77 Жемчужин, сияющих на чётках Времени
На берегу реки сидит убелённый сединами старец, он молча наблюдает за бурным потоком реки времени под названием Жизнь. Она начинает свой исток в вечности, чтоб, сделав круг, вновь вернуться… Бесконечен поток, бесконечен… Но мудрый старец знает, для чего несутся эти воды и Кто управляет их течением. Но кому он может открыть эти истины и передать тайные знания о жизни, сделав воистину мудрым?.. Но кого? Тысячи лет наблюдает он за поверхностью вод и видит, как отчаянно цепляются за скользкие щепки и камни одни люди и как бездумно предоставляют воле волн свои тела другие, не оказывая никакого сопротивления. Они не борются за своё существование и умножают бесчисленные раны, приближающие их смерть. О, сколько их пронеслось перед глазами! Но старец сидит и наблюдает, как и тысячи лет назад, не видя ощутимых перемен… И вдруг на глади вод блеснула светлая струя огней, которые, рассыпавшись на искры, упали вглубь. Старец поднялся, увидев данное знаменье. Начинается новый прилив вод, и Река Времени начинает иной круг. Ныне пришло его время! Он тысячи лет наблюдал, ожидая этого момента.
Сотни рук стали показываться над водами, которые жадно искали в этом мире что-то устойчивое, за что можно было бы ухватиться. Какой-то неведомый доселе прилив сил ощутили пловцы. Они отчаянно хватались за всё, что попадалось им в руки, но чаще это были мертвецы, проплывающие мимо. Трупный яд уж начал разлагать тела, и, чтобы не отравиться и не погибнуть рядом, люди устремлялись на поиски того, что даст им опору. В груди неведомо откуда стало появляться страстное желание одолеть ток волн, несущих человека в неизвестность. Он вдруг пожелал быть хозяином собственного положения. Откуда это? Человек зацепился за какой-то подводный камень, впервые не дав ему изранить своё тело, и постарался вскарабкаться на него, чувствуя, что он должен вынести его вверх. Отчаянно цепляясь, разрывая одежды об острые углы и не обращая внимание на получаемые раны и новые удары волн, он устремился ввысь.
Седовласый, величественный старец стоял на берегу, зорко всматриваясь в гладь вод. Поверхность была чиста и прозрачна, но под слоем чистоты он всё ещё видел мутное подводное теченье и чернеющее дно. Он вдруг заметил, что кто-то пытается отчаянно пробиться вверх, вокруг него как бы образовалась тёмная воронка, тянущая его вниз. Он ждал этого человека! И, наконец-то, дождался! «Познай себя!» – вдруг эхом разнеслось в уме карабкающегося ввысь. Он вздрогнул от неожиданности: «Какая странная мысль!» Она, как молния, ворвалась в сознание и впервые заставила его подумать о себе. Действительно, разве он знает себя! Кто он, какая сила его бросила в сей поток, и почему он должен не погибнуть, но непременно выйти победителем в этой схватке, которая достигла высшего накала? Будто сотни невидимых цепких рук тащат его вниз, пытаясь поглотить в мутном водовороте. Но сердце рвётся ввысь! Он впервые подумал о сердце, как о чём-то одушевлённом, с кем можно посоветоваться. Шаг за шагом он начал познавать себя, ни на миг не прекращая движения вверх; бурное течение временами срывало его, бросая ниже, но он вновь поднимался ввысь.
Улыбка блеснула на губах старца, глаза его вспыхнули радостью, он знал: человек взойдёт! Он не упускал его из виду ни на мгновение, наблюдая отчаянную схватку. Его взгляд будто излучал невидимую силу, которая вливалась в карабкающегося. Наконец, человек высунул голову над мутным потоком, где всё ещё оставалось тело, и увидел слой чистых вод, в которых весело играли искринки света. И каждая из них представляла из себя мысль. Он очень удивился, когда понял, что мысль – живое существо, которое способно и убивать, и возрождать, разрастаясь, охватывать пространства, да мало ли что может сотворить, вернее – мысль может всё! «Мысли управляют миром, и мы даём им жизнь…» – подумал человек, вдруг увидев форму и окраску мыслей. Светлые, как солнечные зайчики, выскакивали они из глубин мутных вод, но их было крайне мало. В основном они падали сверху, стайкой искр рассыпаясь в чистых водах и пытаясь прорваться вглубь мутных… Но мало кто воспринимал их, мертвяки проплывали мимо. Он увидел, как галдящими стаями чёрного воронья носились внизу злобные мысли и как вокруг живых трупов кишели, как черви, сгустки мрачных мыслей, ядовитыми змеями расползаясь вокруг и пуская свой яд в тех, кто живы. Он увидел, как светлая искорка отчаянно врывается в клубок змей, чтобы вырвать ядовитый зуб злобы. Человеку вдруг стало жалко этих маленьких крошек, которые борются за тех, кто безразлично взирает на них. И с удивлением заметил, что поток его тепла как бы передался искорке-мысли, она стала больше и своим сиянием растворила ядовитый клубок. Человек подумал о тех невидимых существах, которые рассеивают эти светлые искры с высот, и отчаянно устремился к поверхности, с силой вытягивая свою плоть в чистый поток.
Старец видел, как один человек сумел выбраться из глубин болотистого ила и сейчас жадно впитывал открывающиеся перед ним знания. Но мудрец ещё чего-то ждал… Он видел, как много образовалось воронок, в которых борются, вот-вот готовые вынырнуть, люди. И наконец заметил, что человек, поглощённый получением знаний, вдруг бросился на помощь тем, кто отчаянно сопротивлялся смерти, и, рискуя собственной жизнью, стал вытягивать их в чистый слой вод. Из недр его груди, рождаясь, высыпали светлые искры, стайкой разлетаясь в разные сферы, окутанные мраком, и мужественно бились в двери разума людей, всё ещё безвольно гонимых волнами… «Заговорило сердце! Пора!» – засветилось в глазах старца. Человек, увлекаемый зовом сердца, устремился в гущу болотистых вод, пытаясь вырвать из цепких рук смерти тех, кто боролся за жизнь. С новой силой его стали бить разъярённые потоки, выпустившие когда-то из рук добычу. Но человек уже не чувствовал этих ударов, поглощённый спасением других. Он чувствовал, что кто-то незримый помогает ему, и испытывал в сердце огромную любовь к этому невидимому другу, который в самый тяжкий миг вливал в него силы. Человек знал, что когда-то обязательно встретится с ним, – вот только поможет этим людям… А Река Времени, между тем, всё катила и катила свои воды…
Мудрец, ожидавший на берегу, с великой любовью и нежностью смотрел на человека, вернувшегося в глубь вод. Он был за него спокоен, ибо был мудр и знал великую истину: Знания, основанные на Любви, помогут усвоить великий Урок Мудрости.
9. Урок Бесстрашия
Горит зарёй пурпурной небосклон, сегодня начат новый день. Как проведём его, останется ли в памяти навеки или так же незаметно ускользнёт из виду, как и тысячи других, что были до него? Мерно отстукивают часы уходящие мгновения, бесстрастно передвигая свои стрелки вперёд и вперёд – в неизбежность. Ведь что-то должен был этот день приготовить для человека. Возможно, это испытание, к которому он долго шёл в веках, и оно решит его участь, сделав бессмертным, а может быть, и наоборот… впереди – неизвестность! После долгих скитаний человеческий дух находит себе пристанище в теле, полном страстей и пороков, не способном прислушаться к голосу высшего разума. Начинается отчаянная борьба за власть: тело желает господствовать над духом, а дух стремится усмирить плоть, дабы преобразовать её в чистый сосуд, способный хранить Божественные огни. Тело в данном случае выступает как ночь, а дух – это Божественная заря, которая должна взойти сияющим Солнцем, объявляя наступление светлого дня.
В чёрном, как уголёк, человеческом теле занимается заря… её пока не видно, но всё существо уже пребывает в предрассветном ожидании. Человек ночи ещё не знает, что должно произойти, он чего-то ждёт и называет это счастьем. Он чувствует, как первый луч света, брошенный Божественной искрой, будто осветил небосклон его души. Осветив все закоулки, скрытые от самого человека, луч исчез, чтобы принести искре весть о том, что натолкнулся на беспросветный мрак… Искорка заволновалась: справится ли она с тем заданием, которое даровано ей Всевышним?! Ведь ей начертано взойти зарёй в груди простого человека и, дав вселенские огни его земному сердцу, помочь взойти ему звездой, что впредь украсит вечность! Но пока она только искра, заточённая внутри чёрного уголька… Кругом темно, и тьма, известно, навевает страх. Причудливые, уродливые тени будто начинают свой дьявольский танец, всё плотнее и плотнее смыкая кольцо вокруг искринки. Ей становится жутко оттого, что сотни щупалец вдруг потянулись к ней, пытаясь задушить её во чреве. Как быть?! Если она погаснет – погибнет человек! Вот он уже затих, забыв о счастье, он весь осунулся… Им управляет страх, ведущий свои смертоносные легионы прямо к сердцу, где теплится пока ещё надежда. Безжалостная поступь страха уже сковала дыханием смерти всё человеческое тело. О, неужели погибнет эта Вселенная под именем Человек, где назначалось быть искре Зарёю?! Нет!!! Но человек ещё в глухом оцепенении, не слышит он безмолвный зов искринки, зовущей к свету этот уголёк.
День начался, как начинались тысячи других, и человек проснулся в ожидании счастья… Светло сияло Солнце, и будто не было причин к тому, чтоб сомневаться в благополучном исходе дня. Но что-то вдруг встревожило его, внутри творилось что-то непонятное: он будто сам себе не принадлежал. Он когда-то слышал о раздвоении личности, но посмеялся над этим и забыл. А теперь он вдруг почувствовал, что внутри, в его недрах, гибнет кто-то, молящий его безмолвными губами прийти на помощь. Он испугался, что сошёл с ума. Но, испугавшись, понял, что в «здравом рассудке», ибо страх был его «естественным» повседневным попутчиком: он боялся проспать, боялся опоздать на работу, боялся попасть под трамвай, боялся, что его не оценят на работе, боялся заболеть, боялся потерять любимое существо, боялся умереть. Боялся, боялся, боялся… Он понял, что всю жизнь им управлял лишь страх. И теперь вот он боялся того, неведомого, что вдруг родилось в нём. «О, Боже!» – воскликнул он в припадке отчаянного страха и вдруг заметил, что страх его заметно ослабел. Он более уверенно произнёс слово «Боже» и обнаружил, что оцепенение сошло, вновь проявилось трепетное чувство ожидания чего-то прекрасного, что называл он словом Счастье. Он впервые задумался о том, что же это такое – счастье. В мгновение ока пронеслась перед ним картина всей его жизни, высветив минуты удовольствий и наслаждений, которые принесли ему затем горькие разочарования, и он понял, что никогда не был счастлив, но он упорно желал счастья и ждал его. Он впервые в жизни отбросил страх и стал сосредоточенно о чём-то думать, погружаясь в глубь себя.
Искорка всё ещё боролась за свою жизнь, окружённая беспросветным мраком, она отчаянно сопротивлялась, напрочь отбросив мысль о гибели. Она твёрдо верила в своё бессмертие, и если б хоть на мгновение она усомнилась в этом, то была бы уже поглощена тьмой. Вдруг молнией блеснуло во мраке слово, произнесённое человеком, и слово это было «Бог»! Искринка почувствовала, как ослабело плотно сжимавшее её кольцо тьмы, и чернота постепенно стала рассеиваться. Наступил предрассветный час. Искринка поняла, что её Вселенная – Человек, наконец-то, сбросил с трона своего главного врага по имени Страх, и сейчас судит его, безжалостно срывая все маски, за которыми тот скрывался, жестоко властвуя над ним. Он вспомнил, что всегда свершалось именно то, чего он боялся больше всего в жизни. Он терял самое дорогое, что было смыслом всех его дней. Он понял, что страх отнял у него всё, предварительно погрузив его в свой омут, леденящий душу боязнью потерь. Как хладнокровный убийца, страх легко выявлял то, что было для человека дороже всего, и метил свою жертву, настигая её единым прыжком. Человек, поднявшийся от потрясения утраты, вновь пытался найти отраду для сердца своего, но злой властелин его мира вновь хладнокровно забирал жертву. Он вспомнил, сколько раз пыталась прорваться к нему надежда, охватывая его светлым дуновением предощущения счастья. Где растерял он её и отчего же не доверился сердцем живительному свету? Он вспомнил, как вставал по утрам с новой верой в счастье, но день угасал, отняв её… О, только теперь ему ясно, что веру у него тоже отнял страх – злой властелин, окутавший цепями. Человек был его рабом, поставляющим на кровавый жертвенник всё то, что было свято и дорого нежному любящему сердцу. О, как он наказан за свой животный страх! Всё глубже и глубже разоблачая ужасные преступления былого правителя, человек начал ощущать мощный протест, который заполнял неведомым доселе чувством, – в его груди пробуждалось бесстрашие, несущее с собой неведомый свет. Рождалась Вселенная!
Мир погружён в предрассветный туман… Искорка Божественного огня вдруг почуяла всем своим существом, что вокруг неё витает жажда света. И испытывает эту жажду человек! Она послала свои первые робкие лучи, как бы едва касаясь струн души его. О чудо! Они зазвучали нежнейшей мелодией благодарности. Значит, настал её час – час рассвета! Встреченная благодарным импульсом со стороны зарождающейся Вселенной, она стала оживать в новых красках неведомой доселе красоты: искорка-младенец превращалась в прекрасную пурпурную зарю, обещающую взойти в зените Божественной славы, чтобы подарить ожидающему её миру тепло жизни и свет Любви.
Человек замер – внутри происходило какое-то таинство: он был счастлив! Он не мог объяснить этого чувства, но твёрдо был уверен, что это именно то состояние, которое называется Счастьем. Сброшен тиран! Человек смог прозреть и увидеть свой внутренний Божественный мир славы. Он вдруг стал свидетелем зарождавшегося дня – первого дня начала сотворения новой Вселенной, которой он был сам – Человек! Он увидел первые пурпурные лучи, бесстрашно осветившие все уголки его души. Он увидел, как смело огни высветили всё ещё блуждающие остатки поверженных ратей врага. Они ещё были достаточно сильны и страстно искали то, что может человека ввергнуть в страх. Но сегодня был особенный день: человек увидел победоносную искринку, восходящую зарёй в огромном, пока ещё сумрачном его мире и дарящую ему свой Урок Бесстрашия!
10. Урок Добра
Неуловимый слухом шорох листопада сопровождал идущего тропой. Он поглощён был одной-единственной мыслью, мучившей его на протяжении уже нескольких дней, может быть, лет. Периодически всплывая на поверхность сознания, она мучила его своим вопросом, пытаясь получить исчерпывающий ответ. То была мысль о Добре, вернее, вопрос: «Что такое Добро?» Он находил сотни ответов, которые казались ему вполне приемлемыми, но вопрос вновь и вновь настойчиво поднимался, требуя окончательного ответа, который, наконец-то, всё поставит на свои места. Неподалёку от идущего хрустнула ветка, и он подумал, что в этой чаще лесной, возможно, водятся хищные звери. Он поёжился от этой мысли, внезапно прервавшей ход его размышлений. Да! С голодным тигром или волком не пофилософствуешь на тему Добра… Увы! Он прибавил ходу, подхлёстываемый зарождавшимся внутри чувством страха.
Едва приметная тропинка вилась среди ещё одетого в зелень леса, но осень уже начала свою жатву, безмолвно срывая листья, слегка подёрнутые желтизной, которые, плавно кружась, падали под ноги путнику. Щебет птиц и плавное кружение листьев вновь вернули его к прерванной было цепочке рассуждений. Он вновь погрузился в свои мысли, но вдруг явственно услышал хруст ветки почти рядом с собой и вздрогнул от неожиданности. Мгновенно пронеслись перед ним картины одна ужасней другой – страх не жалел своих мрачных красок. Но что-то жалобно застонало или какой-то странный подвывающий звук заставил его остановиться и прислушаться повнимательнее. Вспышкой пронеслась мысль о том, что надо бежать отсюда как можно скорее, но простое любопытство отбросило сковавший его страх. Он подошёл поближе к тому месту, откуда доносились странные звуки. С великой осторожностью прикоснулся к веткам, пытаясь бесшумно раздвинуть их и посмотреть, что же привлекло его внимание. И тихо попятился от вдруг представшей перед ним картины: в кустах лежал ребёнок! Откуда он здесь взялся?! Среди чащи леса один-одинёшенек. Внезапно пришла мысль о Маугли, но ведь то было сказкой. Уж не бредит ли он?.. В наше время найти ребёнка в лесу – ну, это уж чересчур! Но как бы там ни было, всё это странно, не оставлять же младенца здесь одного. Он подошёл и наклонился к маленькой крошке, чтоб взять её на руки. Но тут вновь услышал хруст веток, будто кто-то удалялся. Он вдруг понял, что кто-то следовал за ним и теперь, добившись своего, спешно удалялся прочь. Он окликнул этого невидимку, но ответа не последовало, лишь усилился хруст веток, видимо, тот бросился бежать, подхлёстнутый окриком. Делать нечего… Путник поднял ребёнка. Сняв с себя верхнюю одежду, неумело замотал в неё младенца и продолжил свой путь.
Тропа постепенно вывела из лесной чащи и упёрлась в подножие горы, еле заметной змейкой уползая вверх, как бы приглашая последовать по горной круче. Идущий поправил свою странную ношу, закрыл краешком одежды личико мирно заснувшего ребёнка, пригретого человеческим теплом, и устремился ввысь. Он твёрдо знал, куда ведёт эта тропа. Когда-то он был там, но ещё младенцем… Ныне предстояло вернуться уже зрелым мужчиной, чтобы решить наконец-то давно мучавший его вопрос. Он как-то забыл о ребёнке и не чувствовал ноши, отягчающей его руки, – они как будто приросли к младенцу. И даже когда требовалось усилием рук удержаться на опасных участках тропинки, вьющейся на краю бездны, он не обращал внимания на спасительные выступы скал. Он шёл, погружённый в свои мысли. Но вот наконец показалась конечная цель его пути. Он увидел крышу хижины в небольшой долине, искусно скрытой среди невысоких гор. Путник остановился ненадолго, чтобы перевести дыхание и посмотреть, как же чувствует себя его непредвиденная ноша. Мирно сопел маленький носик ребёнка, губы временами причмокивали, видимо, ему снился сон, как он припал к материнской груди. Полюбовавшись ещё несколько мгновений нежным личиком, путник продолжил последний отрезок своего пути, приближаясь к маленькому уютному домику.
Тихо постучавшись, гость толкнул незапертую дверь и вошёл. Внутри никого не было. Он положил свою ношу на широкую скамью, заменявшую здесь постель, и присел рядом отдохнуть после длительного пути. Скованный усталостью, он задремал и не заметил, как отворилась дверь и тихо вошёл убелённый сединами старец. Хозяин вдруг увидел, что ворох одежды как-то странно зашевелился и стал издавать нечленораздельные звуки. Он осторожно отогнул край одежд и увидел широко раскрытые глаза ребёнка. Он узнал его! Это был тот младенец, на поиски которого ушли дни… Гость мирно спал и не мог видеть, как озарились невыразимой радостью глаза величественного старца. Он не увидел, как тот бережно поднял младенца и поднёс его к окну, развернув навстречу солнечным лучам. Да! Это бесспорно был Он… Его ждали! Но Он был потерян… И вот нашёлся. Его даже принесли в дом. Чудесно! Гость, мирно дремавший, сидя на лавке, вдруг встрепенулся, резко повернулся туда, где должен был лежать ребёнок, и побледнел, не увидя его. Но, повернувшись к окну, увидел младенца на руках старца. Вздох облегчения вырвался из его груди. Какое странное видение посетило его, когда он дремал! Он почему-то был уверен, что это было не сном, а именно видением. Он видел этого младенца в каком-то странном ореоле света, излучения которого касались, будто солнечными лучами, всех людей земли, и по ним струилось Добро… именно – Добро! Он видел, как оно преображало их сердца; они загорались, будто маячки, сияя в океане мрака. Эти сердца с жадностью впитывали идущий к ним поток света и от этого становились ярче и ярче! И по мере того, как огни уходили к людям, сияние вокруг младенца разрасталось с молниеносной быстротой… Это – росло Добро! Он увидел, как щедро раздаёт своё сокровище этот младенец, и даже крупица света, нашедшая приют в человеческом сердце, рассыпается искрами огней в этом мире. Он вдруг представил его Солнцем, которое миллиарды лет дарит своё нежное доброе тепло и не иссякает в своей мощи и так же жарко день за днём обнимает лучами и добрых, и злых, и нищих, и богатых, и здоровых, и прокажённых… Малыш – на фоне Солнца… «Сын Солнца!» – мелькнуло в голове. И эта внезапная мысль столь потрясла его, что заставила очнуться.
Мирно горел очаг. Солнце бросало свои прощальные лучи, расставаясь до рассвета. И постепенно в мире растворялась вечерняя прохлада. Весело потрескивали ветки, отдавая своё тепло тихо беседовавшим людям, рядом с которыми сонно посапывал ребёнок. Блики огня ясно освещали личико младенца и глаза этих двоих, которые с великой нежностью смотрели на него… Долго, должно быть, ждал путник этого часа, ибо чувствовалось, как он всем сердцем жадно впитывал каждое слово старца. Видимо, тот отвечал на его самый сокровенный вопрос: «Что такое Добро». «Добро, сын мой, есть дар небес, посланный людям вместе с этим Солнцем, которое является отражением высшего Космического Добра, которое царствует в Вечности. Истинную природу Добра может понять только человек добрый, открытый сердцем навстречу свету. Посмотри на этого младенца, мирно спящего у очага, на нём печать Огня. Он послан был нести Свет, но злые люди выкрали его у родителей и отнесли в чащу леса на растерзание диким зверям. Напрасно понадеялись они на хищников… Волчица принесла его тебе. Да, он – своего рода Маугли. Живший среди Высших Существ, он должен жить в людской стае, где властвует зло и господствует инстинкт самосохранения… Он увидит «хищников», подстерегающих жертву, и узрит борьбу за власть. Окружённый злом и непониманием, тоскуя по Божественной речи, он будет украдкой прислушиваться к сердцу, где услышит голоса Высших Богоподобных Существ, зовущих творить Добро. И он начнёт поиск, бесконечно вопрошая себя: «Что такое Добро?!» И пройдёт сквозь чащу злобы людской с прекрасным сокровищем, обретённым в пути. И выйдет на Горнюю тропу с драгоценной ношей в руках…
Ярко поблёскивали языки пламени, а старик всё говорил и говорил… И человек вдруг узнал себя в том Маугли, о котором шла речь, и, озарённый внезапной вспышкой прозрения, понял, что он и есть – сын Солнца, пришедший дать Урок Добра.
11. Урок Мужества
В межзвёздных просторах Вселенной затерялась маленькая одинокая Луна… Она печально смотрит на свою близкую соседку по имени Земля. Пытливым оком пытаясь проникнуть в её тайну, она неимоверно напрягается, увеличивая свет, который позволит заглянуть в скрытые от неё уголки. И вот однажды, набравшись полной мощи, она тихо поплыла над планетой, ярко освещая все бока своей соседки. Кругом все спали, и Луну это не удивляло, она знала, что люди почему-то всегда спят. Ей казалось странным, когда она встречала свет в чьём-то окне и, заглядывая туда, видела человека, который трудился. «Неужели ему было мало дня?» – думала она, впрочем, смутно понимая, что такое день, ибо никогда его не видела. «С добрым утром!» – начинали звучать откуда-то вырывающиеся слова, и она уже знала, что ей пора покидать эти места. А что там происходило дальше, ей неизвестно.
Шаг за шагом, обходя объект своей заинтересованности, Луна вдруг остановилась и зависла над обыкновенным домиком. Что-то привлекло её внимание. Она попыталась повернуться более светлым краем, чтобы поярче осветить то, что её заинтересовало. Будто мощный прожектор, она направила свои лучи в окно и увидела, что там сидит маленькая девочка. Она рисовала, усиленно сморщив лобик, будто пытаясь что-то припомнить. Луна стала подкрадываться ближе, чтобы получше рассмотреть рисунок. И, заглянув в него, была крайне удивлена, увидев, что девочка рисует Луну. «Как странно…» – растерялась она, увидев свой серебристый образ на фоне тёмного неба, испещрённого яркими звёздочками. Странница ночи вдруг позабыла о том, что сегодня она хотела узнать какую-то тайну, в поисках которой и отправилась в свой исследовательский поход. Что же заставило остановиться близ окна этой маленькой девочки, не спящей в ночи?! Детское личико внезапно поднялось прямо навстречу серебристому, низко повисшему шару. её глаза широко распахнулись, восхищённо всматриваясь в этот безмолвно переливающийся круг. В это мгновение происходило какое-то неуловимое таинство для двух живых существ. Луна впервые всматривалась в бездонные глаза человека, в которых отражалась Вселенная с ярко мерцающими звёздочками, в двух ярких серебристых сгустках ослепительного света она с удивлением обнаружила себя… Ночная гостья крайне смутилась оттого, что так непрошенно и незванно ворвалась в этот тихий уголок и исподтишка подсмотрела за тем, что творит человеческое существо. А девочка, между тем, всё смотрела и смотрела в это сияющее ночное око.
Звёзды, горящие в ночи, весело перемигивались друг с другом, между ними царил великий покой и вселенская радость. Они взглянули на маленькую, где-то там в недрах мрака затерянную Луну, и вдруг заметили, что она сегодня необычайно красива. «Что же такое произошло с ней?» – подумали они, внимательно присматриваясь к её краскам. Луна ещё больше смутилась оттого, что на неё обратили внимание ещё и звёзды. Какая странная ночь! Луна уже привыкла к тому, что на неё мало кто обращает внимание. Люди почему-то недолюбливают её и стараются как можно реже встречаться с ней, особенно в дни, когда она сияет, налившись светом. Они видят в ней что-то демоническое, отпугивающее их взоры. Луна безмолвно наблюдает за ними тысячи лет и видела многих людей, приносящих ей кровавые жертвы, в которых она никогда не нуждалась; видела их, ползающих на коленях, скованных страхом, видела их, готовящих какие-то колдовские зелья, и всегда они призывали свет луны быть сообщником их мерзких преступлений. Но почему?! Почему они призывают быть подручными не Солнце, не звёзды, а именно её – Луну?! Ведь она просто впитывает свет всех этих светил и отражает его людям. За что же ей выпало быть свидетельницей самых отвратительных моментов жизни человеческой? О, эти трусливые людишки, копошащиеся в ночи в поисках бесовских сил! О, эти жалкие воришки вселенских токов! Как они не понимают, какую страшную участь готовят сами себе!.. Печально вздохнула Луна, представив жуткие картины, сотворённые людьми. Но тут же вспомнила тех, кто всегда был особенно дорог ей, – это влюблённые, всегда с благодарностью смотревшие на неё; они её не боялись, ибо истинная любовь не ведает страха. Она подумала, что это чувство должно таить в себе что-то сильное и таинственное, что даёт им силы отбросить страх. Но встречала ли она это качество, в веках отслеживая вверенное ей царство ночи?! Луна задумалась, втайне прозревая что-то.