Контрразведка Future (сборник)

Глава 1. Ось зла

Его всегда завораживала красота космоса. Именно поэтому он, наверное, и стал астрономом. Не космологом, не астрофизиком, хотя, естественно, изучал космические теории и знал все гипотезы о происхождении звёзд, галактик, их скоплений и Вселенной вообще. Нет, Артур Крестовский, молчальник и затворник, любитель тишины, яблочного пирога и простоты во всём, окончил Симеизский институт Космоса и много лет работал там же, в Симеизе, рядовым астрономом, наблюдателем за звёздами, солнцем и необозримыми космическими просторами. Многие приятели (друзей у него практически не было) Артура качали головами, советовали найти работу поперспективней и покреативней. Однако никакие особые перспективы его не прельщали, и даже когда ему предложили возглавить Симеизскую обсерваторию, он отказался. Это наверняка помешало бы ему изучать небо. И любоваться им.

Да и можно ли не любоваться звёздными панорамами Галактики, где существуют такие великолепные узоры и картины, как взрыв сверхновой звезды Эты Киля, выбросивший в космос перья огня и светящейся пыли, которые сложились в удивительном образовании, напоминающем бабочку с жемчужными крыльями? Или геометрически выверенной «колоннадой» в самом сердце туманности Орла, расположившейся всего лишь в семи тысячах световых лет от Земли? Грандиозные тёмные столбы из газа и пыли напоминали коллекцию сталагмитов, «тающих» под интенсивным ультрафиолетовым излучением массивных горячих звёзд. Процесс этот называется фотовыпариванием, но Артур Крестовский забывал термины, восхищаясь звёздными пейзажами, потому что его в первую очередь захватывала эстетика подобных образований, их формы и лишь в последнюю – физический смысл процесса.

Нравилось ему наблюдать и за игрой света в кольцевых туманностях – памятниках умирающим звёздам. То есть таким, что уже пережили колоссальные взрывы, сбросившие в пространство их оболочки. Завораживали формы этих туманностей.

Улитка – красно-фиолетовый спиральный завиток из светящегося газа вокруг центральной звезды, до которой луч света бежал всего лишь четыреста пятьдесят лет.

Скат – несколько волнистых кругов жемчужного цвета, образованных турбулентным поведением газовых сфер.

Или Кошачий Глаз, где обнаружилась вторая звезда, также сбросившая газовую оболочку, которая и сформировала туманность в форме красивого звёздного «глаза».

Туманности Пузырь (которую раздувал мощный «ветер» излучения), Вуаль, Сатурн, Крабовидная – тоже были очень эффектными, волшебными по силе воздействия на поэтические натуры людей. Но Крестовский, хотя и был навсегда очарован ими, всё же больше времени тратил на квазары и галактики. Вот за ними он мог наблюдать не часами, а сутками, не обращая внимания на такие житейские мелочи, как еда и сон. Именно благодаря своей увлечённости, а также усидчивости и терпению он и сделал несколько открытий, несмотря на то что сканирование неба давно уже было передано инкам[1], и в окуляры телескопов можно было не смотреть. Правда, астрономы всё же наблюдали за небом, но делалось это посредством мониторов, через объёмные видеосистемы, и учёные в большинстве своём просто сидели перед экранами и виомами.

Артур Крестовский жаждал видеть звёзды «напрямую», не через виомы, для чего использовал эмскан – шлем прямого визуального контроля, передающий видеоинформацию напрямую в мозг человека. Во всём мире пользовались такими приборами считаные единицы, специалисты, для которых не нужен был «перевод» с «языка телескопа» на «язык человеческих чувств».

Определить ощущение, возникающее у Артура во время сеансов слежения за пространством, одним словом было трудно. В нём смешивались и восторг, и радость, и сожаление. Сожаление – от того, что смотреть на звёзды нельзя было все двадцать четыре часа в сутки. Душа жаждала новых эстетических потрясений, красота космических панорам увлекала до безумия, и лишь обязанности члена общества не позволяли Крестовскому превращаться в геймера, увлечённого очередной игрой и полностью зависящего от автоматического поддержания жизнедеятельности организма.

Первого апреля две тысячи триста третьего года он заступил на очередное дежурство в центре управления «Сферой»: так называлась система телескопов, расположенных возле многих планет Солнечной системы и в космическом пространстве, объединённая в единый визуально-наблюдательный комплекс. Это позволяло не просто расширить апертуру наблюдательной техники, но и на три порядка увеличить глубину проникновения во Вселенную человеческого взора. Достаточно сказать, что после введения «Сферы» в строй астрономы открыли тысячи новых квазаров на дальностях до тринадцати миллиардов световых лет, уточнили волокнисто-сетчатую структуру Вселенной и обнаружили десятки экзотических объектов, заставивших специалистов пересматривать физические теории. Среди них были и «кварковые капли», и «голые» космологические струны, оставшиеся со времён Большого Взрыва, и области «кристаллического вакуума», недоступные для прямого зондирования.

Поучаствовал в процессе открытия экзотов и Артур Крестовский. Ему удалось обнаружить десяток гравитационных линз из «тёмной материи», состоящей из недавно открытых частиц – аксионов и нейтралино, шесть «запредельных» квазаров с необычными характеристиками и «стенку домена» – странное образование, напоминающее зеркальную пластину площадью в двадцать восемь миллионов парсеков, отталкивающее звёздное излучение.

Эту «стенку», получившую название Аттрактор Крестовского, он изучал до сих пор, используя всё свободное от других занятий время.

Центр управления «Сферой» располагался на другой стороне Луны, под поверхностью лунного цирка Королёва, и имел собственную станцию мгновенного транспорта, сокращённо – метро. Артур, три года уже живший в Варшаве, вошёл в кабину метро польской столицы и вышел из кабины уже на Луне. Поздоровался с дежурным оператором, которого должен был заменить. Попил с ним горячего шоколада и устроился за вириалом управления комплексом.

Вириал представлял собой полусферу с полусотней кокон-кресел, на которые сводились все информационные каналы системы телескопов, а её внутренняя поверхность могла превращаться в сотню экранов или в единый виом, отражающий ту или иную панораму космоса. Разумеется, Артур был не единственным оператором «Сферы». Вместе с ним с телескопами комплекса работали ещё сорок с лишним астрономов и астрофизиков из разных уголков Земли и Солнечной системы. Тем не менее каждый из них, погрузившись в кокон-кресло, мог считать себя полновластным хозяином «Сферы» (не считая управляющего инка по имени Аргус) и работать в соответствии со своими задачами, не обращая внимания на других операторов.

По привычке Артур уделил внимание созерцанию наиболее красочных космических пейзажей, главным действующим лицом которых были далёкие галактики. Среди них была великолепная галактика М100 в созвездии Девы, удалённая от Солнца на десять миллионов лет, а также изумительной красоты галактика NGC891, видимая с ребра, разделённая надвое слоем тёмного, непрозрачного газа и пыли. Впрочем, ещё как минимум две сотни галактик имели необычные формы и могли претендовать на звание «мисс Вселенная», если бы устраивались такие конкурсы. Артур же с наслаждением созерцал их наряду с наиболее известными. Ему нравились и небольшие галактики типа Тележного Колеса – эта звёздная система действительно напоминала старинное колесо со ступицей и спицами из молодых звёзд, – и древние типа NGC4314, потерпевшие катастрофические столкновения с другими галактиками. Хотя больше всего он любил разглядывать гигантские скопления вроде Туманности Андромеды, воспетой поэтами и писателями ещё в двадцатом веке. Эта галактика считалась одной из самых близких к Млечному Пути (до неё было «всего» около двух миллионов световых лет), имела двойное ядро и была почти вдвое больше родной Галактики человечества.

Бросил взгляд Артур и на открытый им экзот – Аттрактор Крестовского, видимый только посредством технических ухищрений «Сферы»: его изображение создавалось с помощью компьютерного синтеза. С расстояния в три миллиарда световых лет Аттрактор – «стенка реликтового домена», по мысли учёных, – выглядел неприметным лоскутиком мыльной плёнки. На самом же деле его размеры – четыре на семь миллиардов световых лет – поражали воображение, а физические свойства – он отталкивал звёзды и галактики – послужили предметом спора не одного десятка астрофизиков.

Крестовский довольно ухмыльнулся. Гипотез он не строил, споры не любил, довольствовался достигнутым и лишь в глубине души горделиво грозил всем пальцем: мол, мы тоже не лыком шиты.

Несколько часов Крестовский провёл в обычном рабочем состоянии: раскладывал по полочкам полученную информацию, сравнивал спектры излучений звёзд и объектов типа шаровых скоплений с данными за прошлый месяц, скрупулёзно отчитывался по каждой строчке плана – где, что, с каким объектом случилось. Рутинная работа наблюдателя. Потом начал поиск в тех квадрантах неба, где можно было ждать каких-то открытий – от астероидов и плутино[2] в Солнечной системе до сверхдалёких квазаров и чёрных дыр.

Однако этот день, отмеченный юмористами всех мастей по всем видеопрограммам мира, не принёс ожидаемых событий. Звёзды в избранных участках космоса не желали взрываться, квазары не светили, астероиды не пролетали мимо векторных полей телескопов, новые экзоты не появлялись. Несмотря на это, Артур остался доволен своим дежурством и напоследок сосредоточил внимание на одном из самых красивых шаровых звёздных скоплений – Омеге Кентавра, расположенном на краю Млечного Пути. Состоящее из десяти миллионов звёзд, оно образовалось очень давно, ещё до формирования галактического диска, и звёзды в нём вырабатывали не гелий из водорода, а углерод из гелия. От таких звёзд остаётся «углеродная зола» – белые и красные карлики, и скопление претендовало на первую «кучку» такой «золы».

Бросив последний взгляд на великолепный звёздный шар, Артур вдруг ощутил беспокойство. Чувство «забытой вещи» возникало у него редко, так как он почти никогда ничего не забывал, но в данном случае сработала интуиция, а ей он доверял.

Артур снова включил аппаратуру контроля, вывел перед собой изображение шарового скопления.

Звёздная сфера Омега Кентавра, или, по каталогу, NGC5139, была известна людям ещё с девятнадцатого века. До скопления было пять тысяч парсеков, или чуть больше шестнадцати тысяч световых лет, и населяли его преимущественно старые красные и оранжевые звёзды классов от М и К до G. Оно приближалось к Солнцу со скоростью двести двадцать девять километров в секунду (можно было утверждать, что это Солнечная система приближается к скоплению) и, в общем-то, не представляло большого интереса для астрономов. В нём не вспыхивали новые и сверхновые звёзды, не рождались пульсары, чёрная дыра в центре скопления была стандартной, и лишь его удивительно ровная, идеально сферическая форма да цвет создавали у наблюдателя чувство эстетического удовлетворения. И всё же что-то в нём было не так.

Крестовский принялся «листать» память, стараясь понять, что же вызвало беспокойство.

Пришёл сменщик, вернее, сменщица, астроном из Ливерпульской обсерватории Норма Беккер, с которой Артур поддерживал дружеские отношения. Но он попросил её подождать и снова занялся созерцанием звёздного шара, загадочно мерцающего в пространстве на фоне галактического гало. Запросил информарий, начал просматривать видеозаписи скопления, сначала месячной давности, потом годичной и дальше, с шагом в пять и десять лет. То, что он искал, обнаружилось в записи столетней давности.

Естественно, со временем вид созвездий изменяется. Солнце движется по орбите вокруг ядра Галактики. Перемещаются другие звёзды и скопления, движутся звёзды внутри их, а те, что видел человек, исчезают в массе других звёзд или прячутся за облаками непрозрачной пыли. Движение это кажется медленным, проходят десятки и сотни лет, прежде чем становятся видимыми изменения в картине неба, и тем не менее их можно отмечать и даже прогнозировать. Хотя никто этим специально не занимается. Лишь великолепная образная память Крестовского позволила ему зацепиться за некое несоответствие в распределении звёзд внутри скопления по сравнению с тем, что он видел однажды в архивах.

Артур снял эмскан, виновато посмотрел на смуглолицую, подстриженную под мальчишку сменщицу.

– Извини, Норма, можно, я ещё поработаю полчасика? Не успел закончить кое-какие расчёты по Кентавру.

– Да без проблем, – отозвалась женщина, давно пытавшаяся склонить коллегу к совместной жизни; изредка это ей удавалось. – Кофе хочешь? Или горячего селенчая?

– Кофе, – согласился Артур, – со сливками.

Селенчай – шоколад из лунных ягод коки – он не любил.

Руки задрожали в предчувствии открытия.

Он вывел на купол вириала изображение Омеги Кентавра, а рядом поместил такое же, но снятое ещё сто лет назад космическим комплексом «Кольцо», в который входили новейшие радио– и гамма-телескопы типа «Хаббл-2200». Изображения на первый взгляд казались одинаковыми. За сто лет собственные движения звёзд в скоплении были едва заметны. И всё же отличия были. Там, где в настоящий момент находилась красная звезда-гигант, имеющая название Кентавр-2007, сто лет назад было две звезды: одна пряталась за другой, такого же класса, что и «две тысячи седьмая».

– Максимальное приближение, – попросил Артур Аргуса, выделив нужный участок скопления.

Инк центра управления повиновался.

В растворе виома возникли два квадрата, густо усеянные звёздами. Но в левом, отражавшем нынешнее состояние космоса, по-прежнему сияла лишь одна звезда Кентавр-2007, а справа из-за её «спины» выглядывала ещё одна. Точнее, две!

– Максимум! – бросил Крестовский.

– Необходим архивный поиск реперного изображения, – густым баритоном откликнулся Аргус.

– Ищи.

– Слушаюсь.

Потекли секунды ожидания, складываясь в минуты.

Поиск реперного, то есть базового, изображения скопления столетней давности потребовал четверти часа.

За это время Артур выпил чашку кофе, перекинулся с Нормой парой ничего не значащих фраз, пребывая в состоянии лихорадочного возбуждения, и снова нырнул в кокон-кресло.

Аргус вывел на эмскан ещё одно изображение Омеги Кентавра.

– Мать честная! – взялся за нос озадаченный Крестовский.

Звёзд, одинаковых по светимости и по размерам, выглядывающих друг из-за друга и находящихся на одной прямой, было не две и не три – десять! Мало того, судя по колебаниям яркости всего «куста», их могло быть и больше.

– Надо проснуться, – пробормотал астроном, не отвечая на вопросы Нормы, что это он там увидел. – Аргус, полистай архивы ещё на пару сотен лет назад. И дай полный интенсионал по Кентавру-2007 и его окружению.

– Выполняю, – принял команду инк.

Ждать пришлось двадцать минут, за которые Артур успел связаться с ведущими астрономическими институтами Земли и просмотреть их архивы. Но лишь один источник – архив Аресибо – дал ему кое-какие сведения по интересующему вопросу. Как оказалось, только этот телескоп изредка посматривал на окрестности Галактики, в том числе и на шаровое скопление в Кентавре, с целью изучения спектрального распределения звёзд и их характеристик. Остальные телескопы мира в течение последних трёхсот лет занимались изучением других участков неба и статистику по положению звёзд в скоплениях не набирали.

Перед глазами возникло изображение Омеги Кентавра, сделанное ещё в двухтысячном году на основе наблюдений за скоплением с помощью второго «Хаббла». И хотя оно было малоинформативным, синтезированным из двух десятков видеокартинок через разные фильтры, всё же Аргус нашёл в нём звезду Кентавр-2007, а также двух соседей звезды примерно такого же класса. В данном ракурсе они выглядели как шарики на спице старинных счётов, и их конфигурация мало отличалась от конфигурации столетие спустя. Разве что видел их телескоп под другим углом зрения.

– Одиннадцать… – проговорил ошеломлённый Артур, подсчитав количество звёзд на невидимой «спице». – Они движутся с одинаковой скоростью… не разбегаются в разные стороны… ещё чуть-чуть, и будет видна только одна звезда…

– Да о чём ты? – подняла брови Норма, прерывая длинное рассуждение о мужчинах, высказанное ею по личному видео какой-то приятельнице. – Что ты там обнаружил?

– Кентавр…

– В Кентавре пятнадцать тысяч звёзд плюс шаровое скопление и несколько туманов[3].

– Ты давно смотрела на Омегу?

– Зачем? Этот шарик не в моём вкусе. Я занимаюсь гроздью в Печи[4]. А что случилось в Омеге?

– Появилась Ось Зла.

– Что? – удивилась Норма. – Какая ось?

– Это я так её назвал. Там за «спиной» Кентавра-2007 прячется ещё с десяток звёзд, а то и больше, и все они чётко укладываются на одну прямую, представляешь?

– Нет.

– Садись, Аргус тебе покажет.

Заинтересованная женщина устроилась в операционном кресле, инк выдал ей на шлем выкладки Крестовского, и она несколько минут сосредоточенно их изучала. Затем сбросила эмскан:

– Похоже, ты и в самом деле открыл необычную линейную структуру в Омеге. Если подтвердится, что звёзды лежат на одной прямой…

– Ты же видела – лежат! За триста лет с начала наблюдений ни одна из них не сошла с прямой! Будто их скрепляет какая-то невидимая ось.

– Ладно, давай понаблюдаем, покопаемся в архивах…

– Я сам, делай своё дело. Полечу в Штернфельдовский институт, посмотрю их материалы. Вылези на секунду.

Норма освободила кресло, непривычно задумчивая.

Крестовский попросил Аргуса сделать две копии интенсионала по Кентавру, одну послал к себе домой по Интерсети, вторую – другу Зденеку Гайдну из Щецина, с которым вёл переписку уже лет двадцать. Третью копию он записал на личный информ, освободил кресло.

– Всё, я поскакал.

– Может, встретимся после дежурства?

– Обязательно, – кивнул Артур, пропуская вопрос мимо ушей; думал он совсем о другом. – Пока…

Астроном покинул вириал управления «Сферой».

Соседний кокон раскрылся, на задумчивую Норму глянул коллега из Китая, с которым она была хорошо знакома. Китайского астронома звали Сю Синьцзы, он был молод и не по-китайски эмоционален.

– Что вы открыли? – По-английски Сю Синьцзы говорил с заметным акцентом. – Твой напарник прямо светится весь, давно я его таким не видел.

– Да ничего особенного, – пожала плечами женщина, устраиваясь в своём коконе. – Звёзды в Кентавре выстроились по ниточке. Думаю, это совершенно случайное совпадение.

Китаец расплылся в улыбке.

– А выглядит твой Артур вполне счастливым. Он зарегистрировал своё открытие?

– Не знаю, спроси у него. – Норма зарастила кокон и ушла в космические дали, начиная свою работу.

Сю Синьцзы погасил улыбку, некоторое время смотрел на соседку с какой-то странной подозрительностью, потом укрылся в коконе и включил канал связи с кем-то из приятелей на Земле.

Артур в этот момент, пребывая всё в том же состоянии сладостной эйфории, торопливо позавтракал в кафе центра, где поддерживалась комфортная сила тяжести – десять процентов ниже земной[5], спустился в отсек метро и переместился в Варшаву.

Он жил в стандартном жилом модуле типа «камон», из которых в Варшаве были построены сотни высоких – двухсотметровых – башен, но всего лишь на втором уровне. Чем выше располагались модули в башне, тем комфортнее становились и стоили, конечно, дороже. Как правило, венчали башни пента– и октохаусы – апартаменты для богатых владельцев, среди которых были и бизнесмены, и спортивные менеджеры, и чиновники Правительства. Приобрести такой модуль Артуру не помогли бы ни дружеские связи, ни его статус ценного работника. Впрочем, имеющихся двух комнат ему вполне хватало, более того, окна модуля в любой момент можно было превратить в панорамные виомы с подачей любого изображения. Он так и делал – превращал модуль в «пентхаус» с видом на незаселённый тропический остров.

Такие острова, не имеющие инфраструктуры, пока ещё существовали и находились во владении сверхбогачей, хотя Земля была перенаселена и люди всё больше устремлялись в космос, на другие планеты Солнечной системы, находя там относительное уединение и тишину.

Артур принял «половинный» – водо-воздушный – душ (чистая вода была в дефиците и стоила дорого) и подсел к вириалу личного инка по имени Войтек. Захотелось ещё раз полюбоваться на шаровое звёздное скопление и оценить своё открытие, не укладывающееся в рамки современных физических законов, определяющих динамику движения звёзд в скоплениях такого рода.

Однако прочувствовать всю полноту счастья, свалившегося на голову в результате поиска звёзд в глубинах Омеги Кентавра, ему не дали.

Сначала позвонила Норма и спросила, зарегистрировал ли он своё открытие в Секретариате астрономического Союза или нет. Он ответил: нет.

Затем через какое-то время раздался звонок в дверь.

Крестовский отреагировал на него не сразу, к нему редко приходили гости, к тому же если и приходили, то предупреждали заранее. Удивлённый, он отозвался лишь на четвёртую трель звонка:

– Кто там?

Домовый инк показал видеокартинку: перед дверью модуля стояла красивая девушка с волной огненно-рыжих волос. В руках она держала букет цветов и необычной формы полупрозрачную коробку.

– Чего надо? – грубо спросил Крестовский.

Девушка показала ослепительную профессиональную улыбку.

– Я представляю транспортно-статистическое агентство «Син». Вы выиграли приз года как стомиллионный пассажир Варшавского метро. Разрешите вручить его вам.

Крестовский озадаченно почесал затылок, но подвоха не учуял. По видео постоянно кому-то что-то вручали разные рекламные агентства, и это было в порядке вещей.

– Что за приз?

– Фламмер «Мачо».

Крестовский поколебался, но решил приз взять. Фламмерами – мужскими наборами для сексуальных удовольствий – он всё-таки пользовался.

– Войтек, открой.

Инк открыл дверь. Девушка вошла в холостяцкую обитель астронома. Крестовский, впопыхах накинув халат, вышел ей навстречу.

– Извините, что у меня не прибра… – он не договорил.

Девушка протянула ему цветы, и разряд гипноиндуктора «МГ» («Медуза Горгона») превратил Артура в изваяние. Мысли отшибло, волю тоже. Он перестал что-либо анализировать, соображать и говорить.

– Готово, – доложила девушка в бусинку рации в уголке губ.

В квартиру вошли ещё две такие же красавицы с великолепными фигурами служащих модельного агентства. Ни слова не говоря, они обыскали квартиру Крестовского, умело вскрыли все программы инка и выяснили, что хозяин после появления дома не звонил никому.

– Скан? – посмотрела на стоявшего столбом Артура первая гостья.

– Зачем? – отозвалась вторая. – Он и так всё скажет. Кому ты говорил об открытии Оси Зла в Кентавре?

– Норме… – тусклым голосом сказал Крестовский. – Беккер…

– Это его приятельница, – кивнула первая красавица. – Ею тоже займётся сотый. Кому ещё?

– Зденеку…

– Координаты? – спросила первая девица, с букетом, в котором был спрятан гипноиндуктор.

– Войтек, координаты, – проговорила вторая голосом, не отличимым от голоса Крестовского.

Инк послушно вывел на виом данные о Зденеке Гайдне.

– Сотый, – сказала третья красавица; между собой они разговаривали на английском языке. – Проверьте Щецин, даю адрес. – Она продиктовала адрес Гайдна. – Кому ещё? – обратилась она к Крестовскому.

– Никому…

– Говори правду!

– Я говорю правду…

– Всё правильно, он послал копию интенсионала Гайдну и себе, в регистрационной палате никто ничего не получал. Обрадовался, идиот.

– Все файлы стёрли?

– Связанные с Кентавром? Все.

– Тогда кончаем с ним.

Вторая «супермодель» направила на Крестовского палец. С ногтя сорвалась слабая искорка, вонзилась в шею астронома.

Он остался безучастным к этой процедуре.

– Уходим.

Девушки посмотрели на хозяина, и первая красотка бросила на пол небольшой шарик синего цвета. Затем троица покинула квартиру. Шарик вспенился, превратился в стремительно расширяющееся облачко голубого тумана, это облачко разрослось, заняло всю квартиру и растаяло, уничтожив все следы пребывания гостей в модуле.

Какое-то время Крестовский стоял в той же безвольной позе, глядя перед собой остановившимися пустыми глазами. Затем вздрогнул, будто его ударили по голове, шире раскрыл глаза… и мягко опустился на пол. Перестал дышать.

Кто-то позвонил по видео: раз, другой, третий.

Но ответить Артур не смог. Он был мёртв.

Глава 2. Следы остаются всегда

Степан Воеводин не только числился советником Федеральной Службы безопасности Солнечной системы, он являлся ещё и командиром секретного подразделения контрразведки «Сокол», созданного на случай прямых и не слишком позитивных контактов с другими жителями Млечного Пути. Правда, подразделение использовалось редко. На памяти Воеводина такое случалось всего дважды: когда китайцы едва не развязали войну с остальным человечеством, объявив Луну своей территорией, и когда земные разведкорабли не смогли приблизиться к ядру Галактики: их туда просто не пустила какая-то развитая балдж-цивилизация[6]. Кстати, остающаяся и поныне загадочной. Узнать, кто её носитель, какие цели она преследует, отказываясь от контактов с человечеством, не удавалось до сих пор.