Убить бога
– Николай Иванович, – вдруг неожиданно для себя обратилась она к “проводнику”, –так может, вы пригоните сюда своих дружков и построите универ заново? А то, знаете ли, “ломать не строить”, – продолжила она нарочито назидательным тоном, отчитывая пришельца, словно нерадивого школьника, – и че это за понты такие с метанием мальчика? Ты дома тоже так себя ведешь, да, поганая морда?
– Все миры держатся на радости, девочка, искренней и одновременно неуловимой, как птичий пух на ветру. Но, тем не менее, нужно всегда стараться дарить её всему живому и неживому, ибо она и есть жизнь – так звучит первый закон всех вселенных, на вашем, конечно, косом языке, – снисходительно и одновременно проникновенно заявил Зак, оторвавшись от своих размышлений.
– Слушай, да ты еще и зануда, как я посмотрю… Че ж ты столько людей положил сегодня утром, да еще поездом размахивал, как плетью, – это по-твоему значит “дарить радость”, да? – надувая щеки и картавя, проговорила Мария, стараясь подражать “проводнику”.
– Совершенно верно, и я имею все необходимые полномочия. И кроме того, должен заметить, что мне не составит никакого труда мигом на сотни километров вокруг все превратить в пыль, да так, что даже бабочка крыльями не успеет махнуть. Но я, как добропорядочный гражданин, не могу и не хочу даже на миг лишать вас возможности хорошо провести время, это же просто шоу, – мягко проговорил Зак, посмотрев Маше прямо в глаза, и, чуть помолчав, добавил, – сама понимаешь… Как у вас говорят, “красиво жить не запретишь”.
– Слушай, ублюдок с полномочиями, че ты несешь? Мне наплевать на ваш закон и на то, что ты там думаешь “по тому”, “по сему”. Наплевать на тебя и твою долбаную вселенную вселенных. Усек, нет? Не ваше собачье дело, сами разберемся, что красиво, что нет.
Маша не знала, что делать дальше. Она сидела, свернувшись калачиком на траве рядом с инопланетным чудовищем, но любой проходящий мимо человек не заподозрил бы ничего особенного. Можно было бы попробовать позвонить 112, и, возможно, “они” смогли бы его уничтожить, но “Николай Иванович” в любой момент мог буквально раствориться в толпе и исчезнуть без следа. Да и как его убить, каким оружием можно остановить этого монстра? Ответа не было. Жажда мести наполняла истерзанную душу Маши. В голове вертелся старый добрый совет, который она слышала еще в детстве: “Когда не знаешь, что делать – делай что-нибудь. Не принимай выбор, навязываемый тебе обстоятельствами”.
– Ты, скотина, пришел в Россию. И я убью тебя при первой возможности. Крышка тебе, тварь, – произнесла она, кинув при этом на “проводника” презрительный горящий взгляд.
И здесь на Марию Рукавишникову как на древнюю жрицу справедливости снизошло хладнокровие, кипящая жажда мести застыла в сердце холодным, колючим и чистым куском льда.
– Ну, что, чувак, пошли пивка попьем, – спокойно, безмятежно и даже почти весело сказала она и по-панибратски сильно дернула Зака за рукав пиджака, – да ты мокрый, как лягушка в болоте, вставай, пошли…
– Твоя мятущаяся земная психика порядком мне уже надоела. Что за тупая манера… У вас на земле все такие придурки или только недорощеные самки? Если будет нужно, я сам себя убью, это вы, уроды, цените свою нелепую жизнь превыше всего на свете, не понимая при этом, что теряете. Для вас отдать жизнь за сородичей – героизм, а в цивилизованном обществе такое должно быть нормой. Ваши политики поют оды героям, толкая их на смерть, а сами прячутся за их спинами, как трусливые мрази. Хватит лить сопли, детка, – резко закончил пришелец, – пошли, я знаю тут одну хорошую кафешку…
Да, Загдир не был похож на злодея, каких рисуют в кино. Он становился все более симпатичным, и Маша ничего не могла с этим поделать. Она встала, отряхнула как могла еще не просохшее платье и взмахнула своими красивыми каштановыми волосами.
– Пошли. Урод…
Зак, недолго думая, быстро, почти вприпрыжку засеменил вверх по склону. Он, как ребенок, живо скакал по извилистой дорожке, иногда срезая путь по кустам, и совсем не оглядывался на еле поспевающую за ним Марию. Ему было в общем все равно, успеет за ним девчонка или нет. Как существо, тонко чувствующее все грани мироздания, подданный Уджа-Гаара не пытался удержать эту красивую девушку рядом с собой. И хотя она была ему симпатична, он искренне давал ей возможность уйти, пропасть и раствориться в море подобных ей землян. Общение с высшим разумом часто не идет им на пользу. Любую “вещь” они переиначивают и перекручивают так, как им нужно, делая бессмысленным любой, казалось бы, конструктивный поначалу диалог. Потому Зак и не пытался произвести хорошее впечатление. Каждый имеет право жить так, как он хочет.
Наконец они поднялись на самый верх. Здесь было шумно, иногда еще завывали сирены на проносившихся пожарках и скорых, смотровая площадка была оцеплена, всюду были полицейские и строгие серьезные люди в костюмах. “Проводник” с Машей взяли вправо и по асфальтовой дорожке завернули за Троицкую церковь. Пришелец шел уверенно, будто ходил сюда каждое утро на зарядку, однако пройдя еще метров двадцать, остановился как вкопанный, уставившись в недоумении на заросли кустов.
– Черт побери, давненько я посещал эти благословенные места. Тут же стояла дельная кафешка с открытой верандой и видом на Москву… Товарища Крынкина, если не ошибаюсь, – при этом он сделал грустный вид и ткнул пальцем вниз, туда, где виднелись остатки фундамента из старых красных кирпичей. – Какие же вы, люди, сволочи, – наконец выдохнул он и с мольбой посмотрел в глаза Маруси, – что же теперь делать-то?
– Что делать, что делать, пошли коляску ловить, на такси поедем, – громко крикнула Маруся пришельцу в ухо, словно он был глуховат, и пошла к дороге ловить машину. Долго ждать не пришлось – остановилась первая же легковушка.
– Че такие мокрые, ребята? – осторожно и с пониманием спросил водитель, – куда едем?
– Купаться ходили… – без выражения произнесла Маша, – отвезите нас с Колей, пожалуйста, к ближайшей кафешке.
“Коля” же стоял истуканом и не издавал ни звука. Только когда уже подъехали к заведению с понятным названием Биродром, что у метро Ломоносовский проспект, “проводник” наконец, подал признаки жизни и вежливо поблагодарил хозяина машины, помахав при этом рукой в окошко, – спасибо, человек, вы были крайне любезны, – схватил Марию и потащил в кабак.
Официант подошел незамедлительно,
– Что будем пить, господа? – иронично вопросил он. Жизнь здесь, казалось бы, невдалеке от ужасных событий сегодняшнего утра, текла своим чередом. Людям, как водится, было чихать на все, что не касается лично их.
– Коле два пива, а мне, пожалуйста, черный кофе, – Маша была сдержанна и строга, к ней подкралась усталость, но напряжение не отпускало. Хотелось спрятаться с головой в одеяло и, закрывшись от всех навалившихся проблем пуховыми подушками, просто лежать. Вместо этого она была здесь, и от чудовища в человеческом обличье её отделяла только коричневая гладь стола.
“Николай Иванович” же, напротив, казалось, был на верху блаженства – он отхлебывал пиво, чмокал губами в знак восхищения напитком и довольно поглядывал на свою спутницу.
– Так какие у тебя здесь еще дела? – с тревогой и внутренне собравшись, произнесла девчонка.
– Связанный разум, милая, это очень опасно… – начал было сбивчиво объяснять Зак, но тут подошел официант и, забрав пустую кружку, вежливо поинтересовался:
– Не изволят ли господа продолжить? Принести еще пива?
– Нет, посчитайте, пожалуйста, – отмахнулась Мария. – У тебя деньги-то есть, извращенец? – вспомнила вдруг она о традиционных ценностях цивилизации, обратившись к пришельцу, когда работник заведения удалился. В голове сейчас было все, только не это.
– Какие деньги, дорогуша? – тоже вспомнив о местных обычаях, промолвил Зак. При этом он стал хлопать по пиджаку, вывернул карманы и нашел там только ключи и пластиковый пропуск с фоткой.
– Идиот, – фыркнула Маруся и закатила глаза. – Слушай сюда, чтобы без всяких фокусов, веди себя, как нормальный человек. Просто скажешь так: “Ваше пиво воняет ослиной мочой, мы не будем платить!” и тихо, быстро уходим, понял?
– Ладно, звучит несложно… Погоди, а который час? Ой, надо бы запустить “Крудак ди 8 Спаситель”. Уже 12:28, у нас всего две минуты, – Загдир суетливо дернул рукой, в которой тотчас возник маленький блестящий металлический цилиндр с одной кнопкой с торца посередине, – сейчас, Машенька, мы поговорим и с твоими друзьями тоже. Если это сработает…
И Зак изо всех сил вдавил кнопку.
Маша открыла было рот, чтобы переспросить, но ослепительная вспышка пронзила все вокруг. Словно тысячи иголок воткнулись в тело девушки, и, казалось, одновременно весь мир при этом дрогнул и поежился. Биродром растворился, и Мария Рукавишникова ощутила себя бегущей к скверику на Воробьевых, чтобы успеть спасти Андрюху и мир вообще…
Утренний прохладный воздух приятно пронзал легкие, и надежда, что все будет хорошо, улыбалась Маше вместе с весенним солнышком. За кустами вдалеке высился целехонький МГУ и стучал за спиной метромост. Только сейчас она уже знала… Знала, что его зовут Зак и что он ждет их там…
Глава 8
– Мадам, я смею настаивать, чтобы вы убрали от моих ног ваше чудовище, – почти кричал Зак, наклонившись вперед так, чтобы его нос практически касался носа разъяренной и негодующей тетки с собакой. Это была управляющая банка «Столичный» Лариса Петровна Протасова, женщина властная и заносчивая. Собачка, видимо, ухватив настроение хозяйки, вовсю заливалась лаем, скаля зубы и одновременно пытаясь пересилить свой страх, чтобы укусить за ногу инопланетянина.
– Что ты сделал с моим Кирюшей, подонок? Я звоню в полицию, тебя там выведут на чистую воду, чурка постылый! – неистово орала она, не желая успокаиваться и только еще больше свирепея вместе со своим маленьким смешным питомцем.
Все остальные участники митинга невольно были вынуждены оставаться в роли зрителей – для них просто не хватало тех самых неуловимых мгновений, перетекающих одно в другое, что в диких необразованных местах зовут “временем”. Собака с момента первой встречи и вправду слегка изменилась. Из белого пушистого существа с черненьким носом-пуговкой оно превратилось в косматое серо-коричневое чудище, напоминающее скорее маленького лешего, чем собачонку. От прежнего милого любимца осталась лишь кличка “Кирюша” и та же весовая категория.
– Это же чистокровная “русская цветная”, практически то же самое, что было, Лариса Петровна, – тщетно пытался объяснить даме Зак. Ощущалось, что терпению его приходит конец, и это вызывало искреннюю озабоченность у всех собравшихся. Каждый из них физически помнил, что произошло буквально “только что”, и лишь сознание не могло расставить точки в понимании произошедшего и оформить хоть в мало-мальски пригодную версию.
Видимо, у женщины все обстояло иначе. Она, очевидно, не была готова уместить в голове нечто большее, чем одну эмоцию. Милый песик Кирюша и был для неё олицетворением этой глобальной мировой идеи однозначности. Он принципиально должен был быть очаровашкой и, как следствие, имел полное право тявкать на всех подряд и метить территорию, ежечасно увеличивая сферу влияния и утверждая свое мировое господство. И вот самое святая святых было жестоко поругано. Так, словно у нее отняли саму возможность жить дальше.
– Маша, что же делать? – страдальчески закатив глаза, вдруг обратился инопланетянин к девушке.
– Маша??? – эхом повторили Николай Иванович и Андрей, посмотрев друг на друга.
– Да, Маша, Маша, чёрт возьми, – решительно вышла вперёд Мария Рукавишникова, ухватила орущую тетку за рукав и членораздельно произнесла, – Так. Корыто покидает нашу сказку…
– Корыто?! – набирая воздух в легкие, рассвирепела дама.
– Точно, корыто, – счастливо расцвел Зак, повернул тетку вокруг своей оси и отвесил ей ужасающей силы пинок. На глазах изумленной публики мадам приобрела вторую космическую скорость и, превратившись в точку, исчезла в вышине голубого неба. Повисла тишина. Собачонка перестала тявкать и застыла с открытым ртом, осматривая оставленный хозяйкой поводок.
– Черт, Коля! Ты что, сделал-то, а? – Маруся была в шоке.
Между тем изменения во внешнем виде коснулись не только собаки. Представитель южных регионов по имени Муса Юсупов, начальник строительной компании «Инвестстрой», облаченный по-прежнему в зелёный полосатый пиджак, нервно трогал подбородок, ощупывая место, где ранее густела черная бороденка. Однако нраву он стал кроткого, от былого раздражения не осталось и следа.
– Ну, и зачем тебе была нужна борода, ты чего, бомж? – резюмировал Зак, – ты видишь, какой я красавец? – выпятил вперёд свой голый подбородок инопланетянин, скосив взгляд на притихшего южанина. Ведь были они сейчас абсолютно одинаковые – отражения друг друга в невидимом зеркале.
– Че-то зелёного многовато, да, профессор? – обратился тут Загдир к Николаю Ивановичу и, театрально вытащив у него авторучку из нагрудного кармана, вставил в свой и преобразился в профессора. Стало два Николая Ивановича, а Муса же, наконец, облегченно вздохнул.
– А что, женщину вернуть никак нельзя? – робко спросила Маша.
– Ту бешеную бабу? Ларису Петровну? Да она на орбите Солнца сейчас крутится. А зачем тебе? – пришелец был удивлен, – да, называй меня лучше Зак, так как-то понятней. Конечно, когда мы одни, можешь звать хоть пнем болотным… пофиг, – по-ребячески закончил «проводник».
– Господа, вы поймите меня правильно, – продолжил он, сделав паузу, – у вас тут странные нелогичные порядки: слова матерные есть, а ругаться ими нельзя, оружие иметь можно, а убивать – нет. Я не могу всего этого запомнить, голова кругом идет, как вы с этим живете, дикари несчастные? Вот у меня на родине такого безобразия нет – я если что-то могу, то непременно делаю и это, поверьте, очень удобно, естественно и приятно. Невозможно нормально жить, думая одно, а делая другое. Вы постоянно лжете себе, окружающим, вы запутали сами себя и все вокруг своими идиотскими законами так, что не можете и шагу ступить. Как вы живете вообще, удивляюсь? Зачем петь песни о «свободе», если она вам по факту не нужна, одна сплошная бутафория…
Зак помолчал.
– Да у всех, кстати, все не так, как было. Вы думаете, мы сейчас «время отмотали назад» что ли? Да ни хрена подобного. Ребята, я не хочу никого огорчать, но никто ничего не «отматывал». Все, что вы видите вокруг в радиусе 3 километров, включая, естественно, и всех нас – это типа «восстановление системы» из исходного материала через 3D-печать ранее отсканированного пространства. Вы не поверите, но это действительно сложная задача. Ферштейн? Хотя опять же, какая разница, похоже ведь получилось, вы даже ничего почти не заметили…
– А можно я уже пойду… так сказать, по делам? – наконец решился подать голос начальник «Инвестстроя».
– Бога ради, я никого не держу, господа. Хорошего дня! – расцвел, как цветок на клумбе, Загдир.
– Всего доброго, – произнес южанин, схватил свой портфель и, быстро набрав скорость, скрылся за кустами.
– Уважаемый господин Зак, – наконец вступил в разговор и Николай Иванович, – а давайте, учитывая ваше стремление жить, так сказать, интересно, еще раз скопируем ту красивую словоохотливую женщину.
– Вы поймите, мой милый земной друг Николай Иванович, я совершенно не против «напечатать» повторно эту особу, но на текущий момент «Крузак спаситель» еще не доработан до таких технических высот, чтобы воспроизводить отдельные объекты на выбор. Мы можем лишь опять вернуться все вместе к прежней «точке восстановления», а она пока единственная. Других точек нет. И кроме всего прочего, во вселенском масштабе действует закон сохранения благоприятности в любой замкнутой системе. Т.е. если нам с вами станет лучше, то обязательно кому-то станет хуже, так что перетягивать одеяло на себя не очень этично. Правильно бы было просто испытывать удовольствие от любого варианта течения событий. Но земному разуму этого не понять, похоже. Ваши моральные принципы, как компот в банке, выльешь его в болото, и нет компота, он существует только в пределах вашей банки. Вы понимаете меня, май френд? – долго и старательно пытался что-то объяснить собравшимся «проводник».
Пока шел его неторопливый рассказ, к образовавшемуся кружку философов присоединились и две девушки-болтушки. Они тихонько пристроились чуть в стороне, и было похоже, словно их прибило к берегу случайно набежавшей волной. Девушки внимательно слушали слова пришельца, но казалось, им был интересен лишь сам процесс. Им было интересно, как говорил пришелец, но было безразлично, что. Света и Женя, так их звали, решительно ничего не понимали в произошедшем и считали Зака просто интересным молодым человеком, братом Николая Ивановича. Немного еще постояв, они тоже собрались уходить, когда «проводник» со словами «Хорошо, черт побери…» вскинул руку и, блеснув какой-то железкой, вдавил в нее палец.
Пространство вновь дрогнуло, зарябило, окуталось дымкой, и наши герои, как ладьи Степана Разина в известной народной песне на слова Дмитрия Садовникова, материализовались из тумана.
Загдир не стал дожидаться, пока Муса придет за своим портфелем, и сразу принял образ профессора, так как уже успел к нему привыкнуть. И начальнику «Инвестстроя», и Ларисе Петровне в этот раз повезло больше. Если первого не покинула в этот раз его дорогая борода, то на поводке у Ларисы снова скакала ее милая беленькая болонка. На том конфликт был исчерпан, и митинга не потребовалось. Рядом с пришельцем остались только Маша, Андрей и Николай Иванович. «Проводник» не был против, он знал, что с этими троими что-то не так. Что именно, он пока не понимал, но, как воспитанник одной из высших школ разума Уджа-Гаара, он знал – случайностей не бывает. Сканер связанного разума показывал небольшое допустимое превышение, эти трое хорошо «фонили», но этого было недостаточно. Центр требовал найти и уничтожить источник.
Работа «наудачу» удачи не принесла. Обработка данных станций слежения показывала, что объект перемещается и находится на данный момент примерно в радиусе 5-7 километров. Эти трое могли быть полезны. А может, и нет. Так думал пришелец, разглядывая наших героев, а они в свою очередь разглядывали его. Каждый инстинктивно чувствовал, что тихо уйти не получится, ситуация требовала разрешения, и этим решением были все они.
– Неплохая погодка, не правда ли? – заговорил первым профессор, – однако мне нужно сейчас читать лекцию, приглашаю всех послушать. Вам, Андрей, по реферату ставлю зачет, думаю, не нужно пытаться повторить все снова. Давайте уже жить дальше. А после можно пойти ко мне домой, угощу домашними блинами со сметаной… Вы как, Зак? – Иваныч был само радушие.
– Боже мой, блины со сметаной, меня ими потчевал еще дядя Ваня, по вашему «Грозный»… Признаться, я соскучился по русской кухне, конечно да, пойдемте. И давайте с собой возьмем ребятишек, Машеньку и Андрюшу, хорошо, профессор? – пришелец радостно всплеснул руками.
– Ну, если они не против, конечно…
– Только, чур, без мочилова, идет? – выразил скромную надежду Андрей, – хорошо, Николай Иванычи?
– Да че там, пошли, – улыбнувшись, хлопнула рукой по плечу парня Маша, – халява…
Глава 9
Аудитория находилась на 16 этаже и вмещала несколько сотен студентов. У многих остались смутные воспоминания о «первом» сегодняшнем утре, но будничные заботы и университетская суета отогнали тревоги и переживания прочь. Профессор вошел первым и, поднявшись на кафедру, громко поздоровался. Гул голосов затих, вся разношерстная тусовка зашуршала тетрадками и приготовилась писать конспекты. И только тогда собравшиеся обратили внимание на странную троицу, остановившуюся у дверей. В компании Машки Рукавишниковой и Андрюхи Соломатина стоял еще один их профессор, еще один Николай Иванович и, задрав голову, разглядывал потолок.
– Друзья, сегодня, как вы видите, я пришел не один, – раздался с кафедры голос преподавателя, – знакомьтесь, это мой брат, Сергей Иванович Запольский, он работает старшим научным сотрудником в объединенном институте ядерных исследований наукограда Дубна и согласился немного поведать нам о взгляде физиков-теоретиков на проблемы адаптации человеческого сознания в реалиях новой физики.
Николай Иванович импровизировал. Он решил разузнать как можно больше о планах пришельца, но не напрямую, а лишь смоделировав цель его прибытия, исходя из отношения «марсианина» к человечеству в целом. На предложение почитать лекцию вместо него, инопланетянин откликнулся с радостью и был не против даже немного побыть ученым ядерщиком.
– Что ж, я думаю, всем нам будет на пользу узнать, готовы ли мы жить в согласии с фундаментальными законами нашей вселенной, – сделав многозначительную паузу, Николай Иванович поднял руку, приглашая своего новоиспеченного брата на возвышение кафедры, – прошу любить и жаловать – Сергей Иванович Запольский.
Аудиторию такой поворот событий явно обрадовал, после утренних переживаний всем хотелось немного расслабиться. Это означало, что можно ничего не записывать, стараясь успеть за течением мысли преподавателя, а можно вместо этого откинувшись на спинки деревянных кресел поболтать о жизни, любуясь игрой солнечных зайчиков на стенах и лицах однокурсников. Маша и Андрюха прошли тихонько по ступеням наверх и уселись позади на галерку, а Николай Иванович, уступив место своему «брату», присел снизу на свободнее место возле стайки улыбчивых девчонок.
Зак легко взбежал на ступени у доски, почесал затылок в знак некоторого размышления и тихо проговорил:
– Спасибо профессор!
И уже потом громко, отчетливо обратился к аудитории:
– Здравствуйте, ребята! Вы все ублюдки паршивые. Знаете, кто вы такие? Гавно на палочке!
По рядам прошел ропот недовольства, но пришельца это нисколько не смутило, и он продолжил:
– …особенно с точки зрения ядерной теоретической физики. Вы тупая недоросль, личинки мелкозадые, будущее унылое гавно, – Загдир остановился. Он понял, что повторился, что «гавно» уже было, и с литературной точки зрения его выступление катится по наклонной.
Паузой сразу решил воспользоваться одногруппник Маши, Сергей Задора. Он имел пышную, торчащую во все стороны шевелюру и дикий пронизывающий взгляд. До этого момента он сидел с отрешенным видом, иногда безразлично посматривая боковым зрением на происходящее у доски, но теперь явно повеселел.
– А вы не могли бы, Сергей Иванович, как-то аргументировать такие заявления? – проявив завидную память на имена, крикнул он.
– Спасибо, мой милый друг, только никаких заявлений я не делал. Проблема в том, что вы не хотите воспринимать мир таким, какой он есть. Вы всегда примешиваете личную заинтересованность вместо того, чтобы спокойно слушать преподавателя, принимая даваемые им образы к сведению. А чего, собственно, вы боитесь? Проблема восприятия новой физики человеческим существом в его фатальной одноклеточности. Оно многоликий, бесконечный мир всегда пытается примитивизировать. И как результат на выходе мы получаем не науку, а кашу из ваших предпочтений, уважаемые амебы.
После этих слов «проводник» замолчал и некоторое время рассматривал что-то за окном, потом постучал ботинком о края кафедры, кашлянул и произнес:
– Ну, вот, наверно, вы уже впитали. Так что приезжайте в Уджа-Гаара, буду рад продолжить знакомство.
– В Дубну, – поправил пришельца внимательный Серега.
– А, ну да, точно, в Дубну, – легко согласился Зак.
– А вы, Сергей Иванович, когда к себе-то собираетесь? – раздался с задних рядов голос Андрея Соломатина.
– Да дела здесь еще, Андрюша… И блинов еще не отведали, правда, профессор? – вдруг сильно посерьезнев, произнес инопланетянин.
– Друзья, думаю на сегодня достаточно, всем спасибо, увидимся в следующий раз, – резко попрощался со студентами профессор. Ну, а студента долго об этом просить не нужно – все они весело загалдели, захлопали, зашумели и, как вода из раковины, воронкой утекли из лекционного зала.
Глава 10
Профессор снимал квартиру на Зубовском бульваре, что на Садовом, и потому, не слишком размышляя, он повел всю троицу за собой в сторону станции метро.
– Наш иноземный друг не будет против, если мы используем для перемещения большого железного земляного червяка? – с иронией спросил он пришельца.
– Помилуйте, ваше бесстрашие переходит всякие границы. Да это, похоже, склонность к суициду, Николай Иванович, если не ошибаюсь, – парировал Зак.
Тихая неторопливая беседа «старших товарищей» действовала на Марию Рукавишникову успокаивающе. Она шла, глубоко вдыхая прохладный чистый воздух, и не думала ни о чем. Маша погрузилась в бездействие созерцания и растворилась в окружающем её мире. Девушка доверилась течению событий, и они несли ее с собой, как щепку несет ручей. Андрей шел рядом, также не участвуя в разговоре, и думал о чем-то своем. Его голубая рубашка выскочила с одной стороны из штанов, но он не обращал на это внимание.