Древнее китайское проклятие

Глава восьмая. По следу Горлума

Серега

Если просьба моего друга Геры показалась вам странной, это значит, что вы не маг. Я – маг, пусть не такой уж и сильный.

За свою жизнь я слышал об очень странных вещах, видел очень странные вещи и более того – сам делал очень странные вещи. Так что ничего особо экстраординарного в просьбе Геры полазить по подмосковным лесам в поисках чего-нибудь похожего на Горлума не усмотрел.

Нужен ему Горлум. И он почему-то считает, что я могу Горлума найти. Попробуем.

Гере виднее. Сейчас я выскажу вслух мысль, которую никогда не повторю на публике и от которой, если ее выскажете вы, буду всячески отказываться. Вот она.

Гера – гораздо более могущественный маг, чем я.

Потому что он не только одаренный, но еще и усидчивый. Очень увлекающийся. Трудоголик. У него понедельник не начинается в субботу. Он у него вообще никогда не заканчивается.

Поскольку район поиска не был определен, я свернул с горьковской трассы на первом же повороте и загнал «бумер» в лес по проселочной дороге. Кое-кто из автолюбителей может возмутиться подобным заявлением и сказать, что по подмосковным проселочным дорогам способны свободно ездить только джипы, да и то не все, однако этот вышеупомянутый кое-кто забывает, что я маг. И уберечь свою машину от пеньков, выбоин, колдобин, непроходимой грязи и прочих неприятностей, подстерегающих на проселочных дорогах, для меня не проблема.

Не буду утомлять вас количественным перечнем моих вылазок с асфальтированной трассы в лес. Было их больше десятка, каждый раз я забирался на пару километров вглубь, если, конечно, не въезжал в какую-нибудь деревню или к проходной оборонного завода, которых в окрестностях столицы куда больше, чем деревень, выходил из машины и обследовал местность всеми подручными способами. До медитации, правда, не доходило.

Ничего похожего на Горлума я так и не нашел.

Начало темнеть. Для очистки совести я решил проверить еще один поворот. «Бумер» резво бежал по относительно ровной дороге. Я закурил сигарету, сменил диск в сиди-чейнджере и…

И еле успел затормозить.

Посреди проселочной дороги, хотя называть эту звериную тропу дорогой у меня все-таки не поворачивается язык, рос пенек. В этом не было ничего странного, потому что дорога шла через лес, и я не стал бы тормозить перед обычным пеньком, переехав через множество его собратьев, встреченных мною ранее, если бы у этого пенька не было одного кардинального отличия.

На нем сидел другой столетний дед. Везет мне на дедов!

Не знаю, каким образом он умудрился не увидеть и не услышать прущее прямо на него баварское чудовище, лупающее дальним светом фар по всей округе и издающее звуки, которым позавидовал бы продирающийся сквозь реликтовый лес бронтозавр, однако он умудрился и даже де подумал убраться с дороги.

Я вышел из машины. Дед сидел на пеньке и курил трубку, выпиленную из корня какого-то дерева. По ближайшем рассмотрении деда я решил, что ошибся в оценке его возраста, поскольку при первичной оценке скинул ему сотню лет. Он был весь какой-то скрюченный и высохший.

– Здорово, отец, – сказал я.

Он одарил меня спокойным взглядом буддистского философа и выпустил к небу клуб сизого дыма.

– Как здоровье? – спросил я. Вопрос о здоровье, заданный людям преклонного возраста, срабатывает безотказно.

– Ась? – спросил дед.

– Как здоровье? – проорал я прямо ему в ухо.

– Чего галдишь? Здоровье у меня хорошее, ты столько не проживешь.

– Спасибо, отец, – сказал я. – Слушай, а ты тут в последнее время ничего странного не замечал?

Дед почесал в затылке, вытащил изо рта трубку, обстоятельно выбил ее на землю, растер угольки каблуком и сунул пустую трубку обратно в рот.

– Тебя вот заметил. Скока здеся живу, такую штуку первый раз вижу.

Это обнадеживало.

– А скока ты здеся живешь? – спросил я.

– Всю жизнь, – с достоинством ответил дед, поднялся с пенька и утопал в лес.

– Зашибись.

Тем не менее я решил быть последовательным и доехать по этой дороге до конца, тем более что конец этот был явно не так далеко.

Но лес кончился раньше, чем дорога, хотя при одном только взгляде на эти гигантские деревья поверить в подобное было невозможно. Тем не менее через три километра лес кончился и дорога привела меня на чисто поле. Или во чисто поле, не знаю, как правильнее сказать.

Как я уже упоминал, дорога и не думала кончаться вместе с лесом. Наоборот, она стала ровнее и шире, чем раньше, и на ней даже нарисовался перекресток. Типичный перекресток, только вот в чистом поле, внезапно оказавшемся за дремучим лесом. В его появлении не было никакой необходимости. Посреди перекрестка, словно тумба для регулировщика движения, стоял огромный валун. Кому понадобилось тащить его сюда и водружать посреди дороги, я не понимал. Вряд ли даже в поросшие мхом времена движение на этой дороге было столь интенсивным, что требовало вмешательства регулировщика.

Я осветил булыган фарами и остолбенел. Прямо сидя за рулем остолбенел. Потому что при ближайшем рассмотрении этот булыган оказался былинным камнем из старых русских сказок. Тем самым камнем.

На нем были надписи, которые вполне соответствовали старым сказкам:

«Направо пойдешь – коня потеряешь.

Прямо пойдешь – сам голову сложишь».

«Ладно, – подумал я, – с точки зрения общепринятой логики и камень, и эти две надписи еще можно объяснить. Камень мог лежать здесь испокон времен, а надписи на нем выбил трудолюбивый поклонник русского фольклора или же местная шпана, решившая немного поизгаляться над заблудившимися путниками. В конце концов, это могло быть какое-нибудь памятное место, описанное в русских былинах, и кто-то даже мог организовать здесь заповедник. Это все логично».

Это я понять могу. Но надписей на таких камнях обычно бывает три, и третья надпись ни в какую логическую схему не лезла.

«Налево пойдешь – Горлума найдешь». Это слишком подходило к моей ситуации, чтобы я мог принять надпись за простое совпадение. Нет, она явно предназначалась для меня.

Я повернул налево. Через два километра обнаружился новый валун, на котором было выбито стилизованное изображение человечка в кепке, надпись под ним гласила:

«Верной дорогой идете, товарищ».

– Трам-тарарам-пам-пам, – сказал я глубокомысленно и продолжил путь.

Все это выглядело довольно странно, но я решил не удивляться и посмотреть, к чему это все меня приведет.

А привело меня к третьему валуну, на котором было начертано:

«Двести метров прямо, потом налево».

Я проехал двести метров, повернул налево и буквально уперся в столб. На столбе была табличка:

«Свистни три раза».

Чувствуя себя не вполне умственно полноценным человеком, я заглушил мотор, вышел из машины и три раза свистнул. Как и следовало ожидать, никакого видимого эффекта мой свист не возымел, потому я свистнул еще три раза, закурил сигарету и уселся на капот.

– Хороший табак, – сообщил мне голос из темноты. Доносился он откуда-то сзади и справа.

– Угощайся, добрый человек, – сказал я.

– Не премину воспользоваться столь щедрым предложением, – откликнулся голос, и его обладатель вышел из темноты.

Он был стар и высок. Комплекция весьма скромная, но точные его параметры не позволял определить серого цвета балахон, лучшие времена которого кончились несколько веков тому назад. Человек обладал длинной седой бородой и длинными, спутанными и никогда не видевшими расчески волосами. К моему удивлению, от парня не разило, как от бомжа на Курском вокзале. Он благоухал какими-то травами и чем-то еще, явно спиртным.

Я протянул ему сигарету и предложил зажигалку, но он разжег сигарету огоньком, проскользнувшим между большим и указательным пальцами руки, и присел на капоте рядом со мной.

– Очень хороший табак, – сказал парень. – Такого хорошего табака я не пробовал с конца Третьей эпохи, и видит Эру, это было очень давно.

– Рад, что смог тебе угодить, – сказал я. – Где Горлум?

– В надежном месте. – Он и бровью не повел. Нервы у типа были не просто железные. Их отливали из какого-то сверхпрочного сплава.

– С ним все в порядке?

– В полнейшем. Отдыхает и наслаждается.

– Пока он наслаждается, у меня работа в лаборатории стоит. – Это я немного приврал для пущего эффекта.

– Поверь мне. Есть в этом мире вещи более важные, чем работа в лаборатории.

– Например? – В принципе я был с ним согласен, но мне было любопытно услышать его точку зрения на этот счет.

– Разные вещи, – уклончиво ответил он.

– С этого момента поподробнее, – сказал я. – Это ты меня сюда затащил?

– Не затащил, а призвал, – не без некоторого самодовольства ответил он. – Я. Есть еще порох в пороховницах.

– И ты упер Горлума?

– По сути вопроса верно, хотя я не стал бы формулировать так жестко.

– А как бы ты сформулировал?

– Я одолжил Горлума на время, достаточное для того, чтобы привлечь твое внимание.

– Чего тебе от меня надо?

– Сущий пустяк.

– А если еще подробнее?

– Ты должен выполнить миссию.

– Мужчина, – сказал я мягко. Идеи выполнения миссий таких вот странных парней меня никогда не привлекали, – я никому ничего не должен, а всех, кому я был должен раньше, я простил.

– В качестве одолжения, – отступил он. – И в качестве выкупа за Горлума, который, как я вижу, очень тебе нужен.

– Это шантаж, – возразил я. – Ты взял заложника и ведешь себя как террорист.

Он развел руками, широкие рукава его балахона напомнили мне крылья диковинной птицы, только что выбравшейся из песчаной бури.

– Обстоятельства диктуют такую манеру поведения.

– А если обстоятельства продиктуют мне дать тебе в ухо и силой вытрясти информацию о Горлуме?

– Это было бы весьма необдуманно с твоей стороны, – спокойно ответил парень. – Потому что без моей помощи тебе до него не добраться.

– Вот как?

– Именно.

Я посмотрел на него. Незнакомец не выглядел особо крутым, и тот факт, что он мог извлекать огонь из кончиков пальцев, еще ни о чем не говорил. Невелика мудрость, сам умею. Но жизненный опыт отговаривал меня от принятия радикальных решений, о последствиях которых я могу пожалеть.

– Давай начнем сначала, – сказал я. – Мы где?

– В поле.

– А в более широком смысле?

– В Тридесятом царстве.

– О как, – улыбнулся я. – Это уже ближе к теме. То есть мы не в России? Не на Земле?

– На Земле, – сказал он. – Но не в России.

– И где же на Земле Тридесятое царство?

– В параллельном мире.

– Ага. То есть мы в параллельном мире?

– Ты быстро схватываешь.

– Это у меня природное. И что мы делаем в параллельном мире?

– Сидим и курим.

– А в более широком смысле?

– Мы здесь для того, чтобы свершилось древнее пророчество.

– Отец, – сказал я, – зацикленность на свершении древних пророчеств еще доведет тебя до цугундера.

Он снова пожал плечами. Так тому и быть.

– А ты кто?

– Человек, который поможет пророчеству свершиться.

– А в более узком смысле? Имя у тебя есть?

– Есть, – сказал он. – Здесь меня называют Древним Старцем.

– И сколько же тебе лет?

– Слишком много, чтобы я помнил точно.

– Но Древний Старец – это не настоящее твое имя?

– Что в имени тебе моем?

– Просто люблю знать, с кем имею дело.

– Мое имя тебе ничего не скажет.

– А ты попробуй.

– Меня зовут Гэндальф.

– Тот самый Гэндальф?

А что, вполне логично. Поехал на поиски Горлума, а нашел Гэндальфа. А Фродо с Арагорном за соседним пригорочком курят.

– Насколько мне известно, – высокомерно сказал он, – есть только один Гэндальф.

– И что ты делаешь в Тридесятом царстве?

– На Валиноре было дьявольски скучно, – ответил он. – Вот я и отправился в путешествие по параллельным мирам, творя добро и совершая великие дела.

– Скромность никогда не входила в список твоих достоинств, – сказал я. – И все-таки ты не Гэндальф.

– Это еще почему? – возмутился он.

– Потому что Гэндальф стал Белым. А ты не Белый. Ты – Серый.

– Я Белый, – сказал он. – Только пыльный.

– Хорошо, – согласился я, – Допустим. Допустим, ты Белый и пыльный. Что я должен сделать, чтобы получить Горлума?

– Выполнить миссию.

– Это я уже слышал, и неоднократно. Мне нужны подробности. Я не Фродо и не отправлюсь в путь вслепую, ведомый лишь одним твоим утверждением, что так надо.

– Хоббиты были превосходным материалом, – подтвердил Гэндальф. – Из них выпестовывались прекрасные спасители миров. Но очень трудно было сделать из них настоящих героев.

– За эти слова «толканутые» распяли бы тебя на хуорне. В чем суть проблемы?

– Ситуация довольно-таки банальная, – начал Гэндальф. – Описана множество раз в разных эпосах, так что ничего особенного в ней нет. Имеет место прекрасная дева, которую похитили и которую надо спасти.

– Василиса? – спросил я.

– Василиса, – подтвердил он. – Ты что-то об этом знаешь?

– Понаслышке. Василиса Прекрасная или Премудрая?

– Прекрасная.

– Логично, Премудрая не дала бы себя похитить. Кто украл?

– Дракон.

– Я не помню большого количества драконов в русском эпосе.

– Это типичный русский дракон, – сказал Гэндальф. – О трех головах. Его зовут Змей Горыныч.

– Замечательно, – сказал я. – А разве руки Василисы Прекрасной не добивается какой-нибудь Иван-царевич?

– Добивается, – подтвердил Гэндальф.

– А почему он сам не может вызволить свою невесту из плена?

– По объективным причинам.

– Давай-ка я изложу ситуацию, как я ее понимаю. Змей Горыныч похитил Василису Прекрасную, но Иван-царевич не хочет вписываться в эту тему, и ты решил найти ему замену в виде Ивана-дурака, да? Меня? Только я не Иван.

– А ты дурак?

– Нет.

– Тогда твое видение ситуации неправильно. Иван-Царевич не может вписаться в эту ситуацию, как ты говоришь, потому что он ранен.

– Ранен? Палицу себе на ногу уронил во время утреннего урока фехтования?

– Он был ранен в битве с хазарами.

– Иван-царевич был ранен в битве с хазарами, – повторил я. – Которым вещий Олег еще не отметил. Куда его ранили?

– Ты напрасно иронизируешь. Он тяжело ранен в живот, руку и бедро. И даже несмотря на это, мне стоило больших усилий уговорить его остаться в стороне.

– Не стоило, – сказал я.

– Кроме того, я нашел древние манускрипты…

– Не гони. На Руси никогда не было манускриптов.

– Хорошо, я нашел древние берестяные грамоты, в которых написано пророчество. В частности, оно гласит, что лишь пришедший из другого мира богатырь может сразить Змея Горыныча.

– Почему так?

– Не знаю. Эти мифические задачи всегда решаются в очень узких рамках.

– А с чего ты взял, что этот богатырь из другого мира – я?

– Его зовут Сергеем.

– Сергей – очень распространенное имя в наших краях.

– Он родился на исходе третьей недели весны.

– Это довольно расплывчатое определение. Уйма людей родилась в марте.

– В год, когда семерка встретилась с семеркой.

– Это ничего не доказывает.

– Он пришел в этот мир на скакуне, сила которого поглотила силу пяти сотен скакунов.

Я прикинул мощность двигателя своей машины. Примерно так.

– Многие любят мощные машины.

– Он пришел сюда в поисках пришельца из другого мира.

– Поскольку пришельца умыкнул ты, – сказал я. – Эту часть легенды можно считать сфабрикованной и не принимать во внимание.

– Неважно, как именно оказался здесь пришелец. Главное, что ты – это ты.

– Допустим, – согласился я. – Допустим, что все именно так, как ты говоришь. Что я должен сделать, для того чтобы получить Горлума? Освободить девицу и убить Змея Горыныча? – Интересно, а Гера тоже это имел в виду, когда предлагал мне подышать свежим воздухом? Ну что ж, воздух тут чистый.

– Да.

– Как я могу это сделать?

– Проще всего сделать это при помощи меча-кладенца.

– Почему-то я так и думал.

– Это такой меч, обладающий волшебными свойствами…

– Я вырос и был воспитан на этих сказках, – сказал я. – Я знаю, что такое меч-кладенец. Более того, я догадываюсь, что он находится где-то очень неблизко и его охраняет какая-нибудь неприятная личность.

– Баба-яга, – уточнил Гэндальф.

– И живет она…

– Не очень далеко отсюда, – вздохнул Гэндальф. – Три дня пешего перехода.

– На машине управимся за несколько часов!

– Так ты согласен?

– Отчего бы не помочь людям? – спросил я. – Только сначала я хочу видеть э… пришельца.

– Конечно, – засуетился Гэндальф, спрыгивая с капота с резвостью, которую трудно ожидать от человека в столь преклонном возрасте. – Поехали.

Конечно, пообщаться с Горлумом он мне не дал. Просто показал издалека, из машины, как тот сидит под деревом и о чем-то сам с собой разговаривает. Ничего особенного. Горлум как Горлум. Очень похож на того типа, которого Питер Джексон в Новой Зеландии снимал.

Гэндальф был странным типом. Для выходца из дремучего средневековья он очень быстро смирился с мыслью о параллельных мирах и существовании машин, приводимых в движение без помощи магии или лошадей, но развивающих даже по сильно пересеченной местности скорость свыше ста километров в час.

Он был очень словоохотлив. Все то время, что мы мчались по направлению к жилищу Бабы-яги, он потчевал меня пересказом истории Войны Кольца, причем не совсем так, как дело происходило у Толкина. Но историки всегда извращают историю, так что ничего странного я для себя опять не нашел.

По его словам, после победы в Войне Кольца и низвержения Саурона жить ему стало скучно. Валинор был чудесным местом для кого угодно, но только не для человека действия. Валары признали заслуги Гэндальфа перед отечеством, Эру Илуватаром, выделили ему в пользование целый дворец и благополучно о нем забыли, чего Гэндальф пережить не смог.

Но в Арде все было тихо и спокойно, мировое зло спало вековым сном, и ничего не требовало присутствия на континенте волшебника такого калибра. Тогда Гэндальф занялся исследованиями параллельных миров, нашел способ путешествовать по ним и отправился в путь, на поиски приключений. Из того, что с ним произошло между отбытием с Валинора и моей встречей с ним в Тридесятом царстве, я мало что запомнил. Часть историй казалась мне смутно знакомой, некоторые я слышал впервые, но по всему выходило, что Гэндальф большой хвастун.

По всему выходило также, что он участвовал в осаде Трои на стороне Менелая, защищал Фермопилы вместе с Леонидом, помогал Дворкину чертить Лабиринт Амбера, участвовал в поисках Возрожденного Дракона, вернул Ринсвинда на Плоский Мир, установил пол Великого А-Туина и подсунул Ивану Сусанину несколько подредактированную карту местности.

Так что для него нынешняя миссия по убиению древних рептилий с ненормальным количеством голов и вызволению из плена прекрасной девицы не была чем-то из ряда вон выходящим.

Я рулил, а он вещал мне над ухом, забивая звук магнитолы.

Все оказалось не так просто, как виделось мне со стороны. Иван-царевич был большой шишкой в Тридесятом царстве и практически единственным щитом, защищавшим вышеупомянутое королевство от варварских набегов хазар. Его брак с Василисой Прекрасной, дочерью царя из Тридевятого царства, был, помимо прочего, еще и политическим союзом, чему хазары, естественно, были не совсем рады. У Тридевятого царства была мощная армия, и, попади она под начало Ивана-царевича в дополнение к тем силам, что у него уже были, хазарам пришлось бы несладко.