Сгоревшее лето
– Анна, приветствую! – сказал Марк, слегка улыбнулся и протянул ей руку.
– Привет, – отозвалась Аня, робко ответив на рукопожатие. – Я тебя здесь не видела раньше.
– Это неудивительно, я не так давно бросил занятия.
– Да? Могу я спросить, почему? – полюбопытствовала она.
Марк пожал плечами и отвел взгляд, явно не желая продолжать разговор на эту тему.
– Милый рюкзак, – наконец сказал он.
– Брось, он совсем старый! – фыркнула Аня.
Марк вновь улыбнулся.
– У меня есть похожий. Как там молния на нем поживает? – спросил он, критически осматривая рюкзак цвета мокрого асфальта, висевший на Анином плече.
– Еще держится, – бодрее, чем того сама ожидала, отозвалась она. – Мы вчера с ней повозились. Удивительно, что этот рюкзак вообще еще жив.
– Видал виды? – хмыкнул Марк.
– Угу. – Аня помолчала. – А ты что здесь делаешь? Ну, в смысле, ты же сюда на занятия не ходишь.
Марк неожиданно замялся. Он выглядел довольно забавно: плотно сжав губы, он стоял с видом мальчишки, которого поймали на безобразиях, будто давая понять, что этот секрет не будет раскрыт, пока он сам того не захочет. Аня не выдержала и засмеялась. Марк, будто стряхнув с себя сомнения, махнул рукой.
– Да я просто хотел Антону книгу отдать… – начал он и развел руками, видимо, собираясь продолжить, но тут его спас появившийся из-за угла Андрей Николаевич.
Руководитель художественной студии всегда двигался несколько суетливо, словно на каждом шагу опаздывал куда-то, и вечно в одной его руке можно было увидеть портфель, а на другой – болтающийся твидовый пиджак. Когда он балансировал этими двумя предметами, торопливо сбегая по лестнице, то чуть походил на канатоходца. Несмотря на непрактичность, одевался он на редкость элегантно, выдавал его только взгляд, рассеянный и немного отсутствующий. И сотрудники, и обучающиеся относились к добросердечному Андрею Николаевичу с пониманием и некоторой снисходительностью. Мало кто принимал его всерьез, но каждый раз, когда он к кому-то обращался, никто не находил в себе желания отказать.
Так произошло и на этот раз.
– Ребята, вот вы мне и нужны, очень нужны!
Марк кивнул:
– Здравствуйте!
Руководитель поднял брови.
– Марк, а вы как здесь? Вы же больше у нас не занимаетесь? Или занимаетесь? Я вроде давно вас не видел… – Он потер указательным пальцем переносицу. – Хотя нет, точно не видел. Хорошо, что заглянули! Аня, а у вас как дела? Освоились у нас?
– Вполне освоилась, спасибо! – с улыбкой ответила Аня.
Андрей Николаевич кивнул.
– Ну, рад это слышать! Что же я от вас хотел?
Марк прищурился.
– А сказали, что мы с Анной вам очень нужны!
– Верно, нужны… Забыл, для чего.
Аня едва удержалась, чтобы не засмеяться, и чувствовала себя при этом немного неловко. Каждый раз, когда Марк называл ее полным именем, сердце словно начинало таять в груди, растекаясь по телу приятным теплом. Она не знала, что ей делать – улыбаться, смущаться или же не придавать этому значения.
– И правда, мы чем-то можем помочь? – наконец спросила она.
– Да, да! Совершенно точно! – затараторил руководитель. – Вы мне нужны, чтобы помочь разобрать вещи в складском помещении. Ничего сложного, всего пара коробок.
Марк и Аня переглянулись. Аня задумалась. Среди барахла могли остаться какие-нибудь удивительные безделушки, не предназначенные для чужих глаз. Или же совсем наоборот – какие-нибудь ценности, к примеру, забытые или же наоборот, намеренно оставленные. Что-то внутри затрепетало от предвкушения загадки и возможности прикоснуться к прошлому, скрытому в этих удивительных стенах.
– Давай попробуем! – сказала Аня, взглянув на Марка. – Думаю, там есть на что посмотреть.
– Ребята, это правда нужно! – продолжал Андрей Николаевич. – Ну как, согласны?
Марк шумно выдохнул и махнул рукой.
– Ладно, показывайте, что у вас там.
Глава 5
– А сказал, что пара коробок! – проронила Аня, с сомнением оглядывая захламленное пространство.
Марк тем временем взобрался на полированный деревянный ящик, чтобы приоткрыть маленькое окно под самым потолком. В тесноватое помещение, заставленное шкафами и коробками, ворвался свежий воздух.
– Интересно, когда тут последний раз проветривали, – проворчал Марк, выразительно поморщившись.
Аня огляделась.
– Мне это место напоминает какую-то тайную комнату, столько всяких штук! – С этими словами она жестом показала на черный сундук с металлическими полосами по бокам, на котором громоздились кипы вещей, перетянутых бечевкой.
Марк скептически взглянул на свою спутницу.
– Еще скажи, что здесь тайный ход спрятан!
– Ну а вдруг!
Резковатые крупные черты его лица будто смягчились в этом неверном свете, льющемся из-под потолка, а взгляд из колючего и слегка насмешливого превратился в сосредоточенный. Такое выражение лица Аня видела у него лишь однажды, когда он был увлечен работой и его рука, опоясанная плетеным кожаным браслетом, летала над бумагой.
Эта картина напомнила ей кое о чем.
– Хотела поблагодарить тебя за рисунок, очень мило с твоей стороны.
Марк с неприятным скребущим звуком передвигал пыльную коробку, не говоря ни слова.
– Я сегодня утром еще раз его рассмотрела, хотела сразу тебе сказать, да все как-то не могла.
Марк чуть заметно пожал плечами, и Аня внезапно почувствовала себя страшно неловко.
– Не стоит благодарности, – довольно резко бросил он.
Она хотела было сказать что-то еще, но ее будто окатили ледяной водой. В конце концов, что такого произошло? Может быть, он ей вручил этот рисунок, потому что надеялся на какой-то содержательный критический отзыв, а не на сентиментальное замечание о том, что она, видите ли, любовалась этим рисунком утром?
Аня глубоко вдохнула и постаралась взять себя в руки. Если хорошо поразмыслить, кто она ему? Да никто. Кто он ей? Тоже никто.
Тут громко затрезвонил ее телефон, и Аня недрогнувшей рукой сбросила вызов. Затем еще и еще.
Она отвернулась и с преувеличенным интересом стала перебирать бумаги в одной из картонных коробок, раскладывая их в аккуратные стопки и убирая в отдельную кучу просроченную документацию и прочие ненужные бумажки.
Все это время Марк что-то мычал себе под нос и неуклюже копался в сваленных в углу стопках. Один из листов вырвался на свободу и, прорезав кожу на указательном пальце, упал на пол. Марк тихо чертыхнулся, поднял бумагу, скомкал ее и мельком взглянул на Аню, которая листала нечто вроде старой конторской книги в засаленной обложке из дешевого кожзаменителя.
Свет изменился, и неяркий пучок солнечных лучей, проникавших сквозь грязное окно, падал на Аню. Нетерпеливым жестом она откидывала подсвеченные солнцем волосы, и они вновь и вновь струились по плечам, словно река из расплавленного золота. Свет был именно таким, каким должен был быть солнечный свет, и Аня в тот момент сидела как раз в нужном месте. Стараясь не издавать лишних звуков, Марк потянулся за сумкой.
Он успел набросать лишь легкие контуры, когда Аня подняла голову.
– Мы с тобой так до ночи тут копаться будем!
– А?
От неожиданности он вздрогнул, карандаш выпал из рук, отскочил от пола и улетел прямиком за сундук, одиноко притулившийся в углу. Вздохнув, Марк отложил бумагу и с пыхтением принялся шарить по полу руками, стараясь выудить карандаш из заточения.
– Тебе помочь? – спросила Аня.
Так и не дождавшись ответа, она подошла и присела рядом на корточки, критически осматривая место исчезновения карандаша.
– Не выйдет, придется двигать эту махину.
– Да, пожалуй.
Совместными усилиями им удалось отодвинуть сундук, который сначала жалобно затрещал, но все же поддался. В воздухе повисло облако пыли. Марк с надеждой заглянул за сундук.
– Тайная комната, ты говорила?
Аня отряхивала свои светлые джинсы и упрямо не смотрела на Марка. Об опрятном внешнем виде можно было забыть. Это же надо, в кои-то веки она понравилась себе утром в зеркале, так нет, нужно же было обязательно извозиться в пыли! Да еще и при этом напыщенном типе! Вполне может быть, что той женщины художницы из двадцатого столетия вообще никогда не существовало и Нелли это все просто придумала!
Пока Аня боролась с накатывающим раздражением и мыслями о грязных джинсах, Марк с интересом рассматривал открывшуюся ему картину. За тяжелым сундуком прямо у темной, давно не видевшей света стены лежала груда хлама – несколько порванных книг, медная чернильница, сломанная ножка от стула, смятые пакеты, даже что-то вроде спиц от зонта.
– Нашел! – Марк наконец выудил из пыли потерянный карандаш. – Я уже думал, не свидимся!
Он еще раз оглядел клочок пола, заваленного барахлом, но тут взгляд его зацепился за нечто вроде бархатной ленты, которая робко выглядывала из-за вороха вещей.
– Так, а это еще что такое?
Марк осторожно поднял находку с грязного пола. Мягкая темно-бордовая лента связывала друг с другом бумажные листы, пожелтевшие от влаги и времени.
– Это, конечно, не тайный ход, но вполне себе артефакт! – заметила Аня, в изумлении рассматривая бумаги. – Красиво…
Марк поднял брови.
– Тебе нравится?
– Очень. – Аня бережно коснулась пальцами одного листа. Тот оказался немного мягким на ощупь. – Как думаешь, это можно забрать с собой?
Он усмехнулся, оглядев помещение.
– Если вдруг кто-то позвонит в полицию по поводу кражи этого старья, то я тебя не выдам.
Аня улыбнулась. Перед ней снова был прежний Марк.
Где-то через час Анин напарник заявил, что они уже славно поработали и что он не собирается больше копаться здесь. Марк решительно вернул сундук туда, где он стоял, и демонстративно отмахивался от пыли, пока Аня в ожидании бережно поглаживала перехваченные бархатной лентой листы.
***
Когда Аня и Марк вышли на улицу, в воздухе разливался прохладный ранний вечер, а в высоком небе неслись рваные облака. Вокруг сновали прохожие, кто-то – праздно прогуливаясь, кто-то – торопливо вышагивая, и у Ани вдруг возникло щемящее чувство какой-то почти детской радости.
– Ну что, как в целом поживаешь? – тоном светской беседы поинтересовалась она.
– Хорошо, – ответил Марк. – Все как обычно.
Он явно не хотел пускаться в долгие разговоры. Плотно сжав губы, он иногда поглядывал на свою спутницу, будто бы стараясь прочесть что-то по ее лицу.
Они прошли еще немного.
– Слушай, может быть, прибавим шаг?
– Ты куда-то торопишься? – спросила Аня, глядя на Марка снизу вверх.
Тот неуверенно потер пальцем переносицу.
– Я-то никуда не тороплюсь, а вот ты, похоже, нарасхват, некстати Николаевич подскочил.
– Откуда такие выводы?
– Ну… тебе вон как названивают, мне хоть бы одна собака позвонила.
Аня нахмурилась и еле удержалась от того, чтобы не съязвить в ответ. Марк, если говорить откровенно, не был бестактным. Аню удивила такая его перемена: какую неподдельную радость выражало его лицо, когда они выбрались из этой каморки, да еще и с удивительной находкой, и каким угрюмым он сделался теперь, под этим летним предзакатным небом.
Зачем его принесло сегодня в студию? Зачем он сейчас занудствует? Много ли ему удалось услышать из этого до крайности нелепого телефонного разговора с неугомонной мамой, которая явно полагает, что ее дочь на каникулах в другом городе занимается не чем иным, как приемом наркотиков, а может быть, еще и контрабандой? Ане пришлось выйти, чтобы все-таки ответить на звонок, но это вряд ли поможет разрешить ситуацию.
– Что-то случилось? – внезапно спросил Марк.
Он остановился и посмотрел на Аню в упор. Поймав этот пронзительный взгляд, она почувствовала, что солгать будет непросто. Глаза его напоминали древесную кору, они были такого же глубокого цвета с темными прожилками, струившимися, словно вены.
– Нет, Марк, совсем нет. Пойдем, я устала.
Она рванула вперед, прибавив шаг. Он не отставал, и Аня почти бежала, не желая оборачиваться. Теперь ее мучили угрызения совести, и она ругала себя последними словами за свою несдержанность.
– Послушай, если он тебя так достал, я могу разобраться! – сказал он ей в спину, и в его голосе послышались нотки раздражения.
Аня резко обернулась.
– Кто? О чем ты?
– Ну… я не знаю, с кем ты разговаривала.
Аня шмыгнула носом. Все вокруг, все движение, все звуки слились в один поток, который обволакивал и не давал вдохнуть. Ветер в секунду стал резким и неприветливым, и одновременно ее пронзали растерянность и какое-то смутное тепло. Это тепло было ей уже знакомо – оно было связано с тем радостным предвкушением, которое она испытывала каждый раз, когда в глазах ее спутника и напарника по приведению в порядок складских помещений вместо насмешки она читала заинтересованность и серьезность. Учитывая его несколько угрюмый нрав, это было последним, что она могла от него ждать, но все-таки…
Они стояли под порывами ветра, хлесткими, как плети. У Ани слезились глаза. Ей хотелось взять себя в руки, а лучше – превратиться в каменное изваяние, но только не раскрывать все неприятные подробности того, что мучило ее на протяжении последних недель.
Все вокруг плыло. Что-то уж слишком сильно холодит. Нет, к черту. Лучше держаться.
– Послушай, у меня все хорошо. Мы прибрались в кладовке, я даже закончила те дурацкие тюльпаны! У меня все в порядке.
– Ты поэтому так дрожишь?
Аня кивнула, затем покачала головой. Что-то в его тоне, да и самой манере говорить, было такое, отчего у нее слабли колени.
– У меня все в порядке, – как мантру повторила она.
– Так будет еще лучше.
С этими словами Марк снял потертую джинсовую куртку и набросил ей на плечи. Тяжелая и массивная, она доходила ей чуть ли не до колен. В этом своеобразном коконе стало спокойнее, словно Марку удалось каким-то образом укрыть ее от ветра не только снаружи, но и внутри. Аня не стала задавать вопросов и проговорила:
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. – Марк помолчал, затем неуверенно добавил: – Если тебе нужна помощь, ты мне скажи.
– Я постараюсь, – ответила Аня.
До той же автобусной остановки, под навесом которой он вручил ей тот самый рисунок, они шли молча, он – угрюмо поглядывая из-под косматых бровей на дорогу, она – стараясь смотреть в сторону, то и дело задевая длинными рукавами джинсовки его руку.
***
– Я дома!
Из кухни выплыла тетушка. Наметанный глаз сразу заприметил инородную деталь в образе племянницы.
– А я тебе говорила одеться теплее, – чуть ехидно проговорила тетя Марина.
– В следующий раз обязательно! Я просто…
Аня присела на диванчик с пестрой обивкой, стоящий прямо около входной двери – очень удобно, когда требуется без сил рухнуть вниз, а на пол падать не хочется.
– Как твои дела? Пойдем чай пить, у нас сегодня ягодный пирог, язык проглотишь! – защебетала тетя Марина, но, увидев, с каким видом Аня принялась развязывать шнурки кроссовок, переменила тон: – Что-то ты какая-то бледная. Случилось что?
Аня устало взглянула на тетю, поджала губы и сказала:
– Мама мне сегодня весь день названивала, она хочет приехать сюда. Вот тогда я точно буду бледнее всех бледных.
Глава 6
– И когда она собралась сюда явиться? Ох Наташка… Никакого покоя не дает.
Тетя Марина расторопно накрывала стол к чаю. Посередине уже возвышался аппетитного вида пирог. Аня ждала, пока вскипит чайник, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. Она мысленно молилась о том, чтобы все вышло не так, как она думает, и в последний момент все как-то устроилось бы. Пусть что-то произойдет! Что угодно, хоть землетрясение.
– Послушайте, а вы не могли бы…
Тетя Марина суетилась, насыпая чайную заварку в чашки. Потом она вздохнула, поправила волосы и медленно повернулась к Ане.
– Могла бы что?
– Ну, поговорить с мамой, чтобы она…
Тетя Марина усмехнулась:
– Чтобы она передумала сюда ехать? Ее остановит разве что стихийное бедствие, но даже тут гарантий нет.
Чайник наконец вскипел. Аня стала разливать кипяток по чашкам, рука ее дрогнула, и пышущая паром вода выплеснулась на стол, покрытый вышитой салфеткой.
– Осторожнее, ошпаришься! – вскрикнула тетя Марина.
Аня вздрогнула и в испуге отшатнулась. Проворно собрав со стола воду, тетя Марина заговорила вновь:
– Ань, у твоей матери есть особенность – она считает, что у нее огромное сердце и недюжинное знание жизни. И, если кому-то из нас приходит в голову совершить что-то, не входящее в круг ее представлений, она тут же начинает это считать чуть ли не преступлением. Иногда я даже ловлю себя на мысли, что она холодно со мной держится лишь потому, что я, ее родная сестра, посмела выразить неудовольствие, когда она приехала ко мне в гости и заявила, что я неправильно повесила кухонные шкафы.
– В каком смысле – неправильно? – уточнила Аня.
– Не на той высоте да не в той последовательности. Ах да, твоей маме еще шторы ни в одной комнате не понравились.
Аня нахмурилась. Тетя Марина осторожно тронула племянницу за руку.
– Ты пробовала поговорить с ней?
– Много раз, она меня не слушает! – фыркнула Аня. – Только повторяет, что я должна быть благоразумной. Как будто изучать то, к чему не лежит душа, постоянно заставлять себя, стыдиться того, от чего у тебя вырастают крылья, не видеть солнца и не дышать этим воздухом – это верх благоразумия! И еще она говорит, что я иду путем слабых духом. Тут я вообще ничего не понимаю. Она, конечно, моя мама и всегда ей будет, но…
– Но ты хочешь, чтобы она оставила тебя в покое, верно?
– В каком-то смысле.
Аня поболтала ложечкой в чашке. Слишком много наговорила, слишком много жалуется. Надо собраться с мыслями. Она виновато взглянула на тетю Марину. Та перехватила ее взгляд и, в свою очередь, ободряюще улыбнулась.
– То, что ты слабая духом – полная чушь, можешь выбросить из головы. Но всем приходится с чем-то мириться. Или сходить с проторенного пути, идти по неизвестной дороге. В конце концов, выбор в жизни есть у каждого.
– И у меня?
– Несомненно. Я знаю, что тебе хочется чего-то другого. Главное – решить, что для тебя важно, и не принимать чужие слова близко к сердцу.
Аня устало выдохнула.
– Знаете, я с раннего детства слышала от разных людей только одно наставление: будь собой. Но в результате мне приходилось и приходится делать то, что хотят другие. Будто меня запирают, трясут ключом прямо перед носом, и, чтобы заполучить его, нужно идти туда, куда идти не хочется и страшно. Почему все так запросто говорят быть собой, если это сложнее всего на свете?
Тетя Марина помолчала, а потом произнесла:
– Все это кажется одной большой шуткой… Но у тебя есть этот ключ. Ты просто пока не знаешь, где он спрятан. Пока.
Взглянув на несколько озадаченное лицо Ани, она спросила:
– Ты мне веришь?
Аня закусила губу. В глубине души она чувствовала, что да, верит. Но вдруг это внутреннее чувство вновь окажется лишь иллюзией? Как с родителями, который в пух и прах раскритиковали даже чемодан, покрытый наклейками? Как с учителями, которые только отбирали бумагу и чернила? Как со многими друзьями, которые ни разу внимательно не рассмотрели ни одного их тех рисунков, которыми так хотелось поделиться? Нет, нельзя, нельзя вот так просто взять и расколоть эту броню, которая столько времени защищала и оберегала ее от осколков множества чужих мнений, истин и взглядов. Но что-то в ней надломилось, и в голове набатом застучала тревога.
– Я… – «Не врать!» – Вполне.
По лицу тети Марины было непросто определить, удовлетворена она таким уклончивым ответом или нет. Наконец она кивнула и с легкой улыбкой спросила:
– Анют, так ты собираешься есть этот пирог или это сделаю я одна? Между прочим, с вишней!
***
Аня повесила куртку Марка на спинку стула и стала разбирать рюкзак. Ценную находку, обрамленную лентой, она положила перед собой с особым трепетом. Осторожно коснулась листов, перевернула, пошуршала ими, посмотрела на свет. Теплая мягкость бумаги никуда не делась, так и призывая изобразить хотя бы что-то, оставить на поверхности след карандаша, краски, чернил.
В голове всплыли мысли разной степени отчаяния. Возвращение домой, разговоры и взаимные обвинения, дорога в полном молчании среди повисшей тишины.
Начинать рисовать на такой ноте было решительно невозможно. Аня подпирала рукой подбородок, глядя в окно на ветви деревьев, качающихся под порывами ветра, осматривала комнату и думала, думала, пока взгляд ее не упал на календарь, висящий на стене. Над квадратиками с числами, днями, бегущими мимо как ни в чем не бывало, была помещена фотография цветочного луга, переливающегося солнечными бликами, и лодки, плывущей по реке неестественно синего цвета. Быстро проходящая красота в противовес неумолимо постоянному ходу времени.
Аня помотала головой, повертела карандаш в руках.
Цветы!
Время летело незаметно, и на первом листе, заботливо отделенным от массы остальных, Аня изобразила кухонный стол с неизменной вазой в центре, куда вместо броских пионов «поместила» нежные фрезии, робко выделяющиеся на фоне окна и ярких кухонных стен.
Получилось неплохо и довольно трогательно. Карандаши скользили по бумаге с послушностью учеников, привыкших к дисциплине, а рука будто сама по себе знала, как сильно нужно нажимать на карандаш, когда провести легкую, едва заметную линию, а когда сделать точно такую же, но чуть четче и резче. Поразительная легкость напоминала то самое состояние потока, в котором, если верить многочисленным знатокам жизни, в неприличном количестве создающим курсы по самопознанию, человек способен творить так, как никогда раньше.
Не помня себя, Аня сделала последние штрихи, отложила карандаши и вдруг почувствовала, что ей стало трудно дышать, словно она вынырнула из теплой воды на морозный воздух. Стиснув карандаш, она постаралась сосредоточиться на дыхании. Вдох, выдох, вдох, выдох… Вдох, выдох, вдох, выдох… Опять вдох, выдох, вдох…
Прошла секунда, другая. Вдруг ее пальцы отпустили карандаш, который со стуком упал на стол, и судорожно сжались в кулаки, а ногти больно впились в ладони. Ей показалось, что на нее обрушилось цунами, и на несколько секунд сознание наполнилось яркими до рези искрами, похожими на фейерверки, а тело загорелось нестерпимым жаром. Собрав остатки сил, Аня доползла до постели, медленно опустилась на нее и закрыла глаза. Затем, совершенно обессиленная, забылась беспокойным сном.
***
– Теть Марин, вы ко мне в комнату не заходили, ничего со стола не брали?
Тетушка с подозрением осмотрела Аню: волосы взъерошены, глаза странно блестят, как при лихорадке.
– Нет, не заходила. Потеряла что-то?
– Да, рисунок, – ответила Аня и растерянно оглянулась по сторонам.
Тетя Марина пожала плечами:
– Я ничего не брала и к тебе не заходила. Может, ты его случайно положила куда-то не туда?
– Да, скорее всего.
Озадаченная, Аня вернулась в комнату. Окно по-прежнему было приоткрыто, ветер играл занавесками. Все вещи были на месте, кроме рисунка с фрезиями.
Аня еще раз внимательнейшим образом изучила письменный стол, за которым работала. Карандаши, стирательная резинка, альбом, органайзер с ручками и маркерами, ножницы, линейка… Нет, больше ничего не пропало.
– Ну куда он мог деться? – пробормотала Аня себе под нос.
Она рассеянно провела рукой по столу и вдруг почувствовала что-то сухое и шероховатое на его поверхности. На кончиках пальцев Ане удалось рассмотреть что-то, напоминающее пепел, мелкий, словно песок, и поблескивающий на свету, будто кто-то рассыпал блестки. Она быстро отряхнула руки и нахмурилась.
Рисунка по-прежнему не было видно.
В дверь постучала тетя Марина.
– Ну что, не нашла свое творение? – спросила она, тоже осматриваясь по сторонам. – Анют, я правда ничего не брала.
Аня слабо улыбнулась:
– Да ничего страшного. То есть, это все странно, конечно…
– Может быть, еще найдется, – задумчиво сказала тетя Марина.
В дверь позвонили, и она поспешила выйти. Аня хотела рассказать тетушке о странной субстанции, которую нашла, но в последний момент решила прикусить язык. Голова все еще немного гудела. Аня силилась вспомнить, что заставило ее так быстро вырубиться. Может быть, виной всему была усталость? Наверное.
Аня коснулась джинсовой куртки. Жесткая ткань выглядела немного вытертой, но джинсовка все равно смотрелась отлично. Аня сняла ее со спинки стула и накинула на плечи. Внутри возникло теплое чувство, распространяясь от самого сердца дальше. Она поднесла рукав к лицу и вдохнула аромат, немного терпкий, с нотами зелени.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.