Капитан Панталеон и Рота добрых услуг

– Слушаюсь, мой генерал. – Капитан Пантоха, не закрывая рта от изумления, опускает голову, капитан Пантоха вскидывает голову. – Такого я, по правде говоря, не ждал. Право же, это все равно что стать другим человеком.

– Учтите: вы находитесь под наблюдением Службы безопасности. – Майор Бельтран отходит от окна, майор Бельтран приближается к Пантохе, отпускает ему благосклонную улыбку. – Ваша жизнь зависит от того, насколько вы сумеете быть незаметным.

– Я постараюсь, мой генерал, – лепечет капитан Пантоха.

– В военном городке вам жить тоже нельзя, придется подыскивать квартиру в городе. – Генерал Скавино проводит платком по бровям, по ушам, по губам, по носу. – И прошу: никаких контактов с офицерами.

– Дружеских отношений, вы имеете в виду, мой генерал, – окончательно запутывается капитан Пантоха.

– Не любовных же, – не то хохочет, не то хрипит, не то кашляет отец Бельтран.

– Я понимаю: это жестоко, вам будет нелегко, – любезно соглашается генерал Скавино. – Но другого пути нет, Пантоха. По долгу службы вам придется иметь дело со всей Амазонией. И не причинить ущерба институту вооруженных сил вы можете только одним-единственным способом – принеся в жертву самого себя.

– Короче говоря, я должен скрывать, что я офицер. – Капитан Пантоха различает вдали на дереве голого мальчишку, розоватую цаплю на одной ноге и заросли до самого пылающего горизонта. – Одеваться как штатский, общаться со штатскими и работать по-штатски.

– Но мыслить всегда по-военному. – Генерал Скавино ударяет кулаком по столу. – Я выделил лейтенанта для связи. Раз в неделю вы будете с ним встречаться и через него отчитываться передо мной.

– Не волнуйтесь ни капельки, я – могила. – Лейтенант Бакакорсо подымает кружку пива, лейтенант Бакакорсо говорит: «Ваше здоровье». – Я в курсе, мой капитан. Вас устраивает встречаться по вторникам? Лучше всего, я думаю, в каком-нибудь баре, забегаловке. Вам ведь теперь частенько придется заглядывать в такие места.

– Чувствую себя преступником, чуть ли не прокаженным. – Капитан Пантоха обводит взглядом чучела обезьян, попугаев, птичек, капитан Пантоха разглядывает людей, которые пьют у стойки. – Как тут работать, если сам генерал Скавино меня избегает? Если начальство не может меня подбодрить, а велит рядиться в чужие одежды и не показываться на глаза?

– Отправился в штаб такой довольный, а вернулся – на тебе лица нет. – Почита подымается на цыпочки, Почита целует его в щеку. – Что случилось, Панта? Опоздал – и тебе влетело от генерала Скавино?

– Чем смогу – помогу, мой капитан. – Лейтенант Бакакорсо протягивает ему жареные ломтики пальмы. – Я в этом деле не специалист, но буду стараться. И не расстраивайтесь, многие офицеры отдали бы что угодно, лишь бы очутиться на вашем месте. Подумайте, какая свобода действий – сами решаете, когда работать и как. Уж не говоря о других соблазнительных вещах, мой капитан.

– Мы будем жить здесь, в таком противном месте? – Сеньора Леонор смотрит на облупившиеся стены, сеньора Леонор смотрит на грязный паркет, на паутину по углам. – А почему тебе не дали домика в военном городке? Там так красиво. Все твоя бесхарактерность, Панта.

– Не считайте меня пораженцем, Бакакорсо, но я совершенно сбит с толку. – Капитан Пантоха пробует жареные ломтики, капитан Пантоха жует, глотает, шепчет: – Вкусно. Я хороший администратор – что правда, то правда. Но тут я выбит из колеи, не понимаю, что к чему.

– Вы осмотрели оперативный центр? – Лейтенант Бакакорсо снова наполняет стаканы. – Генерал Скавино разослал приказ: офицерам Икитоса запрещается приближаться к этому участку на реке Итайа, за ослушание – тридцать дней карцера.

– Нет еще, завтра с утра пойду. – Капитан Пантоха пьет, капитан Пантоха вытирает рот, сдерживается, чтобы не рыгнуть. – Потому что – посмотрим правде в лицо – для выполнения этого задания надо сперва изучить предмет. Самому понюхать этой ночной жизни, хоть ненадолго влезть в шкуру гуляки.

– Ты идешь в штаб в таком виде, Панта? – Почита подходит, Почита щупает рубашку с короткими рукавами, принюхивается к синим брюкам, жокейской шапочке. – А форма?

– К несчастью, я не таков. – Капитан Пантоха грустнеет, капитан Пантоха пристыжен. – Не был гулякой даже в юности.

– Мы не сможем общаться с семьями офицеров? – Сеньора Леонор орудует метелкой из перьев, шваброй, ведром, сеньора Леонор вытряхивает, чистит, метет, сеньора Леонор пугается. – Мы должны жить, как какие-нибудь штатские?

– Знаете, еще кадетом, когда все получали увольнительную, я оставался в училище и занимался, – вспоминает с тоской капитан Пантоха. – Особенно нажимал на математику, люблю ее. А на гулянья не ходил. Вы не поверите, мне дались только самые простые танцы – болеро и вальс.

– И даже соседи не должны знать, что ты – капитан? – Почита трет стекла, Почита моет полы, красит стены, Почите становится страшно.

– Прямо жуть берет, как подумаешь, Бакакорсо. – Капитан Пантоха опасливо оглядывается, капитан Пантоха шепчет на ухо: – Как может сформировать Роту добрых услуг человек, который сам ни разу в жизни такими услугами не пользовался?

– Особое задание? – Почита натирает воском двери, Почита застилает полки бумагой, развешивает картинки. – Будешь работать на Службу безопасности? А, понимаю, это тайна, Пантосик.

– Я представляю: тысячи солдат ждут не дождутся, они верят в меня. – Капитан Пантоха подсчитывает бутылки, капитан Пантоха воодушевляется, грезит. – Они дни считают, вот, думают: не сегодня завтра.

– Что это за военные тайны? – Сеньора Леонор разбирается в шкафах, сеньора Леонор шьет занавески, выбивает пыль из абажуров, ввинчивает лампочки. – Тайны от мамули? Ну-ка, рассказывай, рассказывай.

– Я не хочу вас обманывать, – расстраивается капитан Пантоха, – но с чего начать?

– Не расскажешь – тебе хуже. – Почита застилает постели, Почита раскладывает салфеточки, полирует мебель, расставляет в буфете стаканы и тарелки, убирает столовые приборы. – Вот не ущипну тебя, как любишь, не укушу за ушко. Как знаешь, мой дорогой.

– Начинать надо сначала, мой капитан. – Лейтенант Бакакорсо подбадривает его улыбкой, лейтенант Бакакорсо поднимает стакан. – Если к капитану не идут с доброй услугой, капитан должен идти сам. Мне сдается, так проще.

– Ты работаешь шпионом, Панта? – Почита потирает руки. Почита оглядывает комнату, шепчет: «Как мы прибрали этот хлев, правда же, сеньора Леонор?» – Как в кино? Ох, дорогой, как здорово!

– Сегодня ночью прошвырнитесь по злачным местам Икитоса. – Лейтенант Бакакорсо пишет на салфетке адреса. – «Мао-Мао», «007», «Одноглазый кот», «Святой Хуанчик». Чтобы войти в роль. Я бы с удовольствием пошел с вами, но, сами знаете, приказ Скавино – закон.

– Куда ты вырядился так, сынок? – Сеньора Леонор говорит: – Конечно, никто тебя не узнает. – Сеньора Леонор говорит: – Ну, Почита, мы с тобой заслужили премию. Боже мой, как оделся, даже галстук. Ты изжаришься в этом костюме. Важное собрание? Ночью? Как забавно: ты шпион, Пантосик. Молчу, молчу, молчу.

– Как придете, спросите Китайца Порфирио. – Лейтенант Бакакорсо складывает салфетку и прячет в карман. – В таких делах он незаменим. Содержит заведение «Прачки по вызову». Знаете, что это такое?

– И потому Он умер не от удушья, не сожженным на костре, не забитым камнями, не растерзанным, – стонет и завывает над искрами факелов, над рокотом молитвы брат Франсиско, – ибо Он избрал дерево, Он выбрал крест. Желающие услышать – да слушайте, желающие понять – внемлите. Братья! Сестры! Следуйте мне – трижды ударьте себя в грудь!

– Добрый вечер, гм, кхе-кхе, хмм… – Панталеон Пантоха издает звуки, Панталеон Пантоха садится, опирается на стойку. – Да, пожалуйста, пиво. Я только что приехал в Икитос, весь день хожу по городу. Это местечко называется «Мао-Мао»? То-то я вижу: стрелы, тотемы.

– Вот, пожалуйста, холодненькое. – Официант приносит пиво, вытирает стакан, показывает на зал. – Да, «Мао-Мао». Сегодня пусто – понедельник.

– Я хотел узнать кое-что, хм, гм, кхе-кхе, – прокашливается Панталеон Пантоха, – если можно. Просто так, для сведения.

– Где раздобыть девочку? – Официант делает выразительный жест. – Тут, у нас, только сегодня все ушли к брату Франсиско, это святой с крестом. Говорят, из Бразилии пришел, пёхом, а еще говорят: чудеса творит. Смотрите, кто идет. Иди сюда, Порфирио. Вот, познакомься: сеньор интересуется, что у нас есть для туристов.

– Где выпить, чем закусить? – Китаец Порфирио подмаргивает, Китаец Порфирио кланяется, тянет руку. – Само собой, сеньол. Счастлив познакомиться, в два счета все ласскажу. И обойдется недолого – клужечка пива, дешевле не плидумаешь.

– Очень приятно. – Панталеон Пантоха приглашает его сесть рядом. – Да, конечно, еще пива. Только не подумайте чего, я не для себя лично, мне это надо по службе.

– По службе? – кривится официант. – Надеюсь, сеньор не донесет?

– Холоших мест совсем мало. – Китаец Порфирио поднимает кверху три пальца. – Ваше здоровье и благополучие! Два – вполне сносные, а тлетье – совсем плохое, для нищих. А вот закусить – найдется, такие цыпочки есть, на дом ходят, по вызову. «Плачки», может, слышали?

– Вот как? Интересно, – подбадривает его улыбкой Панталеон Пантоха. – Сам-то я не ходок по таким местам, просто из любопытства. Вы связаны с ними? Я хочу сказать, есть у вас там друзья, знакомые?

– Китаец – свой человек в любом борделе, – хохочет официант. – Его так и зовут: Фуманчу из Вифлеема, – правильно, приятель? Вифлеем – это квартал плавучих домов, местная Венеция, не видали, случаем?

– Чего я только в жизни не делал – и жив покуда, сеньол. – Китаец Порфирио сдувает пену, Китаец Порфирио отпивает глоток. – Богатства не добыл, а вот опыту наблался. Билетелом в кино, мотолистом на кателе, ловил змей на эксполт.

– И отовсюду тебя – коленом под зад за беспутство и трусость, братец, – дает ему закурить официант. – Ну-ка, расскажи сеньору, что тебе мамаша напророчила.

– Нету выбола китайцу: если в бедности ложден – плоходимцем станет он, – поет и похохатывает Китаец Порфирио. – Ах, мамаша, мамаша, где она – со святыми на небесах. Жизнь дается единожды, и надо жить, так ведь? Может, еще по клужечке на ночь глядя, сеньол?

– Да, да, конечно, но хм, гм. – Панталеон Пантоха краснеет. – Мне вот что в голову пришло. Не сменить ли нам обстановочку, друг?

– Сеньор Пантоха? – Сеньора Чучупе источает мед. – Счастлива познакомиться, входите, будьте как дома. Мы здесь всем рады, не любим только этих пройдох-полицейских – вечно клянчат скидку. Привет, Китайчик, привет, разбойник.

– Сеньол Пантоха – из Лимы, он нам длуг. – Китаец Порфирио целует ее в щечки, Китаец Порфирио щиплет ее за зад. – Хочет основать здесь дельце. Заведение по высшему классу, Чучупе. Этого малышку зовут Чупито, он – доблый дух этого дома, сеньол.

– Скажи лучше: управляющий, бармен, телохранитель и все остальное, так-растак твою мать. – Карлик Чупито дотягивается до бутылок, карлик Чупито собирает стаканы, складывает счета, включает проигрыватель, сгоняет женщин в зал. – А вы что – первый раз в Доме Чучупе? Но не последний, вот увидите. Сегодня девочек мало, все ушли к брату Франсиско, тому, что установил крест около озера Морона.

– Я был там – столько людей, вот, видно, лодочники на этом наживаются, – раскланивается на прощанье Китаец Порфирио. – Фантастический олатол этот блат. Понять мало что можно, но очень зажигает людей.

– Все, что распято на дереве, приемлет высшую милость, все, что кончает жизнь на кресте, возносится на небеса, к Тому, Кто умер на кресте, – заклинает брат Франсиско. – Разноцветная бабочка, оживляющая утро, роза, наполняющая воздух благоуханием, летучая мышь с горящими в ночи глазами и даже насекомое, что забирается тебе под ногти. Братья! Сестры! Следуйте мне, воздвигайте кресты!

– Лицо у вас такое серьезное, да, наверное, только лицо, раз водитесь с Китайцем. – Чучупе рукой смахивает со стола, Чучупе приглашает садиться, строит сладкую мину. – Ну-ка, Чупито, пиво и три стакана. По первой угощает заведение.

– Знаете, что такое Чучупе? – Китаец Порфирио присвистывает, Китаец Порфирио высовывает кончик языка. – Самая ядовитая змея во всей Амазонии. Подумайте, что может сказать о людях сеньола с такой кличкой.

– Заткнись, проходимец. – Чучупе закрывает ему рот ладонью, Чучупе наполняет стаканы, улыбается. – Ваше здоровье, сеньор Пантоха, добро пожаловать в Икитос.

– Ох, язык без костей. – Китаец Порфирио указывает на голые стены, на помутневшее зеркало, на разноцветные абажуры, на танцующую бахрому пестрого кресла. – Но если начистоту, холоший длуг, заведение ее – лучшее в Икитосе.

– Не хотите бросить взгляд на то, чем располагаем, с каким материалом работаем? – показывает Чупито. – Мулатки, беленькие, японочки и даже одна альбиноска. Чучупе умеет подбирать кадры, у Чучупе на это дело глаз – алмаз.

– Какая музыка, ноги сами в пляс идут! – Китаец Порфирио берет под руку одну из женщин, тащит ее танцевать. – Если согласны, потлясем костями немножко. Идем, идем, кобылка.

– Позвольте угостить вас пивом, сеньора Чучупе? – шепчет и неловко улыбается Панталеон Пантоха. – Я хотел бы получить от вас некоторые сведения, если это вас не затруднит.

– До чего симпатичный этот бесстыдник Китаец, ни гроша в кармане, но такой весельчак. – Чучупе скатывает бумажку в шарик, Чучупе целится в голову Порфирио, попадает. – Не знаю, что в нем такого, только все от него без ума. Смотри ты, как вихляется.

– О вещах, связанных с вашим гм, хм… делом… – настаивает Панталеон Пантоха.

– Пожалуйста, с удовольствием. – Чучупе становится серьезной, Чучупе соглашается, анатомирует его взглядом. – Только я думала, вы пришли не о делах разговаривать, а за другим, сеньор Пантоха.

– Голова раскалывается. – Пантосик съеживается, Пантосик заворачивается в простыню. – Тело ломит и знобит.

– Как же ей не раскалываться, как же не знобить. Я рада, – топает ножкой Почита. – Домой явился на карачках и заснул в четыре, дурак несчастный.

– Три раза тебя вырвало. – Сеньора Леонор возится с кастрюлями, сеньора Леонор хлопочет меж тазов и полотенец. – Вся комната пропахла, сынок.

– Ты объяснишь мне, что это значит, Панта? – Почита подходит к постели, глаза Почиты мечут молнии.

– Я говорил тебе, любимая, такая служба, – стонет в подушку Пантосик. – Ты знаешь: от спиртного меня воротит, гулянок терпеть не могу. Для меня это мука мученическая, лапонька.

– Ты хочешь сказать, что собираешься продолжать в том же духе? – Почита всплескивает руками, Почита готовится заплакать. – Приходить под утро, напиваться? Не бывать по-твоему, Панта, клянусь, не бывать!

– Будет вам, не ссорьтесь. – Сеньора Леонор старается удержать поднос, не уронить стакан, не дать упасть кувшину. – На, сынок, приложи ко лбу прохладную салфеточку и выпей соды. Скорей, скорей, пока пузырьки все не вышли.

– Такая у меня служба, такое задание. – Голос Пантосика становится тоскливым, срывается. – Мне это самому поперек горла, поверь. Я не могу тебе ничего рассказать, не заставляй, это погубит мою карьеру. Верь мне, Поча.

– Ты был с женщинами, – рыдает Почита. – Одни, без женщин, мужчины не пьют до утра. Я уверена: ты был с женщинами, Пантосик.

– Поча, Почита, голова раскалывается, спину ломит. – Пантосик прижимает салфетку ко лбу, Пантосик шарит рукой под кроватью, достает ночной горшок и сплевывает желчью. – Не плачь, а то я чувствую себя преступником, а я не преступник, клянусь тебе.

– Закрой глазки, открой ротик. – Сеньора Леонор подходит с дымящейся чашкой, сеньора Леонор складывает губы трубочкой. – Ну-ка, давай скорее, сыночек, горяченького кофейку.