Ночница. Коллекция ужасов
Ячейки оказались пусты. Все, кроме последней, самой нижней. Потянув ее на себя, Макар замер от удивления. Его взгляду предстала ветхая обувная коробка, на которой каллиграфически вывели всего одно слово: «Вдохновение». Аккуратно вынув бокс, Кудряшов отклеил кусочек липкой ленты и поднял крышку. Та самая коллекция видеокассет, в существовании которой Макар не сомневался! Тарковский, Хичкок, Феллини – все главные киношедевры прошлого века уместились в одном картонном ящике. Осмотрев каждый экземпляр собрания, начинающий детектив вконец растерялся. Какую мысль должна была подкинуть находка? В чем ее секрет?
«Все это – лишь для отвода глаз… – Возникший из ниоткуда голос заставил встрепенуться. – Ты не нашел главного! Чувствуешь, как напряженно он следит за тобой? Совсем как душегуб из рассказа ”Сердце-обличитель“».
Сюжет творения Эдгара Аллана По мгновенно возродился в памяти. Повествователь (он же убийца) спрятал тело старика в полу, под слоем досок, скрипящих от шагов полицейских! Медленно ступая по благородно состарившемуся паркету, Кудряшов то и дело пинал носком подозрительные участки кладки. Поиск не продлился долго. Очередная «елочка» щелкнула от удара, точно костяшки домино. Самый центр комнаты. Слишком очевидное место для тайника, но именно там никому бы и в голову не взбрело его искать!
Опустившись на колени, Макар задвигал руками. Деревяшки отлетали в стороны, обнажая пространство в полу. Ниша глубиной не больше пяти сантиметров делилась на несколько ячеек. В каждой лежало по несколько кассет. В коридоре зашаркал кто-то грузный. Беспомощно замерев, Кудряшов наблюдал за тем, как тонкая полоска света, сочившаяся из-под двери, нарушалась густой тенью. Маэстро всегда был где-то рядом, но, как и положено духу, не спешил появляться.
…Белый шум, возникший на экране телевизора, усугубил тревогу. Макар с детства слышал байки о том, что в нем можно различить голоса с того света. Стоит лишь прислушаться и поверить! Кассета, проглоченная плеером, запустила скрытые механизмы. Махина зажужжала, и рябь помех подернула экран. Всего на несколько секунд возникла сцена из «Тома и Джерри», но искажения вернулись. Видео, записанное поверх мультфильма, собиралось воедино. В кадре появилась юная девушка. Застенчивая и в то же время соблазнительная, она кокетливо поправляла огромный бант, украшавший декольте.
– Представьтесь, пожалуйста, – раздался голос неизвестного мужчины.
– Меня зовут Карина, мне девятнадцать лет, я начинающая актриса, – бойко отозвалась брюнетка.
– Замечательно, – выдохнул оператор. – Не смущает видеосъемка? Любопытно, какой вас увидит камера.
– Конечно-конечно! Я совершенно не против. Хотите, зачитаю вам что-нибудь из любимых стихотворений?
– Не стоит! – Сухая крупная ладонь на миг показалась в кадре. – Давайте просто поговорим о жизни. Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте первое, что придет в голову. И да, если можно, смотрите прямо в камеру.
– Как скажете! – оживилась потенциальная старлетка.
– Скажите, Карина, о чем вы мечтаете?
– Я? – наигранно засмеялась девушка. – Если честно, я всегда стремилась к славе! С самого детства это помогало мне развиваться! Художественная гимнастика, театральный кружок, даже ораторское искусство. Я оттачивала каждый навык, чтобы приблизиться к совершенству. Думаю, мне это удалось! – Легким движением поправив волосы, девчонка подмигнула собеседнику.
– Похвально. Но в чем заключается ваша мечта? Или, если хотите, цель! Куда вы идете в конечном итоге? – Холод сказанного поумерил пыл начинающей актрисы.
– Как я сказала ранее, – Карина бессмысленно поправила оборки на пышной юбке, – моя цель – стать успешной актрисой. Видеть, как зрители рукоплещут моей игре, и знать, что, вернувшись домой из кинотеатра, они примутся взахлеб рассказывать о фильме с моим участием.
– Милая девушка, все, что вы перечислили, – закономерный итог качественно проделанной работы. Это лишь следствие, но не сама цель… – с досадой в голосе произнес оператор. – Что побуждает вас бросить жизнь на алтарь искусства?!
– Я… ну… в целом… – Растеряв ораторские навыки, гостья потупила взор. – Мне кажется, кино – это один из способов осчастливить человека… людей! Всех тех, кто измучен рутиной будних дней, так ведь?
– Чушь несусветная, – отрезал неизвестный. – Настоящее искусство – не погремушка, которой трясут перед лицом рыдающего младенца. Оно может и должно приносить целый спектр эмоций! Но порой задача киноленты – уничтожить зрителя! Смешать его с грязью и похоронить в тягостных мыслях!
– Но мне всегда казалось… – едва не плача, начала девушка.
– У вас совсем молодая душа. Она стремится блистать на экранах, но какой от нее прок более зрелым душам? Чему они могут научиться? Как вы, красавица, собираетесь изменить жизнь человечества к лучшему?
– Я… я… я… – не сдерживая слезы, запиналась актриса.
– Мой вам совет: уничтожьте гордыню в сердце, прежде чем она уничтожит вас. А еще – забудьте хоть ненадолго букву Я. На этом все, мы закончили!
Полные ужаса глаза девчонки стали последним кадром, за которым последовали очередное шипение и смена картинки. Новым героем записи стал юноша. Тот самый парнишка, фигуру которого Макар видел в зеркале. Напряженно улыбаясь, он смотрел в камеру, вернее, на человека, что ею управлял.
– Итак, вы сказали, что вас зовут Клим?
– Все верно! – покивал мальчишка.
– Необычное имя! Что за кровь течет в ваших венах?
– Я бы мог придумать красивую легенду, но не хочу лукавить. Я русский. Просто отец у меня большой выдумщик. Впрочем, спасибо ему, в нашей профессии запоминающееся имя – уже половина успеха.
– Раз уж вы заговорили об успехе, расскажите, что он для вас значит? Мечтаете ли вы прославиться? – с неподдельным интересом вопросил мужчина за камерой.
– Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! – всплеснул руками Клим. – Но если этого не случится, я не умру от досады. У меня в жизни другие приоритеты.
– Поделитесь! Что для вас главное?
– Мне бы хотелось посвятить свою жизнь творчеству, актерскому искусству, в частности. Было бы здорово развиваться в этом направлении и оттачивать мастерство. А уж сиять на больших экранах или выступать в провинциальных театрах – не столь важно!
– Хм, интересная позиция! А если я скажу, что вам придется умереть в кадре, чтобы зритель хоть ненадолго ожил, пробудился от многолетнего забвения? – Камера чуть дернулась, и картинку наводнили помехи.
– Я отмечу, что всецело к этому готов!
Не утрудив себя ответом, оператор медленно вошел в кадр. Кровь в жилах у Макара сделалась холодной. Он узнал в мужчине Тодоровича. Разумеется, он догадывался, что за созданием ролика стоит режиссер, но в том, как выглядел кинодел, было что-то отталкивающее, неправильное! Обойдя юношу со спины, Лука коснулся его плеч. «Осанка, молодой человек, осанка. Знаю, что это неудобно, но камера не терпит сутулости!» Начинающий актер поспешил исправиться. Безотрывно глядя в камеру, он не заметил, как маэстро надел перчатки, вознес трость и следующим движением со всей силы обрушил ее на голову несчастного.
Ахнув, жертва Тодоровича повалилась на пол. Глядя вниз без сожалений, режиссер нанес еще пять ударов по тому, кто был не в силах сопротивляться. Выдернув из нагрудного кармана платок, Лука промокнул испарину на лбу и с тяжелым вздохом посмотрел в камеру. Холодный взгляд серо-голубых волчьих глаз пробирал даже с экрана телевизора. Великий творец жутким зверем продолжал смотреть на Макара до тех пор, пока изображение не съела рябь.
В следующем эпизоде вновь появился Клим. Влажные волосы, приоткрытый рот и совершенно пустые глаза, наполовину прикрытые веками. Молодой человек был завораживающе прекрасен в мертвенной бледности, покрывшей его лицо. Маэстро переодел юношу в белоснежную рубашку с кружевными манжетами, нацепил ему на шею объемное жабо. Словно аристократ, измученный неизвестной болезнью, бездыханный актер восседал на кресле вразвалочку, в то время как режиссер крупным планом фиксировал его ускользающую прелесть.
– Тринадцатый… Он – тринадцатый! – устало произнес Тодорович. – А значит, мы наконец-то в расчете. – Тишина длилась не меньше минуты, но прервалась внезапным криком. – Я прекрасно помню наш уговор! Тринадцать светлых душ! Тринадцать безгрешных юнцов! Я запомнил эту цифру! Если хочешь, забери все, что дал, но не вынуждай продолжать убийства! Довольно с меня! Прошу…
Изображение Клима упорно не покидало экран. И если бы не закадровые реплики режиссера, можно было подумать, что съемка прекратилась.
– Нет, нет, нет! Я не желаю сеять смерть! Мои руки и так по локоть в крови! – сипел Тодорович.
Лицо Клима на пленке едва заметно изменилось. Макару даже показалось, что теперь он не мертв, а лишь искусно приотворяется. Приоткрытый рот слегка растянулся в улыбке, а в тусклых глазах зажглись пугающие искры.
– Изыди! Прочь! Оставь меня в покое! – сокрушался режиссер.
Угольно-черные зрачки покойника медленно поплыли вбок. Теперь он смотрел в лицо оператору с презрением и злорадством. Белый шум лишь на миг растерзал картинку, но, когда вернулось качество, Макар отпрыгнул в испуге. Мертвец на экране, гулко посмеиваясь, ковырялся в ране, что режиссер оставил на его затылке. Двумя резкими движениями он сорвал огромные куски скальпа и попытался встать. На этом запись прервалась.
– Тогда все должно было кончиться… – Размеренный баритон настиг Кудряшова со спины. – Но дьявол – отец лжи. Он не способен играть честно. Я понял это слишком поздно.
– Зачем вы их убивали? – цепенея от страха, вопросил Макар.
– Я заключил сделку. Тринадцать невинных душ в обмен на успех. Высокая плата, но другого выбора я не имел. Впрочем, расквитавшись с этим долгом, я оказался в кабале. Темный просил всего лишь чертову дюжину душ… за каждый мой успех. А регалий у меня, как вы успели заметить, немало.
– Но разве это не то, о чем вы мечтали? – по-прежнему не смея обернуться, задавал вопросы Макар. – Что вам стоило продолжить?
– Каждый раз, забирая чью-то душу, ты теряешь частичку своей. В какой-то момент у меня просто ничего не осталось, – выпустив вполне реальные клубы дыма, отозвался маэстро.
– Поэтому вы убили себя?
– Завидная проницательность, юноша.
– И что теперь? Вы свободны?
– Однажды заручившись поддержкой дьявола, ты навек теряешь волю. Такой союз не потревожит даже смерть. А теперь, если не сложно, загляни в секретер, – хрипло произнес Тодорович.
– Там пусто. Я осмотрел каждый ящик в поисках кассет, – решительно парировал Макар.
– Просто сделай, как я говорю.
Кудряшов неуверенно потянул на себя металлическую ручку. В первой же нише лежала бумага, заверенная печатями.
– Прочти, – отдал приказ маэстро.
Макар выполнил команду. С первым же предложением его глаза тревожно расширились.
– Но… но почему я?! – испуганно залепетал мальчишка.
– Просто потому, что ты способен слышать больше, чем другие, – усмехнулся режиссер, набивая табаком трубку.
* * *Трель дверного звонка разлетелась по квартире. Толкнув дубовую дверь кабинета, Макар вышел в коридор. Ненадолго припав к глазку, он щелкнул замком и освободил проход.
– Заносите, только не топчите по чистому, – небрежно махнул рукой Кудряшов.
Двое рабочих, пыхтя от напряжения, внесли сразу несколько коробок.
– Кажется, всё, хозяин! Осталось только собрать стол, ну и мусор вынести, – почесал затылок один из грузчиков.
– Чудно! – крикнул с кухни Макар. – Спасибо за помощь, парни! Мне всегда казалось, что переезд – это катастрофа, я готовился к худшему!
– Хозяин, а это ведь тот самый дом, где артисты жили? Певцы всякие, актеры…
– И режиссеры, – загадочно улыбнулся Макар, появившись в дверном проеме. – Ну что, меньше слов, больше дела? Хорошо бы закончить до четырех. После я ожидаю гостей. – Старомодная камера в руках Макара щелкнула, выплюнув пару севших батареек.
– Я думал, такими больше не пользуются! – удивленно вскинул брови один из рабочих.
– Что-то умирает, что-то выходит из моды, но есть вещи, что просто обязаны продолжиться во имя искусства! – ухмыльнулся Макар. – В память о тех, кто посвятил ему всю свою жизнь…
Освободи меня
Тот роковой полет не должен был состояться изначально. По крайней мере, для Стива. И тому было множество знаков. Все началось с будильника, что не сработал в положенное время. Тревожно ворочаясь в ожидании сигнала, доктор философии Стивен Голдривер то и дело просыпался. Теплые объятия жены не позволяли дотянуться до прикроватной тумбочки и свериться с часами, но за окном стремительно светало. Комната больше не казалась черным наглухо запертым ящиком. Мебель, картины на стене и даже приоткрытая дверца книжного шкафа, не запертая с вечера, – все обретало четкие контуры.
«Что-то здесь нечисто!» – Вырвавшись из нежного плена, Стивен схватил телефон, и лицо его озарилось подсветкой.
– Какого черта?! – воскликнул мужчина.
– Ты чего? – сонным голосом протянула Ангелина. – Я не слышала будильника, ложись!
– Вот и я не слышал! – засуетился Голдривер. – А уже семь! Я проспал! Ужасно проспал!
Короткий холодный душ привел профессора в чувство. Нет, он не практиковал закаливание, но тем утром пришлось начать – в доме отключили горячую воду. Ее место заняла противная еле теплая. Постукивая зубами, мужчина схватил полотенце и, едва не поскользнувшись на мокром кафеле, выскочил из ванной в чем мать родила.
– Не видела мой халат? – щурился Стивен в поисках домашней одежды.
– Он в стирке! – ответила с кухни жена. – Проходи, я заварила чай, сделала бутерброды.
В очередной раз помянув матерь Господа, Стив взъерошил руками волосы. Полотенце сделало оборот вокруг бедер, еще одно упало на плечи.
– Ты так и не сказал, чему посвящена конференция! – Ангелина хлебнула из кружки.
– Я выступаю с одним скучным докладом перед толпой не менее скучных дядек, – тщательно пережевывал бутерброд Стив.
Супруга покачала головой:
– Интересно, все преподаватели такие? Или это мне повезло?
– «Такие» – это какие?! – удивленно поморщился мужчина.
– Когда мы только начинали встречаться, ты казался ужасно серьезным! По-английски чопорным!
– Так и было! Но встреча с тобой и переезд в Россию многое поменяли. – Стив подмигнул жене. – Только не говори, что скучаешь по тому ботанику в вельветовых брюках!
– Нет-нет, по тем затертым штанишкам не скучаю точно! Я так радовалась, когда ты сел в них на окрашенную лавку, что даже не попыталась вывести пятна.
– Хрестоматийная злодейка! – Стивен подался вперед и поцеловал жену в висок. – Как сегодня наша малышка?
– Все еще танцует канкан по ночам. Видимо, будет «совой», как и отец, – погладив округлившийся живот, улыбнулась женщина.
Голдривер склонил голову и прошептал:
– Солнышко, береги маму! Остаешься за старшую! Люблю вас обеих, но вынужден бежать.
– Посуши волосы, не дай бог простудишься! – не переставала тревожиться Ангелина.
– Такси уже у подъезда, – донеслось из спальни. – Хорошо, что чемодан с ночи собран!
Доктор затянул галстук, прыгнул в начищенные туфли и поспешил на выход. Супруга обняла его на прощание, но подозрительно долго не отпускала. В ее голове даже мелькнула шальная мысль не говорить мужу о забытом на обувной полке паспорте, но в последнюю секунду она вернула ему бордовую книжицу. Стивен шлепнул себя по лбу, еще раз поцеловал жену и, подхватив чемодан за боковую ручку, выбежал к лифту.
– Милый! – бросила вслед женщина. – А может, останешься?
– Одна нога здесь, другая там! – отмахнулся Стивен. – Завтра уже вернусь! Даже не заметишь моего отсутствия.
Ангелина закивала. Пожелав доброго пути, она закрыла дверь, а ее возлюбленный, так и не дождавшись лифта, рванул вниз по лестнице. Во дворе дома томился автомобиль комфорт-класса. По какой-то причине Голдривер решил, что, немного доплатив, сумеет избежать легендарных московских пробок.
– Внуково? – дежурно уточнил шофер.
– Да, опаздываю! – двигая сиденье, выпалил Стивен.
– Тогда поторопимся… – расслабленно выдохнул мужчина, стартовав неожиданно резко.
Часом позже, когда профессор почти смирился с опозданием на рейс, извозчик притормозил у зоны вылета. Оставив щедрые чаевые, мужчина вбежал в расступившиеся двери. Тут его ожидала первая удача за утро. Симпатичная девушка у стойки регистрации, уже собиравшаяся покинуть пост, заметила Голдривера и приветливо взмахнула рукой. Ее компьютер включился заново, и через минуту у припозднившегося туриста появился билет.
«Выход на посадку номер тринадцать, где же тебя искать?!» – Поправив очки, Стивен огляделся в поисках указателя. В этот момент его имя объявили по громкоговорителю. Так быстро мужчина не бегал со времен службы в армии. А это было почти двадцать лет назад, в другой стране и совершенно иной физической форме. Тяжело дыша, Голдривер подлетел к заветным вратам, но путь ему преградила тощая брюнетка с красной помадой на раздутых губах.
– Молодой человек, ваш чемодан! – с деланным возмущением начала она.
– А что с ним? – Стив притормозил в недоумении.
– Поместите его в калибратор. Крышка должна плотно закрыться, в противном случае…
– Уважаемая, я опаздываю! – глядя на исчезающий хвост очереди, воскликнул профессор.
– К сожалению, я не могу пустить вас дальше без проверки… – фальшиво улыбнулась девушка, пожав плечами.
– Да чтоб вас, – прошептал Стивен, попытавшись уместить ручную кладь в издевательски маленький ящик.
– Кажется, у вас негабарит! – довольно ухмыльнулась работница.
– Да он наполовину пустой! Просто жесткий и не гнется! – злился мужчина, наглядно простукивая корпус клади.
– Так или иначе, я не могу пустить вас на рейс… без дополнительной оплаты. В следующий раз вы можете воспользоваться данной услугой на сайте. Это выйдет дешевле и быстрее.
Голдривер едва сдержал поток брани. Вынув из бумажника карту, он произнес:
– Передайте руководству, что пора сменить название. Никакой вы не «Триумф», а самое настоящее «Фиаско»!
– Хорошего полета! – как ни в чем не бывало отозвалась брюнетка, протянув чек.
Ожидаемо Стивен последним ворвался на борт самолета. К тому времени остальные пассажиры сидели на своих местах пристегнутые и откровенно недовольные. Игнорируя косые взгляды, профессор двинулся по коридору. Место 13F. У окошка, да еще и без соседей! «Вот ведь! А казалось, хуже дня не придумать!» – улыбнулся Стивен, опускаясь в кресло.
Впереди его ждал короткий перелет из одной столицы в другую. Пилот объявил, что время в пути составит всего 55 минут. Голдривер по привычке открыл в телефоне приложение для чтения книг, но тут же понял, что с куда бо́льшим удовольствием проведет ближайший час в сладкой дреме.
Увы, мечтам профессора не суждено было осуществиться: какофония звуков разошлась по салону минутой позже. Гудение двигателей, скрип закрылков, истошный плач ребенка где-то позади, а на десерт – неуместный вальс, разрывавший динамики. Классическая музыка, коей мучили пассажиров «Триумфа», периодически сменялась объявлениями. «Если вы не хотите, чтобы в следующий раз ваш муж летел рядом с привлекательной соседкой, бронируйте места заранее!» – издевательским тоном объявил подозрительно знакомый голос. В другом сообщении говорилось о том, что курить на борту самолета строго запрещается, как и употреблять алкоголь, зато вода подается в неограниченных количествах!
– Узелок на память: никогда больше не летать рейсами «Триумфа», – прошептал Стивен, скуксившись от очередной неудачной шутки.
Самолет пришел в движение. Треща и поскрипывая, махина неспешно выползла на взлетную полосу. Точно по команде, за окном начался дождь. Крупные капли застучали по стеклу, забрав четкость у и без того скудной картинки в иллюминаторе. Голдривер подумал, что было бы неплохо оснастить каждое из окошек крошечными дворниками на такой случай, но тут же улыбнулся размышлениям. Судя по всему, Ангелина права: несмотря на все научные регалии и заслуги, временами Стивен поражает наивностью.
Воздушное судно разогналось до предела и оторвалось от земли. Уши слегка заложило. Голдривер почувствовал, как сжалась грудина и биение сердца стало отчетливее. Странная тревога подбиралась издалека. Мужчина наблюдал ее умозрительно и в условиях имеющейся форы решил отвлечься. В ход пошла музыка. Что-нибудь из дорожного плейлиста обязательно вернет равновесие.
«Mr. Play-It-Safe was afraid to fly. He packed his suitcase and kissed his kids goodbye. He waited his whole damn life to take that flight, and as the plane crashed down he thought: «Well isn’t this nice?» And isn’t it ironic… don’t you think?» – от строк самой известной песни Аланис Морисетт у Стивена перехватило дыхание, и он без раздумий сменил композицию. «Sometimes I wish for falling, wish for the release. Wish for falling through the air to give me some relief. Because falling’s not the problem, when I’m falling I’m at peace. It’s only when I hit the ground it causes all the grief»… Палец мужчины нервно дернулся, и следующий трек заиграл в наушниках. «Lord knows, when the cold wind blows, It’ll turn your head around. Well, there’s hours of time on the telephone line to talk about things to come… Sweet dreams and flying machines in pieces on the ground». – Поперхнувшись, Голдривер сорвал наушники и сунул телефон в карман пиджака.
Сделав глубокий вдох, он повернулся к иллюминатору. Потоки воздуха на взлете очистили стекло от капель, и теперь можно было наблюдать бурлящие серые тучи, расступающиеся под напором корабля. Красивое и одновременно пугающее зрелище. Точно такой же вид, должно быть, открывается и пилотам. Интересно, им хоть иногда бывает страшно? Никто ведь не знает, что скрывает эта плотная дымовая завеса. Стаю птиц? А может, встречный самолет?
Предплечья Голдривера покрыли мурашки. Он приготовился опустить шторку, но застыл в тот же миг. Его взору открылось нечто странное. Гигантская черная материя развевалась по ветру за одним из грозовых облаков. Но стоило доктору моргнуть – объект выпал из поля зрения. Вновь одни тучи, что перемешивались и бурлили, как несъедобное варево в котле у ведьмы. Беззвучно выругавшись, Стивен закрыл обзор пластиковой перегородкой и попытался убедить себя в том, что все это ему привиделось…
– С недосыпа и не такое почудится, – шепнул мужчина и тут же вздрогнул от жуткого скрежета, будто гигантские стальные когти прошлись по обшивке самолета.
Превозмогая ужас, профессор поднял шторку. Лишь на миг ему удалось поймать обрывок истлевшей ткани, что извивалась, убегая наверх. «Точно не показалось! Я видел это собственными глазами. Пусть и совсем недолго, но все же видел!» – залепетал Голдривер. Его напряженный взгляд прорывался сквозь туманную пелену в поисках ответов. И в этот раз долго ждать не пришлось.
Стивен вновь увидел нечто. Угольно-черный комок, за которым тянулся испаряющийся след, летел параллельно борту на запредельной скорости. «Ракета! – испуганно выдал напряженный разум. – Нас атакуют!» Будто в ответ на предположение объект сменил траекторию. Теперь он стремительно приближался к самолету, рассекая толщи воздуха. Едва не вскрикнув, Голдривер отвел взгляд. Зажмурившись, он приготовился ощутить удар… которого так и не последовало.
– Извините! У нас все в порядке?! – задыхаясь от возбуждения, бросил Стивен пробегающей мимо стюардессе.
– Конечно! – улыбнулась девушка. – Мы как раз набрали высоту. Скоро вы сможете…
– Там, за окном! – перебил Голдривер. – Там я увидел…
– Что вы увидели за окном? – не прекращала улыбаться девушка.
– Пилоты не заметили ничего странного? – Стивен рукавом сорочки вытер проступившую на лбу испарину.
– Все по плану и все под контролем! Даже не сомневайтесь! – подмигнула девушка. – Хотите воды?
– Да, пожалуй, – прохрипел Стивен, облизывая сухие губы.
Услужливо кивнув, бортпроводница исчезла. Голдривер тревожно постукивал пальцами по спинке впереди стоящего кресла. Двойной сигнал возвестил о команде «Пристегнуть ремни».
«Дамы и господа, с вами говорит капитан корабля. Через несколько минут мы окажемся в зоне турбулентности. Убедительная просьба оставаться на своих местах и не отстегивать ремни безопасности», – донесся из динамиков монотонный голос.
Тогда же самолет тряхнуло в первый раз. Плотно сомкнув челюсти, профессор схватился за подлокотники. Он пытался убедить себя в том, что с толчками покончено, но как же гневались тем утром небеса! Болтанка, равных которой Стивен не помнил на своем веку, набирала обороты. Корабль скрипел так, словно готовился развалиться на части прямо в воздухе. Как в самых страшных фильмах, одно за другим открывались багажные отделения, а свет сбивчиво мигал.
Доктор чувствовал, как сантиметр за сантиметром холодела его неподвижная плоть. Сначала ступни. Затем голени. После – вся нижняя часть тела по пояс. Мужчине казалось, что он – сосуд, который наполняют ледяным напитком. Еще немного – и стужа доберется до рвущегося из груди сердца; быть может, тогда станет чуточку легче?