор. На его экране появились цифры: координаты местонахождения, мигающие звёздочки режимов. На земле прибор весил семь килограммов, но в воде он казался легче пушинки.
– Работает, – сообщил он.
– Сигнал пойман, – ответили ему. – Отцепляйте, мы его фиксируем.
Лобанов нажал копку с цифрой «1».
Булькнуло. Корпус прибора разрезала щель, из неё вылез воздушный пузырь, Лобанов отцепил скобу крепления, и навигатор поплыл вверх, мигая красным фотодиодом.
– Послал.
– Теперь он наша забота.
Снова началось погружение.
У Лобанова зачесался нос, он чихнул.
– Что такое?! – тотчас же отреагировал Бурмаков, прислушивающийся к звукам, испускаемым водолазом.
– Нос чешется… под шлемом нет какой-нибудь загогулины – почесать?
– К сожалению, не подумали, – сокрушённо проговорил руководитель экспедиции. – Учтём при доработке, терпите.
Тьма вокруг сгустилась окончательно, подчёркиваемая идущим снизу зеленоватым сиянием прожектора «Консула».
На глубине в полкилометра движение прекратилось.
– До складки на дне около полусотни метров, – предупредил Бурмаков. – Что-нибудь видите?
– Нет, только прожектор батискафа.
– Скальный подъём, ограничивающий впадину, представляет собой, скорее всего, край вулканического конуса, он где-то рядом. Мы поищем своими локаторами, а потом «Янтарь» отработает моторами пару сотен метров, не пугайтесь, когда начнёт сносить.
Речь шла о том, что водолаз был связан с кораблём пуповиной троса и оптоволоконным кабелем, и стоило судну тронуться с места, оно потянуло бы за собой и скафандр.
– Я понял.
Ждать пришлось четверть часа.
Становилось душно. Нижняя часть забрала шлема начала запотевать. Но жаловаться Лобанов не стал, опасаясь, что его начнут поднимать и задание он не выполнит.
Захотелось пить. И хотя под губой из шлема торчала соска, подающая воду, Максим пить не стал, опять-таки опасаясь, что следящий за его действиями компьютер пошлёт наверх предупреждающий сигнал.
Повело боком: двигатели «Янтаря» привели его в движение. Через несколько минут луч фонаря отразился от какой-то желтоватой туманной массы справа.
– Вижу дно! – встрепенулся Лобанов.
– Мы останавливаемся, вам придётся определить место установки самостоятельно.
– Пусть «Консул» высветит край кратера.
Через минуту свечение прожектора батиплава усилилось, туманная полоса перед водолазом стала ярче, приблизилась, распадаясь на цепь бугров и скруглённых илом валов.
– Ещё метров двадцать, – попросил Лобанов.
Его послушно перенесли к гребню кратера.
Зубчатые края кратерной скобы просматривались плохо, и Лобанов включил двигательную установку. Заурчали пропеллеры в кольцевых тубусах, толкая водолаза вперёд.
Испещрённый тенями склон кратера стал виден почти во всех деталях, и Лобанов подумал, что когда-то, тысячи лет назад, дно моря представляло собой часть суши. А где-то севернее прятался под водой и материк Гиперборея.
– Вижу ровную площадку.
– Ищите контейнер, мы его опустим.
Связи с батиплавом у Лобанова не было, и он не мог подсказать подводникам, чтобы они пошарили по дну лучом прожектора, но они сами догадались сделать это.
Луч света мазнул по фигуре водолаза, осветил толщу воды вокруг, и Лобанов заметил сверкнувший металлом корпуса контейнер «Слухача».
– Вижу! Его надо передвинуть метров на тридцать западнее.
– Сейчас переедем.