– Там разве что лампочек не хватает, – после затянувшейся паузы, произнес Стас, поглядывая в сторону их пункта назначения. – Так-то вот.
– Что, так-то вот? – спросила Аня, глядя в ту же сторону. – Слушай, Стасямба?
Стас не очень-то любил, когда она его так называла, но со временем, ему удалось удалить весь заряд этого сочетания букв и он относился к этому совершенно хладнокровно. Тем более, подобное из нее вылетало крайне редко.
– Чего тебе, трынделка?
– А кем бы ты хотел стать в прошлой жизни? – произнесла Анна, награждая своим вдумчивым взглядом теперь уже загустевшее серое небо.
Стас задумался. Затем посмотрел на свою жену, как бы лишний раз убеждаясь в ее намерениях получить ответ на вопрос и, убедившись в серьезности ее вопроса, вернулся к размышлениям над сказанным.
– Скрипкой Паганини! – совершенно неожиданно, даже для самого себя, выпалил Стас.
– Ого! – искренне удивилась Аня, изумленно уставившись на мужа. Она даже придвинулась к нему, заинтересованная подобным ответом. – Я представляю, как бы ты тогда агрился всякий раз, когда бы великий мастер фальшивил.
– Я бы лопнул от злости!
– Сколько нам еще ехать, смычок?
– Вёрст семь, около того.
– Мой муженёк величайший знаток древности, – с любовью произнесла Анна, возвращаясь обратно к окну.
– Ну, не величайший, но знаток уж точно.
– Сто лет не слышала этого выражения, кстати, – буднично произнесла Анна, приоткрыв окно и, высунув в него руку, успев схватить за тонкую ножку, летящий навстречу пожелтевший лист орешника.
– Раньше столько не жили, – ответил Стас, принимая из рук жены ее подношение. Сжав в кулак ладонь с листком и растерев его в крошку, Стас высыпал то, что осталось от листка себе за пазуху, осыпав тем самым пуповину своей дочери.
– Она будет любить осень, – Анна гладила левую руку мужа, которой он дотрагивался до пуповины. Ей нельзя было трогать пуповину все эти восемь дней.
– Знаешь, мне не очень-то по душе эта поездка, – Стас скривил лицо, будто бы увидел картину, которую он рисовал опять же таки разминки ради. Картина называлась «Пук». На пуке были изображены люди, едущие в общественном транспорте. Там были женщины, дети, старики и старухи… Содержимое салона автобуса было самым разномастным, проще говоря. Были изображены даже парочка животных: маленькая, ничем не примечательная на вид собачка, которую держала в руках женщина неопределенного возраста и летучая черная мышь, уцепившаяся за поручень своими лапками, болтающаяся в самом дальнем углу. Впрочем, не присмотревшись, ее совершенно элементарно можно было и не заметить. Автор картины любил себя, свою жену, что родила ему дочь, так же он любил изображать себя на своих творениях. В пуке лица у всех были одинаковы и это было лицо автора. Различались они друг от друга разве что мимикой, ну и конечно же прической.
– С чего же? – спросила Аня и, завидев гримасу мужа, коротко хохотнула. Она поняла это выражение лица и знала суть его природы. Она тоже вспомнила «Пук», от того и рассмеялась. – Мы быстро управимся, скрипка, вот увидишь. Тем более мой папочка нас внес в списки заранее. Так что нам совершенно не предстоит дожидаться своей очереди.
– Надеюсь, он не забыл при этом снять своих очков.
Стас ловко припарковал машину недалеко от центрального входа и заглушил мотор. Напротив него висел предупреждающий знак. На знаке был изображен перечеркнуто водитель, выходящий из автомобиля.
– Здесь даже парковка странная, – вновь принялся ворчать Стас.
– Ничего странного. Всякому миру нужно дать к нам привыкнуть. Каков бы мал он не был, – голос Анны звучал успокаивающе. Муж часто называл ее гипнотизером. Стоило ей сменить тембр и частоту, как все вокруг молниеносно успокаивалось и приходило в равновесие. – Все, можно смело выходить.
Двери Министерства автоматически распахнулись перед своими посетителями, впуская их в свою обитель. Внутри было тихо, малолюдно и даже немногим прохладно. Слегка опешив от раскрывшегося перед восприятием Стаса огромного ограниченного пространства, тот сделал неуверенный шаг назад, но, наткнувшись на маленький кулачок жены, вернулся на исходную. В этом гигантском кубе было лишь четыре стены и, теряющийся в километрах силовых кабелей, потолок. Огромное пространство заключенное в стены, которое Стас всегда хотел разрушить, дабы выпустить на свободу человекосферу заключенную здесь. Вдалеке располагался ресепшен, за которым сидел клерк с всегда учтивым выражением лица, облаченный в строгий костюм серого цвета. Костюм выглядел так, будто бы его обладатель в нем родился. Может оно и в самом деле было так. Стас часто подшучивал над клерками, еще будучи студентом. Ходили слухи, будто бы Министерство само порождает своих работников. Ведь решив стать служителем Министерства ты уже никогда не покинешь его стены. Странное решение для абсолютно любого человека. Стас этого никогда не понимал. Для него это было сродни с желанием стать проктологом. Но, такова цена за местное бессмертие.
Клер ненавязчиво коснулся мыслей Стаса, как бы напоминая о себе и давая заодно тому понять, что он не занят в данную минуту. Отвергнув телепатию сотрудника, Стас переступил желтую линию и, изображая уверенную и твердую походку, отправился в сторону ресепшена. Аня осталась дожидаться мужа возле линии. Она взглядом поддерживала спину своего мужа, не давая тому провалиться под гнетом окружающего умиротворения, что так пагубно действовало на Стаса.
– Чай с малиной, он так прекрасен, даже вдалеке от крова моего, – повторял едва слышно себе под нос свои священные мантры Стас. Он верил, что они ему помогают избавиться от разрастающейся внутренней тревоги, что возникала в его светлой душе совершенно беспричинно. – Дверь закрыта, пахнет медом и в округе никого. Лишь только взгляд жены мне свято верен… Гм! День добрый!
Клер лишь учтиво улыбнулся, пододвинув в сторону прибывшего планшет для заполнения стандартной формы, и его смиренное лицо украсила улыбка учтивости. Человек за стойкой информации был молод, его бледное, никогда не видавшее Солнца лицо, было гладким, как лампочка. Впрочем, и таким же безволосым. В форме нужно было заполнить данные о родившемся ребенке. Данных было всего три: наличие жизни; дата появления; длинна пуповины.
Заполнив первые два и бросив взгляд на крайний пункт, ноги прибывшего в очередной раз превратились в спагетти и никакой уже взгляд не мог помочь справиться с осознанностью собственной невнимательности. Он забыл померить пуповину своей дочери. Страх и тревога обвили липкими и холодными объятия душу Стаса. Он поднял испуганные глаза на сотрудника Министерства и дрожащими руками протянул тому планшет указывая пальцем на крайний пункт.
Оглянувшись по сторонам, клер улыбнулся выразительнее, наклонился через стойку, призывая Стаса сделать тоже самое. Стас сделал тоже самое, только наоборот.
– Папки всегда теряют голову при рождении первенца, – бархатным голосом проговорил клерк, вернувшись на исходную. – Вы у нас не первый такой. Пишите: 0,75. Это совершенно стандартное значение. Уверяю вас: важна лишь только дата. Остальное – формальность. Ах да, и передайте, я вас искренне прошу, привет вашей матери.
Камень, свалившийся с души Стаса, проломил пол Министерства и с грохотом полетел вниз. Обратно Стас шел уже с другой походкой. Это была походка уверенного в себе мужа, которому чужды страх и тревога. Данная перемена очень позабавила Аню, которая наблюдала за этим в первом ряду. Зная своего мужа от пят до макушки, она снова влюбилась в него.
– Ты пижон, Стаааас! – ответила Анна, прогоняя прочь сомнения, что хвостом волочились за ее мужем и заключила его в свои нежные и уютные, как чай с малиной, объятия.
– Ты – мой чай с малиной, – Стас крепко обнял жену и приподнял ее.
– Ну вот. Все прошло, как по сливочному маслу!
– Ну, не совсем, – смутившись, ответил Стас, ставя жену на место. – Я забыл померить ее. – Он похлопал себя рукой по шее.
– И?
– А ничего, собственно. Клерк мне велел написать 0,75, аргументировав это ничего не значащей формальностью.
– Ну вот и чудненько! Итак. Чем мы теперь займемся, мой герой? – задав риторический вопрос, Анна, как бы невзначай, принялась изучать свой причудливый маникюр и хмыкать себе под нос знакомую мелодию. Видимо ту самую, что играла по радио на их пути в Министерство.
– Эм, – Стас замялся и занял свои руки поиском ключей от машины, которые были у его жены и оба это прекрасно знали. – Поедем… Куда-нибудь поедем. Да. – Подытожил Стас, направляясь к автомобилю, все еще продолжая безнадежно хлопать себя по карманам. Можно было подумать, что, отыскав ключи, он бы уехал без Ани.
– Ах! Куда-нибудь! – иронично воскликнула Аня, догоняя Стаса. – Вот почему мужчины так не любят навещать родителей своей жены? Это же так банально! – Взмолилась Анна, протягивая мужу ключи.
– Да не то, чтобы я не люблю навещать твоих родичей, – начал было оправдываться Стас. Но выходило у него это так же, как и с ключами. – Я их люблю. Они милые люди…
– Но, – под ее строгим взглядом, сердце художника пролило все краски мимо холста.
– Я до жути боюсь, когда вижу твоего отче в солнцезащитных очках, – потупившись, признался Стас и заспешил за руль. Но, вовремя спохватившись, сперва открыл пассажирскую дверь.
– Дурилка, – ответила Аня и, поцеловав колючую щеку мужа, выхватила у него из рук ключи. – А дай я поведу!
– Только не гони!
– Сам не гони! – показав Стасу язык, Аня в один миг оказалась за рулем их машины.
Смирившись со своим безнадежным положением, Стас уселся на Анькино место и принялся листать тысячу парсеков. Картинки ему нравились. Он принялся крутить журнал в разные стороны, моментально позабыв обо всем. Теперь Стас был космонавтом и глядел в иллюминатор своего собственного космического корабля. Взглянув на мужа, Аня улыбнулась и дала машине ход. Она ощутила вкус мыслей своего мужа.
– Пап! – прикрикнула Анна, спустя четверть часа. Ничего не подозревающий Стас, вздрогнул от неожиданности и чуть было не потерял контроль над своим кораблем, который он лихо маневрировал сквозь пояс астероидов далекой Галактики. – Пап, мы едем!
Отец Ани был телепатом. Наполовину. Так что сигналы он принимал лишь в одну только сторону. Видимо, из-за этого его и не взяли, в свое время, работником в Министерство. Все думают, что из-за этого. Истинная же причина этого храниться в секрете.
– Ань, – Стас отложил журнал в сторону, решив, что корабль справится благодаря автопилоту и уставился на жену.
– Да-да, – отозвалась Аня, почесав свой курносый нос. – Ну говори же.
