Соперники
– А в чем подвох?
– Почему ты думаешь, что есть подвох?
– Потому что ты, Локвуд, нарцисс и скотина, который считает, что женщины – игрушки, созданные специально для него. Повторяю, в чем подвох?
Он поправил узел галстука.
– У меня три условия.
Я покивала:
– Ну конечно…
Он поднял указательный палец.
– Первое. Я хочу, чтобы ты называла меня не Локвуд, а Вестон.
– Что?! Чушь какая! Какая разница, как я к тебе обращаюсь?
– Локвудом все называют моего отца.
– И что?
– Если тебе больше по сердцу, можешь называть меня мистер Локвуд, так мне будет даже приятнее. – Он встряхнул головой. – Но не Локвуд, не то подчиненные начнут путаться.
В его словах мне почудилась определенная логика, хотя этим дело наверняка не ограничивалось. Вестон не стал бы расходовать одно из своих волшебных желаний, чтобы облегчить жизнь персоналу, за это я головой ручаюсь. Но эту просьбу я еще могла принять.
– Так. Дальше?
Вестон приложил к уху руку:
– Дальше… и?
Я повела подбородком:
– Ты сказал, у тебя три условия. Два остальных?
Он цокнул языком.
– Ты не договорила свой вопрос. Вместо «Дальше?» надо спросить «Дальше, Вестон?».
Да пусть, меня не убудет. Я же не всегда называла его Локвудом – иногда употребляла и слово «засранец», поэтому я легко перестроюсь. Черт, я не моргнув глазом могла обращаться к этому поганцу хоть «ваше величество», но звать его Вестоном после того, как он велел мне это делать, казалось угодливостью.
– Прекрасно, – процедила я.
Он снова приложил руку к уху.
– Прекрасно… а дальше?
– Прекрасно, Вестон, – сказала я сквозь зубы.
Он злорадно осклабился:
– Во-от! Молодец, Фифи.
Я прищурилась.
– То есть я должна называть тебя Вестоном, а ты будешь и дальше сыпать своими «Фифи»?
Не поведя и бровью, паразит сложил руки на столе.
– Второе. Ты будешь высоко подбирать волосы минимум дважды в неделю.
– Чего?! Да ты рехнулся! – фыркнула я, вспомнив, как вчера он уламывал меня на пари, что, если он обеспечит мне два оргазма, я сделаю высокую прическу. Я выгнала Локвуда после первого. – Какое тебе дело до моих волос?
Он выровнял папки, лежавшие перед ним на столе.
– Так мы договорились по второму пункту или нет?
Я подумала. В самом деле, не все ли равно, по каким гнусным соображениям он хочет, чтобы я звала его Вестоном и подбирала волосы на макушку? Мне это не смертельно, а он мог попросить и кое-чего гораздо хуже.
– Третье условие?
– Раз в неделю ты будешь ужинать со мной.
Презрительная гримаса сморщила мое лицо в печеное яблоко.
– Не стану я с тобой встречаться!
– Считай это деловыми совещаниями. Мы вместе управляем гостиницей, уверен, нам будет что обсудить.
И опять-таки он был прав, однако мысль сидеть напротив него и что-то кушать выбивала из колеи.
– Ланч, – выдвинула я встречное предложение.
Он покачал головой.
– Условия не обсуждаются. Принимай или отказывайся.
Я зарычала.
– Если я соглашусь на твои смехотворные условия, тебе придется выполнить свою часть договора. Ты никому не расскажешь о том, что случилось вчера вечером: ни болванам приятелям, ни персоналу, ни, естественно, твоей снобистской семейке. Мое разовое помутнение рассудка будет навсегда заперто в твоем птичьем мозгу и в жизни не доберется до языка.
Вестон протянул мне руку. Я колебалась, но ведь мне предстояло с ним работать, и я сама потребовала поглубже похоронить случившееся и общаться в профессиональном ключе. А профессионалы жмут друг другу руки. Поэтому, хотя каждая клетка моего тела приказывала мне избегать Вестона как чумы, я вложила свою руку в его клешню.
И тут, как в слезливом романтическом кинце, меня неожиданно дернуло неведомым электрическим разрядом – даже волоски на руке поднялись. А этот дурак оказался на редкость наблюдательным.
Полюбовавшись мурашками гусиной кожи на моем предплечье, он ухмыльнулся:
– Ужин завтра в семь. Место я сообщу дополнительно.
К счастью, в дверь постучался приглашенный на переговоры генеральный менеджер отеля, и приватный разговор пришлось сворачивать. Вошедший обогнул стол и подошел сперва ко мне:
– Я Луис Кэнтер.
– София Стерлинг, рада знакомству. – Мы обменялись рукопожатием.
Затем Луис поздоровался с Вестоном; они пожали друг другу руки, и Вестон тоже представился.
– Прежде всего, Луис, я хочу вас поблагодарить, – начала я. – Я знаю, вы обычно работаете с одиннадцати до семи, а сегодня приехали пораньше, чтобы у нас была возможность пообщаться до начала вашего напряженного рабочего дня.
– Без проблем.
– Я читала, что вы работаете в «Герцогине» дольше всех. Это правда?
Луис кивнул.
– Да. Я начинал здесь рассыльным в пятнадцать лет, выполнял поручения миз Коупленд и обоих ваших дедов. За свою карьеру я прошел все должности, какие существуют в отеле.
Я с улыбкой указала на кресло во главе стола, между Вестоном и мной.
– Невероятно! Нам очень повезло, что здесь есть человек с таким опытом и познаниями. Присаживайтесь, пожалуйста. В рамках обсуждения смены собственника мы готовы выслушать вопросы, вызывающие вашу озабоченность, буде таковые имеются…
– Вообще-то, – Вестон встал, – у меня срочное дело, я должен уйти. Меня не будет примерно до вечера.
Я заморгала:
– Какое еще срочное дело?
Вестон ответил, обращаясь к генеральному менеджеру:
– Луис, я приношу свои извинения, я поговорю с вами завтра. Уверен, вы и миз Стерлинг разберетесь во всем, что требует нашего вмешательства. Завтра вечером София передаст мне суть.
Он обалдел? У нас запланировано полдюжины встреч с сотрудниками гостиницы; наша цель – убедить людей, что их должностям ничто не угрожает и все будет как раньше. Все знают, что Стерлинги и Локвуды презирают друг друга, и от этого нервничают. А эта скотина решила прогулять совещания? И какое будет впечатление – один из новых совладельцев отеля даже не нашел времени для подчиненных?
– М-м-м… – Я встала. – Можно вас на минуту, прежде чем вы уйдете, Лок… Вестон?
Он сверкнул довольной улыбкой.
Я кивнула на дверь:
– В коридоре. – И обернулась к Луису: – Извините, я на минуту.
– Ничего-ничего, не торопитесь.
Когда мы вышли в коридор, я огляделась, не маячит ли рядом какая-нибудь горничная, уперлась руками в бока и шепотом заорала:
– Какого черта? У нас полный день деловых встреч! Что у тебя такого важного, что приспичило смыться?
Как и вчера, он намотал прядь моих волос на палец и сильно потянул.
– Ты справишься, Фифи. Ты же любишь всем угождать. Уверен, к вечеру все в отеле уже будут радоваться, что старая дура сыграла в ящик.
Я треснула его по руке, высвободив волосы.
– Я тебе не секретарь, что пропустишь – твоя проблема. Не жди, что я тебе стану докладывать.
Поганец в ответ подмигнул, зная, что я до дрожи ненавижу подмигивания.
– Удачного дня, красотка.
– Не называй меня так!
На этом Вестон Локвуд удалился.
Этот человек доводит меня до исступления! Ну и хорошо, что убрался, скатертью дорога.
На совещаниях он мне нужен как собаке боковой карман.
Без него только спокойнее.
Как подумать, единственное место, где от поганца был хоть какой-то толк, – спальня.
Но этой ошибки я больше не допущу.
За это я могла ручаться.
* * *Я вернулась к Луису и продолжила разговор:
– Как вы уже знаете, теперь отель принадлежит Стерлингам и Локвудам, – начала я. – У каждой семьи есть по сорок девять процентов акций, а оставшиеся два процента завещаны местному благотворительному фонду, который поддерживала миз Коупленд.
Луис с обожанием улыбнулся:
– «Легкие ноги».
– Да-да, – кивнула я.
Благотворительный фонд, довольствовавшийся пятьюдесятью тысячами долларов в год, которому Грейс оставила два процента акций, был довольно необычным. Им руководил один человек, его создатель. Два процента «Герцогини» – это годовой бюджет фонда больше чем за сто лет, поэтому неудивительно, что мужик очень хотел продать свои акции одним из нас.
– А что, у миз Коупленд были личные причины сделать такое крупное пожертвование? Фонд, конечно, достойный, но весьма своеобразный.
Луис уселся поудобнее и кивнул. Взгляд его сразу потеплел.
– Причиной тому стал Лео Фарли из поэтажного обслуживания.
Это имя было мне незнакомо.
– Работник отеля заставил владелицу обратиться к благотворительности?!
– Лет шесть назад Лео был бездомным. Долгая история – потерял работу, жена скончалась, из квартиры выселили, дочь покончила с собой, и все это свалилось на беднягу за один год. Лео иногда спал в переулке возле нашего служебного выхода, а миз Коупленд дважды в день совершала променад – в десять утра и в три часа дня. И вот однажды она наткнулась на Отто Поттера, который обрабатывал Лео ступни.
– Того самого Отто Поттера, руководителя фонда «Легкие ноги»?
Луис кивнул.
– Да. Отто в прошлом мастер педикюра, сейчас на пенсии. У многих бездомных проблемы с ногами: тут и некомпенсированный диабет, и ходьба босиком, и разные инфекции – полный букет. Отто открыл «Легкие ноги», чтобы помочь горожанам, которым не досталось легкого пути. Он и его волонтеры ходят по городу и обрабатывают ноги людям вроде Лео прямо на улице.
– А как Лео попал в отель?
– Миз Коупленд прониклась к нему симпатией. Когда у него поджили ступни, Лео стал сопровождать ее на прогулках, и в конце концов она предложила ему работу. Лео чаще всех сотрудников становился у нас работником месяца. Он вкладывает в дело всю душу.
– Удивительная история.
Луис гордо улыбнулся.
– У меня много таких историй о миз Коупленд. Она была на редкость хорошим человеком. Очень благожелательной.
Учитывая, чтó Грейс оставила двум мужчинам, когда-то любившим ее, это еще мягко сказано. Впрочем, я сочла услышанное хорошей новостью, потому что благожелательные работодатели обычно собирают лояльный коллектив, и я надеялась, что дела пойдут по накатанной, пока я торчу тут, управляя отелем и блюдя интересы семьи.
Решив вернуть беседу к насущным вопросам, я взяла ручку, лежавшую на принесенном мной блокноте.
– Расскажите мне о заведенных тут порядках. Хорошо ли идет работа? Может, вас что-то заботит или смущает?
Луис указал на мой блокнот:
– Хорошо, что вы припасли эту штуку.
Та-ак.
– Во-первых, у нас назревает забастовка.
– Что?!
– Миз Коупленд была щедрой и великодушной, но когда дело касалось управления, держала всех на коротком поводке. Я менеджер отеля, я смотрю за повседневной работой, а к деловым решениям Грейс никого не подпускала, и из-за ее долгой болезни многие дела оказались запущены.
Вздохнув, я записала: «Пункт первый – забастовка».
– Луис, а что конкретно вам известно о проблемах с профсоюзом?
Сорок минут спустя у меня было исписано шесть страниц, и это только по первому вопросу.
– Что-нибудь еще?
«Пожалуйста, скажи “нет”!»
Луис нахмурился.
– Я бы сказал, что второй по важности проблемой является двойное свадебное бронирование.
Мои брови взлетели до корней волос.
– Двойное бронирование свадеб?!
Луис кивнул.
– Вы же знаете, что отпраздновать свадьбу в «Герцогине» у нас очередь стоит?
– Да, я об этом читала.
– Так вот, у нас два банкетных зала, Гранд-палас и Империал-салон. Их бронируют за три года.
– Поняла.
– Примерно два года назад мы начали принимать бронь для банкетов еще и на Террасу. Это точная копия Империал-салона, только с отдельной верандой на кровле.
– Я не знала, что там, на крыше, есть веранда.
Луис покачал головой.
– В том-то и дело, что ее нет. Строительство новой банкетной площадки с верандой заморожено, а даты забронированных свадеб неумолимо приближаются. На открытой веранде клиентам обещаны коктейли или даже часть банкета. До первой свадьбы всего три месяца. Как вы понимаете, заказы сделаны очень влиятельными семьями, новую банкетную площадку должна открыть свадьба племянницы мэра…
Я слушала с квадратными глазами. Вот черт!
Проблемы плодились, как кролики по весне. Непосвященным наш эксклюзивный отель виделся на пике формы, но на самом деле у «Герцогини» имелся длинный список неурядиц, копившихся долгое время, и теперь эти заморочки становились моими заморочками. Три с половиной часа Луис выкладывал одну беду за другой – мне даже пришлось сдвинуть следующие встречи. Когда мы с Луисом закончили, голова у меня шла кругом.
Я подошла к двери кабинета.
– Огромное спасибо, что ввели меня в курс дела.
Луис улыбнулся:
– Хорошо, что вас двое. Работы тут – не переделать.
Я и думать забыла о не вовремя слившемся Вестоне, и Луис, заметив мое замешательство, пояснил:
– Я говорю о мистере Локвуде. Всегда легче, если кто-то есть на подхвате.
Я решила не уточнять, что заставить Локвудов и Стерлингов на чем-то сойтись – самая большая проблема этого отеля.
– Да-да, – отозвалась я, изобразив самую широкую улыбку, на какую меня хватило. – В любом деле важен человек, на которого можно рассчитывать.
Рассчитывать, что он свалит в туман, как сегодня.
– Вы мне говорите, как я могу помочь.
– Спасибо, Луис.
Когда он ушел, я без сил опустилась на стул и схватилась за голову. Я-то думала, что еду в Нью-Йорк нянчиться с благополучным отелем, пока моя семейка пытается выкупить у Отто Поттера его долю, а тут настоящая засада. Пока я приходила в себя, оглушенная новостями, сотовый на столе зазвонил.
Я взяла телефон и не сдержала раздраженного вздоха.
На свете есть только один человек, с которым мне хотелось общаться еще меньше, чем с Вестоном Локвудом. Разумеется, он и позвонил. Решив достойно вытерпеть неизбежную тираду, я набрала в грудь воздуха и нажала «ответить».
– Здравствуй, папа.
Глава 4
София– Как это могло случиться, черт побери?
Отец разошелся, не успели мы занять места за столом. Днем он бросил трубку через пять минут разговора, едва я упомянула о близящейся забастовке, – у меня даже не было возможности перечислить прочие проблемы. А полчаса спустя после того, как он шваркнул трубкой по аппарату, заставив меня дернуться, мне написала его секретарша, что самолет отца приземлится в семь и ужин будет в «Прайм», одном из ресторанов «Герцогини». Она не спросила, свободна ли я в это время, а просто сообщила, где мы будем есть.
Я вообще впервые узнала, что отец планировал сегодня прилететь в Нью-Йорк, и тем более не догадывалась, что он притащит и моего сводного братца Спенсера. Хотя, зная папашу вдоль и поперек, могла бы и догадаться.
– Ну как-как, – начала я, – из-за болезни миз Коупленд кое-что выпустила из-под контроля в надежде вернуться к делам, когда поправится. Соответственно, этому не суждено было произойти.
Подошел официант, чтобы принять заказы на напитки. Отец даже не дал бедняге закончить вопрос, грубо оборвав его и рявкнув:
– Виски со льдом! Односолодовый «Гленливет XXV».
Ибо скотч должен стоить от пятисот долларов за бутылку, чтобы папаша счел его достойным употребления.
Мой сводный брат-марионетка поднял руку:
– Дайте два.
Вот так – ни спасибо, ни пожалуйста, и ни тот, ни другой не слышали о том, что леди принято пропускать вперед.
Я попыталась загладить их грубость.
– Будьте добры, можно мне бокал мерло? Какая бутылка у вас открыта, из той можно и налить. – Я улыбнулась. – Благодарю вас.
Если отец и заметил мою подчеркнутую воспитанность, то комментировать не стал.
– Профсоюзом займется Спенсер, – бросил он. – У него есть опыт работы с «Локал 6»[5].
Ну уж нет!..
– Спасибо, я справлюсь сама.
– Это был не вопрос, София, – с нажимом сказал отец.
Я много чего спускала на тормозах, но тут папаша своего не добьется. Управлять отелем дедушка поручил мне, и я твердо решила не осрамиться.
– При всем уважении, папа, Спенсер мне здесь не нужен. А если мне понадобится помощь, я попрошу кого надо.
Уши у папы покраснели.
– Ты урвала себе кусок не по зубам!
– Дедушка в меня верит. Может, тоже попробуешь?
– Парни из профсоюза привыкли работать с мужчинами, – влез в разговор Спенсер. – Тебе не выдержать такого давления.
Этот козел только что намекнул, что я не справлюсь, потому что я женщина? Теперь запылали уже мои уши.
К счастью, подошел официант, и я успела взять себя в руки. Как ни тянуло меня вспылить, я не унизилась до воплей и оскорблений с целью предельно четкого изложения моей позиции: это манера моего отца. Когда официант выставил на стол напитки, я попросила дать нам еще несколько минут, потому что ни один из нас еще не открывал меню.
Махнув полбокала мерло, я процедила, обращаясь к Спенсеру:
– Я не знала, что переговоры с профсоюзом зависят от размеров моего члена. Но не волнуйся, Спенс, нас в детстве купали вместе в одной ванне, и у тебя не больше, чем у меня!
– София! – вмешался отец. – Веди себя как леди и следи за языком!
Будто мало мне было унижения от сводного брата и папаши, в этот момент в ресторан вошел Вестон. Наши взгляды встретились, он мгновенно оценил обстановку, увидел, с кем я сижу, и направился к нашему столику. Я осушила бокал с вином, будто там была вода.
– Мистер Стерлинг, какая встреча! – Вестон положил руку на спинку моего стула и осчастливил наш стол самой ослепительной и несносной улыбкой.
Отец смерил его взглядом и брюзгливо сказал:
– Господи Иисусе, есть хоть кому-нибудь дело до этого отеля? Я опасался, что Локвуды подошлют какого-нибудь ловкача, чтобы надуть мою дочь. Но раз они прислали тебя, одной заботой меньше.
Губа Вестона дернулась от сдерживаемого смеха, а взгляд скользнул по мне.
– О да, вы можете спать спокойно, я не надую вашу дочь.
Спенсер развалился на стуле.
– А я думал, ты в Вегасе.
– Уже девять месяцев как в Нью-Йорке. Отстаешь в развитии, Спенс.
Я подавила усмешку. Мой сводный брат терпеть не может, когда его называют Спенсом.
– Если ты тут, – не сдавался Спенсер, – кто же в Городе Грехов не дает пропасть казино и стриптизершам, Локвуд?
Вестон дерзко ухмыльнулся:
– Ты про Аврору Гейблс? Я слышал, у нее сейчас кто-то есть.
Улыбка Спенсера угасла. Интересненько. Похоже, Вестон на досуге поднабрал сплетен о моем непогрешимом сводном братце.
Челюсть Спенсера стала квадратной, и он прошипел:
– Что делается по поводу проблемы с профсоюзом?
Вестон ответил, виновато взглянув на меня:
– Я с ними сегодня встречался, мы вот-вот заключим соглашение.
Глаза у меня расширились. Вот же дрянь! Он все знал о готовящейся забастовке, но оставил меня выслушивать работников отеля, а сам поехал заниматься профсоюзом. Я его недооценила, решив, что он валяет дурака где-нибудь в городе, а Вестон вырвался на два шага вперед – разобрался с проблемой, которую мы должны были решать вместе. Спенсер с отцом меня раздразнили, но теперь я пришла в ярость.
– Ты позволила Локвуду взять на себя деловой вопрос? – взорвался отец. – Что у тебя вместо головы? Ночной горшок или что?
Вестон поднял руку:
– Ого, погодите-ка, нет нужды повышать голос. Не разговаривайте так с Софией.
– Не указывай, как мне говорить с моей дочерью!
Вестон выпрямился.
– Я не собираюсь молча стоять и слушать, как вы оскорбляете женщину, и мне наплевать, дочь она вам или нет. Потрудитесь проявить уважение.
Отец встал и бросил салфетку на стол.
– Не лезь в чужие дела!
Ситуация стремительно выходила из-под контроля, и мне не понравилось, какое направление принял разговор. Я тоже встала.
– Так, а ну тихо, оба! – Я указала на отца: – Я не потерплю, чтобы ты на меня кричал и осыпал ругательствами. – Я развернулась к Вестону и ткнула пальцем ему в грудь: – А ты… Я в твоей помощи не нуждаюсь.
Вестон покачал головой.
– Я и забыл, какая вы семейка Адамс. Всегда знал, что твой старик садист, но не подозревал, что ты мазохистка, Фифи. Ну, приятного ужина, черт побери. – Он повернулся и вышел из ресторана.
Мы с отцом остались стоять. Отчего-то мне не хотелось садиться первой.
– Я здесь всего тридцать шесть часов, – раздельно произнесла я. – И потрудись на меня не давить. Если мне понадобится помощь, я за ней обращусь. Мы на одной стороне, и я считаю просьбу о помощи в случае необходимости качеством лидера, а не слабака. А теперь не угодно ли присесть и обсудить проблемы, возможно, что-нибудь посоветовать из своего многолетнего опыта? Я буду только рада конструктивной беседе. Если нет, я закажу себе ужин в номер.
Отец что-то пробурчал под нос, но взял салфетку и сел.
– Большое спасибо, – бросила я.
Остаток ужина прошел спокойнее, хотя чем дальше я перечисляла накопившиеся осложнения, тем труднее отцу было удержаться и не навязать мне нахрапом Спенсера. Сводный братец, как всегда, кивал и повторял за папашей, но ничего ценного не добавил.
Я отказалась от кофе и десерта, чтобы не затягивать встречу. К счастью, отец и Спенсер последовали моему примеру. Мы распрощались в фойе. По дороге к лифтам мне очень захотелось свернуть в бар, но я знала, что мне сейчас понадобится свежая голова. Через пару минут у нас с Вестоном состоится совещание, о котором он и не подозревает.
* * *– Так и знал, что ты не устоишь перед вторым раундом! – обрадовался Вестон, распахнув дверь и не отпуская руку.
Я прошла мимо него в номер. Развернувшись, я впервые заметила, что на нем лишь расстегнутая рубашка и черные боксеры. Я обвела рукой это безобразие:
– Ты чем занимаешься, черт побери?
Он взглянул на себя.
– М-м-м… раздеваюсь.
Я отвернулась.
– Надень что-нибудь, болван.
К моему удивлению, он послушался. Подошел к своим брюкам, висевшим на спинке стула, и натянул их. Молнию он застегнул, но с пуговицей и ремнем возиться не стал.
Обернувшись, раз он принял приличный вид, я невольно засмотрелась на тонкую дорожку волос, тянувшуюся из-под расстегнутого пояса к пупку. Я попыталась не отвлекаться, но эта дорожка… черт, она была сексуальна как не знаю что. Это взбесило меня еще сильнее.
Сморгнув, я усилием воли вскинула взгляд и уперлась руками в бока:
– Какого черта? Ты знал о проблеме с профсоюзом и поехал к ним один? Это что еще за хрень?
Вестон пожал плечами.
– Что-то я не видел звонков на своем телефоне после того, как ты обо всем узнала.
– Я узнала уже после того, как ты свалил на свою таинственную встречу! – возмутилась я.
Вестон подался ближе.
– Твой папаша – настоящий козел.
Ну, это любой скажет. Это не тайна, тем более для меня. Я имею право критиковать отца как угодно, но больше никому этого не позволю, тем более Локвуду.
– Не говори такие вещи о моем отце.
Глаза Вестона расширились, и он даже немного подался назад.
– Ты его защищаешь после того, как он с тобой разговаривал?
– Как он со мной говорит, не твое собачье дело!
Он усмехнулся, но промолчал.
– Чему ты ухмыляешься? – зарычала я.
Вестон постучал пальцем по передним зубам.
– У тебя тут что-то застряло, шпинат или петрушка. Ты ела устриц «Рокфеллер»? Очень недурны, не правда ли?
– Чего?! Не ела я никаких устриц. – Я поспешно вытерла зубы.
– Я сейчас тебя в детстве вспомнил. Помнишь, какая щель у тебя была между резцами? Там могло застрять только что-то здоровенное. Почему ты от нее избавилась? Мне она нравилась.
У меня действительно в детстве были ужасные зубы – я провела несчетные часы в кресле ортодонта и пять лет носила брекеты. Но меня удивило, что Вестон это помнит.
Застав меня врасплох, он наклонился и ногтем коснулся моих зубов, что-то оттуда вытащив.
– Вот, – сказал он, поднимая палец.
Отчего-то этот простой жест показался удивительно интимным, согревающим сердце. Поэтому в качестве контрмеры я напустила на себя арктический холод.
Шлепком отогнав его руку, я проворчала:
– Держи руки при себе.
Вестон двинулся на меня.
– Ты уверена? – Он положил руку мне на бедро. – Вид у тебя, будто ты не прочь выпустить пар.
Меня возмущало, что тело немедленно реагировало на его прикосновения. Это бесило даже больше, чем то, что Вестон делал или как он вмешался в мой разговор с отцом.
– Нужен ты мне!..
Он оказался совсем рядом. Пальцы глубже впились в мое тело.
– Наконец-то мы на одной странице.
– Почему ты мне не сказал про профсоюз?
Он наклонился ближе ко мне и глубоко вдохнул.
– Что у тебя за духи?
– Отвечай, засранец, почему ты ничего мне не сказал о забастовке?
– Я бы сказал, но тебе бы не понравилось.
– Мне не нравится основная часть того, что выходит из твоего рта, однако это не мешает тебе болтать!