Санаторий-01. Повести и рассказы о любви

Санаторий

Жизнь забросила меня в это райское место. По всем параметрам райское: солнце, воздух, бесплатные крыша над головой с мягким большим ложем, кормежка, женское внимание и глубокие ласки, – бери, сколько влезет, но с собой уносить нельзя ничего. Всё только непосредственно на месте.

А ведь как это начиналось в прошлое лето:

Раиса-заменитель

Помнишь, друг, я рассказывал тебе про Дану? Ну, с которой долго жил в тайне от всех и чуть не женился…

Но сегодня рассказ не о ней. Точнее не только и не столько о ней. У нее была подруга, – Раиса. Работали вместе. Маленькая, полненькая, гладенькая. Сказать, что очень красивая нельзя, но уж точно не уродка. Разведенка с ребенком. Жила с родителями.

Учудила раз эта Раиса на работе, да так, что не избежать было ей дисквалификации и тюрьмы. Не со зла учудила, а по неопытности. Хорошо, что втихаря призналась сразу же нам. Вот сидим мы с Даной, обалдело смотрим на нее, а она даже не понимает, что фактически убила человека. Связать эту смерть с ней и вообще с чем-то можно только если знать все последовательности ее действий и много чего еще.

Когда ей подробно объяснили, расплакалась.

– Я в тюрьму, а ребенок куда? С моей старенькой мамой это не вариант. Отец ребенка не заберет, ему новой семьи хватает. ГОСПОДИ!!! А тюрьме-то что я буду делать?

Впервые у меня тогда появилась идея воспользоваться для решения такой страшной ее проблемы ее телом. Ну, типа ты мне …, а я тебя вытаскиваю из дерьма и прикрываю. Если бы не Дана, я бы так и сделал. Но та взяла меня в оборот и вынудила помочь плачущей сотруднице без любых половых договоренностей.

Словом, вытащили мы ее из той проблемы, и стала она Дане хорошей подругой. Постоянно шушукались, делились сокровенным… И потому совратить разведенку с активной жизненной позицией без информации Дане было уже невозможно.

Прошло время.

Как-то летом меня отправили в командировку на море организовать профильную службу в одном санатории. Прошлый организатор вообще развалил эту службу и уехал, – бежал, – а директор санатория рвала себе волосы на спине и била себя ногами в грудь.

– Сможешь исправить? – спросил меня областной начальник. Меня ему буквально подставил мой непосредственный начальник, и деваться было некуда.

– Познакомиться надо с непосредственной ситуацией на месте, и тогда смогу ответить, – я только вкратце знал о событиях.

– Словом, так. Исправить сможешь, – всё лето живи в этом санатории на полном обеспечении всей семьей, а я тебе оформлю туда командировку. И ничего твой шеф поделать с моим распоряжением не сможет, – я только хотел открыть рот и озвучить мою необходимость быть на работе, как он уже опередил меня. – Найдут тебе замену здесь, а ты там меня выручи. Заработком тоже не обижу. Только выручи.

Что мне оставалось делать? Поехал.

Сказать, что я там работал, – это ничего не сказать. Пахал, как проклятый! Но ситуацию выправил в более короткий срок, чем мне поставила область. Довольные моей работой начальники области и владельцы санатория, включая его директора, предложили на всё лето сюда и поселиться. Ну и продолжать работать, конечно, но уже не столь интенсивно, – дело, поставленное на хорошие рельсы, постоянного тяглового паровоза не требовало. Только регулирующего машиниста.

У меня была отдельная комната со всеми удобствами, – практически номер-люкс с окнами на море. Питание не просто санаторное, но от шефа-повара из личных рук в любой комплектации и любых количествах. С ней мы, кстати, подружились, потому она мне клала и приносила самые лакомые кусочки не только по приказу начальника, а и из благодарности за исправленную в том числе и ее работу, но даже больше от себя лично.

В середине времени пребывания на таком королевском курорте вдруг меня зовут к междугороднему телефону.

– Ты меня хорошо слышишь? – слышу голос Даны.

– Слышу, слышу. Что случилось? Соскучилась?

– Не трать время на разговоры. У тебя умер брат. Срочно приезжай.

Новость о том, что у меня умер брат, меня подкосила здорово. Я просидел в номере до конца дня и всю ночь. Шеф-повар принесла еду в номер, я ей рассказал, и от нее уже узнали новость и дирекция.

– Я не могу Вас не отпустить как человек, но и отпустить не могу, – производственная необходимость. Вы же понимаете? – директор в лице миловидной взрослой женщины сидела напротив и сочувственно на меня смотрела. – Далеко это?

– Да, очень далеко. Самолетом, пароходом, потом на верблюдах… – я грустно улыбнулся ей. – Ну, чуть ближе, чем я описал, но прилично. Пару-тройку суток только на дорогу, и это, не считая времени на приобретение визы и билетов.

– Визы? Это серьезно. Не могу даже представить себе, сколько уйдет времени и денег на это. Но теперь предполагаю и дальность дорогу. Особенно при упоминании верблюдов, что сначала восприняла как шутку. Я понимаю, что скажу сейчас гадкую вещь, но я скажу. Вы мне нужны здесь до конца этого сезона. От себя, – из моих фондов, – я могу заплатить Вам еще столько же, сколько Вы получили и получите за лето вместе от владельца этого хозяйства и областного начальства. И прямо завтра могу выдать эти деньги. Только не уезжайте.

– Вы понимаете, что Вы говорите?

– Да, Я понимаю. Но больше у меня нет аргументов. Хотите потратьте эти деньги на выпивку, хотите выпишите девок, хотите автомобиль купите, – только оставайтесь.

– Я Вас услышал. Я утром скажу свое решение.

Утром рано я пришел к ней в кабинет и дал свое согласие на ее предложение остаться. Между нами-девочками говоря, я не смог бы даже попасть туда на похороны в срок, так это на самом деле было далеко. Если бы даже и поехал еще вечером. Я всю ночь обсчитывал варианты, и по любому не успевал. А деньги мне тоже были очень и очень нужны.

Я попросил у нее несколько вещей. Дать мне сделать несколько междугородних и несколько международных звонков с ее телефона, не говорить никому о причине (деньги, хотя это и не главное) моего решения, и положить сегодня эти деньги на сберкнижку на мое имя в местном сберегательном банке. Я исходил из того, что обещанное сегодня можно и «передумать» к концу сезона. Или скажет, что ее фонд оказался исчерпан не по ее вине и много-много других отговорок.

Потом я засел за телефон. Дозвонившись до своей матери, узнал, что умер не брат, а его девятимесячный сын от пневмонии. Известие не лучше, конечно, но … Я не знаю, как оценивать смерть девятимесячного племянника, которого я никогда не видел, в ракурсе своего собственного положения. Я передал им всем свои соболезнования и предупредил, что приехать на похороны не смогу. Мать ответила, что поймет меня. И брату передаст.

Потом я дозвонился к Дане и сказал, что она мне сейчас очень-очень нужна, потому что выехать на похороны я не смогу. Что пусть она займет у кого-то деньги и привезет мне хорошего коньяку.

Невольная слушательница этого разговора – директор – открыла свой шкаф и поставила на стол две бутылки очень хорошего коньяка.

– Я передам, чтобы его поставили Вам в номере в бар. Чтобы Вам через всю территорию с ними не таскаться. Пусть Ваша Дана тоже полакомится, если сможет оценить такой нектар. Скажете, когда это надо, и я пошлю за ней машину на станцию. Только просьба не напиваться до смерти, продолжать делать свою работу и не устраивать тут пьяные дебоши. Договорились?

Я поблагодарил ее и заверил, что всё будет так, как и ранее. И ушел в номер. Вечером я пошел к морю, – я знал один уединенный пляж, – и купался в море очень долго.

На столе в номере ждала записка от директора: «Приедут утром. Машину я уже им оговорила.»

«Приедут»? Почему не «приедет»? Описка? Завтра буду разбираться.

Утром меня ждали завтрак на столе и Дана с Раисой в креслах напротив. Да, проспал ВСЁ.

Дана пересела на кровать и погладила меня по голове.

– Я уже знаю. Нас встретила твоя директор и рассказала, что это не брат, а племянник. Прости, но я не знала имени брата точно, потому думала, что это его имя. Мне сказали только имя. И назвали город, откуда звонили. Было плохо слышно, я подумала, что это твоя мать звонила. И сразу стала разыскивать тебя из кабинета нашего начальника. Ты же не оставил никому номер телефона, куда тебе звонить. Пока через область вычислили, куда ты уехал, пока…

– Хватит оправдываться, спасибо, что приехали. Мне надо 10 минут привести себя в порядок и будем завтракать. Тем более шеф-повар уже подсуетилась, как я вижу, – я показал на накрытый стол.

Когда я вернулся из душа, они сели со мной за накрытый стол. Ели и пили молча. Так, кое-что о работе, кое-что о коллегах. Я не мог понять, зачем Дана притащила подругу, – и ведь отпрашивала тоже ее у начальства в эту поездку, менялись все сменами… Я не стал задавать такой щекотливый вопрос.

Потом мы пошли на пляж. Да, на тот мой пустой от людей уединенный пляж. Мне хотелось «половой разрядки», но постоянно между нами – точнее около нас, – вертелась это Рая… Она начинала меня раздражать.

Когда мы вернулись в номер обедать, я предложил хорошо напиться, и мы начали реализовывать мое предложение. Раисе я не только подливал часто и много, но и в какой-то момент капнул кое-что «покрепче», – безвредного снотворного. Очень скоро она попросилась на свою кровать и заснула буквально только раздевшись. Вообще-то она планировала переодеться, но успела только раздеться.

После этого я попытался потащить в свою постель Дану.

– У меня «эти» дни. Мне нельзя, – сказала она просто. БЛИН-блин-блин! И на фига они вообще приехали! Лучше бы я на самом деле заказал местных девок или из ближайшего города привез! От досады я капнул того снотворного и Дане. И сидел теперь над своей недопитой рюмкой. Я не любитель напиваться, три рюмки моя максимальная доза. Да и этого не хотелось. И дело не в жаре, – кондиционер решал этот вопрос.

Вот уж дуры. Перед засыпанием Даны, я спросил ее, зачем она привезла подругу. Та засыпающим голосом ответила, чтобы ей одной не было скучно в дороге, и чтобы никто из начальников не подумал, что мы любовники. И пригрозила, чтобы я на подругу видов не имел. А на кого надо, чтобы я имел виды теперь?

Я потолкал Дану, потряс Раю, – спят, дуры. Опять посмотрел на Раю… И хочется, и колется, и мама не велит… А разве Дана мне мама? А если попробовать? От Райки ведь не убудет, и она ничего не узнает.

Раздеться по-пьяному она успела, а вот надеть что-то не успела. Потому спала голая поверх покрывала. Я одел ей на голову наволочку. На случай, если она приоткроет во сне глаза. Чтобы меня не увидела. Конечно, это перестраховка, но чего не бывает вот от таких мелочей. Потом всерьез попытался каждую из дам разбудить. Без успеха. И начал делать с Раей физкультурные упражнения.

«Если Вы в своей квартире, лягте на пол – ноги шире…» Не помня точно правильный текст песни, я напевал что-то похожее. И раздвигал ноги Раисы шире и шире. Намазал каким-то увлажняющим кремом из ее же аптечки женскую щель и без церемоний вошел внутрь. А что? Возбуждать даму не надо, уговаривать не надо, соблазнять тоже. Она как-то так попыталась сдвинуть ноги, но я-то был между ними. Потому такое продолжение физкультурного упражнения было не для нее. Главное не оставлять следов. Для этого не надо делать больших потертостей и оставлять в ней собственные выделения. Что и сделал, изначально зачехлив моего «молодца». Работал не долго, – лично для себя. Потом полежал немного на теплом теле, пошел в душ.

Значит, Дана подставила начальникам в качестве любовницы Раису, а сама напросилась в качестве сопровождения. В принципе, тоже умно, – если бы не «эти» дни. И чего я разозлился. В принципе, если бы не общение с бессловесным телом в постели, – это не интересно, – я потерял только их стоны и охи. Их или ее. Ладно, отдохнул, – иди «разгружайся» дальше.

Я сделал несколько заходов на Раису, вертя ее в разные стороны, располагая в разных позах. Жаль, что она не отвечает на мои труды, ну да ладно. Главное, обильно смазывать ее «вход», чтобы потом не было потертостей.

Дамы разбудили меня к обеду. Они уже не могли дождаться, потому что было много времени. Пришедшая накрыть стол шеф-повар большими глазами смотрела на двух девок, окружавших меня, и на меня спящего мертвецким сном. Это мне потом Дана рассказала.

Словом, последовавшее за этим купание в море постепенно перешло в собирательство домой. Газик директора отвез их (без меня, – мне надо работать) на вокзал.

Вечером следующего дня мне передали просьбу директора зайти к ней в кабинет. В кабинете сидели за коньяком директор и шеф-повар.

– Это Ваша сберегательная книжка, которую просили меня открыть, – и протянула мне маленькую книжицу. Я взял, посмотрел записи в ней и собирался уйти. – Не уходите, коллега. Выпейте с нами этот нектар. Кстати, как он понравился Вашим дамам? – когда я уже сидел в кресле с ними.

– Они не могли его оценить, потому предпочли тот, что привезли с собой.

– Это нормально. Я вижу, Вы тоже не сорвались «в штопор». И хочу предложить Вам контракт на будущий сезон, а если всё заладится, то до конца моей здесь работы на все сезоны. Как Вы на это смотрите?

– При такой оплате труда…– начал я, но директор остановила меня.

– Оплата изменится. Санаторий переходит к другому хозяину после окончания сезона, и я подбираю себе будущие кадры. С ней, – она показала на третью участницу, – мы уже договорились и отмечаем эту договоренность. Но нам будет очень не хватать именно Вас. Потому Ваш труд будет оплачен по особому моему личному тарифу. Вам понравятся новые суммы.

– Тогда я согласен. И за это можно пригубить содержимое бокалов, – я поднял свой бокал в сторону каждой женщины и сделал из него маленький глоток. – Да, на самом деле нектар, – похвалил я напиток.

– А скажите, коллега, эти дамы когда вернутся?

– Они больше не приедут. Больше я по этому вопросу Вас не побеспокою.

– А жаль, мне было приятно Вам помочь. Мы как раз обсуждали, что такой видный мужчина, и не выходил почти сутки из номера с двумя дамами. Скажите, это было очень интересно именно с ними, или не принципиально с кем?

– Думаю, что с умной женщиной можно не только договориться, но и сделать ей приятно, – и снова махнул им бокалом и сделал малюсенький глоток.

– Тогда сработаемся, – сказала директор и улыбнулась шеф-повару. – За достигнутую между нами договоренность.

Как оказалось, директор и повар были давними подругами, и не только по работе… С этого прошлогоднего эпизода и началась эта история.

Хозяйка

– Помните меня и мое предложение? – за столом сидела весьма представительная дама в больших очках и заговорила сразу после взаимных приветствий.

– Конечно помню, – улыбнулся я. – Предложение было почти год назад, и оно меня интересует по настоящее время.

– Не хотите ли проехать со мной на объект и посмотреть его. Думаю, у Вас будут дополнительные предложения до открытия.

– Я перекупила этот санаторий, – стала она рассказывать уже сидя со мной на заднем сиденье машины. – Он теперь полностью мой. Частный. Хотелось бы сделать «конфетку» с какими-то только ему присущими «изюминками», но пока не придумала какими.

Мы познакомились с ней в конце прошлого лета, когда я там работал по заданию областного начальства. Но познакомиться лучше и глубже общения в руководящем кабинете не стояло на повестке дня, потом мне пришлось быстро уехать, в связи с чем ряд моих планов так и не состоялись. Тогда же она намекнула, что готова будет через год нанять меня на несколько месяцев, и вот теперь везла показать мое новое место работы. И вот она сначала созвонилась, а потом заехала за мной.

– Я капитально перепланировала почти все помещения. Теперь разница в комфортности и стоимости проживания в разных корпусах весьма ощутимая. Есть корпус «эконом», есть «элитный», и есть несколько промежуточных.

Мы прошли сначала по «эконом», потом подороже, и теперь ходили по «элитный».

– Заходите, это мой номер. Собственно, как и весь этаж, – она сама рассмеялась. – Если не считать, что сам санаторий теперь безраздельно мой. А на этом этаже номера наших ведущих специалистов: главный бухгалтер, шеф-повар, руководители менеджеров и разных отделов. Ваш номер тоже на этом этаже… Кстати, рабочие кабинеты для Вас есть в каждом корпусе, хотя укомплектованы по-разному. Посмотрите всё чуть позднее.

Да, уж, пентхаус, сказал бы я уже в этом времени по поводу увиденного навороченного жилого верхнего этажа. С отдельным лифтом и…

Мы вошли к ней в номер.

– Помню, как наша шеф-повар описывала мне в прошлом году, как заставала у Вас в номере девиц парами. Это такое хобби с пристрастием к тройственному общению или так просто получалось ситуационно? – спросила Хозяйка, переодеваясь в моем присутствии без малейшего стеснения. Она разделась до прозрачного нижнего белья и теперь стояла перед большим зеркалом и что-то разглядывала в нем. Или она разглядывала в зеркало меня у себя за спиной и мою реакцию на такое зрелище? Тем более я вижу ее и сзади, и в зеркало спереди. В любом случае, что я теряю, кроме своих цепей?

Я скинул пиджак и подошел к ней сзади. Мы некоторое время смотрели глаза в глаза через зеркало, а потом я за плечи развернул ее к себе и начал целовать в губы. Обнимающие ее мои руки коснулись застежки лифчика на спине и, естественно, расстегнули его. Потом я поднял ее на руках и понес в спальню, где положил на спину на широченную во всю спальню постель, попутно словно бы вытряхнул ее тело из трусов.

Хозяйка лежала и улыбалась.

Я снял с себя остальную одежду и лег рядом с ней на бок. Аккуратно и медленно провел по грудной клетке кончиками пальцев, потом по животу до самой промежности. Женщину уж выгнуло вслед за моими пальцами. После этого мои пальчики стали изображать «беготню» по верхней поверхности ее тела вверх-вниз и вправо-влево. Сначала она терпела «это безобразие», а потом просто схватила мою ладонь и разложила ее открытой на свою промежность. А потом схватила меня за стоящий член.

– Вот и хорошо, что можно пообщаться вдвоем. Хотя втроем тоже не плохо, – у нас всё впереди.

Мои пальцы, уложенные так бесцеремонно на женскую промежность, не лежали без действия ни минуты. Сразу же начались сначала очень поверхностные касания кожи лобка и ниже, потом всей ладонью я стал гладить с легким массажем в тех же областях, потом стал щипать за мокрые губы.

– Так, хватит! – воскликнула дама, вскочила и уселась на меня верхом.

Член как-то сам собой оказался у нее во влагалище, почти не ощутив столь быстрого проникновения. Внутри нее особо и рассказать нечего, но вот она сама… Мне сначала показалось, что она словно играла в какую-то ролевую игру, в которой она была кавалеристкой, а я ее конем. И мы то мчались в атаку по бездорожью, то мирно паслись на лугу, то догоняли вражеский обоз. Она каждый раз не только движениями тазом это всё обыгрывала, но и руками имитировала размахивание шашкой впереди атакующей лавы за спиной. Хорошо, мужчину-комдива в далеком легендарном прошлом звали Чапай, а она была Чапайка или Чапаиха?

В какой-то момент после длительной кавалерийской атаки Хозяйка упала лицом вниз рядом со мной на постель, словно ее «срубила» меткая пуля врага. Я аккуратно вылез из-под нее, положил ее ровненько лицом вниз и продолжил кавалерийскую атаку, уже сидя на ней. Я сознательно ранее сдерживал себя, чтобы начальница покаталась на мне всласть, и теперь быстро наверстал то, что хотел всё это время: кончил в нее. И тоже лег рядом с ней отдыхать. И мгновенно заснул.

Когда я проснулся, то Хозяйка заканчивала прихорашиваться перед ростовым зеркалом.

– Всё нормально? – спросил я.

– А что должно быть ненормально?

– Ты упала рядом на кровать, словно тебя сразила пуля. Я не знал, что с тобой делать, и потому поскакал дальше…

– Ты всё сделал правильно и хорошо. Одевайся, нам надо ехать. Свои апартаменты и кабинеты можешь посмотреть в любое время. Вот твои ключи от всего твоего хозяйства, ключи от служебного авто и электронный пропуск, – она показала на прикроватную тумбочку. – Да хватит разлёживаться, кавалерист! Собирайся, собирайся. А то оставлю тебя здесь. Имей в виду, что кухня пока не работает, поваров нет. Ты помрешь здесь взаперти с голоду, если я не покормлю тебя прямо сейчас в хорошем ресторане.

Шеф-повар

– Привет, док, – в номере у накрытого стола сидела на кресле шеф-повар (Ш-П). – Долго же ты шел со своего рабочего места сюда.

Спокойная немолодая женщина, близкая подруга нашей хозяйки санатория-пансионата, – она привлекала мои взгляды с того момента, когда мы познакомились в прошлом году. Но познакомиться лучше-добрее-веселее-глубже как-то не представилось возможным.

– А что поделаешь, когда на каждом шагу или стараются получить мимоходом бесплатно консультацию, или пригласить в свой номер поговорить и, скорее всего, перепихнуться, – улыбнулся я, присев напротив нее на подлокотник кресла.

– А как определяешь, что зовут перепихнуться? – рассмеялась Ш-П.

– А по глазам, по блеску в глазах, – и улыбнулся я, прежде чем произнести следующую фразу. – Я и сейчас вижу такой блеск напротив в кресле.

После этого не наступило ни отрицания, ни смущения, потому я встал и подошел к ней. Обнятая мной сзади, Ш-П потянулась в кресле в виде «потягунюшек» и закинула мне свои руки на мою шею. Или обняла, или захватила для удержания, и потом подтянула так, чтобы впиться в губы поцелуем.

Люблю я женщин и девушек, которые хотят конкретного и знают, что они, собственно, хотят. Особенно когда не скрывают того, что именно этого хотят. И когда стремятся получить то, что хотят.

Неудобно целоваться с женщиной через спинку кресла, когда она в кресле, вывернула туловищу и шею для поцелуя. И мне еще неудобнее, когда тебя притягиваю и затягивают в поцелуй.

Потому я оторвался, обошел кресло, за обе руки поднял ее в стоячее положение и уже в поцелуе стал толкать женщину в сторону… Когда мы достигли с ней какого-то элемента мебели типа невысокого комода, я чуть присел, подхватил ее под колени и подсадил на этот комод. Уже сидя на этом предмете, Ш-П смогла обхватить меня не только руками за шею, но и ногами за талию. А я задрал на ней летний сарафан, фактически превратив ее в шарфик из анекдота, чтобы беспрепятственно гладить-массировать-целовать ее объемные груди и живот. В этот момент я нащупал, что она без трусиков. Тогда я и сам скинул с себя брюки и приставил торчащий член к ее распахнутой промежности и распаленным губам на ней.

Обнимая ее руками за бедра, беззастенчиво насадил одним толчком женское тело на свой орган и стал со следующим толчками продвигаться глубже и глубже. То, что ей это нравилось. Проявилось в том, что она не только не перестала целоваться, но стала целоваться буквально словно грызя меня своими губами за мои губы. Ее голова извивалась на моем языке, а ее тело извивалось на члене. Я про себя усмехнулся мысленно. Что почти проткнутая через всё свое тело мной от паха до рта. Давняя и несбыточная мечта практически всех мужчин.

Подумав о таком, я почувствовал, как член вздулся, готовясь кончить. И когда я потянул его из женского тела, она быстро простонала:

– В меня, только в меня! Мне можно! Спираль! – и продолжила целоваться.

От такого приглашения самым большим грехом было бы отказаться. Я и начал разряжать свой ствол В НЕЕ мощными очередями залпов. А Ш-П еще сильнее вертелась на языке+члене, как угорь, насаженный на шомпол, ускоряя и делая эти движения сильнее, хотя я думал, что сильнее и чаще делать это просто невозможно.

Потом я некоторое время стоял перед ней, не вынимая член.

– Сядь в кресло и возьми меня на колени, – тихо попросила Ш-П.

Я сел в кресло, и она буквально легла на меня, как в кресло, прижавшись всей спиной-ягодицами и бедрами ко мне. Пока она шла ко мне от трюмо на кресло, то содрала и кинула куда-то в сторону сарафан. И я начал в своих объятиях гладить и массировать ее грудную клетку, увесистые груди, живот и сколько доставал до таза и промежности+паха.

– Погоди, убери руки и расслабься, – попросила она тихо.

Сев чуть глубже, она обхватила мои ноги своими, широко распахнув промежность перед зеркалом шкафа, которое было как раз перед нами. Ш-П погладила начавший от такого зрелища расти член, а потом направила его в себя и придержала, пока не стала уверена, что он вошел как надо и больше никуда из нее не сбежит.

– Вот так хорошо, – сказала она, выгнулась и откинулась назад, вжавшись мне в грудную клетку своими острыми лопатками.

И снова «угорь» стал извиваться на члене-шомполе. И снова тихие стоны дамы сопровождали это действие. Чтобы не сползать ниже и постоянно держать наши органы в совокуплении, она крепко держалась за деревянные поручни кресел, – и продолжала извиваться, словно исполняя на нем какой-то женский индийский танец.